Глава, с которой все только начинается...
Это последняя иллюстрация к первой части "Хроник". :)
В главных ролях: Анхельм, Кастедар, Рин и Фрис. :)
Режиссер и художник постановщик: Валерий Яковлев
Автор сценария: Риссен Райз
Если вам понравилась первая книга "Хроник", можете поблагодарить автора отзывом или приобретением книги. :)
Автор живет в ВК, в группе Хроники Марионеток | Фэнтези | Риссен Райз , где много всяких ништяков: интервью, цитаты из дневников героев, арт, видеочтения книги. Присоединяйтесь! vk com / itsthepuppetsshow (не забудьте точку)
Путь Рин только начинается, впереди ждут невероятные события!
Глава, с которой все только начинается...
Утром Рин распахнула ставни, и в комнату ворвался морской бриз и золотисто-рыжие лучи утреннего солнца. Девушка посмотрела на голубое небо без единого облачка и громко чихнула три раза подряд. Ветер был немного прохладным, от моря тянуло солью, водорослями и рыбой. Рин высунулась в окно по пояс и крикнула мальчишку с газетами. Тот подошел, и она попросила его бросить ей одну газетку в окошко.
Свежеотпечатанные листы сразу же испачкали руки черным, и Рин положила газету на стол. Она хотела пойти умываться, но кое-что в газете привлекло ее внимание. Что-то необъяснимое случилось с ней в этот момент: по ее босым ногам прошел холодок и поползли мурашки, руки сделались слабыми, а позвоночник протяжно заныл, отдавая резкой болью в основание черепа. Она тяжело рухнула на стул, руки безвольно повисли вдоль тела, и она все смотрела и смотрела на то, что было на первой полосе газеты. Никак не могла отвести глаз.
В номере от двадцать седьмого января четыре тысячи десятого года под большим заголовком «Время остановлено!» размещалось начало статьи с рекомендацией читать дальше со следующей страницы. Почти все пространство под заголовком занимало большое изображение какого-то здания. К Рин сразу пришло осознание того, что это изображение не ручной работы. Это не грифель, не чернила. Это что-то другое. Это нечто, что перевернет весь мир с ног на голову.
В подзаголовке сообщалось, что неделю назад произошло самое впечатляющее событие, которое только можно было предположить, – изобретение фотографии, способа запечатлеть момент жизни. Рин листнула страницу в поисках разъяснений. В первой половине статьи автор изложил полный процесс создания фотографии и переноса ее на газетную бумагу, а во второй половине высказывал предположения о том, как повлияет изобретение на развитие человечества. Она быстро прочитала статью и снова стала вглядываться в изображение на первой странице. Оно было черно-белым, нечетким, контуры храма угадывались с трудом. Если бы не подпись, Рин и не догадалась бы, что это недавно построенный храм Светлой Сиани в Кастане.
Она не сразу услышала, как зовет ее Анхельм.
– Рин! Да очнись ты наконец!
– Вот сюда посмотри, – кивнула она на газету. Анхельм склонился над столом и пробежал глазами заметку.
– Ну? Что тебя так потрясло?
– Анхельм, они... Я не могу даже объяснить. Как это так? Создать картину не руками, а чем-то другим?
– Химия и физика, – пожал плечами герцог. – Я тоже впечатлен, но, так как я знал об этом еще раньше, не так сильно, как ты. С автором я согласен, это действительно прорыв. Здорово. Представляешь, какие возможности открываются... А почему ты так расстроена?
– Я не знаю как объяснить. Просто такое ощущение, что... В общем, не слишком приятно осознавать, что ты, вместе со всем твоим грузом памяти, опытом, накопленными знаниями о чем угодно... Что вскоре я... мы, аирги, станем просто пережитком прошлого.
– Что ты такое говоришь, любимая! Я завидую тебе, потому что ты увидишь в своей жизни несравнимо больше, чем я. Да, будут приходить новые вещи, изобретения, но ты же можешь научиться обращаться с ними. Вспомни горячую воду в доме – разве это вызвало у тебя грусть? Нет, отлично помню, как ты плескалась в мыльной пене, и очень довольная была, как мне казалось. Не волнуйся. Просто воспринимай эти нововведения как ванну с горячей водой.
– Анхельм, посмотри правде в глаза: аиргов все меньше. С каждым годом человеческая цивилизация зажимает нас в тиски. Аирги не адаптируются к новому миру и вымрут. Никого больше не станет, и мне...
«Совсем некуда будет вернуться», – хотела сказать она, но не смогла. С минуту герцог молча смотрел на нее, а затем сел на стол и вздохнул.
– Как это я сразу не понял?.. Ты переживаешь за маму?
Рин просто закрыла глаза. Она почувствовала как тяжелые, но нежные руки Анхельма обняли ее плечи, и затем услышала:
– Сколько бы ты ни отрицала, что тебя ничто не связывает с соплеменниками, но от себя не убежишь, правда? Не волнуйся, Рин, я что-нибудь придумаю, – он поцеловал ее и повторил: – Я что-нибудь придумаю. Даже если для этого мне придется стать императором.
Рин грустно улыбнулась и кивнула.
– Просто верь в меня. Для мужчин очень важно, чтобы любимые женщины верили в них.
Она шумно сглотнула и через силу улыбнулась. Анхельм – наивный оптимист. Но это хорошо, что он такой оптимист, потому что у каждого в жизни должен быть кто-то, кто будет уверять, что все будет хорошо, даже если это не так. Эх, Анхельм, Анхельм... Ведь Фрис прав – магия уходит из мира очень быстро, и если они что-нибудь не предпримут, то скоро ее не останется совсем. «Проснется твоя Сила, и ты поймешь, насколько твой мир далек от человеческого. И тогда мне будет очень жаль тебя, но я буду рядом, чтобы тебе было на кого опереться», – вспомнила Рин слова Фриса. Ну и где носит этого коня древнего, когда ей так нужна его насмешливая подначка, которая приведет ее в чувство? Или он подразумевал что-то другое? Поди пойми его, волшебного.
– Это скоро будет везде, – сказала она, слепо уставившись на газету.
В ответ Анхельм улыбнулся и поцеловал ее в лоб.
– Не так скоро, как тебе кажется. Хотя для меня и для тебя понятие «скоро» носит разный оттенок. Одевайся, через час мы должны быть в порту.
Спустя час Рин, одетая в летний светло-бежевый брючный костюм, какие носили модницы этих времен, стояла на палубе большого трехмачтового корабля с надутыми ветром парусами и с приличной высоты рассматривала славный город Гор-ан-Маре. Рядом с ней, облокотившись на перила, стоял Фрис в обновках: легком льняном костюме цвета слоновой кости и соломенном канотье с широкой белой лентой. Рин до сих пор не понимала, откуда у келпи такое чувство стиля, если он всегда сторонился людей и общества. Вот и сейчас он разглядывал разношерстную толпу перед кораблем с легкой брезгливостью, словно все люди были не более чем букашками, и чуть жмурился от яркого солнца. Анхельм стоял позади Рин, сжимая ее за плечи. Весело шумела толпа, ревел океан, и галдели чайки, так что все трое молчали. В горах за городом собирались темно-лиловые тучи, блеснула белым зигзагом молния, через мгновения грянул гром. Внезапный порыв ветра сорвал с Рин легкую соломенную шляпку и чуть не унес, но Фрис ловко перехватил ее и повертел в руках, улыбаясь своим мыслям. Интересно, что это его вдруг так обрадовало?
– Ри! – крикнул Фрис.
– Ри? – переспросила она, обратив внимание, что это был первый раз, когда келпи попытался назвать ее по имени. – Мое имя такое длинное, может быть, до «Р» сократишь сразу?
Келпи фыркнул и засмеялся.
– Я много думал и кое-что для себя решил.
Рин взглянула на него: Фрис широко улыбался, и его лицо выглядело таким счастливым, словно он был ребенком, получившим самую большую и сладкую конфету. Теперь она заинтересовалась еще больше, потому что никогда не видела его таким и слабо представляла, что могло заставить его так радоваться.
– Я не знаю, получится ли у меня то, что я задумал. Но это только заставляет меня желать этого еще больше. Девчонка, мир вышел на новый виток развития, и такого я еще не видел. Я должен понять этот новый мир. Недавно ты научила меня читать, и я увидел, что люди могут не только разрушать, они также обладают удивительным даром творить. Ты, мальчишка, показал мне театр. Я понял, что театр – это мир, где можно оценить все многообразие жизни, прожив маленькую, но удивительную жизнь на сцене. Поэтому я решил, что буду наблюдать за этим миром со сцены. Это случится не так скоро по вашим меркам, но это время – всего мгновение для меня.
Корабль мягко качнулся и отчалил. Все стоящие на палубе и провожающие замахали шляпами и руками, закричали слова прощания и напутствия. От восторга Фрис громко рассмеялся и подбросил шляпку в воздух.
– Я стану актером! Я разыграю весь мир!
22 января 4010 года
Его превосходительство в третий раз обошел круглый ломберный столик, на котором лежала треугольная доска из темного дерева, расчерченная треугольниками. На доске стояло несколько фигурок. Орвальд задумчиво почесал едва отросшую бородку и оценил позицию черного Офицера, которого он назвал Рин. Справа на три клетки от Офицера стоял черный Солдат – Арман. Через одну клетку слева – черный Король, принадлежавший Анхельму. Через шесть клеток вперед от него, у края доски, где сходились буквенные ряды, стоял белый Король – фигурка для Вейлора. Через клетку слева от него стоял алый Генерал – сам Орвальд.
Орвальд взял алого Генерала и передвинул на одну клетку дальше от белого Короля. «А почему мои фигурки черные, дядя? Они такие скучные! Почему нельзя покрасить их в зеленый?» – вспомнил его превосходительство вопрос своего маленького племянника.
«Черный цвет совсем не скучный, Анхи, – отвечал Орвальд. – Черный – это совокупность всех цветов. Он несет в себе тайну, так что можно сказать, что черный – это цвет тайны. А тайна – это всегда нечто интересное. Так что черный – это самый интересный цвет. Черный – это цвет выбора».
Его превосходительство поискал в костяной шкатулке и поставил на середину доски белого Генерала.
– Анарвейд, стало быть, – задумчиво пробормотал его превосходительство, трогая фигурку. – Ну и задачку мне задали.
– Задача была предельно проста. Найти нужного человека. Ты нашел. Теперь твоя задача стала чуть сложнее – привести этого человека в нужное место. Я предупреждал, что последствия предсказать будет сложно, – ответил его собеседник. – Кстати, скажи мне, зачем нужно было убивать Кревилля?
– Кревиллю была оказана великая честь работать со мной на одном поле, – недовольно заговорил Орвальд. – Все, о чем я просил его – это своевременно поставлять мне хаболаков и держать язык за зубами. Но затем его письма оказались у меня, и я понял, что Кревилль возомнил, будто может управлять процессом лучше. Он стал зачем-то просить увеличения гвардии, доносы на меня писать. Возмущаться, что повстанцев давно можно было уничтожить, и странно, что я до сих пор ничего не сделал. А еще он сунул нос в Вардонский форт и стал свидетелем одного разговора, который не предназначался для его ушей. У меня нет никакого желания, чтобы хоть одна собака знала о северной базе, и о том, что я собираю там вооружение. Даже мой племянник не знает об этом, и мне пока удается удерживать финансовую сторону вопроса в тайне от него. Это стоит мне многих усилий, и я не хочу, чтобы мои планы нарушались из-за очередной любопытной собаки. Словом, Кревилля предупреждали, чтобы он не лез не в свое дело. Но с ним, видимо, убедительно пообщался наш главный заклинатель змей.
– Никто с ним не разговаривал, – возразил собеседник. – Некоторые люди просто держат нос по ветру и хотят выслужиться.
– В любом случае он мешал. Не люблю, когда кто-то начинает совать нос в мои дела.
– Посольская делегация была возмущена.
– Я не удивлен, – улыбнулся Орвальд.
– Если наш, как ты выразился, главный заклинатель змей захочет найти виноватого, им может стать Альберто Гальярдо.
Орвальд нахмурился.
– Ты как будто совсем мои письма не читаешь.
– Твой почтовый сокол сгинул где-то по пути, так и не доставив мне письмо. Поэтому я взял на себя труд и привез тебе нового, уже обученного. Раз уж это случилось, расскажи мне, что писал?
Его превосходительство в полголоса выругался и приложил ладонь ко лбу, словно у него разболелась голова.
– С Альберто я разобрался сам, заклинателю змей даже не пришло в голову вмешиваться. Мы решили закончить дело выговором в письменном виде, Альберто такой вариант устроил. Следствие тщательно поработало и пришло к выводу, что на месте действовал Арман со своей террористической группой. Рин умница. Все сделала правильно и в духе своего товарища. Правда, мой замечательный агент убила двух хаболаков, которых я так долго выращивал, – досадливо поджал губы Орвальд.
– Твоим песикам явно не хватает воспитания и мозгов, раз они лезут на тех, кто сильнее, – заметил собеседник.
– Мозгов не хватает Грею Шинсворту, который неправильно составил карту катакомб под Девори и вынудил Рин пройти там, где держали хаболаков. Один из них учуял ее кровь, вырвался на свободу, и гвардейцам пришлось проверить, кто был в этом месте. Поэтому, как только Грей Шинсворт зайдет в Эрисдрей – он труп. Второго хаболака Рин прирезала, когда гвардейцы вели его на место погрузки до Вардона. Мало того: она расправилась с отрядом гвардейцев. Пятого января их трупы нашли в лесу в пяти минутах от Девори. Лица перекошены от ужаса, тела вморожены в лед, а снег вокруг покрыт следами пары женских ног и конских копыт ненормальных размеров. Я запретил газетам писать об этом, но слухи уже пошли. Больше всего я опасаюсь, что гвардейцы успели перед смертью передать информацию об убийцах кристаллу.
– Нет-нет, заклинатель змей на тот момент уже спал. Однако... сильна же твоя Рин.
– Элита, – пожал плечами Орвальд. – Она сильнее всех, кого я знаю. Хотя, конечно, полностью ее вернуть к работе нельзя. Нервы шалят, лицо совсем разучилась держать. Но даже из ее эмоциональности можно извлечь некоторую пользу. Не будь она такой – не сошлась с Анхельмом так легко, и было бы гораздо сложнее управлять ею.
– О чем еще ты писал?
– Карен. Нужно обеспечить ее безопасность, леди попала под прицел. Поэтому я прошу тебя выслать ее на некоторое время в Остин. Причиной отъезда будет беременность. Ее муж сейчас как раз на пути в Сорин-Касто, я дал ему указание хорошенько потрудиться над этим делом.
– Ты хочешь вывести из дела очень ценного агента при том, что знаешь, как нелегко было пристроить ее в канцелярию? – нахмурился собеседник.
– Поверь мне, я знаю, что делаю. Карен больше не получит никаких сведений, но вполне может встрять в историю. Миссия провалена с громким треском, я боюсь, что сейчас заклинатель змей начнет ворошить своих кобр в поисках той, которая ему не подчиняется, и обнаружит Карен. А у меня нет больше людей, способных сопротивляться магии разума.
– Хорошо, дай мне пустой бланк, я сейчас же подпишу, пока есть время. Текст увольнительной напишешь сам.
Орвальд покопался в столе, достал необходимое и собеседник подмахнул бланк красивым росчерком.
– Что еще было в письме?
– Кристалл в Драконьих горах. У меня нет ни одной идеи, как пройти теперь через Зеркальный лабиринт.
– Орвальд, момент упущен. Оставь кристалл, тебе до него не добраться. Ищи способ осуществить кабинетную революцию. Мы должны сменить власть без шума и пыли и по-тихому нарастить военную мощь. Стране не нужны массовые потрясения. Если революция грянет с размахом, к нам пожалует на горяченькое сосед с запада. От них и так уже лезут крысы, Вэллис – только начало.
– Все же... Стоило ли так жестоко с сепаратистами?
Собеседник резко обернулся к Орвальду и жестко ответил:
– Давил, давлю и буду давить любых крыс, которые попытаются грызть края моей карты! Я положил жизнь и все, что у меня было на алтарь служения отечеству. Я сколотил сильнейшую империю из кучки разрозненных герцогств. Это сделал я! И никто, ни одна западная тварь не покусится на ее целостность. Никто не будет шатать трон, который по праву принадлежит мне.
Орвальд молчал. Собеседник прошелся по комнате, успокаиваясь, а потом снова заговорил.
– Канберийцы... Разведка приносила мне экземпляры их новых винтовок. С досадой приходится признать, что то, чем сейчас пользуются наши солдаты – устаревшая рухлядь. До сих пор страшно подумать, что могло бы случиться, если бы маринейский король не заговорил о перемирии.
– Что могло бы случиться? Войну мы бы проиграли. Воевать нам уже было нечем и некем.
– Да... А что с твоей северной базой, Орвальд?
– Собрано пять тысяч обученных взрослых хаболаков. Пытались приручать горнидов, но эти твари абсолютно непригодны, никого не слушаются. Полностью заполнены три склада новейших винтовок от Дезире, жду отгрузки новой партии в двадцать тысяч штук, они уже произведены. Я бы дал заказ еще на полмиллиона, но у нас проблемы с поставками сырья. Сейчас большая часть уйдет на железную дорогу и освоение севера. Сталелитейных заводов не хватает, производство нужно расширять, а добычу ресурсов усилить. Месторождения богатых железных руд находятся в Зальцири, а эта сучка Амалия не желает идти на уступки и торговать взаимовыгодно, – скрипнул зубами его превосходительство и печально вздохнул. – А еще я все время опасаюсь, что пока мы производим это, где-то в Канбери появляется оружие гораздо лучше. Ты ведь присылал Бенедикту Дезире экземпляры канберийских винтовок?
– Присылал. Сказал, что усовершенствует.
– Ну, проверить это можно будет только в бою.
– Наш западный сосед не дает мне покоя. Будет война, Орвальд. Будет война.
– Тогда пусть она начнется, пока мы с тобой живы, чем когда Анхельм останется один против всего человечества.
– Он останется в любом случае. Сильно сомневаюсь, что он оставит тебя в живых, когда твой план осуществится. А мне-то уж точно придется отправиться на тот свет, если я уступлю ему трон.
– До сих пор не могу поверить, что все должно обернуться именно так.
– Орвальд, ты когда-нибудь слышал о бывшем императоре? Император либо действующий, либо мертвый, третьего не дано, – отрезал гость. – Наследник садится на трон – я пускаю себе пулю в висок. Или мне пускают пулю в висок, здесь есть варианты. Я сижу на троне – жду, пока наследник придет по мою душу. А вот здесь без вариантов.
Он молчал на некоторое время, задумчиво глядя на большую карту на стене.
– Что касается Канбери... Изо всех сил будем молиться, чтобы до открытой войны не дошло, – промолвил собеседник и сел на диван. Орвальд, невнятно промычав что-то в ответ, опустился в кресло напротив.
– У меня вопрос к тебе, – сказал он. – Сколько еще времени у тебя есть? Ты выяснил?
– В самом лучшем случае три года. Затем – всё. Поэтому торопись. Но не спеши. Спешка все портит, ты знаешь.
– Три года... – Орвальд тяжело вздохнул. – Я успею. Главное, чтобы ничего не изменилось в его поведении.
– Он непредсказуем. Сегодня одно, а завтра другое. Единственное, что я могу сказать с полной уверенностью – количество гвардейцев вырастет. Никакие петиции здесь не помогут. Ему плевать на экономическую сторону вопроса, он хочет взять под контроль как можно больше территорий. Радуйся, что пока он не набрался такой силы, чтобы зачаровывать герцогов, в чьих руках сосредоточена реальная власть.
– Ты до сих пор так и не знаешь, что такое кристалл? Он не раскрыл себя даже тебе?
– Даже мне. Его природа все еще странна и непонятна.
– Мы нашли легенды...
– Слышал. Легенды правдиво описывают общую картину, но ошибаются в деталях. А здесь истина как раз в деталях. Не хочу о нем говорить. – Собеседник бросил взгляд на стену, где висел портрет пятнадцатилетнего Анхельма с дипломом в руках. – Как поживает наш мальчик?
– Влюблен и счастлив.
– Как он вырос... Я надеюсь, его дама сердца благосклонна к нему, как и было запланировано?
– Ах, кто бы дал мужчине силы понять женские желания? Все было бы так, как я и задумал, если бы не вмешался третий. Время покажет... Успех миссии будет зависеть только от того, насколько сильно у моего ребенка окажется желание нарушить мои запреты.
– Не называй его своим ребенком, его родитель жив и здравствует.
– Я воспитал Анхельма, о нем болит мое сердце, он и мой сын тоже.
Собеседник глухо рассмеялся.
– Помнится, отрекаясь от прав на престол, ты говорил иное. «Моя жизнь посвящена науке, и в ней нет места слабостям».
Орвальд усмехнулся и прикрыл глаза.
– Прозвучит избито, но когда я взял его на руки и взглянул в зареванные голубые глазищи, что-то дрогнуло в сердце. Мелкий, беспомощный, но, в то же время, такой сильный... в своей слабости. Даже жаль, что он не мой ребенок. О таком сыне можно только мечтать. Но в нашей истории я – чудовище, и по канону мне не положено иметь ни семьи, ни сердца.
Собеседник поднялся, прошелся по комнате и взглянул в окно. На подъездной дороге за высокой кованой оградой стояли роскошные сани, запряженные четверкой гнедых, и отряд гвардейцев в алых кирасах. Все стражи молча стояли по стойке смирно. Орвальд подумал, что, вероятно, его экономка Матильда сидит сейчас внизу совсем одна и трясется от страха. «Вот провожу его и поговорю с ней, успокою», – решил он.
– Расскажи-ка мне про этого внезапно появившегося, – попросил его гость. – Что тебе о нем известно?
– Признаться, я сам до сих пор толком не понял. Он назвал себя Повелителем Рек, келпи. Тем, кто существовал всегда. С начала сотворения мира. В нем сила. Страшная сила, неуправляемая. Я видел сильных магов, но ни один из них даже близко не сравнится с ним. Выглядит так, как будто сказка ожила. Он не тот, кем я могу управлять. Не тот, кто будет выполнять мои приказы. Он может спутать все карты.
Собеседник тяжело вздохнул и некоторое время молчал.
– Теперь я понимаю, почему кристалл так спешит. Он говорил, что великие силы этого мира явят себя и вмешаются в его планы. Один из великих вступил в игру. Значит, скоро появятся и остальные.
– Боюсь, что вся наша игра для него шита белыми нитками...
– Сделай так, чтобы ваши методы не конфликтовали. Цели-то у вас совпадают.
Орвальд пожал плечами.
– Совпадают в целом, но разобщены в частностях, – заметил он.
– Вот и не раскрывай ему эти частности, – посоветовал собеседник.
Он взял у Орвальда шкатулку и достал из нее черного Всадника. Лицо Всадника было закрыто забралом шлема, а морда лошади оскалена, как будто наездник слишком сильно натянул поводья. Он задумчиво покрутил эту фигуру так и эдак, поставил на доску позади Офицера.
– В игру наконец-то вступил Офицер. Береги его, ходы этой фигуры легко просчитать, поэтому им легко играть. В отличие от Всадника. Ты не знаешь, кто сидит на этом коне. Чье лицо под забралом шлема... – Рука в белой перчатке задержалась на фигурке Всадника, а затем покачала Офицера. – Наш Офицер на коне, но лошадка может сбросить седока, если он окажется слаб, – заметил он.
– Со стороны наш разговор выглядит странно. Как разговор двух маразматичных философов.
Гость улыбнулся.
– Главное, что мы понимаем друг друга.
– Прискорбно, что мы можем общаться лишь в такие краткие моменты.
– Скоро эта возможность исчезнет вовсе. Три года, Орвальд. В лучшем случае. А в худшем – год. Торопись. Торопись, но не спеши.
– Я рад, что ты приехал, – ответил его превосходительство и протянул руку.
Собеседник кивнул, пожал протянутую руку и ушел. Орвальд прислушивался с закрытыми глазами. Простучали каблуки по деревянной лестнице, хлопнула входная дверь, скрипнули сани, коротко всхрапнули лошади. Послышался короткий приказ трогать, полозья скрипнули, десятки ног зашагали по дороге, захрустел свежий снег. Его превосходительство отвернулся от окна и еще раз взглянул на доску «Ока судьбы». Со вздохом передвинул алого Генерала и поставил его через клетку перед белым Королем.
«Дядя, почему ты всегда играешь красными? – вспомнил Орвальд вопрос юного племянника. – Папа всегда играет белыми, а я черными. Я хочу хоть раз поиграть красными!»
«Красный – однозначный цвет. С ним все понятно. Когда с тобой все будет понятно, поиграешь красными».
Тогда Анхельм хмурил брови и выпячивал нижнюю губу. Этому милому ребенку совершенно не подходило такое выражение лица.
«Ай! – вскрикивал Анхельм, хватаясь за лоб. – За что?!»
«Не хмурься, а то сморщишься, как старикашка. Девочки не будут любить».
«Нужны мне эти девчонки, как собаке – пятая нога...» – бурчал Анхельм, потирая лоб, ушибленный дядиным метким ударом столовой ложки.
Орвальд очень смеялся.
Конец первой части
Продолжение истории о Рин во второй книге -
"ХРОНИКИ МАРИОНЕТОК. ДОЛГ КОРОЛЯ"