6 глава
На следующий день после возвращения Мока не выходила на связь.
Ироха писала ей с утра, звонила — ничего.
Сначала это казалось обычной усталостью. Ну подумаешь — дорога, смена воздуха, она могла просто заснуть или не слышать телефон. Мока часто выключала звук.
Но к полудню что-то в груди у Ирохи начало звенеть.
Как будто внутри — пустота, и по ней кто-то бросил камень.
Она не хотела тревожить никого, не хотела паниковать.
Но всё же набрала номер матери Моки.
Долго никто не брал трубку.
А потом — женский голос.
Тихий. Очень тихий.
— Ироха?.. Прости.
— Что?..
— Её... Моки больше нет.
Ироха не сразу поняла.
Она стояла у окна, босиком, с телефоном в руке, и просто слушала тишину в трубке.
Мир — остановился.
Звук улицы стал глухим.
Дыхание — будто исчезло.
— Сегодня утром. Она просто… не проснулась, — добавил голос. — Вечером всё было нормально. Она ела мороженое, смотрела кино, даже улыбалась.
А утром… уже была тишина.
Ироха не заплакала.
Она просто села на пол. Спиной к стене. С телефоном в руках.
Ни мысли, ни паники. Только фраза:
"Она не проснулась."
Эта мысль звенела в голове, будто кто-то монотонно тянул один и тот же аккорд.
"Она не проснулась."
Мока умерла в своей постели.
Одна. В комнате, где ещё пахло солнцем и липой, которую они привезли в сумке от бабушки.
На запястье у неё был тот самый браслет.
В блокноте на столе — недописанная фраза:
«Завтра мы…»
Никто так и не узнал, что она хотела написать.
Ироха долго потом просматривала их переписки. Искала хоть намёк. Хоть один сигнал.
Но всё, что осталось — короткое голосовое:
"Доброй ночи. Завтра расскажу тебе один секрет."
Секрет так и остался не рассказанным.
Ироха больше не пыталась его угадать.
Она просто запомнила:
вечером у Моки был голос.
А утром — его больше не стало.
И только в сердце осталась тень.
Тень человека, который когда-то был целым летом.
Спустя десять лет.
Прошло десять лет.
Ироха уже не была той девочкой с фломастерами и кривыми блинами.
Она выросла, повзрослела, изменилась.
Но в ней всё ещё жила та самая тень — летняя, хрупкая, тёплая. Мока.
Иногда она снилась.
Всего на секунду — как кадр, как солнечный блик в окне поезда.
А потом исчезала.
Ироха научилась жить без неё.
Без ежедневных разговоров. Без смеха. Без этих странных, глубоких, слишком честных глаз.
Но в какой-то день — осенний, хрупкий, пахнущий сухими листьями — Ироха почувствовала: пора.
Пора вернуться туда, где всё было. Где всё началось и почти закончилось.
Бабушкиного дома уже давно никто не касался.
Он стоял, как забытая книга на полке: пыльный, но полный историй.
Дверь скрипнула, пол под ногами дрожал. Внутри пахло сухими цветами, старым деревом и немного — чем-то сладким. Может, липой.
Она шла по комнатам медленно.
Каждый шаг — будто касание к прошлому.
Каждая трещина на стене — как морщина времени.
На веранде, в старом шкафу, под вязаными салфетками она нашла коробку.
Она помнила её.
Они складывали туда записки, рисунки, открытки «в будущее».
“Когда-нибудь мы это прочтём. И будем смеяться, какими глупыми были.”
Коробка пылилась, но была цела.
Ироха села на пол и открыла её.
Внутри — их прошлое.
Фотографии, кривые рисунки цветов, одна засушенная ромашка.
И десятки маленьких листков.
На одном — почерк Моки.
Аккуратный, как всегда. Тот, который Ироха узнает даже сквозь века.
«Привет, мне 15.
Если ты это читаешь — я надеюсь, что ты всё ещё любишь лето.
И что у тебя есть любимый фломастер.
Надеюсь, ты не боишься плакать.
И что иногда ты всё ещё рисуешь цветы на руке, просто так, без причины.
Я не знаю, здесь ли я.
Но если ты меня помнишь — значит, я осталась.»
Ироха долго смотрела на листок.
Потом достала из сумки тонкий чёрный маркер.
И, не раздумывая, нарисовала на своём запястье тот самый цветок — фиолетовый, с коротким стеблем.
Потом достала чистую бумагу.
И написала:
«Мне двадцать пять.
Я всё ещё помню.
Всё ещё люблю.
Ты осталась. Навсегда.»
Она положила листок в коробку.
Закрыла её.
И оставила на том же месте.
Уходя, Ироха обернулась.
Дом был старый. Ветер шумел в щелях. Ставни скрипели.
Но в воздухе было что-то очень тихое. Почти незаметное.
Будто кто-то прошептал ей на ухо: «Спасибо.»
Она улыбнулась сквозь слёзы.
И пошла.
По осенней дороге, под серым небом, с фиолетовым цветком на запястье.