II. You're My Hallucination
Сиссаль убрала телефон в сумку, пожелала спокойной ночи детям и поехала к подруге.
Ночной Копенгаген всегда завораживал своим зловещим молчанием. Он колоссально менял облик и из милого, доброго, уютного городка превращался в таинственный монументальный механизм, чьё стылое дыхание наводило и страх, и магнетический интерес. Холодные огни мерцали коварной ухмылкой, асфальт отливал сталью, а одинокие прохожие почему-то выглядели жутко и опасно. И всё-таки, как любая опасность разжигает какую-то необъяснимую эйфорию, так и этот город в ночных одеяниях был чертовски привлекателен.
Сиссаль приоткрыла окно такси и подставила лицо под струю освежающего воздуха. Он ударил прямо в душу и растёкся по жилам, как ледяная вода. Больно, но оживляюще. Холодно, но возвышающе.
Сегодняшняя репетиция выжала все соки. С каждым разом становилось всё сложнее собирать себя и выдавать, если не максимум, то хотя бы пресловутое «нормально» от делегации, чья планка повышалась от репетиции к репетиции. Сиссаль старалась соответствовать и никого не подводить, но иногда нервы или тело сдавали. Она принимала свой возраст и то, что возможности и ресурсы не такие, как прежде. Кроме того, нужно больше внимания и заботы. Обезумевше изматывать себя работой можно, когда ты молод и когда образа жизни с трёхчасовым сном и рационом из энергетика и ещё пятисот калорий, набранных то тут, то там, хватает, чтобы неплохо функционировать и даже создавать что-то стоящее. Сейчас всё иначе, однако требования остались прежними, а то и ещё повысились. От этого и было так тяжело: мир не собирался останавливаться, и поспевать за ним стало теперь главной задачей, на которую уходили все возможные силы. "Turn your back on mother nature. Everybody wants to rule the world", – как повествует одна из любимых песен её детства.
Она второй день держалась без таблеток, и ей было на удивление спокойно. Конечно, приёмы пищи каждые полчаса играли здесь довольно значительную роль, но главное, что она держалась и была чиста.
А автомобиль тем временем подкатил к модному многоквартирному дому со стильной подсветкой и безупречным палисадником. Сиссаль поскорее укрылась в тепле помещения и поднялась на последний этаж. Лаура, уже подвыпившая, ждала её у порога и что-то жевала.
Дамы тепло поздоровались, Сиссаль (до поры до времени) отказалась от всех чревоугодливых роскошеств и залпом выпила бокал красного вина. Налила ещё, взяла какие-то печеньки и устроилась на диване подле хихикающей подруги.
Они включили «Грязные танцы», почти не замолкая обсуждали что-то, не имеющее никакого отношения к фильму, и темы менялись каждые десять минут, потом они решили почувствовать себя главными героями и придумали парный танец под "(I've Had) The Time of My Life", затем пели хиты 80-х в караоке и в конце концов решили испечь торт (и он получился очень вкусным).
Час на четвёртый шабаша, уже в глубокой ночи, они в пижамах и масках для лица почему-то сидели на полу. Разговор вёлся о мужчинах, ибо темы для общения уже как-то подзаканчивались. Голоса сладко похрипывали, каждый мускул в теле был по-дзенски расслаблен.
Лаура рассказывала о какой-то своей то ли недавней, то ли десятилетней давности интрижке:
— Я тебе говорю, внешне – мечта, но какой же он глупый. Я, конечно, не лучше: бегала за ним, как дура, хотя он вообще того не стоил. Он, но не его зелёные глаза... В тот единственный раз, когда у нас всё случилось, я смотрела только в них, и мне никогда не было так хорошо, – она загадочно посмотрела вдаль. – А на следующий день он переключился на какую-то другую дуру, со мной перестал даже разговаривать, а я бегала за ним ещё месяц, наверное, пока не вернула себе самоуважение. Ну, бог ему судья. У тебя-то что? Есть новости от этого чеха или с кем у тебя там намечалось?
Сиссаль набрала полные лёгкие воздуха.
— С чехом – всё. Но у меня, кажется, намечается кое-что другое, – она многозначительно улыбнулась.
Дальше, как обычно бывает в подобных ситуациях, произошло нападение. Основным орудием было слово «рассказывай»; её трясли, избивали и угрожали самыми страшными вещами, на которые способна пьяная миллениалка в полном расцвете сил (а она способна на многое). Но рассказывать Сиссаль наотрез отказалась (не обошлось без некоторой жёсткости с её стороны), хотя и поручилась непременно рассказать, когда сама всё поймёт. На этом и остановились.
Уже утром, когда только-только начинало светать и Сиссаль решила прогуляться до дома, она активно пыталась во всём разобраться, слушая гипнотизирующий стук шагов, раздающийся в пустой спящей улице. Всё, словно даже сам воздух, было окрашено сизым, пахло подтаивающим снегом, безутешная тишина медитативно уравновешивала беспорядочно кружащиеся мысли. Они, как цепь, постепенно выстраивались в чёткую картину, и становилось ясно: он нравится ей и нравится как-то по-новому, не как другие до него, коих было достаточно. Конечно, его внешняя привлекательность и тёплая энергетика, которые отмечали все, кто был с ним знаком, играли свою роль, но было тут и что-то большее, почти незнакомое, но необычайно приятное, как солнечное летнее утро в загородном домике. Иногда на это утро, на этот рай набегали тучи: то и дело возникало истерическое: «Ты чем таким занимаешься? Одумайся! Взрослая женщина, к тому же мать, кладёт глаз на малолетку – срам, позор, беззаконие!» и всё в таком духе. Но на смену этому приходило обнадёживающее: «Что плохого я делаю или думаю? Разве я не могу испытать нежные чувства к хорошему человеку? Наоборот, надо радоваться», и небо снова прояснялось.
Естественно, в своих размышлениях она не могла не забегать вперёд. Причём интересно, что её больше пугала возможная взаимность чувств. Над невзаимностью она погрустит пару дней и пойдёт дальше: не в первый и, наверно, не в последний раз такое произойдёт. Но если взаимно, то что будет тогда? Непонятные отношения на расстоянии, глобальные перемены или разумное, но раздирающее сердце расставание? Да и с чего она вообще взяла, что откроет ему свои чувства? Как-то слишком всё мудрёно – не проще ли забить? Пожалуй, что проще. Пожалуй, забью – пусть всё само решится.
И было бы всё так просто, да только уже дома, в светлой воздушной постели, пахнущей бергамотом и ванилью, за самозабвенным думскроллингом Сиссаль застало сообщение от другого её друга по конкурсу. От одного небрежно кинутого взгляда на уведомление она вздрогнула, приподнялась и прочитала, шевеля одними губами: «Что делать, если мне нравится Кайл?»
Ничего страшного. Но она что-то почувствовала, что-то из области интуиции и мистики, и это что-то нашёптывало: здесь всё не так безобидно, и ты это увидишь, и ты это знаешь.
Сию секунду из «тайника» достался сильнодействующий успокоительный препарат и был принят в объёме немного большем, чем рекомендуемая норма. После этого наступил крепкий оздоравливающий сон.