homicipher

Мистер Мачете, словно схватив хрупкую куклу, рывком поднял девушку в воздух. Ее тело, словно безвольная тряпка, повисло в его руках, а ее голова, все еще кружащаяся от перевернутого мира, не могла зацепиться за реальность. Он развернулся, и, не говоря ни слова, понес ее прочь, прочь от этого странного, прекрасного прошлого, прочь от этих танцующих пар, прочь от этой тайны, что она так хотела разгадать.

Они шли по коридорам, но это были уже не те коридоры, которые она видела в своем мистическом сне. Теперь это были коридоры обшарпанные, покрытые пылью и плесенью, коридоры, в которых чувствовалось дыхание смерти и запустения. Девушка смотрела по сторонам, и ее сердце сжималось от боли. Она сравнивала то, что видела, с тем, что видела в прошлом, и понимала, что все это — лишь руины, лишь осколки былого величия.

Ее мысли метались, словно птицы в клетке. Она так и не успела узнать, как выглядит хозяин этого поместья, так и не узнала, что случилось с этим прекрасным местом, почему оно превратилось в этот мертвый особняк, населенный призраками и страхами. И теперь, она чувствовала, что ее время подошло к концу, что ей не удастся узнать правду, что она, словно загнанный зверь, попала в ловушку, и что из нее нет выхода.

И тут, словно молния, ее пронзила мысль о Кроулинге. Где он? Что с ним? Он ведь сказал, что защитит ее, что не даст ее в обиду. Она вспомнила его взгляд, его тревожные глаза, его дрожащие руки. Она почувствовала, как ее сердце сжимается от беспокойства, как ее любовь, словно невидимая нить, тянет ее к нему.

И вот, они подошли к огромной, старой двери, сколоченной из темного дерева, и мистер Мачете, с силой открыв ее, вбросил девушку в комнату. Она, словно безвольная кукла, упала на пол, и ее тело, словно разбитое, не могло ей повиноваться.

Девушка открыла глаза, и осмотрелась. Это был кабинет, старый и обшарпанный, словно все в этом поместье. Старый диванчик, покрытый пылью, старый стол, заваленный какими-то бумагами, старое кресло, словно ожидающее своего хозяина. В комнате стоял большой, громоздкий шкаф, и на стенах висели старые, потемневшие картины.

И тут она увидела их. Всех тех, с кем она встречалась в этом поместье. Мистера Сильвера, который стоял в стороне, словно тень, с повязкой на глазах, мистера Чобота, который висел в воздухе, и смотрел на нее с каким-то странным выражением, и, к ее великому удивлению, Кроулинга, который стоял рядом с ними, и, казалось, был также пленен, как и она.

И тут она заметила его. Призрак, скрытый под накинутым капишоном. Его лица не было видно, но она чувствовала, как его взгляд, словно лезвие, пронзает ее насквозь. Это был, видимо, мистер Худ.

Девушка сжалась внутри, ища укрытия от всех этих страшных глаз, от всей этой зловещей атмосферы. И, в этот момент, ее взгляд встретился с взглядом Скарлателлы. Он смотрел на нее, и в его красных глазах играло какое-то странное, болезненное удовольствие.

И тут, в этой зловещей тишине, послышался низкий, хриплый голос, голос, от которого у девушки по спине пробежали мурашки.

– Итак, – произнес голос, – Наконец-то ты здесь.

Это был голос хозяина поместья.

Низкий, хриплый голос хозяина поместья, прозвучавший в гнетущей тишине кабинета, наполнил девушку ледяным ужасом. Она ощущала, как ее сердце сжимается в груди, как ее дыхание становится прерывистым, словно она задыхается от удушающего мрака, окутавшего ее. Она чувствовала себя пойманной в ловушку, словно мышь, заигравшаяся с котом, и ее надежды на спасение, словно дым, растворялись в воздухе.

– Итак, – повторил хозяин, его голос был полон сарказма и презрения, – Наконец-то ты здесь. Я так долго тебя ждал.

Он сделал паузу, словно наслаждаясь ее страхом, и от этого ожидания ее страх стал еще более мучительным.

– Мои… мои призраки, – продолжил он, и в его голосе прозвучала неприкрытая злоба, – Пытались скрыть тебя от меня. Они думали, что смогут обмануть меня, что я не узнаю о твоем присутствии.

Он начал обзывать девушку, как и ее присутствие, было каким-то нелепым и мерзким. Он говорил о ней так, словно она была не человеком, а каким-то насекомым, заслуживающим лишь презрения.

– Кто… – прошипел он, – Кто посмел так поступить? Кто посмел скрыть ее от меня?

И тут, к девушке подполз Кроулинг, его глаза были полны отчаяния, а руки дрожали от волнения.

– Это… это был я, – прошептал он, и его голос звучал с болью и виной, – Я хотел помочь ей… Я хотел помочь ей уйти. Я хотел, чтобы она ушла как можно быстрее, и без шума.

Но слова его, словно были каплями, падающими в бездну, не имея силы изменить ситуацию.

Хозяин поместья рассмеялся, и его смех, хриплый и зловещий, прозвучал словно похоронный звон.

– Без шума, говоришь? – промолвил он, и в его голосе чувствовалась насмешка, – Но… без шума у тебя не получилось.

Он повернул голову к мистеру Мачете, словно давая ему команду.

– Что нам с ней делать? – спросил он, и в его голосе прозвучало безразличие, словно она была всего лишь неодушевленным предметом.

И тут, вперед вышел Скарлателла. Он подошел к девушке, и в его красных глазах горел огонь какого-то странного, зловещего желания.

– Это Миледи, – произнес он, его голос был мягким, но в нем чувствовалась какая-то темная сила, – Она обещала мне… что мы еще встретимся.

Он наклонился к девушке, и его губы, словно ядовитые цветы, коснулись ее уха.

– Вот мы и встретились, – прошептал он, и в его голосе прозвучало что-то похожее на торжество.

Кроулинг, словно не понимая, что происходит, смотрел на них с ужасом.

– Ей не место здесь! – крикнул он, и в его голосе чувствовалось отчаяние, – Она должна уйти, отпустите ее!

Но Скарлателла, словно не слыша его слов, прикоснулся к ее шее. Его пальцы, словно ледяные змеи, сжали ее горло, лишая ее воздуха.

– Она обещала мне, – произнес он, его голос был полон темной радости, – И теперь…

Он сжал ее шею сильнее, и девушка почувствовала, как ее мир начинает темнеть.

Кроулинг попытался вмешаться, но тут же был остановлен властным жестом хозяина поместья.

– Раз она обещала, что вы встретитесь, – произнес хозяин, его голос был холоден, как лед, – Так тому и быть.

Скарлателла улыбнулся, его улыбка была жуткой и ужасающей, и сжал ее шею еще сильнее.

Девушка попыталась вырваться, но его хватка была слишком сильной. И, словно желая лишить ее последней надежды, Скарлателла заткнул ей рот своим поцелуем, лишая ее воздуха, лишая ее возможности кричать.

Кроулинг смотрел на все это, и его сердце разрывалось от боли. Он понимал, что обещание, данное обычным человеком, для существа, подобного Скарлателле, — это не просто слова. Это метка, которая отпечатывается на всю вечность, и от которой нет спасения. И он понимал, что девушка, по своей наивности, отдала себя в лапы этого демона.

Поцелуй Скарлателлы, вместо спасения от удушья, стал для девушки лишь началом нового, более ужасного кошмара. Его губы, словно ледяные змеи, обвились вокруг ее рта, отбирая у нее не только воздух, но и последнюю надежду на спасение. Она ощущала, как его темная сила проникает в нее, как его тьма оседает в ее душе, и все ее существо трепетало в отчаянном ужасе.

Но, вместе с тем, было и что-то еще, что-то, что пугало ее еще больше. Какое-то странное, болезненное влечение, какое-то нездоровое любопытство, которое разгоралось в ней, словно пламя. Она не могла понять, почему, но в этом прикосновении, в этой тьме, было что-то столь манящее, столь притягательное, что она не могла противиться этому влечению.

Скарлателла, словно чувствуя ее борьбу, словно наслаждаясь ее страхом, сжал ее шею сильнее, и девушка почувствовала, как ее разум, словно уносясь ввысь, теряет связь с реальностью. Мир вокруг нее стал размытым и нечетким, а сознание, словно свеча на ветру, начало гаснуть, уступая место какой-то темной, первобытной силе.

Он желал ее. Не просто ее тело, а ее душу, ее сердце, ее саму, всю без остатка. Он хотел поглотить ее, растворить ее в своей тьме, сделать ее частью себя. И в этом его желании было что-то такое мистическое, что-то такое, что выходило за рамки человеческого понимания.

Он продолжал целовать ее, и его поцелуи, из нежных и ласковых, превратились в резкие и требовательные, словно он хотел завладеть ею, словно хотел пометить ее, словно хотел доказать всем, что она его. И в этих поцелуях, в этих прикосновениях, была какая-то одержимость, какая-то темная магия, которая оплетала ее, лишая ее всякой возможности сопротивляться.

Кроулинг, смотря на все это, ощущал себя бессильным и беспомощным, словно зритель, наблюдающий за трагедией, которую он не в силах остановить. Он знал, что нарушил неписанные законы этого мира, что связался с силой, которая намного могущественнее его, и теперь он, словно наказанный, должен был смотреть на то, как Скарлателла завладевает душой той, которую он так любил.

И в этом, в его отчаянии, было что-то такое мистическое, словно его боль была связана с судьбой этого проклятого поместья, словно его страдания — это часть какого-то темного ритуала, который вершился в этом месте.

Хозяин же поместья, словно наблюдатель, равнодушно смотрел на все это, словно все происходящее было лишь частью его зловещей игры. Он не вмешивался, он не говорил, он лишь наслаждался тем, что видел, словно злой бог, смотрящий на мучения своих смертных игрушек.

И вот, Скарлателла, словно достигнув своей цели, отпустил девушку. Она упала на пол, словно безвольная кукла, а ее сознание, словно угасающий костер, начало гаснуть, лишая ее последней связи с реальностью. Ее тело, словно парализованное, отказывалось ей подчиняться, а ее мысли, словно заблудившиеся тени, метались во тьме.

И тут, словно на краю пропасти, она почувствовала чье-то прикосновение. Она не знала, кто это, но его прикосновение было теплым и успокаивающим, словно легкий ветерок в жаркий день. Она ощущала, как ее уносят прочь, как ее тело, словно перышко, парит в воздухе, и перед тем, как ее сознание окончательно погасло, она почувствовала, что она больше не одна.

И что произошло дальше… Она так и не узнала. И остался ли Скарлателла, победителем, или же та сила которая унесла ее, одержала верх над мраком… Осталось лишь загадкой, тайной которая осталась в руинах этого поместья.