||глава 13||
Казань в три часа ночи была другой. Не такой, как днём - суетной, шумной, дёрганой. Ночной город дышал медленно. Свет фонарей растекался по мокрому асфальту, будто золото. Машины проезжали редко, где-то вдалеке перекрикивались студенты, а Вита просто шла. Без маршрута. Без цели. С глазами, которые давно не знали сна.
На ней была старая ветровка с капюшоном и те самые митенки, уже грязные от слёз и промокшие от дождя. В сумке почти ничего - документы, немного денег, телефон, выключенный и спрятанный в самом дне. Она не хотела, чтобы кто-то звонил. Чтобы кто-то писал. Чтобы кто-то вообще знал, где она.
В один момент она просто села на лавку возле торгового центра. Город казался огромным, чужим, холодным. Она смотрела на свет в окнах высоток и представляла, как внутри кто-то готовит чай, кто-то смеётся, кто-то просто живёт. А она - бродит. Без дома. Без плана. Без чувства, что её кто-то ждёт.
Прошло ещё, наверное, полчаса. И тогда она вспомнила бабушку. Та жила на окраине, в старой "хрущёвке", с пожелтевшими обоями и ковром на стене. У неё всегда пахло сушёными яблоками и валерьянкой. Она варила самый вкусный суп и говорила: "Ты у меня как трава - вроде тихая, а силу в себе держишь."
Может, к ней...
Вита поднялась и, кутаясь в капюшон, пошла на остановку. Добиралась на ночном автобусе, обнимая себя за плечи и стараясь не смотреть на отражение в окне. Она боялась, что увидит там не себя.
Когда она постучала в дверь, было почти четыре утра.
Бабушка долго не открывала. А потом - тихие шаги, звук цепочки и голос за дверью:
- Кто там?
- Это я, - Вита прошептала. - Виталина.
Дверь открылась медленно. Бабушка стояла в халате, с сонным лицом, в тапочках. Но как только увидела внучку - её глаза стали круглыми.
- Господи... ты чего? Что случилось?
- Можно я останусь у тебя?
- Конечно. Конечно, зайди.
Вита прошла в коридор. Скинула сумку. И впервые за ночь - заплакала. Беззвучно, уткнувшись в плечо бабушки.
- Тише, тише... всё хорошо. Ты дома. Всё хорошо, - шептала та, гладя её по волосам.
---
Следующие недели прошли в молчании. Бабушка не спрашивала. Только кормила. Только укрывала по ночам. Только гладила по плечу, если замечала, что внучка снова долго смотрит в одну точку. Она не лезла в душу - и этим спасала.
Вита не писала никому. Ни Владе, ни Булату. Телефон всё ещё был выключен, пылал в ящике, как ненужный кусок прошлого. Каждый день она думала: А если бы они хотели, нашли бы? Но никто не стучал в дверь. Никто не появлялся. Ни цветов, ни записок, ни "как ты?". Ничего.
Значит, правда всё равно, - думала она. - Значит, это было притворство. Значит, я им мешала.
Особенно Булат. Он был ближе всех. Он обещал, что не бросит. Он говорил, что будет рядом. А потом... молчание. После их ссоры - глухое, как под водой.
Она пыталась не думать. Помогала бабушке на кухне, вытирала пыль, читала что-то из старых книг. Ночами - снова не спала. Иногда подходила к окну и смотрела на улицу, как будто ждала, что кто-то поднимется по ступеням и позвонит в дверь. Но никто не приходил.
В начале июля она почти привыкла. Почти убедила себя, что так и должно быть. Что это - её путь. Что одиночество - это не катастрофа, а просто фон. Но иногда, во сне, ей снилось, как Булат смотрит на неё. Не с болью. Не с обвинением. А с тем вниманием, с которым он раньше мог просто гладить её ладонь, когда она молчала. Ей не хватало этого. Не любви даже - а чувства, что её видят.
Однажды бабушка зашла к ней в комнату и села на край кровати.
- Ты как?
- Нормально.
- Врёшь. Твоя мама тоже так говорила, когда молчала сутками.
Вита чуть дёрнулась.
- Я не хочу возвращаться.
- Я тебя не выгоняю. Просто... если тебя кто-то ищет, не держи в себе злобу. Бывает, люди молчат не потому, что им всё равно. А потому, что сами не знают, как подойти.
Вита ничего не ответила.
Но в ту ночь она достала из ящика телефон. Включила. Посыпались уведомления. Сотни. Сообщения от Влады. Несколько от Булата - старые. Много пропущенных. Новых - не было.
Но одно сообщение от Влады, датированное "вчера", привлекло внимание:
"Вит, пожалуйста, просто дай знать, что ты жива. Мы все с ума сходим. Булат винит себя. Он спрашивает о тебе каждый день."
У Виты задрожали пальцы. Она долго смотрела на экран. Потом выключила телефон снова.
Её сердце билось быстро.
Значит, может, не наплевать?
Но боль - она глубже. Её не отмыть одним сообщением. И прощение - это не кнопка. Это путь.
А она пока только в начале.
______________________________________
тгк!!
вся информация и эдиты там.