Кукла
Тяжелая голова с прилипшими ко лбу прядями с трудом оторвалась от липкой подушки. Мысли связанные в плотный клубок по одному слову выстреливали в мозг, отдавая звоном в ушах. Ноги свесились с кровати, от чего суставы заныли, словно молили о помощи. Суставы словно шарниры сломанной куклы трещали, напоминали о том вечере, когда с ним, словно с дешёвой игрушкой поиграли, но не выкинули, а лишь слегка отложили.
Пройдя дальше на холодную кухню, шатен налил стакан воды, дабы сглотнуть вязкую слюну, которая так и отдавала терпкостью трех стаканов виски. Резким топотом вошёл на кухню Данила, вид его был помятым, количество выпитого алкоголя дало о себе знать, удивительно, что он вообще нормально передвигается и кажется даже все соображает.
Сев за стол, кудрявый не отводил взгляд с макушки рыжего, тот лишь молчал по видимому приводя мысли в порядок заострив взгляд на одном месте. Все же оторвавшись корпусом от гарнитура он залпом выпил половину графина воды через его горло, от чего несколько капель скатились по губам, падая и оставляя след на помятой рубашке, которую тот был так и не в состоянии снять вчера. Сделав коротких выдох, он прочистил горло и не поворачиваясь к парню, резко проговорил.
— Сегодня съёмки. — отрезал он и побрел к выходу с кухни.
Слова еще несколько раз повторились звоном в ушах. Удивление заставило густые брови подняться. В таком то состоянии и съёмки? Но спорить, особенно после недавних событий было даже не то чтобы бесполезно, было просто напросто страшно.
Что Кашин может сделать в этот раз?
Что если никто не остановит?
Не услышит?
А слышал ли его кто-то вообще?
***
Грузное молчание заполняли лишь тихий рев мотора и пролетающий под колёсами асфальт. Рыжий, крепко сжимая руки на руле, слегка постукивал по нему пальцами, покусывая сухие губы. Тарасенко же в своей привычной манере смотрел в окно не желая видеть лицо своего продюсера и каждый раз когда взгляд голубых глаз цеплялся за него, он лишь крепче прижимал предплечья к себе, комкая рукава кофты тонкими пальцами. Каждый взгляд казался таким жадным, отвратительно-липким, Макс чувствовал себя грязным, хотелось помыться, хотя в ту же ночь, парень помылся целых три раза, пытаясь смыть и ощущения прикосновения мозолистых рук и воспоминания, все до единого.
Съемочная площадка гудела, как улей. Огромные софиты, блестящие костюмы, суетливые ассистенты – все это создавало хаос, который, казалось, только Данила мог контролировать. Он отдавал распоряжения хриплым, но все еще властным голосом, игнорируя мучительное похмелье. Максим, же сидя в углу и ожидая указаний для себя, с осторожностью наблюдал за людьми, которые суетливо ходили, иногда запинаясь за провода от камер и прожекторов. Чуть позже с топотом и шатену подошёл Данила, чуть нагнувшись к нему.
— В гримёрку. — холодно отрезал Кашин и немедленно прошёл в маленькую комнату, за ним проследовал и кудрявый.
Молодые девушки гримёрши сразу оживились, как только парни зашли в комнату. Сделав пару шагов по узкой гримёрке они зашли в гардеробную, где порыскав пару секунд Даня вытащил костюм. Это был открытый, вызывающий костюм, черные широкие штаны и короткий сетчатый топ с длинным рукавом.
— Это?... — отстраненно спросил шатен указывая на костюм, в ответ рыжий кивнул. — Я не буду это надевать… — дрогнув голосом, скрестил руки парень.
— Не будешь? — усмехаясь спросил Данила, а потом резким движением, схватив парня за ягодицу притянул того к себе, обдавая ухо горячим шёпотом. — Не правильный ответ, мышонок. — он отстранился всучив в руки кудрявого сам костюм. — Чтоб через двадцать минут был на площадке. — уходя отдал он отдал приказ и Максу и гримёршам.
Шатен, продолжавший стоять в ступоре встрепенулся когда в гардероб заглянула одна из девушек.
— Проходите пожалуйста сюда. — тонким, спокойным голосом пролепетала она чуть махнув тонкой рукой.
Процесс грима оказался сложнее и дольше чем мог оказаться. Так как костюм открывал большую часть торса, для большей «сексуальности» нужно было сбрить волосы с тела парня, коих у Тарасенко было достаточно. Легкий макияж на лице, скрывающий мелкие недостатки тоже занял не мало времени. И вот, закончив всё Максим взглянул на себя, в большое длинное зеркало. Увидев себя в нем, свои просвечивающие сквозь сетчатую ткань соски, неприкрытый пресс и уложенные на лак волосы, щёки украшенные румянами загорелись еще сильнее, а руки словно не по своей воле пытались закрыть тело от чужих, голодных взоров.
Свет отражающийся от белого полотна ударил в глаза, от чего кудрявый слегка прищурился и прошёл чуть дальше. Большая красная кровать стояла посреди белого фона, выбиваясь краснотой алой крови в глаза. Продолжая прикрывать руками, слегка замёрзшее, полуголое тело, Максим прошел чуть дальше осматривая горы оборудования, вслушиваясь в разговоры.
Из наваждения его вывела вновь мозолистая рука, которая притянув того к себе рассоединила сжатые руки осматривая внешний вид шатена. Данила, удовлетворенно кивнув, отпустил руку Максима. Его взгляд скользил по телу шатена, задерживаясь на каждом изгибе. "Идеально," – прошептал он себе под нос, заставляя Максима вздрогнуть. В воздухе повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь шепотом ассистентов и жужжанием камер.
Софиты освещающие его со всех сторон били по глазам, от чего их чуть жгло. Первые биты трека стали отражаться от стен, раздеваясь эхом по большой студии. По команде режиссёра Макс стал неуверенно, скованно стал двигаться не попадая в такт, лицо его выражало не нужную страсть, а неуверенность и смущение. Музыка остановилась, когда команда «стоп», от Данилы раздалась по студии.
— Перерыв! — крикнул он, дав всей съёмочной группе время на отдых.
Когда вся съемочная группа делала перерыв, Данила приблизился к Максиму. Его лицо было непроницаемым, но в глазах играл тот же хищный блеск.
— Ты плохо работаешь, Максим, – прошипел Данила, его голос был низким, грозным. – Тебе нужно больше… аутентичности. Вспомни, что ты чувствовал вчера.
Максим отшатнулся, его глаза расширились от ужаса. Он пытался что-то сказать, но голос застрял в горле. Данила приблизился еще ближе, его дыхание опалило шею Максима.
— Или… – Данила провел пальцем по щеке Максима, прикосновение было ледяным, — я помогу тебе вспомнить.
Страх вновь прокатился по спине, спускаясь к животу, но он не вгонял в ступор, наоборот, он был жгучим, кровь словно закипела в венах, кулаки рефлекторно сжались как и челюсти, которые чуть не начали скрипеть и даже капилляры в глазах слегка полопались. Это был гнев, сжигающий изнутри гнев, который взялся так внезапно и выход он нашёл так же резко. Прохрустев костями кисти руки, она резким движением выгнулась и один чётким движением со всей своей силой врезалась в большой нос Данилы.
Голова, повернутая от удара, оставалась неподвижной пока капли крови и стали стучать об пол, создавая маленькую алую лужицу. Испугавшись своей же реакции, Макс отшатнулся чуть потеряв равновесие, от переизбытка эмоций его потряхивало. Большие пальцы прикоснувшись к носу в миг окрасились в красный. Бешенный взгляд, уже не мирно-голубых, а бушующе-синих глаз медленно устремился на кудрявую макушку.
— Ах ты ж мелкая шлюха! — чёткий взмах ладонью и шатен уже лежит на полу с покрасневшей щекой. — Раз не хочешь работать… — свирепо продолжил рыжий и взяв кудрявого за волосы потащил за собой, не смотря на болезненные стоны парня и испуганные лица съёмочной группы.
Под испуганные вздохи людей, Данила таща за собой подопечного ни на секунду не остановился. Открыв дверь на улицу он с силой швырнул шатена на землю.
— Я сразу сказал, что тебя здесь никто не держит! Я с лёгкостью найду нового, а ты можешь идти ширяться дальше и сдохнуть в канаве! — голос рёвом раздавался по улице отражаясь от воздуха.
Кашин резким движением захлопнул дверь, оставив Максима задыхаться в собственных слезах на грязной холодной земле. Слезы обжигая покрасневшую щеку стекали вниз, оставляя на белой от грима, словно у фарфоровой куклы, коже след. Рыдания с каждой прожданной секундой только усиливались и уже даже сам Макс не знал почему он плачет, от того ли, что он снова никто, или от того, что Данила поступил с ним так или всё и сразу? Когда слезы чуть отступили, парень поднялся с земли и слегка отряхнувшись побрёл куда-то, туда куда никто не хочет.
Ощущение холода пронзило насквозь, даже сквозь тонкий слой грима. Максим брел по улицам, не разбирая дороги. Городская суета, до этого казавшаяся хаосом, теперь воспринималась как глухой гул, не проникающий сквозь туман в голове. Шатаясь по улицам, уже ночного города, он по счастливой, если это можно так назвать, случайности пришёл к дому Данилы. Без каких либо задних мыслей или надежд он сел около подъезда поджав колени и уткнувшись в них лицом, слезы больше не текли, их место заняла пустота, глубокая и бездонная. Рядом, на скамейке лежала чья-то игрушка, глаз у неё уже не было и по всей видимости уже давно, одна рука была приделана на супер клей, но выглядел это все совсем не надёжно и в голове, в перемешку со всем хаосом, выбиваясь из раза в раз в бешеном ритме всплывала лишь одна мысль:
«Неужели это конец?...»