Глава 15. Казнь
Казнь в Аду - это не просто акт наказания. Это зрелище, ритуал, представление, в котором жестокость переплетается с искусством устрашения. Здесь не просто убивают — здесь разрушение души становится настоящим шоу, в котором каждый момент продуман до мелочей.
Массивные врата с грохотом распахиваются, и холодный мрак тронного зала встречает всех присутствующих. Здесь нет суеты, нет хаоса — только тяжёлая, давящая тишина, предвещающая нечто неизбежное. В центре зала, на возвышении, восседает правитель Ада. Трон из чёрного обсидиана и золота, украшенный черепами павших, возвышается над всем залом, словно символ абсолютной власти.
Стены украшены алыми знаменами, несущими символику великих грехов, а под высокими сводами горят адские факелы, испускающие мрачное красное пламя. Свет играет на чёрных мраморных плитах, словно зловещие тени, танцующие в предвкушении того, что должно произойти.
Посреди зала, под пристальными взглядами присутствующих, уже подготовлено место для приговорённого. Цепи, выкованные из проклятых металлов, висят в воздухе, будто живые существа, извиваясь в ожидании. Они напитаны древней магией, сковывающей не только тело, но и саму душу, не давая надежды на побег.
Кандалы, украшенные гравировками проклятий, уже ждут, чтобы сомкнуться на запястьях и лодыжках жертв. Они холодные, как ледяное пламя, и с каждым прикосновением высасывают силу, надежду, волю. Ни одно существо не может сломать эти оковы — они созданы для того, чтобы держать даже богов.
Вдоль стен, на украшенных драгоценностями ложах, расположились главные грехи и высшая знать Ада. Вожделение лениво перебирает пальцами золотую цепочку, Гнев сидит, стиснув кулаки, алые глаза полны нетерпения. Зависть, надменно скрестив ноги, наблюдает с равнодушным интересом, а Чревоугодие с наслаждением пьёт что-то густое и тёмное, словно вино из чьей-то сущности. Только один грех окажется сегодня на арене. И не палачем, а жертвой.
Они не просто зрители — они судьи, палачи, наблюдатели, чья власть неоспорима.
Толпа, жаждущая зрелища, остаётся по ту сторону экранов. Миллионы глаз следят за тем, что происходит, через адские мониторы, установленные повсюду. В каждом городе, в каждой тёмной обители раздаются звуки трансляции — сегодняшняя казнь не будет забыта.
Тронный зал погружается в гнетущую тишину. Напряжение висит в воздухе. Цепи ждут. Знать ждет. Сам Ад замирает в предвкушении.
Цепи зашевелились.
Они вздрогнули, словно змеи, почуявшие тепло жертвы, и с лязгом сжались, втягивая в зал троих приговорённых.
Мамон - бывший Грех Жадности, тот, кто некогда владел несметными сокровищами Ада, теперь стоял с пустыми руками. Его некогда богатые одежды были разорваны, а глаза, в которых прежде плясал блеск золота, теперь отражали лишь пустоту. Он больше не обладал ничем. Даже собственной судьбой.
Абагор - демон-полководец, мастер стратегий и обмана, но ни одна из его уловок не спасла его от падения. Его гордость не позволяла просить пощады, но напряжённые мышцы выдавали то, чего он не мог сказать вслух.
Азазель — некогда учитель и наставник падших, тот, кто раздавал знания, теперь сам оказался жертвой своего выбора. Его крылья были выжжены до чёрных остатков, и даже его голос, некогда несущий соблазн, теперь не издавал ни звука.
Тяжёлые двери зала распахнулись без звука — словно сама тьма скользнула внутрь, поглотив каждую частичку света. В проёме появилась она.
Фигура, окутанная ночной тенью, шагала бесшумно, как предвестие конца. Чёрная ткань её одеяния блестела, словно звёзды, застывшие в вечности. Глубокие складки накидки стекали вниз волнами бесплотной тьмы, подрагивая, будто живые. Тонкие золотые цепи сверкали на ткани, намекая на что-то царственное, но холодное, лишённое милосердия.
Лицо её скрывала маска — безликая, бесстрастная, как само понятие Судьбы. Глаза остались невидимыми, но всё равно чувствовалось её присутствие, всевидящее и неизбежное.
Её руки, затянутые в чёрные перчатки, двигались медленно, с пугающей грацией. В каждом движении чувствовалась не просто сила — окончательность.
Она сделала шаг в центр зала, и даже цепи, державшие приговорённых, на мгновение затихли, словно признали её присутствие.
Знать наблюдала за ней в напряжённой тишине. Грехи ждали.
Сегодня она — палач.
Тронный зал затаил дыхание. Толпа смотрела. Грехи ждали. Цепи дрожали.
Смерть сделала шаг вперёд. Беззвучный. Неотвратимый.
В её руках две изящные косы — серпы, выкованные из обсидиана и золота, мерцали в свете адских факелов. Идеальные орудия для того, чтобы прервать нить жизни. Их лезвия, заострённые до абсолюта, не оставляли шанса на сопротивление.
Первый — Мамон, грех Жадности
Он попытался заговорить, но девушка не слушала.
Серпы взметнулись в воздухе. Описали идеальную дугу, пересекая пространство между ними. В одно мгновение его тело застыло, словно вся кровь в венах превратилась в золото. Мамон упал на колени, а затем рассыпался в прах.
Жадность больше не существует.
Второй — Абагор, демон войны
Он встретил взгляд Смерти, не дрогнув.
Она шагнула ближе. Секунда — и косы взлетели вновь.
Абагор отчаянно потянулся к своей тени, пытаясь укрыться в ней, но Смерть была быстрее. Лезвие, сияющее, как проклятая звезда, разрезало саму ткань реальности.
Его тень отделилась от него. Осталась недвижимой, а сам Абагор рухнул без звука.
Третий — Азазель, глава адских войск
Он не пытался сопротивляться. Только улыбнулся — то ли с вызовом, то ли с горьким смирением.
Смерть подошла вплотную. Её серпы замерли в воздухе, словно взвешивая саму судьбу.
— Ты запомнишь меня? — прошептал он.
Она не ответила. Взмах.
Ветер пронёсся по залу. Азазель исчез, как будто его никогда не существовало.
Смерть разжала пальцы. Серпы растворились в воздухе.
Толпа молчала.
Грехи переглянулись, осознавая, что правосудие свершилось.
Она повернулась и, не говоря ни слова, покинула зал. Казнь окончена.