Глава 1. Здравствуй!
"Мы познакомились, когда нам было по шестнадцать. Он был до жути красив. Его чёрные волосы совсем не олицетворяли его характер. Мне всегда казалось, что я полюбил его с первого взгляда. Да, это так, но я не сразу это понял, а когда понял - отрицал. Я считал это неправильным, я боялся, что люди начнут отвергать меня. Но что мне было делать, если только рядом с ним, я чувствовал себя настоящим, любимым, живым, счастливым".
***
В интернате Чонин живёт вот уже два месяца, и он не соврёт, если скажет, что абсолютно точно уверен, что это было самым лучшим решением - переехать сюда. Он часто слышал заумные комментарии одноклассников на этот счёт, что были безумно расстроены своим пребыванием здесь. Пусть решение и всегда остаётся за ребёнком, многие родители могли просто надавить на своих детей, а так же присыпать это фразой "я же хочу лучшего для тебя". Однако в ситуации с Яном, тут уже он хотел лучшего для себя, избавляясь от постоянного безразличия родителей. И пусть теперь он сильнее чувствует это безразличие - ведь не слышит привычного "Йена, за стол", не ходит в магазин за молоком, или не убирается в квартире после оров матери, - но зато он вообще почти не вспоминает о родителях, которые оплачивают дорогостоящее обучение и звонили всего раз или два за это время, уже не говоря о том, что вообще не забирали на каникулы.
Он, конечно, смог избавиться от того небезразличного ему безразличия, но, приехав сюда, столкнулся с новым. Казалось, что он один единственный человек в этом месте, в котором он несомненно ощущает себя счастливым, ведь все ученики были до костяшек пропитаны ложными словами своих родителей, ложными обещаниями, и поэтому нетрудно сделать вывод, что им абсолютно всё равно на происходящее, им вообще не хочется наслаждаться тем малым, что они получают изо дня в день, пусть это и вынужденная мера.
Чонин вообще-то сам не дружелюбный, но это полностью преобретённое качество, поэтому изначально знал, что никакой инициативы по отношению к стабильным людям проявлять не будет, но всё же внутри сидела малюсенькая надежда на то, что кто-то сам заинтересуется в нём, что кто-то искренне захочет с ним дружить. Но увы и ах, из его знакомых и так называемых "друзей" были лишь люди, с которыми Ян был вынужден общаться или те, с которыми это было выгодно.
А сегодня очередной суматошный будний день. Учёба уже закончилось, и до пяти можно было спокойно заниматься своими делами, или - если их нет - просиживать штаны, как Ян. А в пять часов, собственно говоря, начинаются дополнительные занятия, на которых ленивый Чонин выполнял только домашку.
Йени гулял по улице, греющейся под лучами яркого палящего солнца. Вокруг звучат приглушённые крики других учеников, все чем-то заняты после учебного дня. Голая кожа на руках чувствовала как её пропитывают солнечные лучи, и такое можно чувствовать круглый год во Флориде. В этом месте он не жил никогда, но зато жил в Фениксе всё своё детство, поэтому вполне приучен к здешнему менталитету и хорошо знает язык.
Всунув руку в корман шорт, Чонин нарыл там клубничную конфету, которую ему дал мальчонка из начального класса, просто потому что Ян отогнал от него задир. Осторожно раскрыв конфету и закинув её в рот, он печально взглянул в сторону своей любимой качели, которую заняла маленькая девочка, шаркая коротенькими ножками по земле. Не желая, чтобы её заняли ещё раз, он встал неподалёку, дабы, в случае чего, первым сесть на неё.
- Эй, белая башка! - раздался крик позади Чонина. К нему на всех парах мчался Ник Чаттер - сосед по комнате, в надежде по традиции запрыгнуть на спину друга. Услышав это, Йени приготовился.
- Уа-ха-ха! - громко закричал Чонин и резко обернулся, скрючившись, как горилла. Ник завопил подобно девчонке и даже упал на землю, после чего оба посмеялись. Объяснив другу, что он очень хотел покачаться на качели, он, не дождавшись от него ответа, увидел, как Ник умело стал раскачивать недалеко стоящую качелю, чтобы девочка испугалась и сама спрыгнула с неё.
И невзирая на такой отважный поступок, Ника, как и любого другого знакомого Яна, другом не назовёшь. Ведь это знакомство тоже не исключение, и им просто пришлось дружить, ведь они являются соседями по комнате. Благо Ник оказался человеком, который положительно расположен к новым людям, и он был совершенно не против пойти на контакт. А вот то, что они вместе курили одно время, и умело прятали сигареты в разных местах, было совсем не в счёт, это уже можно считать совместной работой, причём хорошо проделанной, ведь никто пока что их не сдал, а значит - они хорошие товарищи или просто коллеги, способные к слаженной командной работе.
Правда, вот курить они всё же перестали. Некоторое время назад, когда Ян слишком разозлился на учительницу, которая несправедливо снизила ему оценку, из-за такого своего состояния он позвал соседа вместе покурить, чтобы "расслабиться". Да вот только так закурились, что до потемнения в глазах дошло, а ещё пару дней после был некий отходняк, в виде каждоминутного марафона до туалета и обратно, ведь рвотные позывы никто не отменял. Так и стало обоих тошнить от одной мысли о курении, да и забылись вроде места, куда они сигареты прятали.
- Держи, - Ник достал из кармана клетчатых шорт небольшую бутылку сока (хорошо хоть не сигарету) и протянул Чонину.
- Тебе кто-то дал? Признавайся, когда успел свистнуть? - удивился Ян, забирая бутылку с красной жидкостью. С этим всё довольно строго было. Ведь каждая бутылочка тут расчитана на одного человека, поскольку идёт точный подсчёт учеников в интернате. И купить не всегда можно было, потому что буфет не блещет ассортиментом, так ещё и денег карманных нет.
- Да я же дежурный в столовой сегодня. Прикинь, малявкам после обеда выдают, я и себе взял, только вот... выпил уже, - товарищ захлопал глазами, как бы намекая, что ещё хочет. Но Чонин намёка не понял, почти залпом опустошил всю бутылку и, посмотрев в слегка расстроенные глаза Ника, спросил:
- А ты что, только ради сока за мной гнался? - закрывая пустую бутылку, Ян легонько качался то вперёд, то назад, наслаждаясь тем, что он сейчас сидит, ведь было такое чувство, что он весь день на ногах стоял.
- Ой! Точняк! Там привезли новеньких...
Новенькие - это отдельный обряд в интернате. Никогда не знаешь, кому посчастливится сопровождать совершенно незнакомого человека. В этом вроде и нет ничего страшного, однако за эти потраченные силы и время нет никакого вознаграждения, а мало ли, какой человек тебе попадётся. То может быть и спокойный, общительный и воспитанный подросток, а может - и буйный, озорной и подлый мальчик лет десяти.
Чонин помнит, как его встречали. Это был невзрачный парень лет четырнадцати, носящий очки. Волосы были отросшие, а лицо покрыто прыщами. На шее красовалась красная бабочка, а носки натянуты чуть ли не до колен. Этот мальчик и двух слов связать не мог, говорил почти шёпотом, не заботясь о комфорте своего слушателя. В итоге Яну самому пришлось разбираться, что да как. Вследствие чего, в первый же день чуть ли не переночевал в женском общежитии.
- Нет, только не говори... - сгорбившись и скрючив лицо, заныл Ян.
- Да, мой дорогой, пришло твоё время, - Ник встал на скамейку, которая находилась рядом, и, жестикулируя, продолжал, - я с великим удовольствием посвящаю тебя в проводники. Ступай, товарищ. В добрый путь!
Ян уже успел расстроиться, зарыться руками в белые волосы, проныть отчаянное "за что?" и фальшиво заплакать, подхвачивая театральную сценку друга, как их тут же прерывает противный крик кураторши, словно она - единственный зритель, только вот не хлопающий в ладоши и не плачущий от зашкаливания драматизма, а пугающий, иначе не объяснить, почему Ник чуть ли не шандарахнулся с этой скамейки.
- Ник, быстро слезь оттуда! А то за уши по корту буду водить!
Чонин слегка замешкался, видя недопадение друга, но как понял, чей это был крик, тут же вскочил с места, приготовившись догнать кураторшу.
- А стойте, миссис... как вас там..!
И уже полушёпотом попрощавшись с другом, Чонин побежал спрашивать про новеньких.
***
Побегов от одной преподовательницы к другой, Яну всё же удалось разузнать, чего же ему предстоит делать. Информации по поводу ученика никакой не дали, лишь назвали "таким же узкоглазым", как и Чонин, а также сказали, что лучше с ним не контактировать.
К такому и не привыкать. Давно пора бы понять, что умом тут многие не блещат, хотя находятся добрые преподователи, которым стоит отдавать должное в виде хорошей учёбы.
Идя прямиком к парадному входу, Чонин всё никак не мог перестать думать о новом ученике. Его никогда это не волновало, не волновало, когда в очередной раз в класс заводили и знакомили с новенькими, но сейчас он никак не мог выкинуть надежду на новую дружбу, поскольку она всегда присутствует, однако сегодня он это явно признавал и совершенно не стыдился этого.
Глаза всё ещё заставляли тереть себя, из-за недосыпа, грязными от качели руками. Сегодня была ужасная ночь, из-за сильного ветра, и хлипкая форточка, будучи даже закрытой, всё равно обо что-то билась, создавая стабильный неприятный шум. Правда не выспался только Чонин, ведь во сне он довольно чуток, а вот любимый сосед по комнате всегда спит так, что его разбудит только собственный будильник.
Чтобы хоть как-то себя растрясти и показаться новому знакомому харизматичным и бодрым парнем, Ян помотал головой и стал шагать в припрыжу, считая воображаемых ворон.
Завидев знакомый поворот после арки между спортзалом и зданием школы, Чонин так же активно завернул, немного скидывая темп. Впереди протянулась протоптанная на траве тропинка, а с боков возвышалось несколько деревьев, создавая тенёк. Чонин незамедлительно двинул вперёд, уже замечая силуэт, сидящий на железном ограждении возле входа в здание.
Парень оказался довольно симпатичным, и на вид, ровесник Яна. Он уже был одет в привычную всем форму: белая рубашка с длинным рукавом, да шорты в серо-фиолетовую клетку. На свисающие с ограждения ноги были надеты чёрные начищенные мартинсы, делая образ более классическим.
Волосы его, чёрные как крепкий кофе, блестели на ярком солнце, а длина до носа позволяла скрыться от него же. Вид у него был объективно милый: болтающиеся ножки, свисающая на глаза чёлка, пальцы, что нервно теребили листы печатного устава интерната, да и в целом типичное хрупкое телосложение. Но Ян ровен к милому, тем более к милым парням.
- Здравствуй! - на корейском произнёс Чонин, чувствуя знакомую ауру, и просто проверить, кореец ли тот.
Незнакомец, видимо привыкнув к многочисленным потешкам над собой, нехотя поднял голову, уже припасая слова в свою защиту, однако, увидев перед собой улыбающееся чудо, его раздражение сменилось удивлением.
- Привет! Я Хёнджин, - с небольшим энтузиазмом ответил парень, шустро пожимая руку, улыбаяясь в ответ.
- Я Чонин, очень приятно, - на несколько секунд повисла тишина, из-за которой оба растерялись, но Чонин быстро сообразил, вспомнив, почему он вообще здесь находится. - Ты чего с сумкой? Тебя ещё не заселили?
Тот покачал головой, разбрасывая чёлку по всему лбу.
- Нет, я знаю, что у меня двенадцатая комната, но мне сказали тебя дождаться, - парень нервно потирал шею, почти не поднимая взгляд на собеседника от смущения.
- Хорошо, пошли, - Ян не церемонясь схватил парня за руку, от чего тот икнул и еле как ухватил свою сумку.
Хёнджин быстро расправился с вещами, осмотрел вместе с капушливым Чонином мальчиковое общежитие, кидая ленивое "мгм" после каждого слова младшего (Хёнджин оказался десятиклассником, старше на год Яна). Дальше Йени просто показывал Хвану всю территорию, нехотя обвивая каждый угол, каждый вход и выход, зоны отдыха и спорта и так далее. Не забыл даже с наигранным страхом указать пальцем на девчачье общежитие, славливая заметный триггер.
Лицо Хёнджина не было лишено приятности. Чужому глазу трудно было бы не заметить его пухлые губы; они выглядели полнокровными. Глаза всегда были влажными, казалось, что Хван вот-вот заплачет. Но вместе с тем они были очень манящими, чистыми, без доли вражды или конкуренции, не желающие зла. Если опустить свой взгляд чуть ниже глаза, можно заметить аккуратную родинку. Верно подмечая, родинка под глазом - признак того, что человек рождён страдать и плакать. Чонин сразу подчеркнул это у себя в голове, заметив эту маленькую деталь на лице Хвана, вспоминая об этом суеверии, ранее прочтённом в какой-то японской книжонке. Этот человек излучал саму загадочность. Посмотришь на него и подумаешь, в какой церкви он служит? Поистине говоря, если бы на месте Чонина был кто-то другой, он бы и бровью боялся "не так" повести, сказать что-то лишнее или сделать глупость, страшась того, что Хван сбежит от отвращения.
По большому счёту, Ян вёл себя, как обычно ведёт себя со всеми. Рассказывая абсолютно всё, затрагивая все темы, присыпая это своими фирменными жестами, словечками, шуточками. Особо и не беспокоясь о том, насколько комфортно собеседнику.
- ... а вообще местность очень обширная. Несмотря на дисциплину и контроль во время обучения, в свободное время тебя не трогают. Гуляй там, где хочешь, на территории интерната, разумеется, хотя, если мы подружимся, я могу показать тебе свои места, - слегка хихикая, говорил Ян. Хёнджин же шёл тихо, иногда поддакивая и кивая, видно было, что он чем-то насторожен. "Но это объяснимо" - говорил себе Чонин.
- Что мне нравится, так это то, что для каждых здесь свой корпус. Девочкам категорически запрещено бегать к мальчикам без причины, а ведь они такие навязчивые. Знаешь, я тут недавно, но у меня уже толпа фанаток, - зазвездился Ян. Конечно, никаких фанаток у него нет, но это единственное, чем можно похвастаться, прибывая в этом месте. Вряд ли кто-то захочет понтоваться пятёркой за тест по истории или забитым в ворота мячом на физкультуре.
А Хёнджин шёл всё так же тихо, и после последних слов Чонина, будто и вовсе упал в себя. Он так старался держаться молодцом. Старался не испортить первое знакомство. Но, увы, терпеливость никак не проявлялась, лишь слабость духа и прерывистые вздохи, которые явно смущали белоголового мальчика. Это заставило Яна на долю секунды задуматься, а на худой конец и замолчать.
- Эй, всё нормально? - оторвавшись от своего рассказа, спросил Чонин. - Слушай, я думаю, неправильно тебе сейчас разгуливать тут, иди-ка к себе, отдохни, тебе, наверное, нелегко пришлось.
Он выпустил эти слова с огромным вздохом и нежеланием. Пусть Хван и был немногословен, чувствовались его уважение и внимательность, что Чонин редко наблюдал по отношению к себе. Да и просто, находясь рядом с Хваном, он чувствовал, как занимает своё время хоть чем-то полезным, чувствовал, что хоть кто-то его слушает, и он может вывалить свой эмоциональный поток хоть на кого-то.
Хёнджин же признательно посмотрел на нового знакомого и двинулся в сторону общежития, чуть ли не повторяя ошибку Чонина, направившись в не то здание. Но благо Ян вовремя крикнул спасающее "не туда", и Хван, благодарно кивнув, торопливо ушёл, по пути пиная каждый камень. Он даже умудрялся нагибаться и срывать пушистые одуванчики и кидать их в сторону от злости, это на него очень не похоже. Ведь Хван любит природу, любит каждый её клочок. Любит просыпаться по утрам и смотреть в окно, словно это не окно и вовсе, а портал в другой мир, где отчётливо видно пару зелёных деревьев, рвущихся прямиком внутрь хвановой комнаты. Где лазурное небо, словно стекло, по которому плавно движутся пористые белые комочки. Птицы, цветы, животные, насекомые, деревья, да даже грибы - всё рождало в Хёнджине вдохновение и умиротворение. Но не сегодня, не вчера и не завтра. Никогда, с того момента, как попал сюда, ведь так, Хёнджин?
***
Был тёмный вечер, вроде только осень, но уже смеркалось рано. На улице шёл слабый дождик, форточка в комнату была открыта, и свежий воздух поступал внутрь. Чонин сидел на подоконнике своего окна и в очередной раз записывал в дневник события уходящего дня. Вообще такая привычка ворвалась в его жизнь, как только он сюда угодил. По вечерам всегда было нечего делать, с соседом они хоть и спелись, но он был очень занятым человеком, да и поговорить было не о чем обычно. А Ян, между прочим, тот ещё писатель. Вести себя со многими он может и как ребёнок, но на деле он очень умный и начитанный, а особенно любил стихи. Пристрастился он к чтению ещё будучи младшеклашкой, детский интерес сделал своё дело. Зато теперь писательские навыки помогают ему на уроках.
А писал он, собственно говоря, о Хёнджине. О том, что показался ему по-банальному хорошим человеком, хоть и почти не знает его. Однако Ян бы очень хотел, чтобы это было правдой. Впервые за долгое время он искренне хочет с кем-то дружить, и уже стало понятно, что за любой отступающий шаг Хвана, Чонин готов был его оправдать, лишь бы подружиться. Ян запросто мог бы перетерпеть его грубость или уже знакомое ему безразличие, чтобы в итоге заполучить искренний взаимный интерес. Ещё, конечно, было неизвестно, по какой причине он оказался в интернате. То может быть и согласованное решение всей семьи при учтении желаний самого ребёнка, а может быть и то самое давление. И судя по состоянию Хёнджина, он не очень хочет находиться здесь. И можно бы было сказать, что это зависит только от привыкания, но тот момент, когда Хван благодарно, словно скидывая груз с плеч, убежал от Яна, говорит об обратном. У него точно что-то случилось.
Разумеется, надежды на Хвана у него были большими. Оно и объяснимо, у Чонина никогда не было близких друзей, лишь приятели со двора. А здесь и подавно почти никого нет, и даже самого двора нет. Поэтому интерес к новому человеку был велик. Вот только непонятно, почему именно к этому.
- Что, опять сказки пишешь? - усмехнулся из неоткуда появившийся Ник. Он уже давно знаком с увлечением друга, и мало того, что неоднократно просит его о помощи, например, на уроках литературы, так ещё и не упускает случая пошутить, не обижая, конечно, - завязывай-ка лучше, вдруг кто прочитает.
- Пусть читают, - отрезал Чонин.
- Ты как всегда. Но если хочешь, можешь мне что-то рассказать, я-то никому не скажу, - сосед неуверенно подошёл к кровати друга и облокотился об её изножье, не скрывая своей общительности.
- Да там нечего рассказывать, я же сегодня познакомился с одним парнем, десятиклассником, и что-то меня в нём зацепило. Вот только мы почти не общались. Может мне его чем-то из заначки угостить? - вслух задумался Чонин, скорее спрашивая у себя, а не дожидаясь одобрения друга.
- Неплохая идея, а что у тебя есть? - Ник снова включил в себе режим "любителя поесть" и намекающе заиграл бровями, тем самым разряжая обстановку.
- Так, зайди в шкаф, не покажу, - догадался Чонин.
- Да я и не хотел в общем-то.
В прикроватной тумбочке оказалось не так много еды, однако её хватит, чтобы угостить нового знакомого, а для себя и в будущем натырить можно будет. В руках он держал два сникерса и клубничный морс - классический набор для ученика, решившего украсть что-то с детского стола. И с этим набором он уже во всю миновал этажи, держа курс на двенадцатую комнату.
Общежитие было довольно огромным, было три этажа и много-много комнат, но в отличие от школьного здания, оно не имело высоких потолков и чрезмерную ухоженность. Даже деревянные ступеньки и лакированные полы скрипели, как в домах из ужастиков. Но можно было подумать, что это только в мальчиковом общежитии так, наверняка, в девчачьем всё красиво и аккуратно. Был даже стереотип среди мальчиков, что у них там всё в розовый покрашено, а на каждой стене висят плакаты "Backstreet boys" и "Spice girls". Но, конечно, это всё стереотипы, выдуманные на той почве, что ни одна девочка не соглашается встречаться только потому, что фанатеет по какому-то бойз-бенду.
Наконец, Ян дошёл до этой комнаты, сразу же постучал. Постояв примерно секунд десять, Чонин хотел уж было еще раз постучать, но дверь неожиданно открылась.
- Ты что?! Нельзя в такое время по корпусу разгуливать! - забеспокоился Хёнджин и быстро втащил Чонина внутрь.
Оказавшись внутри, Ян стал кого-то искать глазами, а еще обнаружил неразобранную сумку. Комната была самая обычная, точно такая же как и у него самого, и любого другого парня здесь. Стены были обклеены старыми-пристарыми и уже пожелтевшими обоями, в некоторых местах порванные. Одиночный коричневый стол, стоящий подле окна и две кровати, а ещё была дверь в гардеробную.
- О, ты что, один пока живёшь? - проигнорировав замечание Хёнджина, поинтересовался Чонин.
- Ну... нет... и я всегда буду тут один, - пробубнел старший, пытаясь вложить в ответ поддельную радость за это.
- С какой это стати? - удивился Чонин, - значит жалуются, что детей селить некуда, а сами втихушку поодиночке распределяют, я восхищён, - усмехнулся Чонин.
- Мне сказали, что я должен быть изолирован, - Хёнджин присел на кровать, полностью меняясь в лице.
Чонину тут же стало неловко, он присел на кровать напротив и посмотрел на Хёнджина. Тот с грустью в глазах рассматривал свою обувь. Ян подумал о том, что с Хёнджином произошло что-то страшное, возможно, родители только из-за его неизвестной Чонину особенности решили отправить сюда, отдаляя от себя.
- А ты зачем пришёл? - тишину нарушил Хёнджин, указывая пальцем на бутылку в руках Яна.
- А! Забыл совсем, - он чуть-чуть покопошился в карманах и достал два батончика почти расстаявшего сникерса оттуда, машинально убранные туда перед тем, как зайти в комнату. - Это тебе, можешь съесть сейчас, либо оставь на чёрный день, - Чонин улыбнулся, пытаясь через улыбку извиниться. Подошёл к нему, протянул лакомства, наклонился и прошептал. - Мы тут всё воруем... и тебе советую.
Хёнджин растерянно улыбнулся и поблагодарил нового друга.
***
Следующий день был очень жарким, настолько, что хотелось тут собственный пруд устроить, чтобы хоть купаться иногда можно было. Хотя не было исключено, что где-то поблизости есть какой-то водоём, а то и море или даже океан.
Но, невзирая на все свои желания, Ян лишь попросил воды со льдом в столовой и направился в детскую комнату, чтобы приглядеть за младшими, пока к ним не вернётся их воспитатель. Конечно, он мог и спокойно отказаться от этой просьбы, но когда тебя об этом просит самая любимая преподовательница, желание ей помочь само появляется.
Эта комната, подобно игровой площадке на улице, но из-за жаркой погоды, большинство начальных классов прячутся в таких комнатах. И воспитатели часто просят ребят постарше последить за детьми, так как у них тоже много дел.
Но, конечно, как и обычно, Ян не шибко смотрел за ними. Он читал какую-то книжонку, которую ему подарили ещё на пятнадцатый день рождения, а читать он её начал только сейчас. Но, честно говоря, сюжетом она не очень цепляла, но это лучше, чем сидеть и ничего не делать.
Ради приличия, и того, чтобы дети не забывали, что за ними следят, он пару раз выкрикивал замечания тем, кто кидается шариками из игрового бассейна, тем, кто не поделил плюшевого зайца, тем, кто просто громко кричал, или же бежал разнимать девочек в битве за единственную детскую косметику.
И несмотря на особенности в их поведении, было видно, что они счастливы, возможно, они все не прочь здесь учиться.
В итоге, когда книжка совсем наскучила, Ян откинул её в сторону, точно зная, что он её забудет, и прикрыл глаза.
Они счастливые. Эти ребята, вероятно, не против учиться в таком месте, вдали от родственников. Их родители просто желают им лучшего будущего. Что не сказать о большинстве детей-подростков.
Чонин уже чувствовал, как проваливается в сон, но вдруг, как на зло, ему в голову начал лезть Хёнджин. Ян очень хотел узнать что же с ним произошло, почему такой красивый и скромный парень должен быть изолирован? Подобные мысли прожигали дыру в голове Яна, что хотелось как можно скорее рвануть к Хвану с расспросами, то бишь "а ну выкладывай".
Как только в комнату вошёл воспитатель, Чонин, отдав честь, сразу побежал искать обитателя его мыслей, он очень желал с ним пообщаться, - а вдруг получится что-то разузнать о его прошлом. Проходив минут двадцать, Чонин сел на качели. Ян искал везде, где только можно, облазил каждый угол, даже в женское общежитие пробрался, где его практически с порога помадами закидали, ещё немного, и бильём бы забросали - думал Ян (благо убедился, что стены не розовые). Он допустил мысль, что вообще-то Хёнджин новенький, наверняка, зависает у психологов и учителей, а ведь к ним он и под дулом пистолета не сунется. Покачавшись какое-то время, Чонин решил просто для себя ещё раз прошвырнуться по территории. Ходил то там то сям. Тут он вспомнил про место рядом с кортом, за кустами, где он сидел первое время, когда только приехал. То место было самым изолированным из всех, поэтому Ян не исключал варианта, что Хёнджин находится там.
И он не ошибся.
Раздвинув листву кучковатых кустов, Ян, уколовшись во всех частях тела, пошипел, но Хван и ухом не повёл. Чуть-чуть поломавшись сзади Хёнджина, Ян всё-таки слегка приблизился к старшему.
- Ничего себе! Не знал, что ты так хорошо рисуешь! - чуть ли не в его ухо воскликнул младший.
А рисовал он и правда очень хорошо. Но больше завораживал не сам рисунок, а то, как Хван это делает. Это были всего жалкие пять секунд, когда Чонин разглядывал это, но за эти пять секунд он смог удивиться изящностью и аккуратностью старшего. Если же до этого он был слегка зашуган и резко реагировал на любой раздражитель, то сейчас он сидел абсолютно расслабленно, чувствуя только палящее ноябрьское солнце и тёплый ветерок, ворошащий его волосы цвета угля. Но из-за резкости и неосторожности Яна казалось, что Хёнджин чуть не умер от испуга, он действительно был чересчур кроток и умиротворён, что не был готов к любому неожиданному происшествию.
Чонин тут же невзначай извинился.
- А здорово получается! - удивился Ян. - А давно ты тут?
- Нет, - покачал головой Хёнджин. Но при этом, он, кажется, не разозлился. По крайней мере, он не подавал виду и уж тем более, ни в чём не обвинял младшего.
- Где ты был? Я тебя повсюду искал! - затараторил Чонин, пытаясь заглянуть в чужой альбом, однако Хван старательно его закрывал руками, стараясь не повредить свеже-нарисованный набросок.
- Искал? - как-то растерянно переспросил Хван.
- Э-э, а чего такого? - скривился Ян. - Ну конечно! Знал бы ты, как у меня скучно день проходит, с тобой захотелось поразговаривать.
Чонин точно решил не упоминать своё изрядно сильное влечение, чтобы не спугнуть старшего. Но, вместе с тем, очень хотелось об этом сказать, ведь, ставя себя на место Хвана, Чонину бы очень льстило, что с ним хотят общаться (а может это зависит только от того, что это Хёнджин, и хочется общаться только с ним).
- А я на консультации был в ознакомительном центре, потом куча бесед было, знания проверяли, тестирования всякие..., - объяснялся Хёнджин, теребя пальцем край альбомного листа.
- Точно, меня тоже первое время мотали, меня это так бесило, - закатил глаза Чонин.
- А как ты сюда угодил? - потирая коленки, спросил лисоподобный.
Угодил? Так легко сказано, будто Ян бежал-бежал по лесу, и тут бац! Школа какая-то закрытая, чего б не зайти. Хотя по сравнению со многими учениками, то, как он сюда попал, наверное, можно называть "угодил". Ведь он не стремился к сверхъестественным знаниям или соблюдению дисциплины. Он просто стремился к жизни без родителей, которые ни разу не забирали его на каникулы, и которые позвонили ему всего раз за время, которое он здесь провёл, и то, чтобы уточнить какие-то бытовые вопросы.
- Я-то? Да за мной грехов почти нет, это родители, - скинул вину на предков Ян.
Хёнджин заметно скривился, ему явно не понравилась такая причина. Но судя по любому разговору с ним, можно сказать, что ему вообще мало что нравится. Его лицо часто бывает нейтральным, а иногда и грустным. Сейчас он не складывает о себе никакого впечатления, кроме как о типичном интроверте.
- Но ведь без твоего согласия, тебя нельзя сюда совать, - и о типичном зануде.
- А кто сказал, что я отказывался? - усмехнулся Чонин. - Короче говоря, мы друг другу надоели, я не хотел жить с ними, а они со мной. И как видишь - всем хорошо.
Ну, как минимум, хорошо Чонину. Родители и так не звонят, живы ли вообще? Сейчас Яну было трудно вспомнить даже то, чем они вообще занимались на дню. Часто ли они общались? Собирались ли за одним столом, чтобы поужинать? Или Ян уходил в свою комнату и ел на подоконнике, разглядывая каждого прохожего за окном. Часто ли они ругались? Или всем было абсолютно всё равно. Ян даже не понял определённой причины, почему он здесь. Какой из срывов матери (а может и отца) заставил отправить его обратно в Америку спустя столько лет. Ведь можно было поискать интернат и в Корее, чтобы видеться хоть иногда. Но, видимо, они настолько хотели избавиться от сына-подростка, что решили засунуть его куда подальше. Но Чонин и не был особо против, ведь он любил Америку за те недолгие годы детской жизни, что он жил здесь. Это место - словно положительная и яркая сторона его жизни, а Корея - место, где он был вынужден провести, пусть и большую часть жизни, но самую нудную и даже затуманенно мучительную.
Хван, тем временем, наконец оторвал взгляд от Чонина, посмотрел на рисунок и протянул тихое "понятно".
А Ян наоборот, прилёг рядом, уперевшись на локти и стал разглядывать профиль собеседника, с этого ракурса он ещё красивее. Чонину было даже как-то странно от того, что он удивляется тому, как красив его собеседник - парень.
- А ты как? - невольно спросил в ответ Чонин.
Хоть вопрос и ответный, но для Хёнджина был бестактным. Как минимум потому, что он только что сюда прибыл, у него, по-любому, есть мотивы, и он точно не мог за день принять тот факт, что будет жить не пойми где, не пойми с кем, и не пойми в каких обстоятельствах. Он элементарно к этому не привык и не отвык от старого. У Хвана тихонько задрожали руки, настолько, что Чонин даже не заметил. Он нервно взглотнул и отрезал:
- Впрочем, как и ты.
Чонин захотел посмеяться, но вспомнил про состояние Хёнджина и решил промолчать. Может до него и дошло, что человек ещё не освоился, но любопытство било через край. И Чонин старался найти более тактичную формулировку своим нахлынувшим мыслям.
- Это ведь неправда. Если бы это было так, воспитатели бы не хотели тебя отделить, - настаивал на продолжении темы младший.
Хёнджин пропустил слезу, и уже вот это Чонин заметил. Она прерывисто скатилась по щеке, дошла до подбородка и, набрав в себя больше веса, изящно упала под одной троекторией прямо на страницу альбома. Сам Хёнджин моргнул от щипания в глазах.
- Эй, ну не плачь, - тут же закопошился Чонин. Он почувствовал вину за это. Знал же, что это правда спорная тема. Даже он, имея не такие большие проблемы, не очень горел желанием рассказывать каждому встречному о том, что его родители забили на него болт.
Чонин не знал, что делать, Хёнджин так и продолжал сидеть на месте не двигаясь. Его пальцы, обводящие форму альбома, подрагивали, а ресницы трепещали. Чонин не придумал ничего лучше, чем просто обнять его. Просто обнимашки - ничего же такого? Он с секунду привстаёт и обхватывает Хёнджина, прижимаясь к его плечу, однако Хван быстро реагирует. Он отталкивает младшего, не очень грубо, но и не очень ласково, и неуклюже убегает в сторону мальчикового корпуса, споткнувшись несколько раз.
Вот тебе и обнимашки. Чонин сидел в огромном ступоре. Как же так? Он же просто его обнял. Даже если Хёнджин не тактильный, неужели, он настолько может бояться прикосновений? Ян мог в ответ получить либо ответные обнимашки, либо, на худой конец, отвращённое шипение, но точно не испуг. Оторвавшись от угла за которым скрылся Хёнджин, Чонин заметил его альбом на траве, который он, видимо уронил с колен, даже не удосужившись поднять. Он мог либо забыть его, либо просто не захотеть тратить время на то, чтобы его взять. И последний вариант смущал Чонина. Было бы неприятно, если он настолько противен Хёнджину, что тот не готов даже лишней секунды с ним провести.
Ян неуверенно потянулся за альбомом, как бы пытаясь понять, его ли эта ответственность. Ну Хёнджин же выронил, пусть сам за своим альбомом топает. Но в то же время, это Чонин его обнял без разрешения, а мало ли как Хёнджин впринцапе к этому относиться, он же совершенно незнакомый ему человек. Но он всё же хватает его, вертя в руках, окончательно убеждаясь, что вернуть его надо, хотя бы потому, что он добрый.
Чонин минует всю улицу, коридор общежития, лестницы, видя много знакомых лиц, но знакомых не потому, что общается с ними, а просто потому, что не раз видел их в школе. Он почти ни с кем так и не сдружился, ибо, как бы то ни было, здесь другой менталитет, от которого Ян уже успел отвыкнуть за восемь-то лет, и неоднозначное отношение к таким, как Чонин. Многие судят просто по внешнему виду и, даже если и заводят какой-либо разговор, то только в силу обстоятельств или надобности. Ян давно это понял, поэтому и не старался целенаправленно с кем-то подружиться. А ещё потому, что впринцапе в дружбе не нуждался. А тут этот Хёнджин, прямиком из Кореи, родная душа, родной менталитет, однако сейчас он таковым не казался. И вот - он уже на своём этаже, в спешке шурует до двери комнаты и по-хозяйски заходит внутрь. Тут, как обычно, беспорядок, причём, только на его половине. На стороне соседа всё всегда прибранно, всегда заправлена постель, на стуле не висит спальная одежда, а под кроватью не валяется несколько бутылок из под сока. Зато обе прикраватные тумбочки заполнены книгами и какими-то папками. И тут сразу вспоминается, что Ник староста, что он часто участвует в разных мероприятиях, часто берёт ответственность за многих учеников и любит соглашаться на всё, что предлагают ему кураторы.
- О, привет, ты где был? - оторвавшись от книжки, спросил Ник. И даже сейчас, когда можно было отдохнуть от тяжёлого дня, зарывшись в постель, - он сидит и что-то читает. Поверьте, будь у Яна свободная минутка, он бы точно провалялся с ней в постели.
- Я с детьми сидел, - устало ответил Чонин. Ему всегда приходиться "отчитываться" перед Ником. По крайней мере, он так это и воспринимает, ведь не считает его лучшей подружкой. Если же Ник спрашивает то ли из вежливости, то ли реально искренне, по-дружески, то для Чонина это - словно возвращение в то время, когда нужно было отвечать на каждый вопрос матери о том, где же он был и почему так поздно пришёл.
- Эй, а чего меня не позвал? Я тут со скуки умирал, - вяло протянул Ник, пытаясь превратить ситуацию в шутку.
Но Чонин промолчал, то ли от незнания, что ответить, то ли от нежелания отвечать и вовсе. Такое часто у него бывало, а особенно с бедолагой-соседом, который часто бывал объектом срывов младшего.
- У тебя всё хорошо?
- Да, устал просто.
Ник промолчал, пожал плечами и продолжил читать книгу, заданную по школьной программе. Он обычно никогда не достёт Яна и старается не переходить черту, которую Ян и провёл в самом начале знакомства. Он хоть и волнуется, и любопытсво часто берёт верх, но он остаётся понимающим другом в любой ситуации, как раз и потому, что Ян научился манипулировать им.
Ян устало ковыляет до своей кровати, обращая внимание на то, что она так и не заправлена с самого утра (будто сама чудесным образом должна была заправиться). Тяжко вздыхает, пытаясь разрешить себе открыть чужой альбом, однако руки наперёд делают это без какого-либо разрешения. И вот перед глазами начинают мелькать различные картинки, точно напечатанные, рисунок за рисунком, и каждый силуэт выглядел так, будто сейчас выпрыгнет из альбома. Иногда Йени случайно касался пальцами графитного слоя и тут же отдёргивал руку, чтобы посмотреть, не испортил ли он набросок. Они казались Чонину живыми. И тут, меж разворотов, он увидел небольшой рисунок. Он был испорчен, будто какой-то ребёнок искалякал его, но было видно, что это сделали осознанно. Сквозь чёрный маркер, если присмотреться, можно было увидеть два силуэта, среди которых Ян чётко видел Хёнджина, а второй был не только закрашен, но и чем-то заклеен, Ян хотел уж было аккуратно отклеить, как раздался стук в дверь.
- Проверка наверное, - предположил Ник, попутно закрывая книгу и слезая с кровати. - Я открою.
Чонин рефлекторно закрыл альбом, как что-то запрещённое и опустил глаза. Он услышал звук прокручивания ручки двери. Уже ожидал услышать какой-никакой диалог, но случилось - чего он вообще не ожидал. Буквально через пару секунд альбом из его рук выхватывает его хозяин. Чонин растерянно смотрит на Хёнджина, а затем, на Ника, который не понимал вокруг происходящего.
- Хёнджин, я... я хотел вернуть... - начал оправдываться Ян. Конечно, он хотел его вернуть, но ещё больше он хотел рассмотреть каждый набросок, каждую деталь, которую Хван вкладывал в свои рисунки. За этим правда интересно наблюдать, пытаясь извлечь свой смысл, по-своему понять изображение. Но как об этом скажешь Хёнджину (который, вообще-то, должен понимать). Пожалуй, было стыдно, он даже не спросил разрешения. Открывая этот альбом, он шёл на риск, а ведь мало ли что тут было бы. Вдруг это вообще было бы личным дневником, а Чонин так нахально его открыл. Но зная о всех рисках, он всё равно спокойно его забрал, и спокойно решил рассмотреть.
Но Хёнджин быстро вышел из комнаты, даже не выслушав Чонина. Неужели, это настолько лично? Чонин же даже ничего не понял, даже ни за что не осуждал, он же просто восхищался. В голове сразу стали проскакивать мысли об обиде, хотя никто и не говорил, что Хван обиделся. Ну подошёл, ну забрал, ну и слова не сказал. Ну ничего же такого в этом нет. Думая об этом, у Чонина встал ком в горле, всё равно было стыдно, и это никуда не деть. Он с задумчивым видом встал с кровати и подошёл к столу.
- Что это было? Это твой друг? Новенький который? Реально какой-то странный, - начал расспрашивать взволнованный Ник.
Но получалось так, что говорил он это в чужую спину. Чонин промолчал. Он знал, что его молчание часто ставит Ника в неловкое положение. Неизвестно почему, но ему нравилось это.
Ян сел на корточки возле стола и достал из ящика дневник, кинул его на деревянную обшарпанную столешницу, которой до него явно кто-то пользовался и испортил всеми возможными способами. Постучав по ней тонкими пальцами и посмотрев в окно, Яну что-то пришло в голову.
"Я не очень понимаю, что со мной происходит. Я не люблю таких загадочных людей, с ними столько проблем. Обычно я избегаю общения с ними, но с Хёнджином иная ситуация. Мы с ним почти не знакомы, но почему меня так к нему тянет? Почему мне так хочется сохранить общение с ним? Почему мне так хочется проводить с ним своё свободное время?", - писал Чонин. Если так подумать, у него почти никогда не было долгой и постоянной дружбы, может, сейчас он чувствует своего человека или просто хочет ухватиться за шанс. Но это известно только самому Чонину.
***
Уже давно за полночь. На улице чёрное-причёрное небо, звёзды отчётливо светят в нём, вызывая мурашки по телу, Чонин с детства обожал рассматривать каждую, искать созвездия. Иногда он вставал на подоконник, думая, что так, он станет к ним ближе. Эта привычка, кажется, навсегда останется с ним. Именно сейчас он снова делал это. Может показаться, будто звёзды - это маленькие лучики надежды средь чёрного социума и реальности, которые очень далеко от тебя, но как только начнёшь приближаться к одному из них - тебя настигнет белая реальность, счастливая, на которую и надеялся.
Ник давно спал в своей кровати, и, наверное, видел десятый сон, а Чонину всё не спалось. Ему безумно хотелось извиниться перед Хёнджином за все свои слова, которые вылетали бездумно, и больше не лезть в его такие личные дела. Лишь под утро, когда начало светать, и звёзды исчезли, Чонин еле как улёгся и уснул.
А день сегодня по-особенному неприятный. Всё вокруг казалось противным и каким-то не родным, чуждым. Это странное чувство, когда ничего не хочется и некуда себя деть. Люди в школе были поголовно дураками, а каждый поподающийся камень на улице под ногами был виновником всех проблем Яна. Он ходил вялый, практически не воспринимая информацию на уроках. Ему было сложно контактировать с воспитателями и учениками, и он знал, почему.
После всех дел Чонин побежал в сторону корта. Он очень надеялся, что Хёнджин сидит там. И он в очередной раз не ошибся.
- Я знал, что ты придёшь, - обернулся Хёнджин, видимо заранее увидел стремящуюся к нему фигуру.
Он сидел на траве, сложив колени. В его белых и, на вид, холодных руках был плеер салатового цвета. В левое ухо был воткнут наушник. На самом деле Чонин, мягко говоря, удивился, что у Хвана они есть. Наличие подобного прибора говорит о том, что человек явно не из бедных. Хёнджин слегка улыбался, так, что его глазки становились милыми полумесяцами, это смотрелось совершенно искренне, и создавалось впечатление, что он забыл всё, что произошло, был слишком спокоен. Да, словно это совсем другой человек. Он и выглядел лучше. Ну, как говорят, что если человек радостен, то и выглядит он хорошо.
- Правда? - замерев, спросил Чонин.
Знал, что придёт? Вот так заявление. Странно, но после этих слов, вдруг всё стало радужным и пушистым. Раз знал, что придёт - значит ждал. А от осознания, что тебя кто-то ждёт, всегда становится легко на душе, словно выпить молоко после острого перца.
- Да. Не зря же я сюда пришёл, - ещё шире улыбнулся Хёнджин и вынул наушник. Откровенно говоря, Ян был очарован. Что за милое чудо сидит перед ним, при этом улыбается всё шире с каждым словом. Да тут любой от передоза миловидности умрёт. Однако Чонину только предстояло с ней познакомиться, ведь это не всё, на что способен Хван.
- Хёнджин, я очень хочу перед тобой извиниться. Ты не представляешь, как мне стыдно... Прошло только пару дней, а я сказал столько лишнего, - Чонин присел рядом, сначала подставив руки, а затем приземлившись прямо на зелёную траву. Сначала он смотрел куда-то вдаль, как бы перерабатывая то, что только что сказал. У него уже какая-то фобия сказать что-то не то, и когда такое началось? Может, узнав Хвана поближе, он понял, что здесь лучше не ложать в общении. Поэтому, пусть он и говорит, а потом думает, но это лучше, чем сказать, а потом и вовсе не подумав. Затем он перевёл взгляд, полный ожидания и надежды на собеседника. Он совершенно не напрягался, лишь немного задумался, но, наверное, не над ответом, а просто, для виду.
- Всё нормально. Если честно, извиняться-то и не за что, я слишком критично всё воспринимаю... давай просто забудем? - Хван медленно повернул голову на Йени. Его передние чёрные пряди неряшливо играли на лбу из-за лёгкого прерывистого ветерка. Что подливало масла в огонь, так сказать. Ведь он и без того выглядит как сплошное очарование, а тут ещё какие-то милые подгончики от окружающей среды.
Чонин потерял связь с миром, он не понимал смысл слов, а главное - не понимал себя. Почему он сейчас так заворожённо смотрит на Хёнджина, который искренне улыбался ему, кажется, во второй раз? А вот Хёнджин не любит ждать, и, не поняв, чего это Ян так залип, пощёлкал перед его чёрными, как смоль, глазами.
- Эй, ты чего? Завис? - продолжал улыбаться Хёнджин.
- А, прости, - Чонин тоже улыбнулся, - я чего-то потерялся.
- Да, у меня тоже такое бывает, - Хёнджин отвёл взгляд. - Знаешь, сегодня я был сам не свой, у меня было такое хорошее настроение, - начал рассказывать Хван. - Я познакомился с каким-то мальчиком, он мне все уроки что-то рассказывал, было интересно, хоть я и многое не помню. На самом деле, его недолюбливают что ли, а он оказался таким интересным, по-моему, его зовут Джастин, - Хёнджин посмотрел на Чонина, который якобы заинтересован. - А у тебя как дела?
Снова молчание в ответ. Ян то ли не знал, что ответить, то ли в общем-то не хотел (как и обычно бывает). Ну, как-то странно было от того, что человек рассказывает о своих друзьях, хотя казалось бы.
Но если вспомнить, что речь идёт о Чонине, то и удивляться нечего. Для него сейчас не только нормальная дружба впервые в жизни, но и эмоции проживаемые при её наличии. Для него будто несвойственно поддерживать серьёзные темы, он привык общаться лишь по делу, приправляя первосортными шуточками. Да еще и никогда не интересуясь чужой жизнью. Это даже смешно. Человек, грубо говоря, учится говорить и впервые вливается в общество адекватных людей, ну не считая Ника. И то, с Ником редко получается серьёзно поговорить. Он, то и дело, пытается хоть какую-то информацию о прошедшем дне Чонина вытащить, но тот не особо горит желанием это рассказывать, а точнее, чувствует какое-то смятение и непривычность. Что не сказать об общении с Хваном. С тем комфортно чувствовать эту непривычность, и появляется желание знакомиться с такими чувствами.
- Похоже, ты тоже сегодня сам не свой. Такой задумчивый, - хитро подметил Хван. Засранец.
- А, да знаешь, я просто удивлён, ты сегодня такой... другой, мне непривычно просто. - Ага, конечно, решил скинуть вину на Хвана, не говоря о том, что ему непривычно со своих эмоций. Какое-то ощущение пробежалось по телу Йени. Смесь ревности и жалости, а может даже и зависти. Хотя кто его знает, у него будто впринцапе весь набор эмоций проскочил. Ревность вообще как будто что-то ему незнакомое (ведь она часто преследовала его в ранние годы, но он никогда не знал о том, что это она), поэтому он ссылался на неё, а потом вдруг думал "что?".
- Ты смешной.
- И ты тоже, - со злобной усмешкой фыркнул Ян. - А ты всегда таким был?
- Да, - особо не вспоминая прошлое, пожал плечами Хёнджин.
- А здесь тебе как?
- Воспитатели портят впечатление, а так нормально, - кривясь, объяснил Хван. И Чонин понял его очень хорошо. Вечные косые взгляды и грубое отношение принципиально к нему самому. Порой, очень сильно напрягает то, как кураторы стараются изучить проблему каждого ученика. Но как только дело доходит до Чонина, ему пихают бумажки в руки и шлют на все четыре стороны, а-ля "сам раберёшься". И не понятно, от чего вызвано такое отношение. Он ведь даже не совершил ничего запретного до того, как попал сюда.
- Ха, да, но ты не обращай внимания, они не думают о том, что говорят.
Но тот особо и не взял в голову, будто и вовсе не расслышал, что ему только что сказали. Он будто летал в своём мире. На самом деле, Чонин думал о том, что этот Хван правда немного чудоковатый. То всеми способами старается вежливо разговаривать, дабы привлечь внимание и произвести хорошее впечатление, то особо и не парится, кто там что сказал или не сказал, и особо и не парится о том, что он сказал сам.
- А-ах, - ничего не ответив на последние слова друга, наслаждённо протянул Хёнджин, предварительно откинув голову. - И воздух здесь свежий, меня очень вдохновляет природа, а здесь её - хоть подавись.
- Кстати об этом, ты ещё не всю красоту видел. Хочешь, отведу тебя завтра в одно место? Там о-очень красиво и вкусно пахнет, - развёл руками Чонин.
- В столовую что ли? - посмеялся Хёнджин.
- Да нет, - посмеялся в ответ Йени, - оно за пределами школы.
Хёнджин немного насторожился и спросил:
- А это не опасно? Вдруг заметят?
- Если уйти сразу после уроков - не заметят, они все будут в корпусах, - уверенно ответил Чонин. Ох, знал бы Хван, где только ни была задница Яна, а она много где побывала, за что, бывало, пару раз огребала по полной.
- А домашка?
- Мы придём к пяти, идёт?
- Ну ладно, - неуверенно протянул Хёнджин, показывая свою скептичность и чрезмерную правильность.
- И кстати, - Чонин придвинулся ближе, - научишь меня рисовать?
- Ишь какой, это не так быстро, - хитро посмотрев, сказал Хёнджин.
- Да я просто попробоваться.
- Ну хорошо, попробуешь.
***
Гулким эхом разносится пение птиц, прилетевших из холодных точек Земли. Солнечный свет резко пробирался через тёмно-зелёные мелкие листья высоких деревьев, тем самым помогая найти дорогу до необычного места. Иногда под ногами пробегали ёжики, совершенно не боясь человеческой фигуры, привлекая на себя внимание, будто пытались отвлечь от дел. На это всё можно смотреть вечно, ведь природа просто поразительна.
- Ну, а у тебя есть любимое занятие? - спросил сзади идущий Хван, почти не сводя глаз с высоких деревьев, рефлексирующих на его лице зелёным цветом.
- О да, ты знаешь, я знаменитый певец! - отвечал Ян, неуклюже спотыкаясь о каждую веточку и бугорок в лесной тропинке.
- Да что ты говоришь? - изобразил подстёбывающую улыбку Хёнджин.
- Говорю, хочешь послушать?
- Мечтаю!
- Так вот слушай! - Чонин залез на встречный пенёк, глубоко вздохнул, развёл руки в сторону и ка-ак крикнул. - Симфония имени Ян Чонина!
- Что за глупое название? Это даже не звучит, - посмеялся Хёнджин.
- Не глупое, а старомодное, - Чонин слегка покашлял, и начал напевать глупые фальшивые ноты, лишь бы подольше посмотреть как смеётся его друг.
- Смею признать, что голос у вас очень изысканный, правда песня - объективно неудачная.
- Ты просто боишься говорить, что я гений, - гордо произнёс Чонин.
- Хорошо, гений, нам долго ещё? - похлопав певца по плечу, спросил Хёнджин.
- Не-а, ещё пару деревьев.
Двое парней - карлики по сравнению с деревьями-великанами. Их насыщенность пробуждала тёплые эмоции и чем ближе заходишь вглубь леса - тем легче становиться дышать. А самое главное - что это самое тихое место, которое вы когда-либо можете встретить. Единственное, что вы будете слышать - это приятный шёпот елей, сопровождающийся разными красивыми песнями летающих созданий, потрескивание брёвен где-то вдалеке, из-за неугомонных лесных обитателей, а ещё, может, вы услышете скромное журчание прозрачного ручейка, протекающего где-то под ногами. В действительности такую "тишину" очень важно замечать.
- Вот мы и пришли.
Место, куда Чонин привёл Хёнджина, было очень маленькой полянкой, но она вся была покрыта цветами, которые сияли от лучей солнца, хоть их было не так и много, из-за высоких деревьев. Поэтому и не было видно голубого неба, из-за чего складывалось впечатление, что это маленький ограждённый от всего мир.
- Ва-а-ау, - широко раскрыв глаза, удивился Хёнджин.
- Я же говорил!
- Хорошо, это стоило того, - неохотно сдавшись, Хёнджин вздохнул и прищурил глаза в поисках более ровной поверхности.
Они сели ближе друг к другу, посреди поляны, совершенно не брезгуя от возможных зелёных следов на шортах. И Чонин чувствовал, как утопал в блестящих чёрных глазах напротив, словно в ночном море.
Они непринуждённо обсуждали, как прошла их первая половина дня, рассказывали о своих интересах, разумеется, фильтруя выходящую информацию, дабы не сказать лишнего. Вот только у Чонина не всегда получалось, из-за чего он чувствовал, что сказал слишком много глупостей.
Постепенно эта "бытовая" беседа перетекла в лекцию на тему рисунка, как раз то, о чём Чонин и просил, однако думал, что Хёнджин воспримет это, как шутку, или и вовсе забудет. Но он на полном серьёзе рассказывал абсолютно всё. Например о том, что его бумага весит сто восемьдесят грамм, и как же это удобно, ведь можно рисовать как карандашом, так и акварелью. О том, как накладывать штрихи, или о том, как обычно рисует он. Но Чонин не особо слушал, поскольку его друг сидел прямо на солнце, и лучи очень привлекательно выделяли его некоторые черты лица. Его и без того светлая кожа ещё ярче блестела. А ещё то, что Чонин заметил, - Хван часто трогал свою шею или обводил изящными пальцами ключицы, кажется, - это его привычка. В какой-то момент вернувшись на землю, Чонин мысленно стукнул себя по голове и вернулся к словам Хвана.
-... а ещё, когда будешь делать набросок, возьми карандаш вот так, а не как ручку и не вырисовывай сразу детали, накидай общий вид, чтобы не переделывать. - Хёнджин немного задумался, смотрел на альбом, будто хотел ещё что-то сказать. - Ну ладно, держи, - он передал альбом Чонину, а сам сел напротив.
А Чонин пропустил почти весь монолог, но последние слова ему хорошо запомнились, и он, кинув на друга внимательный взгляд, начал рисовать. Хоть Йени и не умел рисовать, но он старался перенести на лист каждую деталь, которая есть в Хёнджине.
Честно себе признавшись, Ян понял, что действительно поражён красотой старшего. У него очень красивые глаза, будто лисьи, но как он ни старался, получались "две картошки". Но чтобы хоть как-то исправить ситуацию, он дорисовал две стрелки под наклоном вверх, и уже выглядело смотрибельно. Нос дался ему на удивление легко, но никто не говорил, что он вышел идеальным.
И губы... Вот на этом моменте Ян конкретно засмущался. Пристально смотреть на эту часть лица, точно понимая, что Хван так же пристально будет смотреть на младшего. Это правда неловко.
Чонин снова мысленно стукнул себя по голове и, быстро набросав пару штрихов, принялся за детали. Он небрежно раскрашивал волосы, добавлял тени, где они уместны, и где не очень. Старательно потирал пальцем какие-то места. Да, Чонина затянул процесс, но он понимал, что это не само рисование его так затянуло, а натурщик, но вот почему, он уже не понимал, а может и понимал, но гнал эти мысли прочь. Спустя какое-то время, рисунок был готов, но Чонин нет. Он продолжал смотреть то на Хёнджина, то на рисунок, пытался что-то исправить, но честно, не очень получалось.
- Ну, что там? - от нетерпения спросил Хёнджин.
И, кстати, Хван видел старания Чонина, он был уверен, что рисунок понравится ему любым, главное - он от друга.
- Я не уверен...
Но старший потянулся вперёд и выхватил альбом, не желая больше ждать.
Хёнджин тут же изменился в лице. Если же до этого он был шутлив и даже кокетлив, то сейчас он пытался отойти от шока. Конечно, не сказать, что Чонин великолепен в рисовании, а, тем более, настолько, как Хван, но его умения поражают, ведь он не имеет никакого профессионального опыта.
- Это невозможно! - даже как-то льстиво произнёс Хван, но, конечно, промелькивали нотки иронии.
- Что? - вопросительно взглянул младший. Он действительно не понимал, о чём говорит старший, а ещё не понимал, как реагировать и что отвечать на его слова, ведь Хёнджин до жути непредсказуем. Сегодня ты пошутишь - он посмеётся, а завтра промолчишь - он обидется. И так наоборот.
- Ты не можешь так красиво рисовать! Ты молодец, - с одной стороны возникает вопрос - "А ты что, сомневался во мне?". Но с другой, Ян понимал такое удивление со стороны Хвана. Не каждый может быть во всем хорош. Во Чонин какой.
На лице Хёнджина сначала было недопонимание. Как можно было так нарисовать человеку, который и карандаш в руки не брал, но потом он улыбнулся и принялся указывать Яну на все достоинства рисунка, и Чонин внимательно слушал и чувствовал радость за себя. Его впервые хвалят, это так приятно.
- Спасибо, меня так никогда не впечатляли, ты мой самый лучший друг, - потрепал по голове Чонина Хёнджин. На самом деле в его словах слышался какой-то шуточный подтекст, но Ян очень надеялся, что эти слова будут как предсказания ванги. Очень уж хотелось удостоится такой чести - как быть другом Хван Хёнджина.