Здесь и сейчас
Прижимая к телу дрожащие от холода и несправедливости, как казалось всего мира, звуки в ушах уже смешались в один потоковый шум. Кожу на которой оставили свой след солёные слёзы, слегка стянуло и неприятно поштрывало когда редкие капли моросящего дождя попадали на щеки. Мурашки которые появлялись каждый раз когда холодный ветер попадал на оголенную кожу, перестали напоминать о себе сменив себя непрекращающейся дрожью, которую Максим даже не пытался остановить. Мысли крутились сменяясь одна за другой, но все они не далеко не позитивные.
"Опять один?"
"Все испортил?"
"Умру здесь?"
"Идиот, идиот, идиот."
И пока мысли продолжали крутиться в голове в бешенном танце, которые давили на мозг, на череп, словно пытались наконец выйти и скрыться, Максим не заметил шагов, легкого цоканья туфель, что должно было насторожить, ведь мало кто ходит посреди ночи.
— Эй, мышонок, не замерз? — раздался до боли знакомый голос.
Максим, уловив знакомые хриплые ноты прокуренного голоса, резко развернулся направив взгляд на стоящего около него Данилы, который с ухмылкой глядел на шатена. Кудрявый сначала затаив дыхание, несколько секунд в ступоре смотрел в голубые глаза продюсера, а потом резко вжался в его ноги, крепко сжимая брюки в кулаках. У Кашина улыбка растеклась от этого чуть сильнее и он запустил руку в кудри парня поглаживая голову, пока тот прижимая лоб к коленям повторял про себя "прости", много-много раз, пока рыжий не поднял его с колен утягивая в объятия.
— Я больше так не буду... не бросай меня больше пожалуйста... — всхлипывая вжимался шатен в широкую грудь Данилы, пока тот успокаивающе поглаживал его по спине.
Когда дрожь в теле Макса поутихла, он слегка отстранился от Кашина, а тот взяв шатена за подбородок, стал словно изучать его лицо. И смотрел до того долго, что казалось он изучал каждый лопнувший капилляр в покрасневших глазах, каждый отбеск на мокрых от слёз щеках.
— Мышонок совершил большую ошибку, а за ошибки принято извиняться ведь так? — растягивая слоги и все сильнее сжимая подбородок спрашивал он, заглядывая в глубину карие глаз, будто сквозь них, в душу.
Макс все ещё с лёгкой дрожью, смотрел, встречаясь взглядом в голубые глаза и слегка встрепенувшись, он хотел было что-то сказать, но лишь быстро кивнул в ответ на вопрос.
— Но сначала нужно закончить начатое, я все правильно говорю? — приблизил лицо Даня, обдавая дыханием прохладные от высохших слез щеки, а шатен в ответ вновь робко кивнул. — Умничка. — хищно улыбнулся Кашин и отпустив подбородок парня, повёл его в машину.
По дороге в студию, Данила, обзванивая всех членов съёмочной группы, в срочном порядке заставил всех вернуться обратно, для того, чтобы всё же закончить съёмки клипа. На тех кто пытался о чем-то возразить выливался поток нелестных слов и криков, от которых кудрявый сидя на заднем сидении, слегка подрагивал. Было понятно, что та эмоция спокойствия и невозмутимости на лице Дани, при Максу была лишь маска, прикрытие, которое он так умело смог сыграть.
***
Студия встретила их ничуть не изменившимся, пронизывающим холодком, вялой работой немногочисленных членов съёмочной группы и еле слышным жужжанием прожекторов.
Быстрыми шагами дойдя до уже печально знакомой гримёрки, мужчина завел Макса внутрь и обратившись к одной из оставшихся девушек велел привести лицо парня в порядок, добавив, что работают они теперь в ускоренном темпе.
Усадив шатена на кресло, девушка оперативно стала поправлять все недочёты в макияже, которые успели образоваться за это время.
Пока кисточка и пальцы девушки мельтишили перед глазами, которые уже с трудом раскрывались после каждого моргания, мысли путались в кучу от эмоций, мыслей и явно сбитого режима сна. Не смотря на измотанность парня, закончив грим, его сразу же отвели на место съёмки, усадив на кровать. Только лишь спустя пару мгновений, когда он все же осознал, что уже не сидит на месте, похлопал глазами и после команды "мотор" сделав глубокий вдох, на выдохе через ноздри он выпустил все страхи и эмоции, всю усталость.
Здесь и сейчас.
Flashing red light
(Baby, baby, baby)
Baby, you're a star
Fuck me all night
(Show me, show me, show me)
Show me who you are
Музыка снова заполнила студию, мощный бит, проникающий в кости. Максим двигался иначе. Не было скованности, не было страха. Была ярость, сдерживаемая лишь тонкой гранью контроля, была боль, превращенная в энергию, была горечь, ставшая основой для пластичности движений. Он не просто танцевал, он проживал каждую ноту, каждое слово песни, каждое мгновение превращая свою боль в искусство. Его тело, раньше казавшееся хрупким, теперь излучало силу, неукротимую и притягательную. Каждое движение, каждый взгляд были наполнены такой интенсивностью, что заставляли замереть всех на площадке. Даже Данила, наблюдавший за съемкой с обычным для него безучастным выражением лица, не мог отвести взгляд.
Съемки закончились поздней ночью, студия уже не гудела работой, а лишь мирно шуршала сворчтваемыми кабелями камер и прожекторов. Максим сидя одиноко в тихой гримёрке и смотрел в зеркало, точнее на то кто был за ним. Дыхание было тяжёлым, грудь высоко вздымалась от каждого вдоха, а карие глаза, которые казалось стали еще темнее, неподвижно смотрели на него. Силуэт, отвечая Максу суровым взглядом, пропадал каждый раз когда веки закрывались.
Что ты пытаешься доказать?
Заткнись...
Ты знаешь своё нутро, все отказались от тебя, хватит строить из себя нормального.
Заткнись.
Ты ничтожество.
Заткнись.
Ничто. Пустое место.
ЗАТКНИСЬ!
— Макс?... С кем ты? — раздался знакомый голос, со спины, резанув по ушам.
Макс встрепенувшись резко обернулся, и приводя себя в мысли, стал окидывать рыжего взглядом, снизу вверх и сверху вниз.
— Ни с кем... — прочистив горло ответил шатен и повернувшись обратно к зеркалу, стал вытирать уже изрядно пострадавший макияж.
Нахмурившись Кашин подошёл ближе к парню и дернув того за плечо развернул к себе и грубо взяв за подбородок, стал шире раскрывать его глаза осматривая их. Максим же лишь вопросительно хмыкнул, не понимая причину такого поведения. Данила, еще несколько секунд осматривая лицо кудрявого, все же отпустил его и слегка отошёл.
— Все нормально? — спросил вдруг рыжий, пряча руки в карманы брюк.
— У... — хотел было заикнуться Макс, о своей усталости, но опустив взгляд чуть ниже по телу, остановил взгляд на паху мужчины, который находился на уровне его глаз. — Да, все хорошо, все... прекрасно ~ — поменяв интонацию последнего слова ответил Тарасенко и улыбнулся, оголяя белые зубы.
Данила, увидев реакцию младшего, сам растянулся в улыбке и взяв парня за тонкое запястье поднял со стула и положил большие ладони и задницу шатена, чуть нагнулся целуя того в губы, мокро и глубоко, поглаживая губы языком. И Максим, дабы дать рукам применение, стал тянуть их в сторону паха мужчины. Кашин, слегка отстранившись перехватил нежные ладони кудрявого протянув их к своей груди.
— Неа мышонок, извинения дома ~ — протянул он, полушёпотом, нежно возвращая руки владельцу. — Одевайся, буду ждать на улице. — завершил он и расставаясь с телом Максима вышел из гримёрки, прикрыв дверь.
Как только дверь раздала завершающий щелчок, словно поставив точку, Максим рвано выдохнув опустил голову и стал резко, с силой вдавливая кожу вытирать губы до красноты. Переодевшись, он нацепил капюшон и вышел на улицу, вдыхая прохладный ночной воздух. Сев в машину, они не теряя времени направились домой.
Ночь пахла влажным асфальтом, кожей вымытого салона и сладостью оставшихся на щеках румян. Молчание между ними было не напряженным, скорее... ожидающим, ожиданием чего-то яркого, обжигающего, липкого, хлюпающего с обрывками неприличных звуков и слов. Ветер слегка задувал из приоткрытого окна в капюшон, вызывая небольшие мурашки, не способные изменить выражение лица у Макса. Фонари освещающие дороги, уже не плыли, а мельтешили перед слипающимися глазами, которые рефлекторно открылись, когда они приехали.
Квартира встретила их одиноким молчанием, хотя и ничем другим она встретить она и не могла. Скинув верхнюю одежду, мужчина прошел на кухню и достав с одного из верхних ящиков, бутылку с коричневатым содержимым, вылил себе в стакан в несколько глотков выпил. Он поставил стакан на гарнитур и подошёл к шатену, положив ладонь на щеку, оглаживая её большим пальцем. Максим, чтобы как-то ответить положил свою руку поверх руки продюсера слегка сжимая её и поднял взгляд в голубые глаза.
Пару неаккуратных шагов назад и вот они уже за закрытой дверью, уединённо в комнате. Пряжка ремня, расстегиваясь отдала металлическим лязгом и сверкнула перед лицом. Звук молнии ширинки так же прокатился по ушам, после которого уже виднелись черные боксеры мужчины. Брюки отлетели на кровать, еще раз брямкнув ремнём, а бугорок перед лицом шатена, явно увеличился, от чего слюна непроизвольно прокатилась вниз по горлу. Взявшись за лямку, по приказу рыжего, младший потянул их вниз оголяя бёдра и эрегированный член, который дёрнувшись выпрыгнул при первой возможности. Головка, чуть смазанная эякулянтом блестела от люстры, слегка подергиваясь.
— Можешь начинать~ — протянул рыжий, голосом полного возбуждения, от чего он даже слегка дрогнул.
Еще раз взглянув на лицо Кашина, которое расплылось в хищной ухмылке, Максим робко протянув руку положил её на основание члена, задевая редкие, жесткие волосы, пальцами. Рот, наполненный слюной, стал открываться, пока медленно приближался к головке. Наконец взяв в рот начало члена, рецепторы почувствовали солоноватый привкус смазки от чего, лицо слегка сморщилось. Губы повели чуть дальше, ближе к основанию, но не дойдя даже до половины, Максим остановился, мысль, как шальная пуля пронзила мозг, влетая в сердце. "Боже, что же я делаю?" — не успела пролететь мысль, как грубая ладонь прошла по затылку и впиваясь в кудри, надавила, заставляя член войти чуть глубже, уже подступая к глотке. Когда еще сантиметр, прошёл дальше, рвотный рефлекс не заставил себя долго ждать, от чего шатен стал закашливаться, вынимая изо рта, смоченный орган.
— Нихуя не умеешь... — недовольный возглас, дал явно понять о раздражении Данилы.
Прокашлявшись и сглотнув очередную порцию слюны, кудрявый вновь взглянул на Даню, но тот резко взяв шатена за затылок, бесцеремонно резким движением засунул член в рот парня, до самого основания. Пытаясь оторваться, Макс давил на бёдра старшего, но тот лишь сильнее вдавливал. Подержав так голову шатена пару секунд он все же отпустил, после чего по комнате раздался уже громкий кашель с глубокими прерывистыми вздохами.
— Ну ты соси блять, работай языком то. — выпалил очередное наставление Данила, похлопав кудрявого по щеке.
Вновь пристроившись у головки, Максим стал немного двигать ртом вперёд и назад от основания, очерчивая языком вены выступающие на члене. Даня, положив руки на пояс чуть выгнулся в спине и низкие стоны стали доносится до ушей. Все еще слегка помогая рукой, рыжий наконец наслаждался тем, чего видимо желал уже давно.
Чуть ускорив темп, под напором теплой руки, лежащей на затылке, член внутри горячего рта, стал быстрее скользить по языку, периодически задевая зубы, от чего тот периодически дёргался. Такой расклад действий не заставил долго ждать кульминации. Горячая жидкость, в миг заполонила рот и глотку шатена, из-за чего тот поспешил избавиться.
Но рыжий уловив мысль младшего, быстро перехватил его подбородок и поднял выше.
— Глотай. — приказным тоном выпалит мужчина, сжимая щетинистый подбородок в руке.
Глаза от услышанного округлились, но когда жидкость стала сама стекать ниже, рефлексы сработали быстрее мыслей и теплая, солёная слизь прокатилась по горлу спускаясь вниз. Даня, отпустил подбородок парня и нежно погладил того по макушке, натягивая боксеры обратно на оголённые бёдра, пока Максим смотря в пол вытирал губы и приходил в себя.
— На первый раз достаточно. — добавил он, уже застегивая ремень на брюках.
Старший наклонился ближе и вновь подняв лицо Тарасенко, чуть выше кратко поцеловал того в губы и улыбнулся.
— Спокойной ночи, мышонок. — закончил он, и с небольшим хрустом в коленях выгнулся и покинул комнату, оставляя Максима наедине.
Он лежал в темноте, слушая собственное дыхание. Мысли о произошедшем перемешивались с чувством глубокой усталости. Он был и сломлен, и возбужден одновременно. В нем бушевала буря противоречивых эмоций, которые он не мог понять, не мог определить. Он был разбит, но в этой разбитости была странная красота. Он был опустошен, но это опустошение было наполнено странным ожиданием.
Когда тело дало первую слабину, одним моментом его вырубило опрокидывая на холодный пол.