Скажи мне

Oliver Lucas — white lies

сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище.

Фридрих Вильгельм Ницше

        Зак шумно вздыхает, сдерживая свою злость неизвестно на кого: на себя за то, что все эти годы знать не знал о своём ребёнке, на Грейс за её глупый ум, который зачем-то дал ей идею выдать Дилана за сына чужого мужчины, на жизнь за то, что так издевается над ним? На кого злиться неизвестно. Можно только рычать утробно, бить руль, обитый чёрной кожей и гадать, когда же наконец Дилан сможет его принять.

Звучит нереально совсем. Реакции в ресторане достаточно, чтобы догадаться — Дилан разочарован.

— Мой мальчик, ты так натерпелся, — мужчина сжимает пальцами рулевое колесо до самого побеления костяшек.

      Он не может поверить в беспечность Грейс. В её внезапный порыв раскрыть тайну, какую хранила много лет. По неизвестной причине она стала инициатором этого разговора. Не то чтобы Зак не желал предстать перед сыном в роли биологического отца, но он душой и разумом понимал, насколько тяжело принимать правду. Узнать о том, что всю жизнь ты считал чужого мужчину своим родителем, вероятно, не самая лучшая вещь.

      Зак не был удивлён острыми больно режущими словами сына. Они — считал Зак — являлись заслуженными. Возможно, немного утрированнными в силу мальчишеской юности, но стоит все же отметить, что сказано к месту. Грейс своим поведением заслужила безразличие и холод от Дилана, но в тоже время Зак жалел её. В момент, когда они расходились у ресторана Грейс старательно смахивала непослушные слёзы и быстро шагала впереди, дабы скрыть свою слабость. Но у Зака со зрением все хорошо и даже отлично, поэтому такое он бы вряд ли не заметил, однако демонстрировать свою внимательность не стал. Поймал такси, заплатил водителю, и проводил женщину, в которую по юности был безумно влюблён. Теперь же он позабыл об этом самом окрыляющем чувстве. Любовь окрыляет, даёт чувство мимолетного счастья, а после безжалостно лишает тех самых даренных крыльев. После остаётся ходить по земле израненным с кровоточащими ранами и внутренним страхом, что их когда - нибудь кто-то ещё осмелиться коснуться.

* * *

      Дверной звонок раздаётся по всей квартире, пробуждая спящих парней. Райли зарывается головой под подушку и бурчит что-то нечленораздельное, а Дилан вовсе не реагирует. Его организм слишком устал и требует длительного отдыха. Меньше общения и стресса. Побольше положительных эмоций, — и главная их причина стоит прямо за дверью и спокойно дожидается хозяина квартиры. Притаптывая ножкой, облачённой в белые кроссовки, кусая до боли нижнюю губу, поднимая периодически светлые глаза в потолок, а после снова переводит на дверь. Веки тяжелые после бессонной ночи: Эви то и дело подглядывала в экран телефона, ожидая хотя бы сообщение от Дилана. Она переживала и вся её нервозность проникла до костей, заставляя все тело думать о парне, который по неизвестной для неё причине вдруг уехал на какой-то важный разговор, и ещё это короткое сообщение, которое ни капельки не успокоило девичье сердце.

Спустя два недолгих звонка, на той стороне слышатся звуки шаркающих шагов, недовольное бурчание под нос и два коротких поворота дверного ключа. Эви растеряно улыбается хмурому и невыспавшемуся Райли.

— Если кто - то не умер, даже не пытайся со мной заговорить, — ворчит он, перед тем как указать ей рукой в сторону коридора в знак приглашения. Сам же разворачивается, уходя обратно в комнату, не забыв по пути почесать затылок и потянуть вверх сползающие домашние брюки.

Миллер закрывает за собой дверь и тихо хихикает, умиляясь с такого парня. Обычно Райли весь из себя брутальный, а сейчас выглядел как плюшевый мишка, которого немножко обидели, а точнее, не дали выспаться. Хотя время на часах давно перевалило за десять.

    Эви разувается и тихими шажочками начинает поиски Дилана. Так как она впервые у него в гостях, расположение комнат не знала. Одна из них отпадает, определенно принадлежит младшему. По интуиции девушка направляется к самой дальней комнате. Дверей всего три. А учитывая любовь Дилана к одиночеству и уединению не сложно догадаться, какую бы себе предпочёл парень. Почти бесшумно двигает ручкой и заглядывает внутрь: сначала просовывает голову, а когда находит на кровати среди белоснежного постельного белья темную макушку, проходит дальше. В чистое стеклянное окно проникают тёплые лучи солнца, пробиваясь даже через шторы. Комната освещена дневным светом и выглядит довольно уютно. Эви успевает оценить минимализм и чистоту, пока на носочках добирается до большой двуспальной кровати. Под ногами ощущается приятный мягкий ковёр серого цвета, застеленный на белый ламинат, стены окрашены в аналогичный цвет, лишь одна отличается — на ней рисунок, сделанный, как ей показалось, вручную. Изображение довольно занятное: на белой стене импровизированная трещина, через которую открывается вид на галактику, усыпанную маленькими сверкающими звёздами на иссиня темном фоне. Крупным планом нарисована планета, а вокруг неё кольца. Будь у Эви чуть больше знаний о космосе, она бы догадалась, какую именно планету изобразил художник, а так как за ней никогда ранее не наблюдался интерес по отношению к галактике, то таковых соответственно не имелось. В искусстве девушка так же не сильна, и вряд ли могла бы отличить абстракцию от экспрессионизма.

Она не долго думая снимает накинутый поверх футболки пиджак, оставляя его на стуле у рабочего стола с моноблоком. Кровать под чужим весом прогибается, а чуть позже прохладные пальцы под одеялом находят тёплые, переплетая их. Однако совсем скоро густые брови хмурятся, образовав складку на переносице. Эви легонько проходится большим пальцем по немного шершавому тканному материалу, быстро соображая. Наверное, поэтому перевязочный материал абсолютно не удивляет ее, зато делает достаточно больно. В груди неприятно щекочет, ком застывает в горле, а в голове проносится несколько теорий и вариантов, что же могло случиться. После бля костяшки были в нормальном состоянии. Значит после того, как они разошлись что - то произошло и бессонница неспроста накрыла девушку этой ночью.

      Эви укладывается головой на одну подушку с Диланом, любовно разглядывая его. Тот лежит с закрытыми глазами, расслабленным лицом, дышит тихо, ровно и не подаёт никаких признаков того, что сон его потревожили. Миллер прикрыв глаза вдыхает запах комнаты и постельного белья — все пропитано Диланом. В комнате пахнет любимыми духами и дезодорантом, подушка — шампунем с запахом мяты и чего - то сладкого, кажется, цитрусового, а одеяло — гелем для душа. Картер пользуется дорогой и качественней продукцией, оттого и запах сохраняется надолго. И Эви в нем с удовольствием утопает. Прикусывает нижнюю губу, очерчивая взглядом острые скулы, точёный подбородок, длинные ресницы, обычно нахмуренные густые брови, и пухлые, чуть приоткрытые губы. Рука сама поднимается, а палец непослушно нависает над верхней губой, отводя её контур в воздухе.

Красивый, — проносится в голове, а тело само подаётся вперёд, и губы тоже сами накрывают чужие. Такие тёплые, мягкие и очень желанные. Урвав короткий, почти детский поцелуй, заливаясь румянцем, она укладывается обратно на подушку и умиротворённо наблюдает за спящим парнем.

— Долго собираешь лапать? — хриплый голос вызывает приятные мурашки.

Будучи застанной врасплох, Эви не нервничает, напротив, довольно улыбается. Так же, как и Дилан не удивляется, увидев её в своей постели.

Всё так, как должно быть.

— Целый день проспишь, соня, — шепчет и гладит большим пальцем чужую ладонь, все ещё ощущая повязку. Дилан крепче сжимает девичьи пальцы и приоткрыв один глаз, расплывается в улыбке.

— Так приятно...

— Что?

— Видеть твоё красивое лицо утром, — протягивает руку, обвивая тонкую талию и придвигает ближе к себе. Эви послушно льнет ближе, точно котёнок, нуждающийся в ласке. Утыкается носом в шею и вдыхает любимых аромат.

— После пробуждения я пугаю даже саму себя, — зачем - то признается, — у меня ужасно отекает лицо и волосы выглядят так, будто пережили вторую мировую, — говорит с таким серьёзным выражением, приподняв голову и сосредоточившись на лице парня, что тот невольно начинает импровизировать эмоции испуга: вытягивает губы и вскинув брови вверх выдаёт:

— Я ведь все ещё могу отказаться от своих слов?

А когда Эви пытается отстраниться, притягивает ближе и более серьезно твердит, — будь ты хоть после Киприановой чумы, я уверен, твоё лицо останется таким же солнечным и прекрасным, как и сейчас. Ты красива в любом случае, малышка.

Совсем растерявшись и смутившись от слов парня, Эви невинно утыкается носом в область между крепкой шеей и ключицами, задерживается на несколько секунд, насыщая лёгкие естественным запахом Дилана без смеси одеколона или сигарет.

Брюнет вскидывает голову вверх, представляя больше пространства девушке и смотрит в светлый потолок своей комнаты, а в голове лишь одно крутится медленно въедающейся в кровь мыслью:

Если не просыпаться каждое утро подобным образом, то и смысла в пробуждении нет.

Мягкие губы оставляют тёплые поцелуи, дыхание обжигает, а тонкие руки ползут по крепкой мужской груди.

— Что же ты делаешь, котёнок? — обреченно шепчет брюнет, усиливая хватку на талии девушки.

А Эви не слышит. Она так сильно желает окунуться в омут своей любви и не вылезать желательно в ближайшее никогда.

Касания переходят на точеный подбородок, вынуждая парня тихо замычать. Он одним ловким движением переворачивается, оставляя хрупкое тельце под своим мускулистым. Нависает скалой над смущенной девушкой и целует в самый кончик носа.

Отстраняется немного, чтобы полюбоваться любимым лицом. Эви лежит на спине, её светлые волосы разметались по подушке, голубые глаза ярко искрятся ранее невиданным блеском, на губах блуждает робкая невинная улыбка.

Дилан мягко тянет уголок губ вверх, смотрит с неприсущей его натуре нежностью и почти не верит, что это чистое и прелестное создание осмелилось прокрасться к нему в постель.

Локтем одной руки он держит вес тела, а второй мягко оглаживает талию, пальцами с осторожностью приподнимая них блузки. Эви хлопает длинными ресницами, прикусывает нижнюю пухлую губу и не смеет отрывать взгляда от зелёных глаз.

Кончиками длинных пальцев Дилан почти невесомо проходится по бархатной коже впалого живота. Эви невольно вздрагивает, чувствуя миллионы мурашек по всему телу.

Дилан усмехается. Наклонившись ближе, он прижимает носом к нежной коже щеки, ведёт вдоль виска, зарываясь в волосах. Эви слышит как он вдыхает её запах и мысленно хвалит себя за утренний душ.

— Ещё чуть - чуть и я начну мурлыкать, котёнок, — заглянув в её глаза, еле слышно шепчет. — Меня безумно ведёт от тебя, — трется своим носом о её и оставляет тёплый поцелуй в уголочке губ.

— Дилан, — хнычет, просит ласки и без стеснения тянется к чужим губам. Накрывает их, проходится языком по верхней в безмолвной мольбе раскрыть и наконец окунуть в мир наслаждений. А кто такой Дилан, чтобы отказывать своему котёнку? Оглаживает щеку тыльной стороной ладони, довольно ухмыляется и без предупреждений целует. С напором, без возможности отступить и отстраниться. Но никто и не собирается этого делать. Эви сама льнет ближе, хватается руками за крепкие плечи, тянет к своему телу, чтобы теснее, чтобы не осталось ни единого сантиметра между телами. Она прижимается так, словно желает слиться воедино. Послушно впускает чужой тёплый язык, чувствует, как хватают её ногу под коленкой и поднимают, заставляя обнять торс. Она стонет в поцелуй, когда жар мужского тела полностью окутывает её. Вот теперь ни осталось ни единого сантиметра между их телами.

— Черт, кажется в холодильнике повесилась мышь, — дверь открывается, впуская наглого младшего. Он чешет затылок, держа в руках упаковку с молоком и пытается разглядеть срок годности, сильно прищурив сонные глаза.

Райли поднимает голову, а после того как видит представшую перед ним картину не скупается на выражения.

— Твою ж налево! Зачем я это увидел, — визжит парень, а Эви наконец додумывается оттолкнуть Дилана от себя. Тот не ожидавший подобного, опешив, валится на вторую часть кровати. Девушка садится и тянет оделяло на себя, хотя на ней количество одежды не поубавилось. — Когда решишься поехать за продуктами, прикупи мне новые глаза, — Райли вздыхает, а когда видит летящую в его сторону подушку, спешит ретироваться из комнаты.

— Маленький засранец, — бросает Дилан, падая лицом на кровать, — нужно поскорее выселить его, — бурчит куда - то в подушку. И, конечно же, ради шутки. Его истинные желания рознятся со сказанным. Картер теперь не позволит младшему покидать его в ближайшее время.

Эви смотрит на умиротворенное состояние брюнета. Хмурится, толкая ногой в бок и слышит недовольное мычание.

— Это было неловко, — девушка, чьё лицо и шея окрашены в пунцовый, прижимает к груди колени, обнимая их и смотрит как Дилан приподнимается с одним прикрытым глазом и ухмыляется. — Не говори, что тебя забавляет эта ситуация, — шипит Эви.

— Так и есть, — он прикусывает губу с наслаждением наблюдая за эмоциями на лице Миллер.

— Это ещё хорошо, что ничего не происходило, а если бы он зашёл чуть позже? — панически поправляет волосы с широко раскрытыми веками и вдыхает побольше воздуха.

Боковым зрением видит чертики в чужих глазах и не сползающую ухмылку, — что?

— Чуть позже..., — протягивает задумчиво брюнет, деланно изображая задумчивость: хмурит брови, прикладывает палец к подбородку, мягко постукивая им. — Что же ты собиралась предпринять не зайди сюда мой брат?

Эви не верит, что могла так жестко облажаться. Кто её за язык тянул и просил откровенничать о собственной тревоге и желаниях?

Боже, как неловко...

Громко сглатывает и натягивает улыбку, выдавая вслух первое, что пришло в голову, — ну а как иначе? Ты разве не собирался меня... ммм... ну... поцеловать! 

Дилану, казалось, что люди не способны окрашиваться в другие оттенки, помимо их естественного цвета кожи, за исключением патологических форм. Но он глубоко ошибался. Эви сидела насупившись, точно помидор.

Картер не способен смотреть на то, как она мучается, оттого перекатывается на спину, хватает за руку и тянет на себя, заставляя упасть головой на сильную грудь.

— Издеваешься надо мной? — ворчит себе под нос обиженно.

— Безумно милая, когда смущаешься — грех не полюбоваться, — и целует в макушку.

На некоторое время повисает тишина. Дилан старается занять мысли только девушкой, которая спокойно лежит рядом и пальцем рисует что - то на его коже, но вчерашние события настойчиво лезут под корку головного мозга, тревожностью заполняя все нутро.

Эви чувствует как меняется чужое дыхание рядом и приподнимает голову. Обдумывает несколько раз перед тем как задать вопрос, открывает рот и тут же смыкает губы. Наблюдает за хмурым лицом брюнета. Тот лежит закинув одну руку за голову, а второй прижимает Миллер к себе. Смотрит куда - то вдаль, будто видит сквозь потолок и крышу. Он кажется настолько далеким в этот момент, что Эви невольно прижимается ближе. И только тогда Дилан отвлекается от своих глубоких дум.

— Всё ведь хорошо, да? — смотрит беспокойно яркими глазами, тянет руку к его лицу, прижимая ладонь к щеке и замирает. — Скажи мне, Дилан, что - то плохое вчера произошло? — Эви старается звучать мягко, чтобы не давить и непроизвольно кидает взгляд на перевязанную руку. Однако тело под ней напрягается.

— Кое - что произошло, но я не готов об этом говорить, — жмурится до появления цветных узоров в темноте, а когда открывает видит все то же обеспокоенное лицо. — Я расскажу, Эви, правда, но не сейчас.

Миллер согласно кивает, собираясь встать.

— Куда ты? 

— Нужно ещё с Лилиан увидеться, — натягивает на лицо дежурную улыбку и легко выпутывается из чужих объятий.

— Я подвезу тебя, — Дилан спешит подняться, откидывая одеяло, он направляется к ванной комнате. Голубые глаза проходятся по смуглой коже оголенной спины, домашние лёгкие штаны висят на крепких бёдрах, демонстрируя резинку чёрных боксеров с надписью Calvin Klein. Завороженно подвисает на перекатывающихся мышцах, на выделяющихся лопатках в момент, когда парень достаёт по пути из шкафа свежую одежду. Эви шумно выдыхает, когда Дилан кинув короткое «жди меня», скрывается за дверью.

— Что за чертовщина? — она машет рукой около лица, отгоняя румянец и внезапно накрывший жар.

Нет, не помогает.

Кажется, Райли говорил что-то о грызунах в холодильнике? Или о глазах? Глаза в холодильнике?

Эви злится на собственную слабость, когда выходит в коридор и на запах следует в сторону кухни, откуда доносятся голоса.

Райли в домашней одежде: в безразмерной серой футболке и чёрных шортах, держит в руках лопатку в попытке перевернуть блин, а из динамика, лежащего на столешнице смартфона, доносится знакомый голос подруги. Лилиан инструктирует его по готовке и раздаёт отличные советы, успевая при этом заигрывать.

Полностью в ее стиле, — проносится в голове.

— Школа пикапа или готовки? — Эви прислоняется к дверной раме и усмехается, наблюдая за дёрнувшимся из - за неожиданности парнем. Все бы ничего, но блин, который он старательно пытался перевернуть, теперь наполовину свисал со сковородки.

Райли бросает короткий недовольный взгляд на виновницу, а после возвращается к попытке исправить ситуацию.

— Лилиан, надеюсь, ты там параллельно готовишься к нашей встрече.

— Ну, конечно, — на другом конце линии фыркают. Слышится шум перестановки предметов, шуршание какой - то обертки и звук, будто что - то тяжелое свалилось на пол.

— Не говори, что только садишься краситься... — обречённо просит девушка. Подруга в отчёт мычит что - то нечленораздельное и сбрасывает вызов, бросив напоследок Райли «удачи с оставшейся частью готовки».

Эви тяжело вздыхает. Безмолвно оценивает ситуацию, и приблизившись к электрической плите, аккуратно толкает Райли в бок.

— Помогу, — объясняет, словив вопрошающий взгляд. 

Взяв силиконовую лопатку, Эви, наконец, переворачивает несчастный блин.

— Мне внезапно захотелось блинчиков, — раздаётся рядом голос парня. — А Лилиан внушает доверие, как человек... вот я и решил узнать подробный рецепт у неё.

— Райли, — зовёт девушка, привлекая внимание мнущегося рядом парня, — ты не должен оправдываться передо мной, и перед кем - либо ещё, — от серьёзного тона Эви, Картер непроизвольно согласно кивает. — Если у вас с Лилиан что - то получится, я буду только рада. Ей нужен человек рядом. Её человек.

— Мне тоже, — хриплым шёпотом, но Эви слышит и подбадривающе касается его мускулистого плеча. Сегодня Райли напоминал ей провинившегося маленького щеночка. Не совсем нормально сравнивать людей с животными, но парень действительно выглядел именно так. У Эви в груди зарождались тёплые чувства, какие она испытывала дома. Уютно, весело и комфортно. Оставшаяся часть их готовки прошла в сопровождении забавных историй из жизни, шуток, безобидных обоюдных подколов и когда в ёмкости оставалось ещё немного смеси, приготовленной Райли, Эви тяжело вздохнула.

— Лилиан, наверное, с голодного края вернулась, раз сказала тебе добавлять ингредиенты в таких огромных количествах.

Райли улыбается. В тот момент, когда он предлагает продолжить самостоятельно, убедив, что за то время, пока наблюдал за её действиями, запомнил все, на пороге кухни появляется Дилан с влажными волосами.

— О чем сплетничаете, подружки? — увидев, как они стараются у плиты, Дилан не сдержал доброй усмешки. Проходя мимо Эви, клюёт её в щеку и подмигнув Райли, добирается до холодильника, чтобы достать бутылку воды.

Обычный жест, но у Эви на лице расползается смущенная улыбка, и в груди тепло патокой разливается. Взгляд цепляют мужские пальцы, держащие бутылку и те неприятные ощущения возвращаются. Перед душем, Дилан снял бинты, а после постарался замотать новыми. Он не хотел демонстрировать наглядный пример своей глупости Эви. Вчера им одолела странная эмоция, заставляя все нутро кричать о том, насколько дерьмово ощущается та правда, которую вылили на него. Ведро ледяной воды и ты готовенький для сумасшествия.

По пути на кухню Дилан заглянул в гостиную. Доказательств вчерашней слабости нигде не наблюдалось. В памяти отчётливо засела картина алой крови, стекающей вниз по руке и с глухим звуком приземлявшейся на чистые половицы. На белоснежной стене теперь красовались едва заметные вмятины, а вокруг них расползалась паутина потрескавшейся штукатурки.

Райли оттер всё, что смог, но над стеной придётся потрудиться.

Эви поджимает губы, давит вырывающийся вопрос. Дилан не захотел делиться вчерашними событиями. О том, что тот расскажет историю, как появились раны на руках, не стоит даже надеяться. Миллер больно осознавать, что они наконец стали близки: Дилан открылся ей, поделился тем, чем никогда и ни с кем не решался, поведал свою детскую опечаленную историю — однако этого оказалось недостаточно, чтобы стать для парня тем, кому тот доверится в любой ситуации. Картер все ещё вёл внутреннюю борьбу с собственным упрямым зверем. Не мог подойти к Миллер и оголить душу. Для него сие поведение чуждо. Никак не привыкнет к тому, что не один. А стоило бы. Ведь своим молчанием он тревожил любимую. Своей скрытностью вынуждал ту выстраивать в голове различные теории, почему Дилан не может довериться ей. Вероятно, дело было в ней самой, думала Эви. Она не вызывала доверия? Или до сих пор считалась чужим человеком?

      Дилан, непривыкший к заботе и вниманию, даже не подозревал какие мысли овладевали мыслями девушки. Он чувствовал вину за собственное поведение, но и извиняться не торопился. Тогда бы пришлось стать более откровенным, а он к этому не готов. Маленькими шагами Картер шёл по длинной протоптанной тропинке к изменению собственного «я». Ради Эви. Но у каждого на пути случаются преграды, не так ли? Порой ему казалось, что земля под ногами исчезает и вот он уже стоит на канатной дороге и пробует дойти до заветного финиша, но не тут то было - нога соскальзывает. Удержать равновесие становится совсем тяжело. Однако, подняв голову от созерцания пропасти, он видит хрупкую руку, что все время тянется к нему в попытке помочь. А Дилан рвётся, пытается дойти до неё, схватить, перебраться вновь на надёжную почву. В противовес его желаниям возникает очередная преграда и тут Дилан почти сдаётся, но руку все ещё продолжают притягивать, молят взяться и не отпускать. А кто такой Дилан, чтобы отказывать? Его внутренний зверь рокочет, бьется о рёбра, принуждает шагать, двигаться, не стоять на месте.

Он опускает взгляд, глотнув воды, на свои руки, наспех перевязанные, уже пропитавшейся местами кровью, бинтом. Недовольно фыркает и невзначай ловит взгляд Эви, внимательно следящий за ним. Та отошла от плиты, водрузив на младшего Картера всю ответственность за завтрак и теперь сложив руки на груди, стояла у порога. Они молча смотрят друг на друга ещё некоторое время, пока Эви первой не сдаётся:

— Мне пора, — задвигавшись, объявляет, — Лилиан, наверное, заждалась. Дилан поджимает губы, смотря на то, как Райли убирает сковородку с конфорки и плетётся за Эви в коридор, но у дверей останавливается, бросая через плечо брату тихое:

— Чего ты стоишь? Твоя девушка уходит.

Уходит.

А если и правда в один день уйдёт? Устанет от детской неотступающей травмы Дилана, и оставив его в одиночестве с собственными тараканами в голове, решит сбежать?

Дилан скалится из - за своей эгоистичной и самовлюбленней натуры, которая абсолютно не готова разлучаться с Миллер. С единственным источником света в его мрачной жизни.

Не проходит и минуты, как он, поставив бутылку на ближайшую столешницу, широким шагом идёт следом. Несильно толкает брата обратно на кухню.

— За блинами следи. Подгорят, — говорит он, хотя прекрасно видел, как младший выключил плиту. Райли ухмыляется такому порыву и послушно остаётся стоять на месте, позволив влюблённым решить свои недопонимания. Райли не глуп и ту витающую и давящую напряжением атмосферу каждой клеточкой тела прочувствовал, пока двое прожигали друг друга взглядами.

Дилан находит Эви в коридоре. Та уже обулась и натягивала верхнюю одежду.

— Я подвезу, — вызывается он повторно. Увидев то, что Эви собирается что - то сказать, продолжает, — Я в курсе, что ты можешь самостоятельно доехать. Но позволь мне, ладно?

Болотные глаза прожигают. Заставляют подчиниться, а от властного голоса вовсе подкашиваются ноги. Эви кивает и дождавшись, пока парень оденется, выходит первой. Они молча спускаются на лифте, следуют на парковку, периодически сталкиваясь плечами (в такие моменты Эви отходила на шаг дальше, стараясь сохранять дистанцию, но Дилан упрямо подбирался ближе).

Достигнув парковки, открывает для неё пассажирскую дверь, а после, обойдя автомобиль, усаживается сам.

— Где встречаетесь? — включая навигатор, параллельно выезжает на дорогу.

Эви бросает на него короткий взгляд и называет адрес. Дилан выключает навигатор, потому что прекрасно помнит дорогу до кафе, расположенного недалеко от дома девушки.

В салоне витает тишина. Каждый думает о своём и не торопится её прерывать.
Дилан водит спокойно, без обгонов и набора скорости, стрелка на спидометре не превышает восьмидесяти. Он знает, что Эви не любит скорость, а волновать её не входит в планы Дилана. Когда на светофоре загорается красный и движение приостанавливается, брюнет боковым зрением замечает печальный взгляд голубых глаз. Они с превеликим сочувствием скользили по перевязанным рукам. Но когда кто - то с соседней полосы сигналит водителю спереди, чтобы тот поторопился с поворотом, пока горит зелёный, Эви будто пробуждается. Она хмурится и возвращает взгляд к городскому пейзажу за окном.

Дилан крепче сжимает кожаный руль, чувствует, как расходится затянувшаяся кожа и из ран сочится кровь, пропитывая белый материал.

Ни один бой внутри октагона не сравнится с тяжестью внутренней борьбы с самим собой.

— Черт возьми, — шепчет он, привлекая внимание девушки.

— Болит? — беспокойство так ярко выражалось на её лице. Дилан согласно кивает, изучая гармоничные мягкие черты.

— Очень, — снова шёпот, — когда ты сидишь вот так и игнорируешь меня, все внутри сжимается. Так дерьмово, — хрипит он, продолжая движение.

Эви хочет сказать что - то. Обвинить его в скрытности. Ведь скажи он, чем именно заключается проблема, она бы помогла. Может не в ее силах что - то изменить, но кому мешали слова поддержки и тёплые родные объятия. Они излечивают получше любой обезболивающей таблетки. Но не решается. Не имеет права требовать. Потому что это его боль. Мы не можем гарантировать кому - то, даже самому близкому человеку, что у нас получится избавить его от переживаний и забрать печаль. Это не в наших силах, оттого и нет у нас права принуждать к откровенности. Дилану тяжело. Эви понимает. Но в силу юного возраста и неопытности в психологической практике она порой ломается, поддаётся эмоциям.

— Мне плевать на это, — он смотрит на руки, — пока ты рядом ничто не может навредить мне, — и Эви верит. Беспрекословно и безмолвно. Потому что это лучше любых признаний. Да и не нужны они ей. Дилан не выдерживает, останавливается на обочине, глушит мотор и с невыносимой болью в глазах смотрит в голубые напротив.

— Дилан, — откинув голову на спинку сидения, шепчет.

Внутри Дилана борются демоны и ни одного ангела. Один из них рядом сидит. Тихо вздыхает и пальцы нервно перебирает.

Перед тем, как решится, зелёные глаза бросают кратковременный взгляд на профиль девушки, кусает внутреннюю сторону щеки, повреждая слизистую и сильнее вцепляется в руль железной хваткой.

— Деймон — не мой отец, — на выдохе произносит парень. Эви подавляет желание удивиться и крикнуть громкое «что?».

Поворачивается к парню, а Дилан продолжает, не желая более мучать ни себя, ни её.

— Вчера мама вернулась неспроста, — зарывается в темные короткие волосы пальцами и шумно вздыхает.

— Черт возьми, — он несильно бьет по рулю и задевает кнопку сигнала, — почему дети расплачиваются за глупости, совершенные родителями? — смотрит перед собой, на лобовое стекло. Буравит взглядом, словно вот - вот и на нем появится ответ на заданный им вопрос.

Эви не говорит ничего. Тянется к крепкой ладони и накрывает своей.

— Почему ты не захотел делиться со мной? — шмыгает носом, даже не заметив того, как заслезились глаза. Её сердце предательски болит за этого парня. Его измученный, потерянный вид — сущее наказание для неё. Только непонятно за что. — Ты не доверяешь мне? — помедлив, все же спрашивает терзающий душу вопрос. Голос звучит совсем тихо, глаза опускает и прикусывает нижнюю губу, так жалко дрожащую в этот момент.

Дилан освобождает свою ладонь от чужой, заставив Эви напрячься. Но не проходит и секунды, как эти самые ладони обхватывают её лицо.

— Посмотри на меня, — мягко требует, — не смей так говорить. Нет. Не смей даже думать об этом. Это неправильно, но я доверяю тебе больше, чем себе, слышишь? — Эви кивает часто - часто. А Дилан целует в макушку со всей нежностью, а затем со всей бережностью прижимает к груди.

Эви больше ничего не спрашивает. Она в некоторой степени чувствует теперь вину за то, что принудила парня своим неоднозначным поведением, признаться. Ведь Дилан не был готов к этому. Однако с другой стороны она уверена в том, что это поможет парню освободиться от груза, навалившегося на него.

— Знаешь, в фильмах это выглядит куда более красиво, а на деле поясница ужасно ноет, — недовольно бубнит куда - то в шею парня, заставив того засмеяться.

— Это был чертовски романтичный момент.

— Я его испортила? — приподняв голову, спрашивает.

— У тебя нет такой способности, — щёлкает её по носику, вызвав на девичьем лице влюблённую улыбку. Эви целует острый подбородок парня и, кряхтя, возвращается на место. — Спасибо, что рядом, — почти неслышно, но у Эви со слухом проблем никогда не наблюдалось.

— Спасибо за доверие.

Дилан едва сдерживает рвущуюся на лицо дебильную улыбку, которая ну вот никак не вяжется с его брутальной натурой.

— Раз мы разобрались, может тебе не стоит идти на встречу к Лилиан? — состроив невинное лицо, интересуется парень. — Мы могли бы провести остаток дня, — смотрит щенячьими глазками.

— Не будь ребёнком. Она, наверное, заждалась, — серьёзным тоном и со сдерживаемой улыбкой. Ей приятно от мысли, что парень хочет быть рядом. — И встреча с моей подругой никак не связана с нашими отношениями.

Вероятно, Дилан подумал о встрече, как о предлоге сбежать от него. Ведь развязка утреннего разговора оказалась отнюдь не самой приятной. Однако он ошибся.

Путь теперь продолжают в более спокойной и уютной для обоих атмосфере. У Дилана зрачки чуть ли не в форме сердечек, когда время от времени поглядывает на рядом сидящую девушку, а Эви все видит и прикусывает нижнюю губу, заливаясь пунцовым румянцем.

Картер, чьё сердце, с юных лет медленно покрывалось глыбой льда, не понимал, какой сверхспособностью обладала Эви, раз сумела изменить его мышление и сделать более открытым. Хоть только по отношению к ней, но Дилана это устраивало.

Он не собирался никого больше впускать в своё личное пространство.

Лишние люди никогда не приносили ему пользы, оттого и держал маску хладнокровия и жёсткости. Стоит заметить, та треснула ещё в тот знаменательный день, в холле университета, когда тёплые мягкие пальцы Эви коснулись его, а нежный голосок прошептал сомнительное «ты жив».

* * *
моё желание переписать первые главы этой работы растёт с каждым разом всё сильнее. останавливает лишь нехватка свободного времени.

не забудьте оставить свой отклик, чтобы я знала, что вы здесь были 🤍

с любовью, Сара xx