Вторая часть. Алиса.
Алиса бежала по коридору, постоянно спотыкаясь и норовя разбить лоб об пыльный паркет, весь побитый и испачканный в чем-то вроде крови. Сзади неё были слишком громко слышны чьи-то тяжелые шаги, и паника давила на голову, заставляя быстрее перебирать ногами, лишь бы оказаться где угодно, но не здесь. По ощущениям она бежала битый час, но коридор не кончался — дальше была только темнота, ничего, похожего на дверь или хотя бы окно, через что можно было бы сбежать.
Шаги неумолимо приближались, как бы Алиса не бежала — и в ушах зазвенел собственный крик. Она зажмурилась от ужаса и упала, инстинктивно прижимаясь к стене и закрывая руками голову, в надежде, что это спасет. В детстве, стоило ей так сделать, догонялки заканчивались и её не трогали, тяжело пытаясь отдышаться и улыбаясь. И шаги правда стихли, погружая все вокруг в напряженную, пугающую тишину. Алиса приоткрыла глаза и закричала, пронзительно, ужасно: не было ничего, кроме огромных зрачков.
— Ты чего? — раздался чей-то голос и Алиса рывком села на постели, испуганно озираясь и пытаясь понять, где эти глаза, быть может, они прямо за дверью? Сбоку выросла какая-то фигура и она вздрогнула, оборачиваясь и смотря испуганными, огромными глазами.
— Алис? — Глеб выглядел заспанным со смешными растрепанными кудряшками, и это немного отвлекло Алису от её страха. Измученно улыбнувшись, она уронила голову на руки, пытаясь отдышаться. Понемногу она вспомнила вчерашний вечер и как они вообще оказались на одной кровати, и поэтому даже не вздрогнула от чужой теплой ладони на плече.
— Прости, кошмар, — шепнула Алиса, поднимая глаза и сталкиваясь с чужим взглядом, полным тревоги. Глеб выдохнул и поджал губы, вставая и подходя к окну за сигаретами. — Который час?
— Полчетвёртого, — ещё более хриплым, чем обычно голосом ответил Глеб, закуривая и оборачиваясь. Алиса стало совестно за то, что не дает ему покоя который день, и она потупилась, рассматривая почти слезший лак на ногтях. Со стороны окна раздался тяжелый вздох и щелчок, обозначавший, что сигарета была выброшена в окно. На подрагивающие плечи легли чужие руки, вынуждая посмотреть ему в глаза.
— Расскажешь? Или спать? — Алиса замялась, будучи неуверенной, что хочет что-то рассказывать. Всё равно ей не снилось ничего нового, все те же глаза из того же вечера, самого худшего за весь год. А сонливость вынуждала давить зевок и желание упасть обратно на подушки и никогда с них не вставать.
— Спать, — прошептала Алиса, снова отодвигаясь к стене и накрываясь одеялом почти с головой. Рядом матрас скрипнул от чужого веса, и она почувствовала, как ткань чуть натянулась, накрывая Глеба. Алиса попыталась закрыть глаза и уснуть, но вопреки желанию, тревога все еще заставляла сердце бешено стучать, а руки ощутимо трястись.
— Если тебе будет легче, двигайся ко мне, — внезапно предложил Глеб, устав смотреть на отчаянно трясущийся комок одеяла. Она удивленно выглянула из-под серой ткани, но после недолгих колебаний придвинулась, прижимаясь к чужому теплому телу.
— На самом деле это очень странно, — шепнула Алиса куда-то ему в плечо, на что Глеб усмехнулся, свободной рукой убирая её волосы от лица, приглаживая их. Осторожно опустив руку ей на плечо, он прикрыл глаза и расслабился.
— Да с кем не бывает, просто спим в одной кровати в обнимку после скольки? Пяти дней знакомства? — тихо засмеялся Глеб, осторожно гладя кончиками пальцев чужую спину, будто перебирая струны на гитаре в надежде найти нужную ноту. — Всего пяти? — в её голосе звучало удивление, и Глеб понимающе улыбнулся.
По ощущениям за эти пять дней сентября прошла маленькая жизнь, с новыми знакомыми, песнями и вот такими неожиданными моментами. Если бы он кому-то начал это рассказывать, эти пять дней вылились минимум в несколько десятков страниц, а это лишь — он завис, пытаясь не ошибиться в вычислениях — сто двадцать часов.
Алиса засопела, сжимая пальцами чужую футболку — видимо, все-таки слишком долго умножал числа в уме. Глеб закрыл глаза и начал проваливаться в темноту, продолжая пальцами перебирать короткие темные волосы на затылке.
***
Второй раз Алиса проснулась от того, что ей тяжело дышать — чужая рука давила на грудь своей тяжестью, а свои же волосы перекрывали воздух. Обреченно закряхтев, она убрала растрепанные пряди с лица и осторожно выбралась из своеобразного плена, вставая с кровати. Потянувшись, она вздрогнула от утреннего холода и подошла к окну, доставая чужую сигарету и закуривая.
На улице вовсю кипела жизнь — люди прятались от ветра в кофтах и легких курточках, торопясь кто куда — на остановку, в соседний магазин, на работу или даже в школу. Мимо Алисиного взгляда пробежала маленькая девочка, за которой гнался такой же мальчик. Дети радостно визжали и смеялись, и было сложно им не завидовать — вся их жизнь была пока что яркой и счастливой, школа не наседала на нервы, родители все еще друг друга любили, а скоро красивая для них зима и прекрасный праздник — Новый год.
Алиса сощурилась и попыталась вспомнить, как себя чувствовала она в таком возрасте. В сентябре она завидовала спешащим на учебу школьникам — ей безумно хотелось сесть за парту и доказать всем вокруг, что умнее её нет никого. Она играла во дворе с лучшими друзьями, строя куличики и прячась друг от друга в кустах и за столбами. Отец часто был дома, гладя её по голове и говоря, как сильно ей гордится, мама готовила её любимые блюда и пекла ароматные блинчики, показывая процесс самой Алисе.
Дима, к счастью, был таким же, как и сейчас — занимался своей жизнью, но всегда выходил разбираться во двор, если слышал громкий плач сестренки. По ночам он обнимал её, когда снились кошмары, и рассказывал очень смешные истории, над которыми нельзя было смеяться вслух — родители могли все услышать и отругать их за такое нарушение режима. Алиса была благодарна брату, что он единственный из семьи не отвернулся от неё, а остался рядом и давал хотя бы подобие семьи в их квартире.
А ещё в детстве была бабушка, живущая через дом от них. Раньше Алиса плакала только от одной мысли о ней, но теперь научилась вспоминать о ней с благодарностью и светлой грустью. Она была счастлива, что бабушка не успела увидеть её преображение, и что Алиса в её глазах осталась маленькой девочкой с горящими глазами и тягой к жизни.
Бабушка готовила самые вкусные пироги — мама не разрешала им с братом часто их есть, аргументируя все это красивой фигурой, но каждый раз, когда они прибегали к бабушке, их ждали ароматные и горячие пироги с самыми разными начинками — от рыбы и нелюбимой Алисиной капусты, до сладких вишневых и яблочных. После стольких лет Алиса так и не поняла, как бабушка умудрялась готовить ровно к их приходу, в какой бы момент они не появились — хоть глубоким вечером, хоть рано утром, когда родители спали.
Алиса прекрасно помнит тот день, когда бабушки не стало — она сидела на уроках в шестом классе, когда её телефон отчаянно зазвонил на весь класс какой-то популярной тогда песней. Удивившись неожиданному звонку от мамы, она вышла в коридор и ответила на звонок, понимая, что по хорошим поводам мама никогда не звонит. Дрожащий, серый голос мамы подтвердил её догадки. Услышав слова «бабушки больше нет», Алиса больше ничего не помнила — только как сползла по стене и закричала, перепугав всю школу.
После этого она помнила только похороны — спокойное бабушкино лицо, создающее впечатление, что она просто устала и решила поспать, а через секунду встанет и принесёт внучке любимый вишневый пирожок, приглаживая растрепавшиеся светлые локоны.
Но она не встала, и её лицо скрылось под тяжелой крышкой, хотя Алиса знала, что вот-вот бабушка откроет глаза и очень расстроится, не увидев солнца и любимых внуков.Она кричала и рвалась к гробу, но отец крепко обхватил её, прижимая к себе и вытирая слезы рукавом. Брат вздрогнул и отошел, впервые закуривая прямо при родителях, а те даже не сказали ничего — кивнули и грустно улыбнулись. Все знали, как бабушка их любили, и знали, как им тяжело её потерять.
Совсем недавно Алиса поняла, что больше не плачет, вспоминая бабушку — осталась лишь светлая печаль и чувство вины. Её не покидало ощущение, что настолько поменявшись, она предает бабушку, которая видела в ней маленькое солнышко, чистое и светлое. Брат говорил, что она бы поняла — она всегда понимала их, какие бы вещи они не творили, и покрывала их при родителях, но потом лишь рассказывала, почему так делать нельзя.
— Давно проснулась? — Алиса вздрогнула, оборачиваясь и рассматривая помятого Глеба, закутавшегося в одеяло и пытающегося проморгаться. Она невольно улыбнулась, смотря на хаотично лежащие кудри и чувствуя сильное желание их пригладить. Потушив сигарету, она сняла со спинки рядом стоящего стула кофту брата и натянула её через голову, пряча замерзшие пальцы в длинных рукавах.
— Не знаю, минут десять назад. Выспался? — её голос хрипел, и Алиса прокашлялась, надеясь вернуть ему привычное звучание. Забравшись на стул с ногами, она положила голову на руку, вглядываясь в темные глаза Глеба, который наконец проснулся и теперь расслабленно уперся спиной на стену и разминал руки.
— Больше, чем обычно, — сказал Глеб. — Оказалось, спать в чьей-то компании спокойнее, чем одному, — он подмигнул, разглядывая предательский румянец на чужих скулах и чему-то улыбаясь. Алиса закатила глаза и попыталась сдержать улыбку, прикрывая рот рукой.
— Даже если эта компания посреди ночи начинает кричать? — не выдержала и засмеялась Алиса, откидываясь на спинку кресла и с улыбкой рассматривая смеющегося Глеба.
— Особенно, если она начинает кричать, — фыркнул Глеб, вставая и выпутываясь из одеяла. Кинув серую ткань на кровать, он потянулся и поправил сползшую с одного плеча футболку, щурясь от проникающего через окно солнца. Алиса внимательно следила за его движениями, все еще слабо улыбаясь и не думая ни о чем, что сейчас есть за пределами её комнаты.
— Напиши ребятам, чтобы они не сошли с ума окончательно, — бросил Глеб, выходя из комнаты. Алиса вздохнула, услышав, как закрылась дверь ванной и дотянулась до телефона, впервые за сутки открывая группу с несколькими сотнями новых сообщений. Она не стала читать все, посмотрев только последние, написанные вчера поздно вечером.
[Михаил Соловьев, 22:12, 4 сентября]
Надеюсь, ты хотя бы жива.
[Катерина Смирнова, 22:16, 4 сентября]
если да, я сама её убью
[Михаил Соловьев, 22:17, 4 сентября]
Где хоронить будем?
[Катерина Смирнова, 22:19, 4 сентября]
под бетоном блять.
[Алиса Николаева, 9:39]
со мной все хорошо. простите за молчание
[Михаил Соловьев, 9:41]
Алиса БЛЯТЬ ТЫ ГДЕ БЫЛА?
[Катерина Смирнова, 9:41]
КАКОГО ХУЯ ТЫ НЕ ОТВЕЧАЛА
[Алиса Николаева, 9:41]
простите. мне хуево было
[Михаил Соловьев, 9:42]
Сука, если ты не выйдешь сегодня ко мне после школы
[Катерина Смирнова, 9:43]
я тебя расчленю и ты поплывешь по дону блять, поняла?
[Михаил Соловьев, 9:43]
Ты как вообще?
[Алиса Николаева, 9:44]
лучше. спасибо глебу
[Катерина Смирнова, 9:44]
то есть ему ты блять ответила???
[Алиса Николаева, 9:45]
он пришел ко мне под подъезд, у меня не было выбора
[Михаил Соловьев, 9:46]
Расскажешь нам днем.
— Все хорошо? — Алиса подняла глаза на заглянувшего в комнату Глеба и отстраненно кивнула, лихорадочно размышляя. Она понятия не имела, как все рассказать друзьям — со стороны ситуация выглядела, как абсолютная бессмыслица. Да и Катя наверняка закатит истерику и не поверит, что они просто спали рядом.
Алиса представила подругу, верещащую и ходящую вокруг неё, как вокруг новогодней ёлочки, и усмехнулась.Миша наверняка не одобрит такое развитие событий — возможно, опять будет молчать весь вечер, в голове прокручивая все возможные варианты убийства Глеба и их общих похорон. А потом обо всем узнает и Саша, и скорее всего будет смотреть на неё, как на очередную шлюху их возраста. Всё это было неприятно представлять, и Алиса поморщилась, неосознанно пряча лицо за волосами.
Рядом с её ухом что-то внезапно щелкнуло и она вздрогнула, понимая растерянный взгляд на стоящего над ней Глеба.
— Отвечать планируешь сегодня? — он внимательно рассматривал её лицо, пытаясь найти причину такой задумчивости и тревоги. Алиса кусала губы и постукивала пальцами по крышке телефона в надежде, что это поможет ей избежать расспросов ото всех.
— Да, прости. Просто блять, — она выдохнула и зачесала волосы назад, наблюдая за тем, как Глеб опирается на стол и складывает руки на груди. В его глазах горела тревога, и ей стало вдвойне стыдно — второй день она является причиной всеобщей тревоги, то молча целый день, то загоняясь непойми с чего. — Я черт его знает, как Мише и Кате все это рассказать. Ну это со стороны вообще странная ситуация.
— Ну так не рассказывай, нет? Просто скажи, что я пришел, мы поговорили и я ушел, — Глеб развел руками и потрепал её по волосам, улыбаясь. Алиса робко улыбнулась, радуясь, что он понимал причину её тревоги и не стал осуждать за желание скрыть детали произошедшего даже от лучших друзей.Скорее всего, они бы поняли, пусть и не сразу.
Но Алису всегда пугал этот момент выяснения отношений — а когда близко общаешься с Катей, у тебя нет выбора. Миша отличался большей тактичностью — он молча проглатывал, и долго держал в себе, выговаривая все через какое-то время. И, отчасти, Алиса была признательна другу за это. Гораздо легче было обсудить произошедшее, когда не раз переварил все в голове, осознав свои эмоции и смирившись с ними.
— Спасибо тебе, — благодарно кивнула Алиса, вставая со стула и выходя из комнаты, намереваясь сделать себе и Глебу по чашке кофе. В холодильнике, наверняка, была холодная пустота, так что им обоим придется довольствоваться горькой черной жижей, которую в их семье постоянно пил только отец — все остальные в большинстве случаев брезгливо воротили нос и предпочитали брать кофе в других местах или не пить его вообще.
Сейчас же Алиса чувствовала себя слишком разбито и устало — нервотрепка последнего дня и недолгий, прерывистый сон никак не могли дать ей нужной бодрости или хотя бы ясности ума. Раньше такое состояние преследовало её часто — и в такие моменты ей помогали только кофе или энергетики. Но сейчас у неё на карте едва могли набраться деньги даже на банку самого дешевого редбулла, поэтому придется давиться черной, комковатой жидкостью, все равно дающей необходимое количество кофеина.
— Ты кофе будешь? — спросила Алиса, услышав за своей спиной шаги и царапанье паркета отодвигаемым стулом. Ей повезло, что под ними жил только мужчина, который давно ушел на работу — если бы соседями снизу были какие-нибудь древние бабка с дедом, как у Миши, они наверняка бы сорвали родителям телефоны разъяренными звонками.
— Не откажусь, спасибо, — ответил Глеб, шурша чем-то. Алиса обернулась на звук, пытаясь понять, что он нашел съедобного на её маленькой кухне, где стоя едва помещалось три человека — сидя там никогда не вмещалось больше четверых, и то, им приходилось прижиматься друг к другу, постоянно задевая чужие тарелки локтями. Глеб открывал какую-то завалявшуюся пачку печенья, довольно улыбаясь — в желудке было шаром покати со вчерашнего утра, и даже самое дешевое лакомство сейчас было кстати.
— Не знала, что у меня на кухне есть что-то съедобное, помимо сдохшей в шкафчике крысы, — улыбнулась Алиса, вытащив себе половину расколовшегося печенья. Глеб засмеялся с полным печенья ртом и подавился, судорожно закашлявшись и отплевываясь крошками. Алиса фыркнула, постукивая его по спине и толкая к нему кувшин с водой.
— Кто же есть всухую, дождался бы кофе, — покачала головой Алиса, возвращаясь к чайнику и заливая молотый кофе огромным количеством кипятка — только так можно было избежать особо большого количества комков, которые потом отвратительно оседали на зубах и языке.
— Есть хочется просто, — виновато втянул голову Глеб, украдкой доставая новое печенье. Алиса краем уха уловила шорох и усмехнулась, осматривая кухню в поисках чего-то съестного для голодного друга. Приметив в шкафчике пачку вафель, она дотянулась до неё кончиками пальцев и стащила вниз, бросая её на стол. Глеб победно засмеялся и вскрыл упаковку, цепляя одну.
Алиса села напротив него, поджав под себя ноги, и сделала первый глоток. Рот обожгла ужасная горечь, а на языке почувствовала комочки молотого кофе. Поморщившись, она поставила кружку на стол и оперлась головой о стену, прикрывая глаза. Сердце забилось быстрее, а по жилам потекла долгожданная бодрость, заставляя потянуться и сделать еще один глоток.
— Ну и хуйня, мать такую же себе делает каждое утро, — сделал глоток Глеб и скривился, закусывая сладкой вафлей. — Ну, если разбавить коньяком, то терпеть можно, — он хитро улыбнулся, с надеждой смотря на Алису.
— Если бы он у меня еще был, — трагично вздохнула Алиса, отпивая черную жижу. Глеб понурился и с тоской отпил из своей кружки, сразу пытаясь перебить горечь печеньем. На его лице читалась трагедия, и Алиса почувствовала себя виноватой за такое паршивое гостеприимство. Виновато потупив глаза, она залпом влила в себя остатки кофе, промывая кружку под струей желтоватой воды.
— Я, наверное, пойду, — потянулся Глеб, осторожно отодвигая её от раковины и споласкивая свою чашку. Алиса пригладила волосы на затылке, стараясь не смотреть ему в глаза. Почему-то сейчас её одолевало непонятное чувство вины за всю ночь и такое странное утро.
— Да, да... Спасибо тебе большое и прости за все это, — Глеб недоуменно посмотрел на неё, пытаясь понять, что она вообще имеет в виду. Алиса отвернулась от него и спряталась за волосами, сворачивая упаковки со сладостями и убирая их на край стола.
— Да все супер, ты чего? — в его голосе сквозило непонимание. Он понимал, что если такая ситуация произошла бы у него дома, то он не то, что кофе — он едва ли смог бы найти стакан чистой воды во всей квартире. Да и к тому же, скорее всего он бы ни раз сорвался по пустякам на неё, наверняка обидев. А Алиса даже позволила ему лечь на удобной кровати, а не на диване, как ночующие всегда спали у него самого.
— Ну, сорвала тебя посреди ночи, потрепала нервы, а еще и еды толком нет, — она развернулась и посмотрела в глаза Глебу, пытаясь распознать его эмоции. Тот только рассмеялся и осторожно её обнял, растрепывая волосы.
— Все хорошо, мне не трудно, — улыбнулся Глеб, отпуская Алису и выходя в коридор, надевая кроссовки. Алиса наблюдала за ним внимательным взглядом, чувствуя, что что-то забыла.
— Сигареты, Глеб, — хлопнула по лбу Алиса, исчезая в комнате в поисках чужого винстона. Вернувшись, она сунула пачку ему в карман и обняла, вздыхая.
— Не грусти, мелкая, завтра встретимся, — улыбнулся Глеб и открыл дверь, на прощание растрепав ей все волосы. Алиса фыркнула и с улыбкой дала ему легкий подзатыльник, закрывая за ним дверь.
Тяжело вздохнув, она оперлась спиной о дверь и с легкой улыбкой прокрутила в голове все утро. Она не ожидала такой неожиданной поддержки от едва знакомого человека, уже ставшего ей довольно близким. Возможно, не таким, как Миша и Катя, — для этого нужно было дружить с ней хотя бы с десяток лет, но на уровне брата как минимум.
Прочесав пальцами волосы, Алиса поняла, что нужно бы их помыть, да и в целом смыть с себя остатки тяжелого дня и ночи — она буквально чувствовала, что её облепила прошедшая тоска и боль, а дорожки слез впечатались в щеки слишком плотно.
***
— И что с тобой было? — Миша выглядел очень устало и напряженно, снова и снова затягиваясь и сверля Алису тяжелым взглядом.
— Меня снова накрыло, — потупила взгляд Алиса, ковыряя носком потертых конверсов землю и избегая смотреть на друга, чтобы не утонуть в чувстве вины с головой.
— А написать было тяжело об этом? Ты вообще в курсе, как мы с Катей волновались? Как Глеб и даже Саша переживали? — в Мишином голосе было слышно давно сдерживаемое раздражение, и, если честно, она не могла его в этом винить.
— Прости, — едва слышно пробормотала Алиса, сконфуженно приглаживая волосы, которые беспощадно трепал ветер.
— И что значит вообще, что Глеб пришел к твоему подъезду? — Миша выкинул сигарету и обессиленно оперся спиной на обшарпанную, серую стену дома. Из окон на них внимательно смотрела бабушка, живущая в соседнем подъезде на третьем этаже, и Алиса слабо улыбнулась ей, мгновенно мрачнея.
— То и значит, он ближе к двенадцати ночи написал мне, чтобы я вышла. Я вышла, мы поговорили и он ушел, — выпалила Алиса, надеясь, что её ложь не была настолько очевидна, насколько могла бы. Правда, судя по недоверчивому прищуру Миши, в шпионы её бы не взяли ни под каким предлогом.
— Просто ушел? — Алиса немного дрожащими руками достала сигарету, надеясь, что ей не придется больше врать никогда в жизни, иначе она умрет от разрыва сердца к тридцати годам.
— Да, — чем меньше слов, тем меньше эмоций, подумала она и закурила, возвращая взгляд к тяжелым серым глазам друга.
— А тебя случайно не из-за него «накрыло»? — показал в воздухе кавычки Миша, и Алиса невольно засмеялась от нелепости ситуации. Миша напротив неё сильнее нахмурился, явно не понимая, что заставило её так смеяться над его словами.
— Нет, Миш, ты чего вообще? — попыталась отдышаться Алиса, улыбаясь и чувствуя, как тяжесть спадает с её души. Друг, увидев, что она наконец расслабилась, немного улыбнулся и опустил напряженные плечи.
— Больше не пропадай так, Лис, — растрепал ей волосы Миша, улыбаясь. Алиса усмехнулась и положила руку на сердце, пародируя средневековых рыцарей.
— Торжественно клянусь, товарищ... — её перебил чей-то рассерженный крик сзади и врезавшийся вихрь ярко-рыжих волос, сопровождающийся сладковатым запахом Катиных духов.
— Николаева Алиса Владимировна, объясните мне пожалуйста, какого хуя вы ведете себя, как живой труп? — в Катином голосе слишком явно слышалась давно сдерживаемая тревога и злость на подругу.
— Меня накрыло, но сейчас все хорошо, Глеб пришел, мы поговорили и он ушел, и нет, мне было плохо не из-за него, — как скороговорку выпалила Алиса, пытаясь удержать поток Катиных вопросов неозвученными. Но, судя по тому, что подруга явно еще не успела переварить полученную информацию, вопросов не избежать. Сзади Миша фыркнул, за что получил уничижающий взгляд от Кати.
— А можно еще раз, но подробнее и помедленнее? — Алиса тяжело вздохнула и начала рассказывать немного переделанную историю с начала. Миша периодически комментировал её рассказ язвительными фразами по типу «а вот здесь можно было без труда написать нам», но было понятно, что он уже успокоился и делал это скорее на потеху, лишь бы разрядить обстановку.
— Пиздец, моя хорошая, — выдохнула Катя и крепко обняла её, прижимая её к себе.Алиса выдохнула подруге в плечо, впитывая фруктовый аромат от длинных рыжих волос.
— А меня забыли, — пробурчал Миша, обнимая их обеих разом и утыкаясь в макушку Кати, которая была чуть выше. Улыбнувшись, Алиса подумала о том, что у неё самые лучшие друзья в мире, и что она не простит ещё одного такого своего игнора.
— Пойдёмте на пятый дом? — спросила Катя, утягивая друзей за руки в сторону их любимой крыше, на который они совсем недавно провожали лето. Алиса выдохнула и поняла, что все снова нормально, только теперь еще лучше, чем тридцатого числа — у неё появилось.. полтора новых друга, а завтра она пойдет записывать вместе с ними песню, припев которой вряд ли родился бы без Глеба.
Алиса чувствовала себя нормально, и это было лучшее, что можно было бы пожелать.