18
Это конец. Ни одного гребаного шанса на, что Тэхен успеет найти хотя бы половину суммы. Можно, разве что, продать себя на органы, да только кому такие нужны? Ким достает из кармана пачку и громко матерится, понимая, что сигарет в ней не осталось. Черт. Жизнь будто смеется ему в лицо.
Парень садится на бордюр и устало потирает глаза, пытаясь заставить себя мыслить здраво, но это чертовски сложно. Голова раскалывается от одних и тех же мыслей, что без устали носятся по кругу, не давая вздохнуть. Он хочет кричать от безысходности, раз за разом прокручивая слова Хосока, и понимает предельно отчетливо: выхода нет.
Тэхен зарывается пальцами волосы и тянет у корней, отчаянно надеясь, что боль хоть немного отрезвит, но это не работает. Ничего не работает. Парень закрывает глаза, осознавая ясно, как никогда прежде: сегодня — его последний день. Мобильный звонит слишком неожиданно, отчего Ким вздрагивает, застигнутый врасплох и мысленно проклинает устройство. Кому, черт возьми, он понадобился?
— Ну, что, приятель, схлопотал по шапке? — Тэхен узнает шутливый тон Джина и хочет плакать от осознания того, что слышит друга, возможно, в последний раз. Он набирает в грудь побольше воздуха и говорит. Рассказывает все события прошедших месяцев с самого начала и до сегодняшнего дня. Не останавливается, даже когда легкие начинает жечь от нехватки кислорода, лишь для того, чтобы, глотнув воздуха, прошептать хрипло:
— Джин, пожалуйста, позаботься о ней, когда я не смогу.
Тэхен хочет плакать, и он плачет. Горячие слезы падают на колени, оставляя после себя темные влажные пятна. Парень чувствует себя тем самым маленьким мальчиком, сидящим на полу в полицейском участке и впервые понимающим, что смерть не шутка, и после нее уже не возвращаются.
— Тэхен, — голос Джина в трубке звучит напряженно. — Нам нужно поговорить лично.
Ким кивает, будто приятель может видеть этот жест, и сбрасывает вызов. Он плетется в знакомом направлении: дворами, через парк у реки и к больнице, у входа в которую стоят машины скорой помощи. Медики суетятся, то и дело увозя людей на каталках, а Тэхен не может отделаться от мысли о том, что на одной из таких завтра будет лежать он сам. Вернее, не он, а его тело. Хотя нет, пожалуй, скорее, в канаве. Парень горько усмехается себе под нос, и понимает, что жизнь, на самом деле, не такая уж и ценная штука. Особенно — его.
— Чего мнешься, как школьница перед первым разом? Пошли, — Джин в белоснежном халате хватает Тэхена за локоть и тянет в свой кабинет, продолжая бормотать под нос ругательства. Больше всего ему хочется ударить Кима кулаком в лицо и закричать: «Придурок, чем ты думал?». Только вот в этом нет никакого смысла — время нельзя повернуть назад, а если бы и можно было, Тэхен едва ли поступил бы иначе.
— Любишь ее? — спрашивает Джин, запирая дверь изнутри, и смотрит Тэхену прямо в глаза. Он похож на побитого котенка. Парень, что всю жизнь прятался за образом пуленепробиваемого супергероя, наконец снял маску перед кем-то, кроме тебя.
— Люблю, — Ким старается говорить уверенно, но голос надламывается, а глаза вновь застилают слезы. Ему страшно от одной мысли, что он больше никогда тебя не увидит. Это так эгоистично и глупо, но Тэхен ничего не может поделать. Ему бы хоть одну последнюю ночь рядом с тобой — и умирать будет не так страшно.
— Идиот, — качает головой Джин, достает из шкафа бутылку виски и передает ее Тэхену. Парень морщится, когда алкоголь обжигает горло и разносит тепло по всему телу, но не перестает пить, наслаждаясь мнимым облегчением. — Я дам тебе денег.
Тэхен готов поклясться, что сошел с ума. У него слуховые галлюцинации, не иначе. Парень смотрит на друга широко распахнутыми глазами и уверяет себя в том, что тот определенно сказал нечто другое. Джин неплохо зарабатывает, храня часть товара для транспортировки в больнице, но этого явно не хватит.
— Что ты сказал? — тихо переспрашивает Ким, внимательно вглядываясь в лицо друга, будто оно может пропасть, точно мираж. — У тебя нет таких денег.
— Есть, — отрезает Джин и тяжело вздыхает. — Ты не заслужил всего этого дерьма.
------
На часах девять. Сидишь на диване, поджав под себя ноги и нервно кусаешь губы, бросая взгляд на дверь при любом шорохе из подъезда. Юнги должен был вернуться два часа назад, но в квартире по-прежнему только ты наедине с оглушающей тишиной. Он не звонил и не писал весь день, а в ответ на твои звонки из трубки раздается лишь механическое: «Абонент вне зоны действия сети».
Убеждаешь себя в том, что это все — глупости, и Мин вот-вот явится, но с каждой минутой выходит все хуже. Черт. Что вообще могло случиться? В голову лезут самые ужасные мысли. Слишком красочно представляешь плохой исход и чуть не плачешь от страха, когда телефон в руке наконец гудит. К горлу подкатывает ком, когда видишь незнакомый номер. Дрожащими пальцами проводишь по экрану и шепчешь сиплое:
— Алло?
— Т/И? — вкрадчиво интересуется незнакомый мужской голос, а ты, кажется, перестаешь дышать. — Это Чон Хосок, друг Юнги, возможно, он рассказывал обо мне…
— Да-да, — не даешь мужчине закончить, резко подскакивая с места. — Что случилось?
— Юнги, он… — начинает парень, но тут же смолкает. — Дело в том, что случилось кое-что очень неприятное, и я думаю, тебе стоит лично приехать в супермаркет. Думаю, это не телефонный разговор.
Бешеный страх окутывает волной, мешая думать. С самого начала ты знала, что ваше «хорошо» никогда не сбудется, но все равно отчаянно цеплялась за любую надежду. Но теперь, кажется, все пошло прахом. Хосок называет адрес, и ты пулей выскакиваешь из квартиры, повторяя, как мантру: «Господи, лишь бы он был жив». Это — главное. Пока Юнги дышит, все еще можно исправить, потому что вместе с ним дышишь и ты. Он — твой воздух, и без него сердце просто остановится.
«Боже, Юнги, пожалуйста…»