30
На углу здания городского вокзала, где аккуратный кованый заборчик ограждал когда-то бывшие зелёными лужайки, Витя с Геннадием извлекли из бумажного пакета горяченькие хот-доги, которые купили сразу же, как выбрались из пригорода. Стресс способствует появлению аппетита, порой даже нездорового. Оба были в куртках с белыми пыльными разводами. С трудом извлеченная из-под завалов теплая одежда оказалась не в лучшем состоянии... Хорошо что тряпки не приходят в негодность как телевизор или мебель. Урони на них кусок стены и вещи останутся целёхонькими, только выпачкаются. Они присели на забор и оба подались чуть вперёд, раздвинув ноги, чтобы хотя бы брюки оставались чистыми, не измазанными майонезом или горчицей. Не успел Гена откусить от своего завтрака, как сосиска стремительно вылетела на асфальтированную дорожку. Он громко выругался, невозмутимо поднял её, слегка струсил грязь салфеткой и закинул обратно в булку, сжимая намного крепче, чем сначала.
— Может другой купим? — настороженно спросил Витя, который внимательно следил за каждым движением инженера.
— Не, — ответил Геннадий, пережёвывая сосиску с хлебом, — не в мочу ж упала, — он попытался улыбнуться, но стремительно поднёс салфетку ко рту, стараясь поймать почти выпавший солёный огурец.
Некоторые прохожие, погрузившись на ходу в свои смартфоны, не сразу их замечали, но увидев, разворачивались или проходили быстро, почти бегом. Другие же и вовсе выбирали длинный путь к вокзалу, буквой «Г», а не срезали наискосок, лишь бы не проходить мимо бомжеватого вида подозрительных личностей. Витя внимательно следил за каждым человеком, попадавшим в поле его зрения. Это было приятнее, чем наблюдать как ест до невозможного неряшливый Геннадий. Он скомкал бумажку в которую был упакован хот-дог и сделал глоток растворимого черного кофе, зацепившись взглядом за медленно бредущего сгорбленного старика с тростью.
— А Учитель? — без деталей спросил Витя, переваривая собственные мысли о дедушке.
— Что Учитель? — с набитым ртом уточнил Геннадий.
«Лучше не отвечать сразу, а выждать паузу и продолжить когда инженер доест, — с опаской подумал Виктор — иначе есть огромный риск получить пережёванную сосиску прямо в лицо». Он допил кофе, засунул бумажку в картонный стаканчик и медленно двинулся к урне на углу. Гена вытирая измазанные майонезом, кетчупом и горчицей пальцы парочкой салфеток, тоже встал и закончив на ходу, выбросил мусор.
— Сектанты сожгли себя, а Учитель тоже? — спросил Виктор, поставив одну ногу на нижнюю планку забора.
— Учитель, — ответил Гена, ощупывая языком зубы, — не, — он достал кусочек еды ногтем и щелбаном отправил на землю, — жив. Он же энергия, его можно только переместить, перенаправить, распределить по-другому, а убить нельзя.
Витя усмехнулся, снова присел на забор.
— А он этого типа не знал?
— Знать можно одно, а верить в другое, — инженер пожал плечами, — пойдем отсюда, — добавил он, махнув в сторону, где стояли два человека в форме. Один что-то говорил, кивая в их сторону, а другой с недовольным выражением лица отвечал. Виктор вздохнул, встал, потянулся и направился в противоположную от полицейских сторону. Геннадий пару минут постоял, громко щёлкая пальцами и догнал его.
На маршрутке, номер которой Витя не запомнил, они доехали до центра, зашли в двор-колодец и постояли возле подъезда минут сорок. На все вопросы о пункте назначения, Гена отмалчивался, а потом отрезал одним словом «Идём». Вышла старушка с маленькой собачкой, инженер проскользнул на лестничную площадку, поздоровавшись с ней. На третьем этаже Гена открыл широкую деревянную дверь ключом, разулся и быстро прошел по темному коридору в комнату. Витя долго вертел замок, чтоб прикрыть дверь. Когда тот наконец-то поддался, прошел за инженером. Это была огромная трехкомнатная квартира с высокими потолками, старинной мебелью и фортепиано. В зале, где Гена присел на позолоченный стул, обитый узорчатым шелком, стояли высокие деревянные стеллажи с ажурными узорами, заполненные фарфоровой посудой с гжелью. Двери в другие комнаты были закрыты, Витя решил не задавать лишних вопросов и присел на миниатюрный диванчик чуть поодаль от Гены.
— Что ты задумал? — спросил инженер, надев откуда-то появившиеся очки с розовыми стёклами.
— Учителя найти, — Витя решил ничего не скрывать. Неизвестно насколько широки возможности человека, умеющего работать с энергией.
Геннадий прищурился, снял очки, покрутил их за дужку, потом протянул Вите и предложил глянуть на мир сквозь розовые стёкла. «Почему бы нет?» — подумал Виктор, схватившись за черный пластик. Он аккуратно закрепил дужки очков на ушах и замер. Во-первых, чтобы очки не слетели и не разбились, они были чересчур широкими, а во-вторых, он опешил от увиденного. Вокруг каждого предмета появились пульсирующие разноцветные волны. Вокруг Гены вообще появилось живое радужное свечение, от красного до фиолетового, радостно переливающееся. Стены же комнаты изрешечены серыми полосами вдоль и поперёк, обрывая тянущиеся к ним желто-белые лучи от мебели, посуды и другой комнатной утвари. Витя придержал дужки на ушах, повернул голову, с восторгом разглядывая этот удивительный яркий мир. Растения на подоконнике имели более четкое свечение, повторяющее очертания каждого листика. Такое ощущение, что цветы дышали, заставляя красные, желтые, оранжевые и зелёные волны колыхаться и перехлестывать друг друга. Виктор наклонил голову и посмотрел поверх очков — теперь мир стал тусклым, не насыщенным, хотя до этого обивка стульев, позолота и витиеватый узор деревянных стеллажей казались удивительно роскошными.
— Ну всё, хватит, — усмехнулся Геннадий, глядя на по-детски удивлённое лицо Вити и протянул руку.
— Это как? — Виктор глянул через стёкла с другой стороны, но увидел лишь мир с розовым оттенком, как за стеклом мира Учителя при обратном отсчете.
— Очки для тех, кто плохо видит, — Гена забрал очки, аккуратно сложил их в черный чехол и снова задал вопрос, — Что ты задумал?
Доверия к инженеру всё ещё не было, хоть тот и спас Витю от исполинского дерева, вытащив вовремя из рушившегося дома. Но всё же они заключили соглашение и судя по всему, Геннадий зависит от Виктора. «Если сотрудничать, так уж по-честному» — подумал Витя, но прежде, чем ответить на вопрос, рассказал предысторию — что он видел в последний раз, про знакомство с Иваном из центра управления, про библиотеку своей жизни с дверью в Хроники Вечности. Оставил в тайне только информацию о том, что можно создать новый пароль к хранилищу данных, уничтожив дедушкин мир. Витя не мог допустить, чтобы память о любимом дедуле полностью стёрлась во всех мирах. Слушая обновленную версию событий, Гена не мог сдержать хохот, особенно когда Витя сказал, что вместо пароля написал «ЖОПА». Пришлось одёргивать инженера от излишне эмоциональной реакции, напоминая о двуличии и лицемерии, которое чуть не свело его самого в могилу.
— Сиди и не двигайся, — резко сказал Гена, глядя в сторону коридора, где послышался звук проворачивающегося в замке ключа. — Что бы ты не увидел, не пророни ни звука, — добавил он, резко вскакивая с кресла.
Послышались голоса. Из разговора Витя понял, что кого-то привели с прогулки. В комнату Геннадий зашёл, держа хрупкую женщину под руку. Она была в шляпке с вуалью, целиком закрывающей лицо, в белой водолазке и черной юбке в пол. Инженер усадил её на стул и снял головной убор. Витя еле сдержался, чтоб не издать ни единого звука. Её лицо было полностью обезображено — рот разрезан с одной стороны до уха так, что видна вся челюсть, а вместо глаз он увидел красное мясо с белыми прожилками и ни единого волоса на голове. То, что это женское лицо, можно было догадаться только по аккуратному носу. Она смиренно села, положив руки на колени, а Геннадий, чуть приподняв её, снял юбку. Витя увидел, что одна её нога — это металлический протез со сгибом в колене, присоединенный прямо к тазовым костям. Он сидел, почти не моргая разглядывал уродливое лицо, когда женщина издала сопящий звук и изо рта, пузырясь, потекла слюна.
— Здесь никого нет, дорогая, — мягко ответил Геннадий, поднимая её руки вверх, чтоб снять водолазку.
На шее у женщины была дыра, за которой виднелись белые пластиковые трубки. «Похоже на систему дыхания» — подумал Витя, разглядывая отверстие. Такого человека он никогда не видел. Что же с ней случилось? Разве могут люди жить с такими увечьями? А вообще, медицина неплохо развивается, может быть, это всё когда-нибудь можно будет исправить? Гена открыл деревянный узкий шкаф возле балкона и достал шелковый халат. Надел халат сначала на одну руку, потом на другую, свел концы воедино и, завязав пояс бантиком, повёл её в соседнюю комнату. Какое-то время были слышны шорохи, а потом раздалась классическая музыка. Инженер вышел, плотно закрыл дверь и совершил пару пассов руками.
— Я ничего объяснять не буду, — резко сказал он, глядя на шокированного Виктора и подошёл к балконному окну, — можешь шевелиться.
Витя выдохнул. Ещё минут пятнадцать видел перед собой пустые глазницы лысой женщины с протезом. Кто она Геннадию? Назвал «дорогая». Жена? Виктор одёрнул себя и решил вернуть разговор в былое русло:
— Двести тысяч секунд — это сколько?
Геннадий помолчал пару минут, глядя на улицу и, не поворачиваясь, ответил:
— Пятьдесят пять часов.
Загибая пальцы, Витя пытался сосчитать сколько же есть времени, чтоб всё исправить и, вскочив, испуганно воскликнул:
— У нас же осталось времени до вечера! — но увидел, что Геннадий не реагирует и сел обратно на маленький диванчик. Витя умышленно громко дышал, чтоб обратить на себя внимание инженера, но тот стоял практически не шевелясь. Через десять минут, хлопнул в ладоши и серьезно сказал:
— Нашёл.