Без меня. часть 20. "ЧТО ЗА ЗАЙКА?! "
Аэропорт Анталии. 11:15
Громкоговоритель оглушительно орет:
— «Последний вызов на рейс ANT-742 в Каш! !»
Ваня в панике хватает чемоданы, а Саша стоит с телефоном в руке, лицо белее аэропортовской плитки:
— Кто такая «Зайка»?!
На экране — сообщение от Ани:
«Зая, ты где? Я в лобби, жду!»
Ваня издает звук, похожий на крик раненого лося, и роняет рюкзак прямо на ногу старушке с таксой (та лает в ритме рок-баллады).
— Это… моя… кошка! — он выдыхает, отбирая телефон. — Я его так называю. Она пушистая. И ждёт меня в Москве.
Саша медленно поднимает взгляд, и Ваня понимает — это взгляд убийцы.
— Ты врешь. Это девушка. И она ЗДЕСЬ.
Она разворачивается и идёт к выходу, как торнадо.
Ваня бросает чемоданы (извините, старушка!) и бросается вдогонку:
— Саш, подожди, я объясню! Это не то, о чём ты думаешь!
— Я думаю, ты — сволочь. И я права!
Зона вылета. 11:20
Ваня ловит её за руку, но Саша вырывается с истеричным смехом:
— Да ты меня вообще не знаешь, если думаешь, что я полечу куда-то с тобой после этого!
— Саша, пожалуйста, — Ваня пытается обнять её, но она бьёт его сумочкой по груди. — Ой! Это был крем для лица?
— Нет, это была банка оливок! Возьми на память, предатель!
Охрана уже насторожилась — два рослых турка идут к ним, рации наготове.
— Miss, is everything ok?
Саша указывает на Ваню:
— NO! HE IS CRAZY!
Ваня в панике хватает её на руки (Саша вопит как сирена) и несётся к выходу на посадку, крича на ходу:
— YES! SHE IS MY WIFE! LOVE STORY!
Охрана колеблется, но тут Саша кусает Ваню за плечо, и он вопит:
— ААА, ОНА ТАК ВСЕГДА ПРОЯВЛЯЕТ ЛЮБОВЬ! СЛАВЯНСКИЕ ТРАДИЦИИ!
В этот момент объявляют последний вызов на рейс, и Ваня, как олимпийский чемпион, прорывается через контроль с орущей Сашей под мышкой.
Сотрудница на паспортном контроле поднимает бровь:
— Все в порядке?
— ДА! — орёт Ваня.
— НЕТ! — орёт Саша.
Девушка смотрит на них, потом на фото в паспорте, и вдруг улыбается:
— Ах, молодожёны! Проходите!
Саша замирает в ужасе:
— Мы не…
— СПАСИБО! — Ваня перекрывает её, ускоряясь к трапу.
Самолёт. 11:35
Бортпроводник с ужасом отступает, когда Ваня вваливается в салон с распаренной Сашей на руках:
— Э… вам помощь?
— НЕТ, МЫ.. ХОРОШО, — кричит Ваня, запихивая Сашу у окна.
Она пытается встать, но он наваливается сверху, прижимая ремень безопасности:
— Саш, умоляю, давай разберёмся в Каше! Я купил тебе виллу с бассейном!
— МНЕ НЕ НУЖНА ТВОЯ ВИЛЛА, МНЕ НУЖНО ТВОЁ ОТРЕЗАННОЕ УХО!
Рядом плачет ребёнок, а немец через ряд тихо говорит жене:
— Schatz, wir fliegen nie wieder mit Aeroflot…
Двигатели взревывают, и Ваня наконец отпускает Сашу, когда самолёт начинает разгоняться.
— Всё, поздно, не выпрыгнешь, — он ухмыляется.
Саша скрещивает руки, но вдруг замечает слезу у него на щеке. Настоящую.
— Ты… плачешь?
— Нет, это пот. От страха, что ты убежишь.
Она молчит всю взлётную полосу, но когда самолёт отрывается от земли, её рука неожиданно ложится на его ладонь.
— Объяснишь всё в Каше. Иначе сброшу тебя с балкона.
Ваня вздыхает с облегчением — это уже почти «прощена».
Бизнес-класс. 11:47
Самолёт набирает высоту, а Ваня чувствует себя так, будто сидит не в мягком кресле, а на электрическом стуле. Саша смотрит в окно, но её взгляд мог бы прожечь иллюминатор насквозь.
— Каш, кстати, прикольно назвали… — Ваня нервно щёлкает подстаканником. — Типо, в честь каши. Может, там раньше овёс выращивали?
Саша медленно поворачивает голову. Её зрачки — две узкие зелёные щелочки.
— Ты серьёзно сейчас завёл разговор про крупы?
— Ну… это нейтральная тема! — он ёрзает, как школьник на родительском собрании. — Саш, слушай… насчёт Ани…
— АГА! — она хлопает ладонью по подлокотнику так, что у соседа выпадает наушник. — Значит, это всё-таки девушка?!
Ваня в панике оглядывается — пара русских туристов уже навострила уши.
— Ш-ш-ш! — он делает жест, будто застёгивает молнию на губах. — Это не… она не…
— Она не кошка, да? — Саша склоняется к нему, и от её шёпота по спине бегут мурашки. — Ты мне в такси сказал, что «Зайка» — это твой котик. Пушистый. В Москве.
— Ну… — Ваня глотает. — Технически у неё есть меховая шубка…
ХЛОП! Саша бьёт его в грудь складным журналом авиакомпании.
— Ты совсем ебнулся?!
— Мисс, всё хорошо? — стюардесса замерла с бутылкой шампанского.
— НЕТ! — кричит Саша.
— ДА! — перекрывает её Ваня. — Мы… э… играем в «правду или действие»!
Сосед-немец шепчет жене:
— Mein Gott, diese Russen...
Попытка объясниться. 11:53
Ваня наклоняется к Саше, понижая голос до шёпота:
— Она просто девочка, с которой я… немного встречался. Потому что ты улетела в Турцию, а я был в апатии, и…
— Сколько ей лет?!
— Шестна… ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ! — он резко меняет цифру, увидев, как пальцы Саши сжимаются в кулаки. — Выглядит молодо!
Саша выдавливает из себя:
— Ты переспал с ней?
— Нет! Ну то есть… почти. Если считать, что «почти» — это…
— ВАНЯ.
— НЕТ! Просто поцелуй! Два поцелуя..НЕТ! Три!
Саша закрывает глаза, глубоко вдыхает, потом резко тянет за шнурок его толстовки, притягивая к себе:
— Слушай сюда, мудак. Вот что мы сделаем. В Каше ты берёшь этот свой дурацкий телефон — и пишешь ей, что всё кончено. Потом удаляешь номер. Потом мы идём на пляж — и ты полтора часа стоишь на коленях в воде, пока я решаю, прощать тебя или нет. Понял?
Ваня кивает так активно, что рискует сломать шею.
— А… а насчёт вчерашнего… — он осторожно касается её руки.
Саша моментально закрывает ему рот ладонью, шипя:
— ТЫ ВООБЩЕ БОЛЬНОЙ? ИДИ ЕЩЁ ВСЕМУ АЭРОПОРТУ РАССКАЖИ. А ЕСЛИ ТУТ РУССКИЕ ЕСТЬ? ДА МЫ ЗАВТРА ВО ВСЕХ ПАБЛИКАХ БУДЕМ.
За соседним креслом раздаётся одобрительное:
— О, да это же Ваня Дмитриенко!
Ваня в ужасе натягивает капюшон на голову, а Саша выдавливает улыбку стюардессе:
— Шампанское, пожалуйста. БОЛЬШУЮ бутылку.
После шампанского. 12:30
Саша, слегка розовая от алкоголя, тычет пальцем в его грудь:
— Ты знаешь, что самое обидное?
— Что я идиот?
— Нет. — Она берёт его за подбородок. — Что вчера был лучший секс в моей жизни. А сегодня я должна тебя ненавидеть. Это нечестно.
Ваня замирает. Потом медленно целует её пальцы:
— Значит, шанс у меня есть?
— Значит, ты будешь страдать ещё сильнее.
За иллюминатором проносится облако, похожее на сердечко.
Они оба это видят. Оба делают вид, что не видят.