3
Наконец-то — выходной.
Черри проснулась поздно, почти под обед. Глаза слипались, тело приятно ныло от долгого сна, а за окном, как по заказу, шел дождь. Тот самый, осенний, с мелкой моросью и редкими тяжёлыми каплями, как будто небо сбрасывало груз переживаний. Внутри было тихо. Без звонков, без уведомлений, без чужих слов.
Андрей накануне предлагал поехать в какой-то парк за городом, устроить пикник, или хотя бы просто посмотреть кино вместе. Но Дана отказалась. Честно, без выдумок: сказала, что хочет побыть одна. Это не было внезапным — последние пару месяцев она чувствовала, что Андрей ей надоедает. Не по-человечески, не как личность — а по ощущениям. Он был рядом, да. Он старался, да. Но... он не Глеб. И он никогда им не будет. Он любит Дану, а она его....
Она не любила Андрея. Уважала, иногда даже испытывала привязанность, но — это было всё. А его ревность, стремление контролировать её каждый шаг, постоянные расспросы и обидчивость сделали отношения похожими на вялый спектакль. Черри было не по себе, когда она ловила себя на мысли, что она просто "отбывает срок". И вот в этот выходной — ей хотелось быть одной.
Она потянулась, села в постели, посмотрела на часы. 13:14.
И сразу — звонок.
Нет, не Андрею, ему она даже не писала утром. Она набрала другой номер — Серафим.
Да, странно. Обычно после пробуждения девушки звонят своим парням, кидают сердечки и поцелуи. Но Черри была не «обычной». И Андрей был не тем, кому она хотела бы сказать: «Доброе утро, милый».
— Алё, Черри, я сплю, бля... — пробурчал в трубке Сима с хрипотцой. — Сегодня же воскресенье.
— Ты и так всю неделю спишь, — усмехнулась Дана. — Я соскучилась. Хочу новостей. Кто жив, кто развёлся? Рассказывай новые сплетни.
— Хах, ну тогда ты по адресу. Слэм снова завёл себе нового подопечного, какого-то модного мальчика с ТикТока, Кирилл живёт в студии и пишет альбом, говорит, вдохновился "чужими тенями". Не спрашивай. И да, все скучают по Черри, особенно я. А ты как?
— У меня наконец-то выходной. Ты, кофе, вечером шоппинг с Лерой. Всё как я люблю, — ответила она с лёгкой улыбкой, и в голосе прозвучало то, что бывает очень редко — тепло.
— А Андрей? — осторожно спросил Сима.
— Андрей сегодня вне зоны доступа. По моей воле. Он мне... ну, скажем, поднадоел. Слишком много ревности, контроля и никаких яиц.
Серафим тихо рассмеялся.
— Черри, ты ведь с ним не потому, что хочешь быть с ним?
— Я с ним потому, что не с кем быть. А одной — иногда тяжело. Хотя... быть не с тем — еще тяжелее.
Был момент тишины. Но не гнетущей. Понимающей.
— Я приеду к тебе как-нибудь, — пообещал Сима. — Без глупых вопросов. Просто выпить с тобой кофе и снова услышать твой смех. Я скучаю по настоящей тебе, Черри. Не по режиссёру Dana Way, а по той, кто читала рэп под нос и дралась за последний кусок пиццы с Кириллом.
— Приезжай. Я тоже скучаю.
К вечеру у Даны была встреча с Лерой — её ассистенткой, подругой и просто близким человеком. Лера знала всё. Даже больше, чем знал Сима. Она никогда не осуждала Черри за прошлое, а наоборот — была тем человеком, который несёт твои тайны, как крест, с уважением и бережностью.
— Ну как ты, Дана? — Лера улыбнулась, когда они встретились у входа в кафе.
— Лучше, чем вчера. Хуже, чем могла бы быть, если бы не ты, — ответила Дана и обняла подругу.
Они пошли по Невскому, заглянули в пару бутиков — Лера схватила себе какую-то сумку, Дана купила винтажный плащ, а потом, как по расписанию, устроились у окна в кофейне, заказав по латте с ванильным сиропом.
— Знаешь, я часто думаю, — начала Лера, размешивая кофе, — что вы с Глебом всё-таки встретитесь.
— Не начинай, — выдохнула Дана, прикрыв глаза. — Я едва смогла вытянуть себя из той ямы. Он... он часть моей души. Но я не уверена, что хочу туда возвращаться.
— Но ведь ты всё ещё любишь его, да? — спросила Лера мягко, без упрёка.
Черри не ответила сразу. Только посмотрела в окно, где мимо проходили люди, зонтики, мокрые шарфы, детские сапоги, осенняя суета.
— Я люблю память о нём. О нас. Я сплю с его худи, Лер. И да, я всё ещё глажу это чёртово тату, как идиотка. Но я — другая. И он, наверное, тоже. Всё изменилось. Мы ведь даже тогда не говорили о любви, возможно, он не страдает по мне так, как я по нему.
— Любовь не зависит от времени, Дана. Даже если вы оба другие — ты всё равно помнишь, как он смотрел на тебя, как делал тебе кофе, как шептал тебе на ухо.
— Знаешь, — Дана улыбнулась, — я всё меньше хочу помнить. Мне бы хотелось не думать, не вспоминать, не держать эту бумажку под подушкой, которую мне тогда Слэм передал, когда я в рехабе была. Я хочу... просто жить.
Поздно вечером, вернувшись домой, Дана зашла в ванну, включила воду и посмотрела на своё отражение. Волосы в пучке, усталые глаза, в уголках — легкие морщинки от постоянного прищура, холод в лице, но в глазах — тот самый огонь, который когда-то зажёг он. Она снова взглянула на свою руку — на тату с координатами. Потом достала ту самую бумажку. Та уже была пожелтевшей, чуть потрёпанной. Но всё ещё пахла им. Или, может, ей казалось.
Дождь стучал по стеклу.
«Если пойдёт дождь — знай, я рядом, даже если физически далеко» — прошлось в голове у Черри голосом Глеба.
И Дана снова почувствовала это дурацкое тепло в груди. Глупое, неуместное. Но такое родное.Она зажгла свечу, села на пол рядом с кроватью и прошептала:
— Ты где-то там. А я всё ещё здесь. Но я иду дальше. Медленно, с ранами, с воспоминаниями, но иду.
И где-то в другой точке планеты, возможно, в другом городе, возможно, в том самом — он тоже смотрел на дождь. И думал о ней.