Глава 8
Тишина, повиснувщая в воздухе, казалась оглушительной. Феликс неловко переминался с ноги на ногу, не зная, куда деть руки. Слова Хёнджина, брошенные с такой болью и отчаянием, больно жгли сердце.
Чанбин, все это время молчавший, сделал шаг к нему. В его глазах больше не было гнева, только усталая решимость.
— Не принимай его слова близко к сердцу, — тихо сказал он, и Феликс с удивлением понял, что обращается Чанбин не к Хёнджину, а именно к нему. — Он просто... запутался.
Феликс хотел возразить, сказать, что Хёнджин имеет право на гнев, на ревность, но слова застряли в горле. Чанбин был прав: что-то происходило с Хёнджином, что-то важное и непонятное.
— Что нам делать? — спросил он наконец, поднимая взгляд на Чанбина. — Мы не можем просто... так жить.
— Не можем, — согласился Чанбин. — Нам нужно поговорить с ним. Серьезно.
Он вздохнул, проводя рукой по волосам, и Феликс впервые увидел в нем не уверенного в себе парня, а взрослого мужчину, готового нести ответственность за себя и своих близких.
«*****»
Хлопнув дверью, Хёнджин прислонился к ней спиной и тяжело заскользил вниз, пока не опустился на пол. Комнату заливал багровый свет заходящего солнца, окрашивая всё вокруг в тревожные оттенки. Он сжал кулаки, пытаясь унять дрожь в теле, но тщетно. Слова, которые он так долго сдерживал, вырвались наружу, оставив после себя опустошающую пустоту.
«Ненормально», — эхом отдавалось в голове. Именно так он и чувствовал себя — ненормальным, неправильным, сломанным. Мысли метались, как загнанные в клетку звери, не находя выхода.
Он поднял взгляд на свое отражение в зеркале напротив. Бледное, измученное лицо с лихорадочным блеском в глазах ему не понравилось. «Что с тобой происходит, Хван Хёнджин?» — прошептал он, будто ища ответа у самого себя.
За все те месяца, что он знал Феликса, Хёнджин отчаянно пытался заглушить в себе эту неправильную, запретную тягу. Он уговаривал себя, что это просто привязанность, дружба, не более. Но с каждым днём, с каждой минутой, проведённой рядом с Феликсом, эти чувства становились все сильнее, поглощая его без остатка.
А Чанбин? Мысль о брате пронзила его острой иглой вины. Хёнджин видел, как Чанбин смотрит на Феликса, чувствовал его нежность и заботу. Он не хотел портить их отношения, не хотел становиться камнем преткновения между братьями. Но молчать дальше было невыносимо.
Хёнджин поднялся с пола и подошёл к окну. Город внизу жил своей жизнью, ничего не зная о его внутренней борьбе.
«Что же теперь будет?» — спросил он себя, глядя на яркие огни улиц.
Ответ ему было неизвестен.
«*****»
Солнце уже село, оставив после себя лишь тлеющие угли заката. Феликс нервно теребил край футболки, пытаясь унять дрожь в руках. Слова Хёнджина, брошенные в порыве гнева, не шли у него из головы. Он понимал, что Хёнджин не со зла, что тот мучается, сам не зная, как справиться со своими чувствами. Но от этого легче не становилось. Феликс провел не один час, разговаривая с Чанбином. Тот, казалось, даже немного успокоился, поняв, что между ним и Феликсом ничего нет. Он даже посоветовал Феликсу поговорить с Хёнджином, сказал, что тому сейчас как никогда нужна поддержка друга.
«Друга»... Слово отозвалось горечью в сердце. Разве так просто перечеркнуть всё, что было между ними? Забыть обжигающие взгляды, случайные прикосновения, ночные разговоры по душам? Феликс не мог. Он понимал, что между ними всё сложнее, чем просто дружба, и бежал от этого понимания, как от огня.
И вот теперь, стоя перед дверью в комнату Хёнджина, он чувствовал, что назад пути нет. Он должен был узнать правду, какой бы горькой она ни была. Сделав глубокий вдох, Феликс тихо постучал в дверь.
За дверью повисла тишина, слишком затянувшаяся, чтобы быть случайной. Феликс уже хотел было постучать снова, как вдруг услышал шаги и щёлкнул замок.
На пороге стоял Хёнджин. Его волосы были растрёпаны, а на лице застыло выражение усталой пристальности. Он явно не обрадовался визиту.
— Что тебе? — хрипло спросил он, не делая попытки впустить Феликса внутрь.
— Нам нужно поговорить, — тихо, но твердо сказал Феликс, встречая его взгляд.
Хёнджин хотел было возразить, сказать, что ему сейчас никто не нужен, но один взгляд на лицо Феликса — на его нахмуренные брови, на тревогу, затаившуюся в глубине глаз, — заставил его передумать. Он вздохнул, отступая в сторону.
— Ладно, — пробормотал он, пропуская Феликса в комнату. — Входи.
Комната Хёнджина была погружена в полумрак, только на столе горела настольная лампа, освещая разбросанные листы бумаги и пустую кружку из-под кофе. Феликс осторожно присел на край кровати, не сводя глаз с Хёнджина, который остался стоять у окна, словно боясь подойти ближе.
— Хёнджин... — начал Феликс, но тот резко прервал его.
— Не надо, — тихо сказал он, не поворачиваясь. — Не надо слов утешения. Я и сам... я все понимаю.
— Нет, не понимаешь, — Феликс поднялся с места и сделал шаг навстречу. — Ты думаешь, что между мной и Чанбином...
— Разве нет? — Хёнджин резко развернулся, в его глазах вспыхнула боль. — Разве ты не счастлив с ним? Разве...
Он не договорил, но Феликс и так понял его мысль.
— Хёнджин, между мной и Чанбином ничего нет, — тихо сказал он, и в этих словах было столько честности, что Хёнджин невольно ему поверил.
— Но...— он скомкал фразу, не зная, как выразить то, что у него на душе. — А как же... мы?
Тишина, повисшая в комнате, вдруг стала наполненной, густой от недосказанности. Феликс стоял всего в шаге от Хёнджина, и этот короткий промежуток пространства словно превратился в пропасть, полную тревожного ожидания.
«Мы?» — эхом отозвался в душе Феликса вопрос Хёнджина. Этот короткий вопрос разбил защитные стены, которые Феликс так старательно выстраивал вокруг своего сердца.
«А разве ты не знаешь, Хёнджин?» — хотелось кричать ему в лицо. — «Разве ты не чувствуешь, как бьются мои мысли в такт твоим шагам, как горит кожа от твоих случайных прикосновений?»
Но Феликс молчал, боясь спугнуть хрупкую искренность момента.
Хёнджин вдруг резко отвернулся, проводя рукой по волосам.
— Чёрт, — пробормотал он скорее себе под нос. — Это всё слишком сложно. Чанбин...
Он не договорил, но Феликс и так понял его мысль. Тень брата нависла над ними, невидимая, но от этого не менее реальная.
«Не надо думать о Чанбине сейчас», – отчаянно захотелось сказать ему, притянуть к себе, почувствовать биение его сердца у себя на груди.
Феликс сделал шаг вперёд, сокращая расстояние между ними.
— Хёнджин, — тихо прошептал он, и его голос слегка дрожал. — Что ты чувствуешь?
Хёнджин вздрогнул, будто его ударили, он медленно повернул голову, и их взгляды встретились. В глазах Хёнджина плескалась борьба – страх, желание, вина.
— Я не могу... — хрипло прошептал он, и Феликс увидел, как дрогнул мускул на его скуле. — Не имею права.
«Не имеешь права?» — эхом отразились слова Хёнджина в душе Феликса. Он смотрел в эти полные боли и смятения глаза и чувствовал, как сердце сжимается от нежности и отчаяния.
«Неужели ты не видишь, что мучаешь не только себя, но и меня?» — хотелось крикнуть ему, встряхнуть за плечи, стереть эту тень сомнения с его лица.
Но Феликс лишь тихо произнёс:
— Хёнджин... посмотри на меня.
И Хёнджин, словно подчиняясь неизбежному, взглянул ему в глаза. Время будто остановилось. Комната, с её полумраком и разбросанными вещами, исчезла. Остались только они двое и бесконечная вселенная, отражённая в их глазах. Феликс видел в глазах Хёнджина всё то, что тот так тщательно скрывал: страсть, нежность, страх быть отвергнутым. И понял, что дольше ждать нельзя. Он медленно, будто боясь разрушить хрупкую магию момента, протянул руку и ласково коснулся пальцами щеки Хёнджина.
Хёнджин вздрогнул от этого прикосновения, словно от разряда тока. И тогда Феликс, больше не в силах сдерживаться, поднялся на цыпочки и прикоснулся своими губами к губам Хёнджина.Поцелуй вышел робким, неуверенным, но в нем было столько нежности, столько накопленной страсти, что у Хёнджина перехватило дыхание.
Он ответил не сразу, сначала лишь слегка приоткрыл губы, словно прося разрешения. И тогда Феликс, ободрённый его молчаливым согласием, прижался сильнее, углубляя поцелуй.
Руки Хёнджина, ещё секунду назад бессильно висевшие вдоль тела, сами собой нашли плечи Феликса, притягивая его ближе. Он отвечал на поцелуй с жадностью тонущего, который наконец-то вынырнул на поверхность и вдохнул глоток живительного воздуха. Это был поцелуй-откровение, поцелуй-признание, поцелуй, стирающий все сомнения и страхи.
В эту минуту не было прошлого, не было будущего, не было никакого Чанбина. Был только этот поцелуй, и он был совершенен. Поцелуй, длившийся вечность, прервался лишь из-за нехватки воздуха. Хёнджин отстранился, но не отпустил Феликса, держа его за плечи, словно боясь, что тот растворится в воздухе.
Он вглядывался в глаза Феликса, ища там ответ. Ответ на вопрос, который мучил его уже не первый месяц.
— Ты... — прошептал он, голос его дрожал от волнения, от ужаса и нежности одновременно. — Ты чувствуешь до сих пор?
Феликс ответил ему тихим кивком, не отрывая взгляда от Хёнджина. Он видел, как на лице Хёнджина отобразилась целая гамма эмоций – от радости до тревоги.
— Но... Чанбин... — прошептал Хёнджин, словно боясь выпустить эту мысль в свободное плавание.
— Хёнджин, — Феликс взял его руку и сжал ее в своей, как бы говоря, что всё будет хорошо. — Я не могу больше так. Я не могу скрываться от себя.
Он сделал шаг вперед, и Хёнджин инстинктивно прижался к нему спиной, словно ища укрытия от бури, которая только-только начиналась.
— Я знаю, — прошептал Хёнджин, прижимаясь к Феликсу ещё сильнее. — Но...
Их губы снова сошлись в поцелуе, на этот раз более смелом, более страстном. В нём было и нежность, и жажда, и страх, и отчаяние, и надежда.