Последствия английского

Если Антон, вчера укладываясь спать, думал, что завтра он проснется и ему будет легче, то на самом деле все получилось как раз наоборот. Ночью, часа в три, он просыпается от собственного кашля, а точнее, что он задыхается, содрогаясь в надрывном кашле, и ему кажется, что его лёгкие прямо сейчас окажутся на светлом ковре номера. Тут, совсем невольно, Шастун думает, что, если оно так и будет, то лёгкие его будут черного цвета, насквозь пропитанные смолью и прочей дрянью, которой он отравляет себя через сигареты. Но данные мысли быстро испаряются, пока парень задыхается, хватается за собственное горло, надеясь, что это хоть как-то поможет избавиться от той режущей и раздирающей боли.

Ночью, буквально через две минуты после того, как Антон начинает кашлять, просыпается Арсений, резко садясь в кровати. Он не сразу понимает, что происходит, и осознание реальности приходит секунд через пять.

- Антон... Антон, ты как? - спрашивает Арсений, оборачиваясь к ученику и опуская ноги на ковер.

Парень явно не в состоянии ответить - Антон, согнувшись пополам, надрывно кашляет, что Арсений ой как не на шутку пугается, подскакивая и тут же оказываясь рядом с учеником, присев, чтобы увидеть лицо Шастуна. Как только приступ ослабевает, парень начинает шумно дышать, вдыхая так много воздуха, сколько только позволяют его лёгкие, ведь теперь кислорода ему крайне не хватает и на секунду даже становится страшно, что он, возможно, мог даже задохнуться. Попов же подскакивает и чуть ли не путается в собственных конечностях (они, конечно, у него не такие, как у Шастуна, но всё же), направляясь к комоду, на котором стоит пакет с кучей лекарств, которые Арсений накупил ученику, сумма которых, скорее всего, превышает две тысячи рублей. Попов переживает, это заметно по тому, что из его рук на пол падают пачки таблеток от кашля, температуры и прочего, а ещё он долго ищет нужные таблетки, находя их к тому моменту, как Антона отпускает слабый приступ, но тот всё ещё сидит, согнувшись и сжимая худыми руками живот. Арсений стоит над учеником и боится что-нибудь сделать, как будто Шастун тут же отключится, если парень до него дотронется. Но Попов всё же двигается, кладёт руку на спину ученика и, проведя ей вверх, сжимает плечо Шаста и тянет назад, заставляя выпрямиться. Тот делает это с гортанным стоном и падает головой на подушку с закрытыми глазами.

- Чёрт... - шипит Арсений, садясь у ног парня. - Тох, прости меня.

Антон открывает глаза, приподнимается на локте и слабо улыбается, смотря в глаза учителю.

- Всё нормально, - произносит он, не отрывая глаз от Попова, наблюдая за обеспокоенным лицом того и улыбаясь ещё больше, не в силах сдержаться.

- Что... что такое? - вопрошает Арсений, хмурясь.

- Нет, ничего, - быстро отвечает Антон, и учитель, помедлив ещё секунду, протягивает парню таблетку, которую тот аккуратно берёт из его ладони и кладёт себе в рот.

Проходит ещё некоторое время, за которое Шастун успевает понаблюдать за своим учителем, сидящим неподвижно перед ним и смотрящим куда-то в стену. Но Попов поднимается, даже не замечая пристального взгляда ученика, и уходит в ванную, возвращаясь через пару минут. Антон всё так же сидит на кровати, но начинает говорить, когда Попов показывается из ванной комнаты.

- Ты прости, что разбудил, - говорит он, тут же в ответ раздаётся «да ничего страшного», но Антон не прекращает. - Мне прям неловко, что я посреди ночи разбудил тебя.

- Я сам виноват в том, что ты заболел. Так что тут должно быть неловко мне. Хотя... - Арсений замирает рядом с кроватью Антона и, поведя плечами, договаривает, - так и есть. Кстати, ты так сильно кашлял. Точно надо съездить к врачу. Это может быть что-то серьёзное.

- Хорошо, - соглашается Шастун, кивая, - я схожу к врачу. Но только в Питере.

- Антон!..

- Что «Антон»? Всё нормально. Сказал же, схожу, - бурчит под конец тот, усаживаясь в кровати, откидываясь на её спинку и хмурясь, при этом складывая руки на груди.

Арсений вздыхает, произнося «ох, чудо» и садясь на свою кровать. Он интересуется у парня, есть ли температура, но тот, как будто всё ещё дуясь на эту «ссору», лишь пожимает плечами, и Попов, цокнув и закатив глаза, рывком поднимается с места, нагибается над Антоном и прижимается своими сухими губами к горячему лбу парня. Тот даже ойкает, но не двигается, и ему даже кажется, что сердце его стучит где-то в пятках, а по телу бежит крупная дрожь. Попов отстраняется, вновь идёт за таблетками, на этот раз уже от температуры, и возвращается к всё ещё немного ошарашенному Антону.

Пока Арсений даёт Шастуну таблетку и включает телевизор, ученик занят осмыслением происходящего. Кто он мне? Учитель. Почти друг. И человек, который заботится обо мне. Да, именно так. Возможно, это и есть определение для Арсения. И это было проявление заботы. Просто я не привык к подобному. Вот и всё. Это была нормальная реакция с моей стороны. Да, именно так. Антон продолжает себя убеждать ещё долгое время, что всё нормально, но всё равно, где-то в глубине сознания, шевелятся мысли, что «нет, это не нормально!». Шастун боится даже думать и всё глубже запихивает эти мысли, пока Арсений, включив фильм, садится с ним рядом, и они опять, как и днём, усаживаются смотреть фильм. Попов обнимает его, и Антон слышит под своей головой стук сердца учителя. Перед тем, как окончательно уснуть, всё же проскальзывает мысль, которую Антон не смог удержать. Это не нормально.

Арсений не спит, первые полчаса действительно наблюдая за происходящим на экране, но позже понимает, что Антон уже спит, и тогда все мысли о фильме уходят окончательно. Попов просто не в силах перестать смотреть вниз, где на его груди лежит голова Шастуна, ещё слабо находящегося в сознании, и не может перестать ощущать то тепло в груди от всей картины. Антон, прижав к себе ноги, спит в его объятиях, облизывая пересохшие от горячего дыхания губы. Попову даже становится страшно, что он испытывает такие тёплые чувства к своему ученику, но это забывается так же быстро, как и приходит в сознание. Он тот, кто он есть. Он взрослый человек, у которого есть голова на плечах.

Считая, что парень спит, Арсений поправляет волосы Антона и, прижавшись губами к его лбу на долгие десять секунд, отстраняется, произнося «спи, ангел». Шастун слабо дёргается, всё слыша, но не может ничего сделать, моментально отключаясь.

Когда он просыпается, Арсения уже нет рядом, а через щель между шторами в комнату просачивается свет, что Антон сразу понимает, что уже, скорее всего, день. Потянувшись, Шастун берёт телефон и смотрит первым делом на время. 10:16. Оу, а ещё даже нормально. На завтрак он, конечно, уже опоздал, но Антон уже на все сто процентов уверен, что где-нибудь рядом есть тарелка с едой, так любезно принесенной учителем. Теперь, в отличие от вчерашнего дня, у парня появляется аппетит, и Шастун, откинув одеяло, в котором он закутался, встаёт на ноги, направляясь в ванную. Холодная вода приятно бодрит, словно моментально заряжая энергией, и парень, почистив зубы и взъерошив себе волосы мокрыми руками, выходит из комнаты. На завтрак уходит минут десять под какие-то пару песен из музыкального чарта на канале, и стоит Антону только отставить тарелку с выпитой кружкой зеленого чая на прикроватную тумбочку, как в номер вваливаются друзья. Лера с Ариной тут же бегут обнимать друга, повалив его тем самым на кровать и упав сверху. Дима только усмехается, закрывая дверь, и уже прям смеется, когда слышит жалобный писк Антона.

- Димон, спаси. Они меня задушат.

- Прости, Шаст. Я тут бессилен.

Когда обнимашки кончаются и Антон наконец может дышать, он уже нормально здоровается с Позовым, пожав его руку. Девушки усаживаются у ног парня, а друг - на кровать Арсения. Так завязывается разговор, который длится почти два часа, сопровождаясь смехом, пока данная идиллия не нарушается одним вредным человеком. Арсений закрывает за собой дверь и, произнеся ученикам «привет» в ответ на «здравствуйте», берёт телефон с комода и уходит на балкон, закрывая за собой дверь. Антон следит за движениями учителя и хмурится, когда тот, в одной футболке, выходит на морозный воздух. Не хватало, чтобы ещё и он заболел. Но Попов не проводит так больше пяти минут и, возвращаясь, стряхивает с волос снег и смотрит на Антона, который медленно моргает и не сдерживает зевок. Арсений, кашлянув, хлопает в ладони и громко объявляет, что даже Шастун устремляет свой взгляд на учителя.

- Так, народ, расходимся. Антону пора спать.

- Арс...ений Сергеевич! - восклицает парень, чуть ли не подпрыгивая от возмущения в кровати.

- Да-да, твоему организму нужен отдых. Так что кыш, ребятня, - махнув руками, говорит Арсений и, даже не обращая внимания на протесты ученика, выгоняет его друзей, которые, прекрасно всё понимая, все же уходят, так и не сказав другу, что не приходили все эти дни к нему лишь потому, что их любимый Арсений Сергеевич попросту не пускал к Шастуну.

Дверь закрывается, и Антон, стоящий позади Попова, взрывается:

- Да что ты творишь? Почему я не могу пообщаться со своими друзьями?

- Наобщаешься в самолете, а сейчас тебе нужно спать. Видел бы ты себя, честное слово, - отвечает Арсений, проходя мимо ученика, и тот всё ещё стоит с негодованием на лице.

- Да что ты со мной носишься как мамочка?!

- Я бы предпочел, если бы ты называл меня «папочка», - ухмыляется Арсений и, подойдя к онемевшему и приоткрывшему от удивления рту Антону, пропихивает между его губ таблетку, улыбаясь. - А теперь иди спать, малыш.

Он быстро покидает комнату, оставляя пораженного Антона наедине со своими мыслями и громким «охуеть!»

Когда оцепенение проходит, Шастун быстро перемещается в свою кровать и ложится под одеяло, оставляя не укрытой лишь голову. И да, его вроде бы и клонит в сон, но какой уж там?! Арсений, что он, чёрт возьми, творит? Этим вопросом задаётся Антон, и мысли скачут так, что аж голова начинает болеть. Что он, блять, делает? Арс, твою мать, ты меня пугаешь!

Болезнь и температура дают о себе знать, и Антон, даже имея такую большую пищу для размышлений, вырубается буквально через пять минут после того, как его голова касается мягкой подушки.

Арсений возвращается в номер через час и, бросив взгляд на спящего ученика, опять убегает. Ох, сколько же суеты появляется, особенно, когда уже завтра самолет обратно в Питер. А особенно, когда ты ещё и сопровождающий. Попов же, как вполне себе ответственный человек, который к тому же в этой поездке организовывал ещё и экскурсии, просто не может не помочь своим коллегам с разными нюансами данной поездки.

Через два часа просыпается Антон, и Арсений приходит спустя десять минут после пробуждения парня, принося вот прям вовремя обед. Шастун лишь говорит «спасибо», продолжая залипать в телевизор. Попов ненадолго также сидит на своей кровати, но залипнув, однако, не в телевизор, а в телефон. Освобождается он, когда Антону остаётся всего пару ложек, чтобы доесть суп. Учитель оставляет телефон и направляется к своей сумке, присаживаясь перед ней на корточки. Но, чёрт, Шастун чуть ли не давится супом, когда Арсений делает это. Делает, как самый настоящий стриптизер, нагибаясь с абсолютно ровной спиной, что его прекрасная, обтянутая джинсами задница... Боже, Антон, дыши! А потом этот дьявол садится, как будто опускаясь слишком медленно, словно для Шастуна. Или ему это так кажется?

- Всё нормально? - интересуется Арсений, поворачивая торс в сторону ученика, который, наконец, начинает нормально дышать, откашлявшись.

- Угу, - кивает Шастун, сглатывая и не зная, куда же себя деть, лишь бы не встречаться сейчас с этими синими омутами. - Просто не в то горло попало.

Арсений протягивает долгое «а-а-а» и улыбается, как будто сам делает это все специально, словно пытая ученика. Он разворачивается и продолжает складывать свои футболки в сумку, прежде чем снова заговорить с Антоном.

- Тош, ты, давай, начинай понемногу собирать вещи. Ну, чтобы потом не возиться с этим в самый последний момент.

И Шастун соглашается, кивая, убирает поднос с пустой посудой и идёт к своему чемодану, открывая тот. Постепенно Антон собирает всю свою одежду, часть которой находится в комоде, часть - на кресле и вообще везде, где только это возможно. Господи, как Арсений с ним живёт-то? Ну, живёт... слишком громко сказано, но всё же.

Шастун оставляет чёрные джинсы, тёплое худи и шапку с прочими аксессуарами в виде браслетов и колец на комоде, намереваясь надеть это в самолёт. За этими сборами Антон и Арсений разговариваются и доходят, вновь, до поездки Попова в Америку. Шастун как заворожённый слушает учителя, присев около чемодана и так и застыв с футболкой в руках. Арсений рассказывает всё так, что Антон даже думает, что из того вышел бы неплохой писатель, раз уж он способен так описывать обстановку, ощущения и мысли. Когда они всё-таки заканчивают сборы, то за окном уже начинает темнеть, но они оба даже и не думают спускаться на последний ужин в этой поездке, потому что перемещаются на кровать Антона, где, удобно устроившись, смотрят фотографии на телефоне учителя. С каждой минутой рассказа Шастун понимает, что ему хочется вот так же, чтобы его жизнь не была серой и скучной. Ему хочется путешествий, развлечений, новых ощущений. Но у всего бывают последствия, как мы знаем.

Засыпают они поздно, но Антон считает, что день выходит насыщенным. Они с Арсением много разговаривают, и парень на самом деле ценит такие моменты. Каждый раз от мыслей о том, что Шастун знает Попова больше, чем любой из его знакомых, Антону становится тепло на душе. Привязался. Да, ну и пусть. Потом придётся отвыкать, жалеть, что позволил узнать себя, но Шастун морщится, трясет головой, отказываясь думать об этом. Не хочется сейчас вгонять себя в пессимизм. Особенно, когда вот так, сидя на его кровати в номере, они болтают обо всём, перескакивая с темы на тему и не переживая по этому поводу. Антону нравится, что он может разговаривать с человеком, который старше его, абсолютно на любые темы. Ну, не считая секса и «да, давай, колись, с кем зажимаешься по углам!». Ой, да с каким взрослым... Арсений старше всего на... а сколько, кстати? Лет десять?

- Арс, слушай, - перебивает Антон, останавливая учителя на середине рассказа о том, как он со своим другом ездил во Флориду. - А сколько тебе лет? Я что-то... совсем не помню.

- А на сколько я выгляжу? - перекатившись на бок, парень подставляет под голову руку и с улыбкой уставляется на Шаста.

- Ну... - тянет Шастун, даже не решаясь предположить, мало ли ошибется. - Где-то в районе двадцати пяти и тридцати.

- Тридцать?! - восклицает Арсений, подскакивая в кровати. - Неужто я так плохо выгляжу? - и, схватив телефон, пытается рассмотреть своё отражение в темном экране устройства. - Нет, я не настолько старый.

- Ну давай, говори уже, - стукнув в плечо того, произносит Шастун, потому что уже не может смотреть на хитрое лицо преподавателя.

- Ну ладно, - тянет он и следом заливается смехом, когда Антон в очередной раз хмурится и замахивается кулаком. - Тише, Рэмбо. Мне двадцать восемь, я еще слишком молод, чтобы умирать.

- О, - удивляется Антон, а потом добавляет: - Ну примерно я так и думал.

- А не сказал, гадёныш! - возмущается Попов, и теперь уже он с кулаками лезет к Антону.

Через две минуты шуточной драки на небольшой по площади кровати они перекатываются на спины и продолжают смеяться. А Шастун не может прекратить улыбаться, слушая смех Попова, лежащего рядом.

Ложатся спать они в одиннадцать часов, ведь завтра надо рано вставать. В 10:40 уже самолёт, а значит, хотя бы в восемь, они уже должны быть в аэропорту, то есть встать надо в 6:30. Шастун принимает очередную порцию таблеток из рук Арсения и быстро засыпает, и Попов, возвращаясь из душа, застывает рядом с кроватью ученика. Лампа на прикроватном столике включена и прекрасно освещает умиротворенное лицо парня. Арсений садится на свою кровать, не отрывая взгляда от лица ученика, умиляясь с того, как тот двигает губами-бантиками сейчас.

Ровно в 6:30 Попов просыпается от своего будильника, в принципе, как и Антон. Парень потягивается в кровати и на слова учителя, что «пора вставать, соня», лишь отворачивается, протестующе мыча.

- Так, вставай!

- Ну мамочка, я хочу спать.

- Папочка, - поправляет Арсений, и сонный Антон повторяет.

И только, когда до мозга доходит, что только что было произнесено, он реагирует, и Шастун резко садится в кровати.

- Да блин, Арс! - восклицает тот, краснея, и, откинув одеяло, быстро убегает в ванную, опустив голову, лишь бы его щеки не горели красным как при морозе.

Арсений улыбается и тихо смеётся. Смущающийся Антон - это просто чудо. Да и сам по себе он чудо, а еще ангел, так теперь ещё и малыш. Хм, неплохая комбинация.

Через сорок минут Арсений и Антон уже в последний раз осматривают номер, на всякий случай проверяя, не забыли ли ничего. Шастун бросает взгляд на дверь, ведущую на балкон, и сразу вспоминает. Вон там Арсений спалил меня за сигаретами, там же наорал, а вот тут, около его кровати, мы смотрели фотографии из Америки. И каждый раз, натыкаясь взглядом на что-то, Шастун вспоминает всё то, что происходило в этой комнате. Так много воспоминаний. С Арсением. Много воспоминаний на двоих.

Попов перекидывает сумку через плечо, поправляя очки, и закрывает за Антоном дверь, когда тот, наконец, выкатывает свой чемодан в коридор. В 7:25 вся группа школьников и их сопровождающих прощаются с «Роза Хутор» и уезжают на автобусе в сторону моря, на субтропический климат, где находится аэропорт. Теперь до самого аэропорта Арсений с Антоном не разговаривают, ведь заняты другими делами. Шастун не может оторваться от разговора с друзьями, которые уже начинают делиться своими впечатлениями об этих классных каникулах, но всё же позволяет себе пару раз за сорок минут бросить взгляд на профиль учителя, сидящего впереди. Как будто заметив взгляд, Арсений один раз оборачивается, и Антон, который раньше бы отвернулся, сейчас не делает этого. Он лишь коротко улыбается, отворачиваясь к друзьям, боковым взглядом улавливая ответную улыбку Попова.

Потом они говорят лишь в самолёте, перед самым взлётом, когда Арсений подходит к Антону и его друзьям. Лера и Дима, сидящие между Шастуном и Панкеевой, наконец позволяют себе взяться за руки и сплести пальцы, на что Арина с Антоном, наблюдая данную картину, с улыбкой и неприкрытым чувством победы издают радостное «да!» и дают друг другу «пять». Позов и Ким только коротко улыбаются, и Антон, выпрямившись, поворачивает голову, тут же упираясь взглядом в руки Арсения, которые сжимают несколько упаковок таблеток.

- Ну, вот, теперь наобщаетесь, - припоминая вчерашнее, с улыбкой говорит Арсений, смотря на всех учеников и уже только потом смотрит на Антона, протягивая ему таблетки. - Держи, прими через полчаса таблетку от кашля, - говорит тот, и взгляд его меняется, как будто он разговаривает с близким человеком, смотрит словно с нежностью, заботой, и Антону аж становится трудно дышать от взгляда этих синих глаз.

Шастун принимает упаковки из рук учителя и отвечает ему улыбкой. Арсений запихивает руки в карманы и уходит вперёд, на своё место, но всё равно успевает услышать слова Арины «какой он у тебя заботливый» и мягкое Антоновское «ага». Попов знает, что сейчас парень смотрит вниз, сдерживая улыбку, как и он сам. Он не исправил «у тебя», а это что-то да значит. А значит это то, что Антон подпустил его к себе, открылся ему после всего того, что с ним происходило, и Арсений стал ему ближе, чем кто-либо. Усаживаясь на своё место, парень думает, что теперь-то он точно не отпустит Антона.