3
Лекции у профессора Намджуна были интересные. Для тебя. Наблюдая за одногруппницами, которые просто пожирали взглядом мужчину, развернутого к ним спиной, ты просто улыбалась, гадая, кто же всё-таки первый испробует профессорский стол, так сказать, на прочность. Да, именно на прочность. Одна девушка, кажись вообще с другого потока, сейчас сидела рядом и, томно вздыхая, кусала кончик карандаша, время от времени рдея, потому взгляд Кима все-таки стрелял в её сторону. Демонстрируя хороший зад, он ходил взад и вперёд, иногда поглядывая в листочек с планом лекции и смотря в аудиторию, состоящую в основном из особей женского пола. Красивый, зараза, что невозможно. И как такие рождаются?
— Что ж он такой ахуенный... — Возбужденно выдохнула девушка, когда Намджун вновь кинул в её сторону взгляд, а тебе показалось, что он даже ухмыльнулся. Вот это поворот! Казалось, что ещё пара таких выстрелов и эту даму можно будет выносить из аудитории в полуобморочном состоянии и увозить на скорой.
Ты прыснула от смеха, давясь истерикой, возникшей из-за такой ситуации, и пригнулась, чтобы твоё сотрясающееся тело не было видно. Одногруппник непонятливо глянул на тебя, не понимая истинную причину твоего хорошего настроения, а когда ты накорябала на листочке всю ситуацию, описав её в красках, то парень немного пригнулся, посмотрев на действительно возбужденную девушку, и засмеялся, пригибаясь, как ты.
— Она б ещё руку засунула в трусы, — шёпотом пытается сказать парень, и тебя вообще уносит, ибо сдерживаться просто невозможно. Аж до слез больно от сдерживаемого дикого ржача, пробирающего до самого мозга.
Вашу идиллию угара над девушкой нарушил громкий кашель, который мог принадлежать только одному человеку.
— Я вам не мешаю, Мэй? — А вот и ты попала под обстрел намджуновских глаз. Серьёзное лицо, недовольный взгляд и какая-то напряженная поза, в которой стоит профессор, — напрягают тебя, заставляя откашляться и утереть выступившие от смеха слезы.
— Ни в коем случае, мистер Ким, — ты пихаешь ногой одногруппника, с которым ржала секунду назад, в его коленку и по одним губам читаешь: «Извини». — Смешинка в рот попала.
И только Намджун хотел произнести какую-нибудь нравоучительную реплику, из аудитории донеслось:
— Смотри, чтобы тебе в рот что-нибудь другое не попало! — По помещению проходится сдавленный смешок, а у тебя, кажется, глаз начал дергаться. Ну, блять, естественно! Ну, куда уже без него?! Надо же обязательно вставить свои пять копеек. Быстро сканируешь аудиторию взглядом и находишь источник всех твоих проблем, который сейчас давит довольную заячью лыбу, будто бы он котяра, нажравшийся сметаны. Хер тебе, Чонгук, а не превосходство!
— А тебе, я вижу, частенько в рот попадает! — Громкое «У-у!» и чей-то смех, и ты упиваешься своей победой, черт возьми, приятной победой. Доигрался, Гукки, выкуси. 1:1. Какое же было удовольствие наблюдать за тем, как меняются у парня эмоции на лице, начиная с замешательства, а потом медленно переходя в презрение, затем и в ненависть, и это такое зрелище, которое тебе будет сниться в лучших снах. Смотреть на проигравшего Гука — чудесный подарок на скорое, между прочим, день рождения.
Джун оценил твой дерзкий язык и твой дикий азарт в глазах. Слишком уж ты своевольна. Слишком...
— Вы закончили? — Спросил мужчина, отвлекаясь от своих мыслей, и сложил руки на груди, облокачиваясь задницей о стол.
— Да, — хором ответили ты и Чонгук, а потом грозно глянули друг на друга, совершенно не обращая на одногруппников, которые уже тоже начали делать ставки на ваши отношения, которые якобы должны были начаться скоро, но вот ты что-то не чувствуешь любви к этому напыщенному индюку, у которого чсв выше, чем у какой-нибудь звездульки.
— Иди на хер, — шипишь ты, смотря на Чонгука, а тот в свою очередь показывает тебе средний палец.
— Я спросил, вы закончили? Если кто-нибудь решит ещё повыяснять отношения, то прошу проследовать в деканат, — Намджун не выдержал и рявкнул, заставляя кадр заткнуться.
Лекция прошла в полнейшей тишине, а когда закончилась, ты со спокойной душой покинула злосчастное помещение, в котором невозможно было дышать воздухом. А всё из-за Гука. Закидывая песочный рюкзак на плечо, ты широкими шагами направляешься к двери, но твоё запястье перехватывает чья-то широкая и горячая ладонь и тащит вообще в другом направлении. У тебя перед глазами широченная спина Чонгука, а в носу шлейф его духов. Он, наверное, тонну на себя выливает ароматной жидкости, чтобы вонять (пахнуть), как... О боги, духи действительно убийственные, потому что пока этот придурок толкает тебя в непонятном направлении, ты нюхаешь их.
Внезапно тебя припечатывают в стену и из твоей груди вырывается болезненный хриплый стон — мало того, что синяки с вчерашней тренировки начали только распускаться, так тебя ещё и сегодня покалечить решили. Тебя хватают за плечо, принося ещё больше адских ощущений, и ты готова расплакаться от безысходности, ибо силу применять нельзя. Гребаный Чонгук!
— Совсем страх потеряла?! — Спрашивает парень, сокращая между вашими лицами расстояние до неприличного, до минимума, до такого, сука, минимума, что ты чувствуешь его горячее, обжигающее, дыхание у себя на щеке и сжимаешься до размеров мышки.
— Нехер было язвить. Вечно ты свой рот заткнуть не можешь, только и умеешь, что работать им, — выплевываешь ты, глядя парню в глаза, видя там океан эмоций, глубокий океан очаровательная глаз. Ну почему вы не можете общаться нормально?
— Сука ты. Как же бесишь меня!
Он ещё сильнее сдавливает плечо, а ты уже скулишь от боли. В глазах слезы, на душе паршиво, будто ты неделю испытывала дикий стресс, а сердце колотится адски, будто грудину сейчас сломает. А всё это Чонгук...
— Больно, — хнычешь. А когда парень, секунду замешкавшись, отпускает тебя, то ты сползаешь по стенке, уже просто не реагируя ни на что, даже на то что Чон сел напротив тебя на корточки и смотрел. — Отвали, Чонгук. Бога ради, отвали от меня! Оставь в покое!
— Дура!
— Конченный!
Ты срываешься на крик и вскакиваешь на ноги, которые предательски дрожат, а колено пронзает настолько сильной болью, что ты подгибаешь одну ногу и автоматически хватаешься хоть за что-нибудь, чтобы не упасть. Что ж за жизнь такая? Чонгук, постоянно стебущий рядом и мельтешащий своей мордой перед тобой, больное колено, из-за которого ты, возможно, не сможешь выступить на соревнованиях, от которых зависит твоя судьба, и Чонгук. Опять Чонгук! Этот парень поселился в твоей голове, будто паразит какой-то.
— Мэй?
— Просто заткнись, — ты достаёшь из рюкзака таблетки и насухую глотаешь их, совершенно не замечая, что за тобой наблюдает парень, нахмурив брови, и пытается понять, что же с тобой все-таки не так.
Ты, превозмогая боль, идёшь к первой скамейке и достаёшь из берцев одну брючину, на боку которой оказывается есть молния, которую ты тут же расстегиваешь. Поднимая штанину очень высоко, настолько, чтобы была возможность замотать колено эластичным бинтом, создав таким образом хоть какую-то компрессию на ногу, ты выпрямляешь ногу и начинаешь бинтовать её, хмурясь и сжимая губы. У Гука внутри всё переворачивается, когда видит твоё опухшее колено, с небольшими посинениями, которые так уродуют изящную ножку, на которой красуется короткий белый носочек. Почему это выглядит так... Интимно? (прим.автора: не синяк, а носочек) Ты оголила ногу, наплевав на присутствие Чонгука рядом, у которого в горле пересохло, когда он увидел тонкую икру, такую же тонкую щиколотку, будто бы, если к ней прикоснуться, она сломается.
— Дай сюда, — говорит он, отбирая бинт и делая более тугую повязку, мотая её крест-накрест, а тебя трясёт, когда шершавые ладони проходятся по твоей слегка небритой ноге. Тебе стыдно, а Чонгуку почему-то срать на это, он лишь сосредоточенно делает то, чего делать не должен. Но тебя всё равно дрожью бьёт, щеки краснеют, потому что после бинтования парень нежно поглаживает большим пальцем по икре, которая в одной его руке помещается. И нет, это не ты маленькая, это Чонгук здоровенный. Гмо-азиат какой-то. — Готово, — парень широко и так по-доброму улыбается, что у тебя сердце подскакивает до горла.
— Забудь об этом.
— Ну уж нет, ты у меня в долгу.
— Айщ, Чонгук! — Возмущаешься ты, но Гук уже уходит от тебя прочь, оставляя после себя какие-то тупые ощущения в районе груди. — Ты невыносим!
Ты кричишь, а он слышит. Прекрасно слышит. И пытается дышать, выровнять дыхание после этого дебильного порыва непонятной заботы, от которой голова круга. В мыслях твои ноги, красные от смущения щеки, которые он все-таки заметил, и почему-то от этого так приятно в районе груди.
«Так, стоп, Чонгук, почему у тебя жуткое предчувствие того, что все-таки в трусах по коридору ты побежишь?»