Сборник фанфиков по Драрри

Направленность: Слэш

Автор: Kandakicksass

Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер»

Пэйринг и персонажи: Гарри Поттер/Драко Малфой

Рейтинг: PG-13

Размер: Миди, 47 страниц

Кол-во частей: 2

Статус: закончен

Метки: Счастливый финал, Постканон, Слоуберн, Невзаимные чувства, Ангст, Драма, Hurt/Comfort, Соулмейты, Любовь/Ненависть, ПостХог

Описание:
Когда Гарри Поттер непреднамеренно разрывает их связь, прежде чем она смогла полностью сформироваться, Драко Малфой мирится с медленной смертью и решает не обременять Гарри родственной душой, которую он очень ясно дал понять, не хочет.

Он никогда раньше не был самоотверженным, но ради Гарри может попытаться.

Часть 1
Драко всегда представлял, что родственная душа будет его спасительной благодатью.

Даже в младшем возрасте у него не было иллюзий относительно своей натуры — гордый, да, но не безразличный. Он был избалован, раздражителен и откровенно мстителен в порыве злости. Ему повезло, что в мире есть человек, которому суждено любить его, несмотря ни на что. За прошедшие годы его суждения поменялись (или были выбиты войной). Но идея родственной души — кого-то, кто будет любить его, несмотря на Метку на руке и много-много ошибок, усеивающих его историю, — держалась крепко.

В то время как остальная часть волшебного мира подвергала его остракизму, Драко всегда успокаивал себя надеждой. Его родственная душа ждет его. Однажды он встретит или воссоединится с кем-то, и нить его судьбы станет видимой. Нить, соединяющая его с человеком, которого ему суждено любить.

Через три месяца после официального освобождения из-под стражи Министерства, Драко пытается помириться с Гарри Поттером. На невербальном уровне ему твердо становится понятно — Поттер не только не желает иметь с ним ничего общего, но и предпочел бы, чтобы Драко держался подальше.

Сначала слова подобрать трудно. Он делал все правильно — вежливо извинился после войны, раскаянно помахал своим метафоричным белым флагом, даже говорил искренне. Он же не навязывался в звание лучшего друга. Тем не менее, Поттер отворачивается от него с хмурым взглядом и сталью в глазах. Драко чувствует болезненный толчок в груди, в том месте, где его сердце встречается с магией.

Он смотрит вниз, не в силах встретиться со взглядом Поттера, пытаясь подобрать реплику. Именно в этот момент он замечает блестящую красную нить обвязанную вокруг правого мизинца. Он скользит по ней взглядом с нарастающим чувством тошноты в желудке. Другой конец, привязанный к пальцу Поттера, становится серым и тусклым.

Он смиренно продолжает смотреть. Этот момент должен быть похож на сказку, где Драко и его родственная душа воссоединяются, затем их связь окончательно устанавливается, признавая дальнейшую судьбу. Он никогда не представлял, что его связь будет прервана немедленным отказом. А болезненное чувство в груди, словно перерезанный фитиль, лишь отголосок связи.

Поттер смотрит вниз, кажется, не видит ничего дурного, а затем прищуривает глаза, будто подозревает Драко. До него доходит, что Поттер и понятия не имеет. Он не видит нить. В его голове нет ни малейшего представления о том, что гарантирует Драко медленную, мучительную смерть, отвергая их связь.

Драко мог бы что-нибудь сказать. Даже должен, ради собственного здоровья; у Поттера есть пресловутый комплекс спасителя, не так ли? Он восстановит связь, если от этого зависит жизнь Драко. Они могли бы стать друзьями, сохранить платоническую связь и поддерживать ее ровно настолько, чтобы Драко мог жить.

Правда Драко будет знать до конца своих дней — его родственная душа отвергла его. Его единственная спасительная благодать — надежда, ради которой он мог двигаться дальше, самосовершенствоваться, потеряла смысл.

Поттер, отвергший его, их связь, даже не знает… Поттер никогда ничего не почувствует. Он никогда не узнает причину. Драко зачахнет, но узы, которые были разорваны еще до того, как они коснулись Поттера, не повлияют на него.

Связь редко оставалась односторонней, как у них. Чтобы разорвать связь, прежде чем она полностью сформируется, требуется резкий, немедленный отказ. Если он сейчас оставит ее в таком состоянии, она останется сломанной, и Поттер никогда не узнает, что натворил. Драко навсегда изменится и проведет остаток своих дней, видя Поттера в этом странном новом свете, зная, что они могли бы быть идеальными друг для друга, а Поттер…

В месте, где узы соединяются с его душой, грудь становится тяжелой от налитого свинца. Если он расскажет, Поттер пожертвует своим счастьем, чтобы связать себя с кем-то, кого ненавидит. Никто из них не будет счастлив. Драко останется неудовлетворенным, а Поттер — несчастным.

Может быть, до этой связи Драко был достаточно эгоистичен, чтобы рассказать.

— Тогда приношу свои извинения, — вместо этого сухо произносит Драко. Выходит болезненней, чем ему хотелось. Затем он поворачивается и направляется к ближайшему выходу из Министерства.

Произносить Малфой Мэнор труднее обычного, ведь Поттер исчезнет из его поля зрения.

***

У Драко есть в запасе еще пара лет. Отказ от родственной души — это медленная смерть, и в течение первых двух месяцев единственные симптомы у Драко — эмоциональные. Депрессия, легкая тревога. Во всяком случае, он уже знаком с ними. Впрочем, ему и некому рассказать, если бы он захотел. Некому было позаботиться о нем. Его мать, отец и Винс — мертвы. Панси, Грег и Тео находятся за границей, и не собираются возвращаться в Англию. Блейз женат и иногда отвечает на звонки. Как правило, слишком занят бизнесом, который ведет со своей женой в Германии. Он живет в огромном Мэноре, продуваемом сквозняками, один. Он скучает по Поттеру, что естественно, и проводит много времени, заново переживая моменты их общей истории. Поттер заставлял его чувствовать себя живым, когда они были «соперниками» во время хогвартских дней.

Он ходит на свои министерские проверки и работу в почтовом отделе Министерства. Она дана ему в качестве реабилитации. Из сплетен он слышит, что похож на суицидника.

Ведьма, пускавшая слух, надеется, он сделает это раньше, чем позже, потому что работать рядом с Пожирателем Смерти ей неприятно.

В середине дня у него опускаются руки, он благодарен, что его поместили в кабинку подальше от всех остальных. Он смотрит на красную веревочку, обвязанную вокруг мизинца, и пытается собраться с мыслями.

Через три месяца он сталкивается с Гермионой Грейнджер, скоро она станет Уизли, в магловской кофейне. Это единственное место, где ему не откажут в обслуживании. В результате он подружился с бариста. Ей восемнадцать, всего на несколько лет младше него, но сейчас он выглядит намного старше своих лет. Ей кажется, что ему скорее тридцать, чем двадцать. Он не помнит, чтобы выглядел таким старым всего несколько месяцев назад, но мешки под глазами и желтоватый оттенок кожи, который появляется от недоедания, не украшают его вид. Отсутствие заботы о себе не является преднамеренным. Он просто устал.

Бариста протягивает ему соломинку, когда он слышит знакомый голос, произносящий его имя.

Он оборачивается и видит, что Гермиона Грейнджер смотрит на него, недоверчиво нахмурив брови. Она, очевидно, не ожидала увидеть его в магловском кафе. По крайней мере, она наименее враждебна из золотой троицы, поэтому он кивает в знак приветствия. Это лучшее, что он может сделать.

— Спасибо, Мими, — говорит он баристе, и она улыбается ему, когда он разворачивает соломинку и кладет ее в свой кофе. — До свидания, Грейнджер, — добавляет мимоходом и уходит. Она больше ничего не говорит, но смотрит вслед.

***
Он идет на свою следующую проверку, бледный и почти безжизненный, обнаруживает, что Рональд Уизли — новый Аврор, приставленный к нему. Сначала Уизли ничего не говорит, только сверлит взглядом и проверяет палочку, как от него требуется. Драко тоже молчит, откидывается на спинку стула и смотрит на свою нить. В последнее время он часто так делает.

Уизли отмечает то, что ему нужно — Драко не знает, ему не говорят — и затем кладет свою доску-планшет на стол с резким хлопком. Звук вытягивает его из мыслей.

— Итак, моя невеста рассказала, что видела тебя в магловском Лондоне. Что ты там делал?

Он выглядит сердитым, подозрительным. Драко на секунду заподозрил, что его перевели сюда не случайно, а он сам напросился допрашивать Драко.

— Беру кофе, — безымоционально отвечает Драко. Он устало моргает, глядя на Уизли.

— А зачем идти в магловский Лондон за кофе? — Спрашивает Уизли, стиснув зубы, как будто думает, что Драко избегает вопроса. Драко вздыхает.

— Мне нравится кофе со льдом, — категорично заявляет Драко. — А одна волшебная кофейня в Косом переулке не подаст мне воды, если я буду умирать от обезвоживания.

На Уизли это не произвело никакого впечатления.

— Так ты терроризируешь магловских кофейных людей?

— Я вовсе не терроризирую Мими. — Наступает долгая пауза, во время которой Уизли просто смотрит на него. Драко предполагает, что тот в замешательстве. — Бариста. Ее зовут Мими.

Еще одна долгая пауза.

— Гарри сказал мне, что ты пытался с ним помириться. Это имеет какое-то отношение к тому, что ты так хорошо начал ладить с маглами? Ты пробуешь какой-то новый приёмчик?

При упоминании имени Поттера у него начинает пульсировать в груди. Он бросает взгляд на свою нить.

— Нет никаких приемов. Я просто пытаюсь жить своей жизнью, — он вздыхает, и в висках у него начинает скапливаться напряжение, перерастающее в головную боль. — Уизли, пожалуйста. Я не делаю ничего, кроме того что существую, и даже это начинает казаться довольно тяжелым. Меня не о чем допрашивать, я ничего от тебя не таю. — Ничего, кроме красной нити судьбы, связывающей с его лучшим другом, но это не имеет никакого отношения ни к кому, кроме Драко. Никто не должен знать, особенно Уизли, или его друзья.

— Я не спускаю с тебя глаз, Малфой, — говорит он невозмутимо, и Драко вяло пожимает плечами.

Уизли отпускает его.

***

Депрессия сама по себе не становится хуже, но и не становится лучше. Его дни начинают сливаться воедино, и с каждым днем он все больше устает. Он засыпает на публике, а ночью лежит без сна и становится все более апатичным. Идет на работу, полностью игнорируется всеми работниками, и возвращается домой в поместье. Бывают дни, когда он вообще не разговаривает, даже со своим начальником Куинли. Ему это сходит с рук в основном потому, что все ожидают, и даже наслаждаются идеей его сломленного духа, Куинли просто кивает и позволяет ему отвечать жестами, когда говорит, что ему делать (или не делать).

Он больше не видел Грейнджер после первой встречи, но Уизли остается его проверяющим аврором. Больше Уизли не утруждает себя свирепыми взглядами. Он приходит с пустым выражением лица и уходит с противоречивым. Единственный человек, который говорит с ним доброжелательно — Мими. Он не может удержаться от желания увидеть дружеское лицо, несмотря на усталость.

— Ты заболел? — Спрашивает Мими однажды. Она спрашивает тихо, как будто не хочет привлекать внимание, но он только пожимает плечами. — Ты, кажется, похудел. — Она прикусывает губу, когда он снова пожимает плечами.
Драко уже собрался уходить, но Мими остановила его.

— Если я дам тебе один наш бутерброд с круассаном, ты останешься ненадолго и съешь его? — Мягко спрашивает она, и Драко понимает, что она беспокоится, как бы он не умер с голоду. Он слегка улыбается ей и соглашается только для того, чтобы успокоить ее страхи.

Если быть честным, он практически почти ничего не ел. Он плох в готовке, а все домашние эльфы поместья были изъяты Министерством. Иногда он обедает на работе и заказывает еду в поместье, но в конечном итоге его рацион ограничен, а аппетит почти отсутствует.

Мими продолжает работать, пока он ест. Хорошо, что она не спускает с него глаз. Ее беспокойство слегка приободряет его. Она машет рукой на прощание.

***

Драко не ищет Поттера и не отваживается выходить в те места, где он проводит свое время. Он не знает, как его тело отреагирует на появление Поттера (как он отреагирует), но вряд ли закончится хорошо.

Однако, он начинает регулярно встречаться с Уизли. Будучи его регистрационным аврором, Уизли наблюдает за его работой, проходя мимо. По-видимому, прямая обязанность, которую предыдущий Аврор никогда не выполнял.

Наряду с присутствием Уизли, Драко также знакомится с новым симптомом своей разорванной связи: постоянным ощущением холода, которое не может полностью погасить никакое согревающее заклинание. Он начинает носить кардиганы и зимние мантии в сентябре, что едва ли оправдывает длинные рукава.

В поместье сквозит. Драко обнаруживает себя постоянно спящим в кабинете, около камина. Отапливать одно помещение легче, чем целое поместье. Без домовых эльфов огонь приходится поддерживать самостоятельно. Теперь он держит там одеяло, сделанное матерью. Он помнит, как сидел, положив голову ей на колени, наблюдая, как ее иголка снова нанизывает нитку, исчезает и появляется с одной стороны ткани на другую.
Иногда он чувствует ее магию, когда накрывается одеялом с головой и сосредотачивается. В последнее время он становится более чувствительным к магии. Прошло уже полгода. Драко ловит у себя новую привычку — нервно играет с ниткой на мизинце. Он никогда не почувствует ответного рывка.

***

Уизли ждет за столом, когда Драко приходит в пятницу утром. Он стремится попасть туда раньше всех. Его ночь сопровождает бессонница, а бессмысленная монотонная работа — его единственное занятие в долгих сутках без сна. Тем не менее, его впечатляет, что Уизли пришел раньше.

— Мне нужна твоя помощь — говорит Уизли, и Драко вспоминает время, когда он чувствовал нечто большее, чем смутную искру ха. Он мог бы быть самодовольным, или гордым, или даже раздраженным, что Уизли пришел к нему за помощью, но у него этого просто нет.

Может быть, его коллеги правы — может быть, его дух сломлен.
— И с чем же? — Он не озвучивает свои мысли. Уизли заметно вздрагивает. Он пришел с недовольным видом, явно ожидая от Драко какого-то сарказма, но Драко нечего ему дать. Кроме того, Уизли мог буквально отправить его в Азкабан, а он едва избежал этого в первый раз из-за показаний Поттера на суде.

Он сомневается, что Поттер даст их снова.

Уизли стряхивает с себя удивление.

— Я спрашиваю только потому, что ты работаешь здесь, в почтовом отделе, и я верю, что ты не один из тех сумасшедших, которые пытаются залезть к Гарри в штаны.

Драко чуть не расхохотался. Он никогда не думал о том, чтобы залезть в штаны Поттера, нет. Бывало, всего на долю секунды, он задумывался о браке с этим человеком, казалось, есть реальная возможность построить отношения, так что Уизли действительно был близок к своим догадкам.

Он ничего такого не говорит.
— Поттер получает письма от фанатов, не так ли? — Спрашивает Драко. Он и не знает. Ему не позволено даже близко подходить к почте Поттера, которая приходит в таком изобилии, что начальник его начальника назначает специального проверяющего его личной почты. Даже у министра нет личного почтового служащего.

— Он получает письма, граничащие с преследованием и домогательствами, — ровным голосом произносит Уизли, ничуть не впечатленный. — Мы не можем остановить того, от кого они исходят, и я не доверяю телке, которая в настоящее время занимается этим, учитывая, что она дважды приглашала Гарри на свидание.

Драко понимающе кивает.

— И ты думаешь, что у меня — собаки на привязи — нет ни мотива, ни средств обернуть все против вас.

Глаза Уизли сузились.

— Вообще-то твой ответ заставляет меня задуматься.

Драко даже фыркает. Возможно, это первое чувство, которое он испытал за последние месяцы — резкий, быстрый всплеск недоверчивого юмора.

— Аврор Уизли, — вздыхает он. — У меня нет никаких планов на твоего Поттера. Если ты хочешь, чтобы я занялся его почтой, я торжественно клянусь не манипулировать ею. — По крайней мере, сейчас у него нет никаких планов на Поттера. А он мог бы, до того как Поттер разорвал их связь и оставил Драко медленно умирать, но Драко позволил своим надеждам умереть вместе с детскими мечтами о настоящей любви.

Он вовсе не жесток, несмотря на свои собственные едкие фразы. Он просто осознает, вот и все. Он сам слегка удивляется, когда Уизли фыркает в ответ.

— Вообще-то я прошу тебя вмешаться в дело. Я хочу, чтобы все это дерьмо было отсортировано из его почты и сожжено на хрен. Я подозреваю, ты найдешь некоторое удовольствие в уничтожении любовных писем Гарри.
Что ж. Хотя он не совсем прав насчет предполагаемых причин, он также не совсем неправ. Удовольствие — нет. Удовлетворение? Возможно.

Он не может сказать «нет», ни в коем случае. Он знает, как это работает, когда человек, обладающий властью над тобой, просит об одолжении.

Меньше чем через час у Драко на столе стоит целая гребаная корзина с почтой Поттера, и Уизли не ошибся. Это жутко. До сих пор Драко просмотрел только пятнадцать конвертов, и три из них были любовными письмами навязчивой разновидности. Два из трех упомянутых ему уже прислали.

Он оставляет след на письмах одинаковой магической подписью, что и на тех письмах, которые он уже вытащил, и уничтожил еще четыре письма в общей сложности в пачке на своем столе. Он смотрит на то, что осталось. Ему потребуется целый день, чтобы разобраться с ними, учитывая, что они могли быть незапечатанными официальными печатями, он должен открыть, прочитать и запечатать все, что осталось.

Затем он вспоминает, зачем это делает.

Он представляет себе Поттера, чье напряженное лицо резко контрастирует с его привычными ухмылками, и задается вопросом, сколько из этих писем заставили его снова сделать такое лицо.

Он не уверен, что это: десятилетняя с хвостиком одержимость или душевная связь, заставляющая грудь сжиматься при мысли о Поттере, читающем эти грязные, объективизирующие, часто пугающие письма.

Он задерживается на полтора часа, сортируя дневную почту Поттера. А когда уходит, появляется еще одна маленькая корзинка.

Он оставляет ее на завтра.

***

Драко — эксклюзивный почтовый агент Поттера на ближайшие четыре месяца. Он даже не уверен, что Поттер знает, кто роется в его почте, и хотя какая-то часть его испытывает болезненное чувство каждый раз, когда он думает о том, как мало он значит для своей когда-то-возможно-родственной души, он также чувствует некоторое облегчение.

Даже когда его руки начинают регулярно трястись, он все равно открывает, читает и запечатывает почту Поттера. Есть что-то успокаивающее в том, чтобы знать расписание Поттера, что происходит в его жизни. Все резкие росчерки пера Грейнджер, приглашения, межведомственные заметки о встречах и миссиях (во всяком случае, те, что не являются строго конфиденциальными).

Однажды Уизли приходит проведать его. Когда он заходит, вокруг головы Драко бушует ураган. Четырнадцать писем, аккуратно выстроившихся в воздухе, принадлежат одному и тому же человеку — владельцу трех писем с того первого дня, когда он начал разбирать почту Поттера. Отправительница приходит в отчаяние. Драко не знает, понимает ли она, что адресат не получает ее письма. Ему тоже все равно.

— Уизли, — приветствует Драко немного отстраненным голосом. Он сосредоточен на своей задаче, но и ненамеренно в своей голове. Он уже несколько дней чувствует себя отстраненным. Это уже пятый серьезный приступ болезни с начала нового года. Время от времени он задается вопросом: что делает его более восприимчивым — разорванная связь или постоянный холод поместья разрушил его иммунную систему. Конечный результат один и тот же, он не сильно раздумывает над ответом.

— Драко, — говорит Уизли, высоко подняв бровь под челкой. Он начал использовать имя Драко давным-давно, в результате длительного знакомства. — Ты выглядишь дерьмово.

Он замолкает и медленно поворачивается. Он смотрит на Уизли слезящимися глазами. Его лихорадка — заноза в заднице, но его целитель рекомендует некоторое время держаться подальше от Бодроперцового. Трудно злоупотреблять Бодроперцовым, когда оно неэффективно, о чем его целительница проявила беспокойство во время последнего осмотра.

Он никому не сказал о разорванной связи, хотя уверен, что целительница Клируотер (единственная в больнице Святого Мунго, готовая лечить его), подозревает. Без письма о его состоянии, он не может избежать своего обязательного рабочего задания, и поэтому продолжает работать, пассивно желая, чтобы его связь, в конце концов, привела его в кому раньше, чем позже.

— Да, — говорит он, как только понимает, что Уизли просто пялится на него.

— Заболел? — Он кивает. — Опять? — Еще один кивок. Уизли тяжело вздыхает. — Ты выглядишь дерьмово, — снова говорит он. — Я собирался пойти пообедать. Ты уже поел?

— Нет. — Драко уже собирается что-то добавить, но Уизли жестом повелел ему встать. — Уизли…

— Нет, Драко. Заткнись. Мы идем за едой, и все тут. — Он бормочет что-то себе под нос о том, что не может поверить в то, что делает, но Драко не особо удивлен. Уизли начал жалеть Драко и теперь часто наблюдает за его нездоровым образом жизни и медленным спуском в ад. — Мерлин, ты можешь двигаться быстрее?

— …нет.

Он знает, что место, куда Уизли тащит его — волшебное, но не спорит. Пусть он узнает, что происходит, когда Пожиратель Смерти входит в любое заведение волшебного Лондона. Он и Грейнджер, он исправляется, как только Уизли приводит его к кабинке, где ждет почти-Уизли.

Она приподнимает бровь.

— Рон. Малфой. — Драко кивает ей в знак приветствия, как в тот день в кофейне, только на этот раз он слегка пошатывается. Уизли хватает его за руку, чтобы удержать в вертикальном положении, и издает раздраженный звук. — Ты неважно выглядишь, Малфой, — медленно говорит она, когда Драко садится, не теряя равновесия.

— Именно это я и сказал! — Уизли согласно кивает.

— Я болел, — пробормотал Драко, не зная, как вести себя с этими людьми в полуобыденной обстановке. Формально, Уизли все еще его начальник, но Грейнджер — неизвестная территория. Лучше всего относиться к ней с тем же почтением, что и к Уизли, решил он.

— Ты не выглядишь больным, — говорит Грейнджер. — Ты словно умираешь. — Она скептически смотрит на его дрожащие руки, лежащие на столе. Он кладет их себе на колени, чтобы их не было видно.

— Я сильно болел, — поправляет он и не признает того факта, что она абсолютно права.

— Ага. — Последовала долгая пауза, во время которой Уизли и Грейнджер обменялись какими-то взглядами, а затем Грейнджер мягко сказала, — у них есть суп, который должен быть легким для твоего желудка, — и сделала заказ за него.

Драко обнаруживает, если его окружают две трети золотого трио, то магические учреждения будут обслуживать его. Кто бы мог подумать.

Несмотря на то, что обед проходит неловко, он все еще чувствует себя достаточно комфортно в их присутствии, или достаточно уставшим, чтобы беспокоиться, поэтому засыпает.

Они остаются еще на полчаса, прежде чем будят его и возвращаются вместе с ним в Министерство. Когда они входят, обереги шипят на его коже. Впервые магическая чувствительность, которую он развивал, причиняет ему боль, и он стискивает зубы, чтобы не издать ни звука.

***

Обед с Уизли и Грейнджер становится регулярным событием недели. Он почти с нетерпением ждет этого момента. После второй недели Грейнджер пытается заставить его по-настоящему поговорить с ней, его голос становится хриплым от того, как много он говорит.

Он идет с Грейнджер в магловскую кофейню, а она с удивлением наблюдает, как тот разговаривает с баристой Мими, которая приветствует его знакомой улыбкой. Грейнджер говорит ему, что он изменился, сам он думает, что его поменяли.

Уизли все чаще и чаще заходит к нему, чтобы обсудить письма, потому что ему явно небезразлично мнение Драко о преследователях Поттера. Именно из-за частоты его визитов Уизли первым осознает, что связь начинает разъедать его магию.
Ему требуется несколько инсендио, чтобы поджечь кучу писем (больше, чем обычно, благодаря недавнему успеху Поттера с громкой миссией Аврора), и Уизли наблюдает, нахмурив брови.

— И часто это происходит в последнее время? — спрашивает он, и Драко пожимает плечами. Честно говоря, даже элементарные чары в последнее время давались ему с трудом. Он списал это на усталость (дрожащие руки или на недостаток сна), но как только Уизли что-то говорит, он понимает, что все гораздо хуже. Это не просто отсутствие контроля, это отсутствие магии. Он почти не чувствует ее — хотя слишком хорошо чувствует чужую магию.

Он оглядывает аккуратно сложенные на столе письма. Он убедил себя, что слишком ленив и слишком устал, чтобы поддерживать свою плавающую организационную систему, но как только его внимание привлекли, он увидел то, что отрицал.

— Извини, Уизли, — бормочет Драко. — Мне нездоровится.

— Да, — говорит Уизли. Он поджигает следующую пачку писем, и искры его магии заставляют Драко шипеть. Потом Уизли просто смотрит на него. — В последнее время ты часто это повторяешь. Тебе не кажется, что самое время обратиться к целителю?

Драко знает.

***

Целительница Клируотер смотрит на него с пустым выражением лица, как только он объясняет, что происходит.

— Весь прошлый год? — спрашивает она. Он кивает. — Зачем же обратился сейчас? — Ее брови нахмурены, как и у Уизли.

— Я думаю, что моя магия исчезает, — признается он до боли честно. Ее губы слегка приоткрываются, и ему приходится сглотнуть, прежде чем продолжить. — Если это не просто усталость, если это симптом связи… тогда мне понадобится записка для работы.

— Ты не сможешь долго работать, если твоя магия начнет разрушаться, — соглашается она, не задумываясь. — Обычно это поворотный момент для отказа от связи. Ты будешь прикован к дому еще до Рождества.

Она дает ему около четырех месяцев, понимает он, делая расчеты в уме. Четыре месяца настоящей жизни. Четыре месяца до того, как часы действительно начнут тикать.

— Я вернусь, когда станет уже слишком, — говорит он ей, и она поджимает губы, прежде чем кивнуть.

Она останавливает его у самого выхода.

— И кто же это? — спрашивает она, он с удивлением замечает, что она выглядит почти расстроенной. — А они знают? Ты с ними уже говорил?

Он задается вопросом, помнит ли она влюбленного двенадцатилетнего мальчика. Он ускользал от своих друзей, чтобы позаниматься с ней в библиотеке. Конечно, он был избалован и дерзок, но в то же время мягок, как ребенок, и провел несколько недель, пытаясь очаровать ее, прежде чем она мягко отказала ему, ссылаясь на возраст и интересам другого человека.

Пенелопа слишком добра к нему, даже сейчас. Он уже давно не был тем ребенком, и у него есть Метка, в доказательство. Он — человек, который, вероятно, заслуживает этого.

— Ему лучше ничего не знать, — говорит ей Драко и выскальзывает из кабинета.

Вернувшись вечером домой, он ложится и укрывается одеялом, которое сшила ему мать. Остаточная магия, прилипшая к нему, заставляет кожу гореть, вместо утешения. Он плачет, засыпая перед затухающим огнем. Он просыпается от холода.

***

В начале сентября Уизли приглашает его на обед, как делает каждые несколько дней. Драко почти отказывается, но есть что-то в том, как Уизли уклончиво приглашает. Он хочет знать, что происходит, поэтому соглашается с сомнительным выражением лица.

Теперь он ходит с тростью. Он делает вид, что это для образа. Это щелканье тростью предупреждает Поттера и Грейнджер о появлении, когда Уизли ведет его к столу, который они обычно делят в «Камелии», любимом обеденном месте Грейнджер. Поттер недоверчиво смотрит на Уизли, но Драко ничего не говорит. Грейнджер быстро пододвигается, позволяя Драко занять место у прохода. Драко тихо заказывает, тихо садится и тихо дрожит. Все как обычно. Грейнджер несколько раз пытается втянуть его в разговор, но он уклоняется односложными ответами.

Он чувствует себя одновременно живым и мертвым, замученным и спокойным, так близко с Поттером. Положив руки на колени, он дергает за ниточку, которая, как он заметил с чувством чистой агонии, потускнела до коричневато-розового цвета, словно кровь на ткани. Поттер никак не реагирует. Скорее всего, он даже не чувствует, хотя Драко видит соединение.

Наконец, Гермиона вздыхает и отказывается от попыток заставить его говорить. Поттер наблюдает за их взаимодействием (бросая недоверчивые взгляды на Уизли каждые несколько минут) с каменным выражением лица. Но есть что-то, что искрится в его ярких глазах, когда Грейнджер спрашивает:

— Согревающие чары?

Взгляд Поттера впивается в него, когда он благодарно кивает, и расширяются, когда чары Грейнджер явно ранят его. Грейнджер и Уизли оба научились не спрашивать. Он холодно принимает чары, когда она обновляет заклинание, даже если магия кусается. Остальная часть обеда проходит неловко и быстро, но Драко продолжает чувствовать на себе взгляд Поттера.

Поттер ничего не говорит, когда Уизли аппарирует его обратно в министерство, но наблюдает. Драко задается вопросом, что же он видит.

***

На следующий день Драко приходит в свою каморку и видит Гарри Поттера, прислонившегося к столу. У него возникает острое чувство дежавю. В его кулаке лежит стопка писем — любовных писем сталкера. Драко ждал, когда появится Уизли, чтобы сжечь. Гораздо проще просто использовать инсендио, а не рвать по-отдельности вручную.

Поттер свирепо смотрит на него, приближаясь. Боковым зрением Драко наблюдает, как струна становится все короче и короче по мере того, как расстояние между ними исчезает.

— Так это ты тот парень, которого приставили к моей почте?

Драко даже не пытается защищаться. Он просто кивает.

— Уизли давно назначил меня. Несколько месяцев назад.

Поттер стискивает зубы. До вчерашнего дня Драко думал, что почти забыл, как выглядит Поттер. Но теперь он знает, что не мог бы забыть: то, как темные волосы Поттера закрывали его шрам, как квадратна его челюсть, как бронзовая кожа светится остатками летнего загара — все это запечатлелось в памяти Драко.

Это родственная душа, которой у него никогда не будет.

— Я ненавижу думать о том, что кто-то просматривает мою почту, — твердо говорит Поттер, как будто это вообще касается Драко. — Это вторжение в частную жизнь.

Драко вздыхает. Он устало смотрит на Поттера.

— Мне очень жаль, что ты так думаешь. Ты — общественный деятель, и твой друг беспокоится за тебя. Он попросил, чтобы я избавился от писем преследователей, и мне очень хотелось не злить аврора, который определяет мою свободу, поэтому я подчиняюсь.

Поттер просто смотрит на него долгим взглядом.

— Да что с тобой такое, черт возьми? — он спрашивает, почти лая, и затем, к замешательству Драко, он перемещается из кабинки Драко, поворачивая стул Драко лицом к себе, и дико жестикулирует Драко, чтобы тот сел. — Ты словно вот-вот упадешь в обморок.

Драко осторожно садится, и напряжение в его ногах ослабевает. Он прислоняет свою трость к стене.

— Что с тобой происходит? — Спрашивает Поттер, когда глубоко вздыхает и говорит без крика. — Что-то тут не так.

— Я удивлен, что ты спрашиваешь, вместо того чтобы преследовать меня, — говорит Драко, и Поттер снова сжимает челюсть. — Я в полном порядке, Поттер.

— У тебя такой вид, будто ты умираешь, — говорит он обвиняющим тоном, как Грейнджер за первым совместным обедом.

Драко, застигнутый врасплох, просто смотрит на него огромными серыми глазами. Он, вероятно, выглядит затравленным, вот как он выглядит, но что-то в выражении его лица должно выдать его, потому что выражение лица Поттера искажается.

— Ты умираешь, — говорит он, и это не вопрос. — Блядь.

Он снова вздыхает и слегка откидывается на спинку стула. Нет смысла притворяться.

— Вполне.

Поттер прислоняется к стене напротив кабинки.

— Ты же никому ничего не сказал.

— Моя целительница знает, — пожимает он плечами. — Мне больше некому рассказать, Поттер. — Поттер усмехается, но Драко не может прочитать, если это не впечатляет, или несчастно, или что-то еще.

— Гермиона и Рон, кажется, достаточно хорошо к тебе относятся, — говорит ему Поттер, и в его голосе слышится что-то похожее на раздражение. Похоже, он не знает, что делать с не сопротивляющимся Драко. — Они приглашают тебя на обед и накладывают согревающие чары. Что, черт возьми, это значит? Гермиона поддерживала чары все то время, что мы вчера были в кафе.

— Грейнджер и Уизли жалеют меня, — откровенно отвечает Драко. Он не отвечает на вопрос о согревающих чарах. Лучше всего не выдавать себя. Поттер не Грейнджер, но и не дурак, и если Драко даст ему достаточно подсказок, он наверняка поймет его состояние. Он уверен, Грейнджер уже это сделала, а значит, если он догадается, то вскоре получит подтверждение.

Поттер удивляет его проницательностью в самый неподходящий момент.

— С твоей магией что-то не так, да? — спрашивает он, и враждебность в его лице и позе наконец тает. — Мерлин, что с тобой происходит? — Он выглядит потерянным.

Драко чувствует, как его грудь слегка теплеет от намека на беспокойство. Поверь Поттеру, он покажет это даже старому врагу.

— На этот раз я ничего не замышляю, Поттер, — говорит ему Драко, вероятно, слишком откровенно. Его голос звучит грубо. — Я просто умираю. Пусть будет так. — Его сверхчувствительная кожа чувствует вспышку магии Поттера. Впервые за долгое время прикосновение магии не было похоже на дьявольский огонь.

Затем он отворачивается и ждет, когда Поттер уйдет.

Когда он уходит, его работа кажется более скучной и тихой, чем когда-либо прежде.

***

В тот вечер Уизли появляется у дверей его дома.

— Ты умираешь? — Спрашивает Уизли требовательно, когда Драко открывает дверь. — Какого хрена, Малфой? Я знал, что ты болен, но почему ты не сказал нам, насколько все плохо?

Драко слегка кашляет, его грудь сжимается. Он уверен, что снова простыл, но ничего не говорит.

Уизли сдувается, когда Драко просто смотрит на него.

— Почему ты ничего не сказал?

— Зачем? — растерянно спрашивает он. — Вряд ли это кого-то волнует.

Уизли свирепо смотрит на него.
— Потому что мы гребаные друзья, олух ты этакий. Конечно, мне было бы не все равно, если ты умираешь… меня это тоже шокирует, но я не думал, что ты настолько забывчив, что даже не знаешь об этом!

Драко лишь долго моргает, глядя на него.

— Ты считаешь меня своим другом.

Уизли вздыхает.

— Да, мерзавец, несмотря ни на что, я считаю тебя другом. Сначала мне было немного жаль тебя, но когда мы начали ходить вместе обедать… неужели ты действительно не знал? — Драко беспомощно пожал плечами. — Думаешь почему мы все время тебя приглашали?

— Я не знаю, — говорит Драко. — Чтобы наблюдать за мной? Потому что вы подозревали меня? Держи врага близко…

— Потому что ты мне, вроде как, нравишься, идиот, — говорит ему Уизли. — Ты забавный и обычно задумчивый, а теперь редко ведешь себя как мудак.

Драко делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Он не знает, что ответить. Через мгновение он снова неловко пожимает плечами.

— Наверное, это из-за усталости, — пробует он, и Уизли крепко сжимает губы. Он не может сказать, сдерживает ли Уизли смех или сердитый звук. — Уизли…

— Драко.

— Рон, — поправляет он, все еще чувствуя себя неловко, а потом тихо продолжает, — Прости, что не сказал тебе. Я не думал, что это имеет значение.

— И давно ты знаешь? — Спрашивает Рон, и Драко чувствует, как рушатся последние его стены. Теперь ему остается только одно — прятаться, и вряд ли его спасут позерство или внешность.

— Чуть больше года, — признается он. Рон резко втягивает воздух, и Драко молча ведет его в кабинет. Честно говоря, здесь холодно; он не очень хорошо умеет разводить огонь вручную, и он вообще не может получить доступ к своей магии. Прежде чем он успевает спросить, Драко усаживает Рона на диван, на котором тот спит, и говорит ему правду. — Это отвергнутая связь душ.

Рон это понимает.

— Блядь, — говорит он, как и Поттер ранее. Драко почти смеется. — Это… Драко.

— Я знаю, — соглашается он, садясь в кресло. — Но я не могу ничего изменить. Меня отвергли довольно основательно — нет смысла надеяться, что они передумают.

— Но почему же? — Спрашивает Рон, и когда Драко поднимает бровь с бледной улыбкой, он уточняет, — почему они отвергли тебя? Конечно, твоя родственная душа не хотела бы твоей смерти.

— О, он не знает, — говорит Драко. Рон ясно замечает ускользающее местоимение. — Он разорвал связь еще до того, как она успела сформироваться на его конце. Моя нить… — он поднимает руку и шевелит мизинцем. — Раньше она была красной, а на его конце выцвела до серого цвета. Мой конец тоже угасает, хотя я совершенно уверен, что это скорее из-за моего здоровья, а не из-за отсутствия чувств.

— Ты должен сказать ему, — Рон выглядит ошарашенным. — Разорванные узы должны быть настоящим мучением, не так ли?

Драко просто смотрит на него с минуту.

— Рон. Все кончено. Я все равно в агонии. — Он смотрит на слабый огонь, который ему удавалось поддерживать. Он выделяет очень мало тепла. — В любом случае, у меня осталось совсем немного времени. Моя целительница говорит, что к Рождеству я буду прикован к постели, и все знают, что смерть от связи наступает быстро после этого.

Рон сглатывает. Драко смотрит на него, и с некоторым удивлением замечает, что Рон выглядит так, словно вот-вот заплачет. Ему не нравится, что Рон расстроен.

У него был год, чтобы смириться с этим, год, чтобы избежать этой проблемы, но теперь, когда он больше не может, он обнаруживает, что есть что-то катарсическое в том, чтобы вновь быть откровенным.

Есть также нечто катарсическое в том, чтобы быть частью жизни Поттера, хоть и небольшой. Избегать его получалось прекрасно, но присутствие рядом удивительно хорошо помогает. Он видел Поттера, не развалился, и не выдал своего секрета. Может быть, он скучает по тому, чего у него никогда не было, но он все еще функционирует. Страх перед тем, что произойдет, если они встретятся, исчез — он знает, что, несмотря на боль, он будет продолжать функционировать.

Он немного улыбается и встает.

— Не хочешь чаю? — Это одна из немногих вещей, которые он умеет делать удовлетворительно, и одна из немногих, что он может переварить.

Рон кивает. Они пьют молча.

***
Драко был искренне шокирован, когда присоединился к Рону и Гермионе за обедом в следующий понедельник только ради того, чтобы снова увидеть Гарри Поттера, неловко сидящего за их столом.

— Привет, Малфой, — поздоровался с ним Поттер, немного натянуто, но не враждебно.

Драко замолкает, и Рон бросает на него подозрительный взгляд, но приветственно кивает.

— Поттер, — произносит он вслух, слабо кашляет и занимает свое привычное место рядом с Гермионой. Она и Рон уставились на него, как на зверька из зоопарка. Он вздыхает. — Да, теперь мы все знаем, что я умираю. Это просто великолепно. Может, хватит вести себя так, будто я сейчас упаду в обморок?

Гермиона вздыхает. К ее чести, она ни на секунду не притворялась.

— Ты должен был нам сказать. — Он полагал, что Рон расскажет ей и Поттеру, как только вернется домой, и ничуть не удивился.

Он чихает. Как-то жалко, и от этого движения у него болит все тело.

— Как будто ты не догадалась давным-давно, — говорит он, вытирая нос носовым платком.

Поттер, к его удивлению, просто кивает.

— Если я понял это в течение пяти минут наедине с ним, то, вероятно, это довольно очевидно.

Гермиона скорчила гримасу.

— Есть разница между болезнью и отвергнутой связью душ, Драко. Это… — ее раздражение ускользает. Остается только неподдельная печаль, кого-то оплакивающего лица. Он еще даже не умер… но по какой-то причине и она, и Рон имели одно и то же выражение лица.

Он задается вопросом, не смеются ли над ним боги. Проводит время с детскими соперниками, ныне единственными друзьями.
— Моя душевная связь — это мое дело, — говорит он ей вместо того, чтобы выразить свое самоуничижение.

— Приятель, тяжело видеть, как ты страдаешь, — говорит Рон, морщась, когда Поттер смотрит на него так, словно он сошел с ума. Драко тоже слегка вздрагивает от реакции Поттера, хотя и пытается сдержаться. — Сначала я подумал, что это довольно забавно, ты был таким высоким и могучим, но…

Драко умудряется закатить глаза.

— Большое спасибо.

Рон фыркает.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Даже если бы мы все еще не ладили, я никому не пожелаю отвергнутой связи. Дерьмовый способ уйти из жизни. Ты умираешь из-за того, что должно было сделать твою жизнь лучше.

— Ты очень помогаешь мне, напоминая, как ужасна моя участь, еще раз спасибо, Уизли.

Рон начинает спорить с ним — возможно, расширить свою точку зрения, хотя Драко не заинтересован ее слушать, к счастью, их официант останавливается. Он принимает заказ, чуть шире улыбаясь Поттеру, и уходит.

Рон потерял нить своего спора, но Драко удивляется, что именно Поттер нарушает последовавшее молчание.

— А почему связь душ так важна? — спрашивает он, и все трое пристально смотрят на него. — Что? Меня воспитывала магловская семья и я не занимаюсь исследованиями, как это делаешь ты, Герм. Я понимаю, что иметь родственную душу — это хорошо, но… — он пожимает плечами. — Я просто ничего не понимаю. Что делает отвергнутую связь особенно ужасной?

Драко не думает, что сможет говорить. Он смотрит на Гермиону в поисках поддержки, она кивает и отвечает за него.

— Родственная душа — это не просто хорошая вещь, Гарри. Это связь, которая скрепляет двух людей вместе настоящей любовью. Это единственный человек на планете, предназначенный для тебя. Он безоговорочно должен любить и боготворить. Отвергнутые связи случаются только тогда, когда ее отвергают до того, как она может полностью сформироваться. Например, если ты попадаешь в бар и сразу же убиваешь человека, не разговаривая с ним, не дав ему шанс. Как только она образуется, ее почти никогда не разрывают, потому что она сильна.

— Дети волшебников воспитываются на историях о родственных душах, — добавляет Рон немного задумчиво. Драко наблюдает за выражением лица Гермионы и чувствует легкую гордость за нее, когда она не реагирует. Он знает, что они с Роном не родственные души, но решили, что их любовь того стоит. — Есть люди, которые всю жизнь ждут своих соулмейтов. Они не встречаются и не ищут любви ни от кого другого. Быть отвергнутым кем-то, кто должен любить тебя больше всех на свете… — он бросает взгляд на Драко, который отводит глаза. Он терпеть не может, когда его жалеют.

— Ты умираешь, — резко говорит Драко. Он не собирался начинать говорить, но теперь не может остановить льющиеся рекой слова. — Как только ты почувствуешь, что связь оборвалась, тебе хочется умереть. Постоянно чувствуешь дыру в груди, где должна быть душа, но отвергающий партнер… если ты не скажешь, он никогда не узнает. Он этого не почувствует. — Драко бросает взгляд на свои бледные руки, на увядающую нить. — Ты можешь видеть нить судьбы, соединяющую вас, но она становится серой на пальце партнера. Если узы не скрепят, твой конец веревки тоже поблекнет с красного до серого, и ты умрешь. Заболеешь, будешь горевать до самой смерти, и даже не сможешь держать на него зла, потому что все, чего ты хочешь — это быть с ним и делать его счастливым.

Он не может оторвать глаз от своей ржаво-коричневой веревки.

— Значит, ты скучаешь по своей родственной душе? — Спрашивает Поттер, слова вылетают так, словно он даже не принял сознательного решения произнести их, они просто выскользнули.

Он поднимает голову и встречается взглядом с Поттером. Он даже представить себе не может, как выглядит его лицо.

— Я буду скорбеть о нем и нашей связи до самой смерти, — говорит он невольно серьезно, а затем отводит взгляд и встает. Он тяжело опирается на трость и кивает Рону и Гермионе. — Я возвращаюсь в Министерство. Я не голоден.

Они не останавливают его, но он чувствует их взгляды на своей спине, пока выходит.

***

Драко чувствует, как связь разрывает его на части. Он никогда не думал, что есть чувство хуже, чем боль во время принятия Темной Метки, но ошибался. Сейчас его душу буквально разрывает на части, он не может выразить словами, почему плачет от боли посреди рабочего дня. Он отказывается от встреч за обедом, поэтому Рон и Гермиона начинают навещать его. Ему часто приходится вскидывать голову и притворяться, что он не был на грани обморока. Драко думает, что Гермиона видит его насквозь, знает, что ему становится все хуже, но не загоняла его в угол.

Затем Поттер начинает приходить вместе с ними.

В первый же день, когда он появляется, Драко даже не осознает его присутствия. Он устало здоровается с Роном и Гермионой; болтает с Роном о частом сталкере Поттера, и только потом замечает знакомую голову с растрепанными волосами. Взгляд скользит к Поттеру, неловко стоявшему перед кабинкой Драко. Его очки сползают на нос. Драко ненавидит, что при виде его он почти улыбается.

Драко делает паузу, затем осматривается. Здесь не хватит места для четырех взрослых людей, даже если один из них худой до изнеможения.

— Пройдем в общий зал, — предлагает он вместо того, чтобы окликнуть слоняющегося без дела Поттера. — Мы все здесь не поместимся.

Ему приходит в голову, что он впервые за день чувствует себя хорошо. Настолько, что готов выйти из своей кабинки. Он уверен, Рон и Гермиона поняли это. Гермиона загорается, глядя с надеждой.

Они следуют за ним из почтового отделения, Драко в первый раз выходит в общую зону. Он избегает своих коллег, как огня, как и они его. Соблазна навестить их никогда не возникало. Бесплатный кофе того не стоил.

Когда он открывает дверь и входит, двое его коллег сидят на диване и тихо разговаривают. Там достаточно места для него и золотого трио, но при виде него у одной из женщин искажается лицо.

— Мы заняты, — говорит она. Ее подруга неловко кивает рядом. Драко не может сказать, то ли это враждебность, то ли его присутствие заставляет ее вздрогнуть. — Мы пользуемся залом.

Обычно Драко ускользает и не отвечает, но его единственные друзья и родственная душа стоят позади. Он скрипит зубами.

— Мы здесь не для того, чтобы вам мешать, а просто хотим вместе пообедать.

— Поешьте в другом месте, — говорит женщина с усмешкой. Драко понимает, что даже не знает ее имени, но она знает его… кажется, она знает о нем все. — Не то чтобы твое лицо где-то жаловали. Пожиратель смерти.

Женщина рядом с ней резко вздыхает, и Драко просто перестает дышать. Унижение прожигает насквозь, заставляет задуматься, не сейчас ли эти трое позади него осознают, с кем именно они подружились. Что это говорит о них?

Наступает долгая, неприятная минута молчания, а затем из-за его спины раздается голос Поттера. Чья-то рука мягко подталкивает его в сторону. Он обнаруживает, что, когда двигается боком, на противоположном плече лежит другая рука, не давая упасть.

— Что за задержка? — Спрашивает Поттер очень мягким голосом.

Очевидно, он слышал этот разговор.

— Мистер Поттер, — говорит женщина. — Мы просто…

— Болтаете во время обеденного перерыва, — перебивает он, отодвигая Драко в сторону (руки все еще нежно лежат на его плечах), чтобы он мог пройти в зал. — Именно это мы и хотим сделать. Рад, что мы все уладили.

Его глаза спорили с ней. Она замолкает, и Поттер улыбается очень довольной улыбкой, жестом приглашая Рона и Гермиону следовать внутрь. Он все время держит руку на плече Драко. Тело слегка дрожит под прикосновением Поттера, и на него ложится тихое согревающее очарование. Он не видит палочку Поттера, но ощущает прикосновение его магии — теплое, а не жалящее.

— Спасибо, — говорит он себе под нос. Поттер даже не слушает, а просто ведет Драко к пустому столу с четырьмя стульями — идеальное место для их маленькой группы.

Поттер не садится рядом с ним. Как только убеждается, что Драко в безопасности, садится напротив. Выражение его лица почти невозможно прочесть, но Драко даже не пытается понять, как сильно ему хочется узнать, о чем думает этот человек.

После того дня Поттер регулярно появляется на обеде. Он больше не боится поддерживать Драко, когда тот спотыкается или подталкивать его, когда засыпает за обедом.

Он также (и Драко понятия не имеет, как это объяснить) начал регулярно использовать согревающие чары на Драко, вместо Гермионы. Драко не уверен, понял ли он, что его магия не причиняет вреда, или ему просто легко сделать это беспалочковой магией…

Обед становится любимым временем дня Драко.

***

Они наконец привыкают к рутине. Всего месяц остался до момента, когда он неизбежно будет привязан к дому. Настанет день, когда Рон и Гермиона будут слишком заняты для обеда.

У него нет никаких ожиданий. Он остается в своей каморке, пытаясь разобрать письма Сталкера 7 из почты Поттера (Сталкер 7 был самым самонадеянным и самым настойчивым. Драко страстно ненавидит его письма). У него слепящая головная боль, он больше не принимает болеутоляющие зелья. От магии зелий у него сильно сводит живот, он плачет, и он слишком горд, или слишком напуган, чтобы просить о помощи.

Он боится, что если вернется со своими проблемами к целительнице Клируотер, она скажет ему, что пора бросить работу. Мысль о том, что он будет изолирован в своем огромном пустом доме (что он будет далеко от Поттера), пугает его.

Он опустил голову, пытаясь заслониться от света и приглушить ото всех звук своего хриплого дыхания, когда слышит тихий стук позади себя.

Он поднимает глаза, надеясь, что вихрь эмоций не отразится на его лице, и видит Поттера, стоящего у входа в его кабинку с противоречивым выражением лица. Однако, в его позе нет ничего угрожающего, он скорее просит о гостеприимстве, как Рон в первые дни их знакомства.

— Обед?

Драко поднимает на него глаза, слезящиеся от боли.

— Я не думаю, что смогу стоять, — бормочет он, и выражение лица Поттера мгновенно меняется с неуверенного на озабоченное. Он опускается на колени перед Драко и заглядывает ему в глаза. — Прости, Поттер. Я плохо себя чувствую.

— Ты никогда не чувствуешь себя хорошо, — лукаво говорит Поттер, все еще изучая его. Драко гадает, что же он хочет отыскать.

— Только не тогда, когда ты рядом, — ворчит он, и боль в груди немного ослабевает. Она никогда не проходит, но присутствие Поттера — как бальзам. — Ты делаешь мое состояние еще хуже по доверенности. — Он позволяет фразе сорваться, слишком страстно желая оттолкнуть Поттера.

К его удивлению, Поттер только слегка хихикает.

— Ты просто ужасен. Ну же, пойдем обедать. Я понесу тебя, если понадобится.

Драко удивляет сам себя, соглашаясь. Его головная боль пульсирует, когда он кивает.

— Хотя мне бы очень хотелось, чтобы все Министерство увидело: меня, как принца, несет их Спаситель, я предпочту пойти пешком.

— Пусть лучше думают, что ты сильный и независимый принц, — любезно соглашается Поттер. Драко пытается улыбнуться, но ему кажется, выходит не совсем правильно. Он открывает рот, чтобы возразить, но передумывает. Поттер, кажется, чувствует его согласие и встает, протягивая Драко руку. Другой рукой он хватает трость Драко и протягивает ему.

Драко берет его за руку и старается не думать о нитке, соединяющей их, хотя видит, как она укорачивается. На мгновение ему кажется, что она светится красным, но когда присматривается поближе, она становится ржаво-серой, как обычно.

Поттер ведет его в новое место, маленькую забегаловку, удивительно приятную. Драко обнаружил, что ему нравятся такие места, как это: маленькие шумные кафе и рестораны, которые так часто встречаются в магловском Лондоне. Когда он входит, персонал, кажется, даже не вздрагивает от его присутствия, как это недавно перестали делать сотрудники «Камелии».

Поттер усаживает его и делает заказ, говоря доверься мне.

— Спасибо, что пошел со мной, — говорит он, как будто не сам пришел за Драко. — Я умирал с голоду, а Рон отказывался оторваться от дела, над которым работал.

— Я весь день ничего не ел, — отвечает он, пожимая плечами и стараясь казаться беззаботным.

Поттер бросает на него взгляд краем глаза, но не спорит, хотя давно понял, как редко Драко ест.

— Это уже обычная процедура — прийти к тебе, — Он делает паузу, глядя в свое меню, изо всех сил стараясь не смотреть на Драко. Довольно мило, но Драко предпочел бы знать, что скажет Поттер.

Он поднимает бровь. Поттер корчит гримасу. Он ждет, очень терпеливо. Поттер не очень хорошо умеет держать все в себе.

— Почему ты никогда не приходишь к нам? — наконец спрашивает он, доказывая правоту Драко. — Ты не хочешь обедать с нами? Неужели ты терпишь нас только потому, что мы просим?

Драко хочет улыбнуться тому, как легко Поттер вписывает себя в «мы». Мы, группа, которая просит его присоединиться и хочет, чтобы он был рядом.

Он даже не улыбается. Вместо этого он жестоко честен.

— Нет. Просто я никогда не был уверен в том, что мне здесь рады. Даже сейчас, спустя месяцы… ты сказал мне, что не хочешь меня рядом с тобой. Я не собирался навязываться, если ты терпишь меня только потому, что я нравлюсь твоим друзьям. — Цирцея знает почему они это делают.

Поттер краснеет, и Драко не уверен, что это: гнев, стыд… смущение? К счастью, Поттер все проясняет.

— Я был неправ.

Несмотря на то, что Драко сам начал этот разговор, он не может остановить свою сжимающуюся грудь. Он был неправ? Тот момент, когда Поттер разорвал их связь, был самым мучительным в его жизни… и теперь он забирает свои слова назад? Драко бросает взгляд на свою нить, но она не меняется. Она все еще блеклая. При виде этого зрелища он делает глубокий вдох, прежде чем снова взглянуть на Поттера.

Судя по выражению лица Поттера, он уловил серьезность разговора, по крайней мере, серьезность для Драко, который сидит неподвижно, не считая дрожащих рук (дрожь никогда не прекращается).

— Ты был неправ, — решительно говорит он. Он не знает, что еще сказать и как ответить.

Поттер выглядит слегка пристыженным.

— Так оно и было. Ты пытался заключить перемирие между нами, а я все еще был зол из-за войны и нашего прошлого, что отшил тебя. Я не принимал твою искренность, пока вы с Роном не сблизились. Я думал…

Драко заканчивает за него.

— Ты думал, что я стараюсь быть любезным, чтобы хорошо выглядеть в окружении других. Чтобы поддержать свою собственную репутацию.

Поттер кивает.

— Это нечестно, и мне следовало бы вести себя лучше. Мне очень жаль, Малфой. — Драко снова смотрит на свою нить. Да, наверное, так и должно было быть. Все было бы совсем по-другому. Какое-то мгновение Драко раздумывал, не сказать ли ему… он же может, не так ли? Теперь, когда Поттер почти признался, что хочет, чтобы он был рядом, что не испытывает отвращения.

Вместо этого он одаривает Поттера своей лучшей улыбкой — дружелюбной, которая, как он надеется, не похожа на гримасу.

— Все в порядке, — мягко говорит Драко. Ему интересно, личностный рост или связь, позволяет ему быть таким нежным. Он никогда раньше не был таким нежным. — Мы все изменились. У тебя было полное право злиться и желание больше никогда не видеть. Я просто рад, что нам все-таки удалось помириться.

Поттер удивленно поднимает глаза от своей еды, но тут же с облегчением улыбается сам себе.

— Значит, у нас все в порядке?

Драко думает о разорванной связи, о том, как он скучал по Поттеру и хотел его больше года. Затем, встречается взглядом с Поттером и кивает.

— Мы в порядке. — Он делает паузу. — Гарри.

Поттер выглядит почти испуганным, но затем его улыбка становится шире.

— Драко.

На самом деле, очень мало что изменилось, но Драко чувствует, как его мир немного просветлел.

Если ему и придется уйти, то, по крайней мере, ему удалось помириться.
Часть 2
После этого все меняется.

Теперь Гарри приветствует его с улыбкой, обычно идет рядом по пути с рабочего места Драко к камину. Он любит придерживать Драко за локоть, предостерегая от падения (на самом-то деле в жесте не было необходимости). Он не возражает, прикосновения успокаивают.

Рон и Гермиона осознают эту перемену — они садятся вместе, предоставляя Гарри возможность сесть рядом с Драко. Драко затрагивает эту тему на очередной проверке с Роном:

— Он всегда был одержим тобой, — закатил глаза Рон, прежде чем лениво отсалютовать и выйти из комнаты. Драко не понимает, что это значит, но только вздыхает. Очевидно, ему просто придется смириться с лучшим другом в виде родственной души.

Еще одно новшество: Гарри перенимает манеру Рона спускаться и проверять его. Письма сталкера становятся предлогом — я просто хотел узнать, появилось ли что-то новенькое, но раз я здесь, ты должен рассказать мне о своем пребывании во Франции — но в основном он обеспокоен вечно болеющим Драко.

Это странно. До Рона никто не спрашивал о его дне, никто не заботился о его смерти. Теперь есть три человека, интересующиеся его жизнью. Сам Гарри Поттер спускается вниз и проверяет температуру Драко. Внимание льстит, но часть внутри ненавидит быстрое привыкание к присутствию Поттера. Оно помогает чувствовать себя человеком, а не ходячей раной. Это не здорово, он знает, но он не может остановиться. Любовь к Гарри Поттеру таится в его душе, а из-за присутствия Гарри она становится все сильнее.

Драко помнил ненависть, как зеленел от зависти при одном взгляде на Золотого Мальчика. С годами он так и не выяснил. Из-за славы? Таланта? Доброты? Его способности быть тем, кем он является, не думая о последствиях? Драко больше не испытывает к нему никакой зависти. Он не испытывает к нему неприязни и не считает раздражающим. Связь не преподносила Гарри в другом свете и не внушала симпатию, позволяла только видеть их схожесть, и как бы они подошли друг другу. Тоска неотъемлемая спутница в их отношениях. Тоска, преследовавшая с самого детства.

Он тянется к Гарри физически, прижимается к его руке на собственном плече.Драко обнаруживает, что влюбляется в своего соулмейта, и не может остановиться.

Нить судьбы меняется с ржаво-коричневого до выцветшего, почти серого цвета. Он иногда вертит нить на пальцах, чаще, когда нервничает.

Рон окликает его по дороге. Драко почти не следит за разговором; у него снова жар, и он почти уверен, что на этот раз с летальным исходом. Как-то за поздним обедом Рон спрашивает, каково это — видеть ее.

— Она должна быть красной, — бормочет он, слова выходят полузадушенными. Его затуманенный взгляд поднимается вверх. Гермиона выглядит пораженной, Гарри рядом с ним прикрыл свою руку, останавливая дрожь.

— А разве нет? — Спрашивает Рон, и Гарри шипит в ответ:

— Он уже говорил нам, Рон, она серая!
— Я устал, — медленно произносит Драко. Обычно он старается избегать таких разговоров (о том, как сильна боль, или как он влюбляется в отвергшую родственную душу; о том, как прикосновения Гарри успокаивают боль, но она возвращается сильнее, когда он уходит.)

— Драко? — Нежный голос Гермионы доносится словно из густого тумана. — Гарри задал тебе вопрос.

Все трое пристально смотрят на него. По ее подсказке Гарри наклонился и пробормотал:

— Я спросил, не хочешь вернуться в офис? Или пойти домой? Ты неважно выглядишь.

— Это становится твоей крылатой фразой, — бормочет он, но все же прислоняется к Гарри, когда качает головой, отчего у него кружится голова.

— Что ты плохо выглядишь? — Фыркнул Рон. — Это потому, что ты никогда не выглядишь по-другому. Простите нас за беспокойство о вас, Ваше Величество. — Он смотрит на Гарри. — Может быть, тебе все же стоит отправить его домой? Мне не нравится идея с офисом.

— Я сам могу о себе позаботиться, — говорит Драко, начиная раздраженно. — Я ценю ваше беспокойство, но… не нужно заботиться обо мне.

Гермиона пожимает плечами и криво улыбается.

— То, что ты едва можешь сидеть прямо, говорит об обратном. — Улыбка сползает с ее лица. -…становится все хуже, не так ли?

Драко пожал плечами. Его плечо терлось о плечо Гарри.

— Мы знали, что так и будет.

— От этого не легче, — он видит, что она заламывает пальцы, пытаясь спрятать их под столешницей. Когда у Драко нет никаких возражений, она вздыхает. — Тебе действительно пора домой, Драко. Я уверена, твой начальник не будет возражать.

Драко фыркает.

— Держу пари, что он этого не сделает, — в голосе слышится больше горечи, чем ему хотелось. — Куинли меня ненавидит. И правильно, я думаю, он придурок, не уважающий свой авторитет. — Он говорит это так надменно, насколько только может, и Гермиона любезно не упоминает истинные мотивы Куинли. Скорее всего, он снова окажется под стражей авроров, если Куинли сообщит о его неповиновении.

Они прекрасно справляются с задачей не обращать внимания на слона в форме темной метки в комнате, все четверо.

— Я пойду с тобой, — вызвался Гарри и, не дожидаясь ответа, вытолкнул Драко. Под «вытолкнул» Драко подразумевает, практически поднял его. Он открывает рот, чтобы возразить, но Гарри только поднимает бровь. — Ты хочешь вернуться к сортировке моей почты?

— Я с нетерпением ждал, что скажет на этот раз тайный поклонник 12, — бормочет Драко, но теперь, когда он снова на ногах, он чувствует себя слабым. Эффект от присутствия Гарри хорош, но не излечивает связь.

(А мог бы. Драко никогда не попросит.)

— Я уверен, ее рассказ будет захватывающим, — фыркает Гарри, хватая бумаги, которые принес с собой на обед. Зря он таскал их, не удосуживаясь даже взглянуть.

— В прошлый раз сталкер выпросил пару прядей твоих волос, чтобы под оборотным растлить твое великолепное тело аврора. — Он в воздухе показывает пальцами кавычки. Рон испуганно смеется.

Они прощаются, и Гарри уводит его прочь с гребаной рукой на локте, к ближайшему камину. В последнее время аппарировать ему было сложно. Гарри чувствует, как тело Драко содрогается от боли, когда они прорываются через защиту Министерства.

— Похоже, это было больно, — осторожно говорит он, оттягивая Драко в сторону, чтобы спокойно оценить состояние, не загораживая камин. — Защита?

Драко кивает, хотя от этого у него начинает болеть голова.

— Больно только тогда, когда я прохожу через них. Они не беспокоят меня в здании. — Он пожимает плечами. — Во всяком случае, пока это никак не повлияло на мою работу.

Что-то в его словах заставляет Гарри слегка прищуриться, но он не спрашивает, а просто жестом показывает идти вперед. Они спускаются вниз в комфортном для Драко темпе, Гарри терпеливо идет рядом, хотя Драко шатко держится на ногах.

Как оказалось, Куинли действительно не спорит, сам Спаситель просит у него выходной на полдня, и Гарри одаривает его очень фальшивой улыбкой, прежде чем вытолкнуть Драко за дверь обратно к камину.

— Ненавижу, как он на тебя смотрит, — бормочет Гарри. — Как будто ты грязь под его ботинком. Элитарное ничтожество.

Драко бросает на него быстрый взгляд. В его голове звучит тихий голос, который хочет сказать, что он — грязь под ботинком Куинли, и он не может понять, то ли это депрессия, то ли его собственная вера.

— Раньше и ты так на меня смотрел, — говорит он, пытаясь завязать разговор, но тут же падает духом.

Гарри даже не реагирует.

— И я уже говорил, что был не прав.

— Да, — соглашается Драко. — Но ты также не можешь отрицать, что я сам виноват в таком обращении к себе.

Гарри останавливается посреди холла, лицо его ничего не выражает.

— Ты… ты пытаешься убедить меня, что заслуживаешь, чтобы с тобой обращались как с дерьмом гиппогрифа?

— Я говорю, что это не совсем неуместно, — медленно поясняет он. — Возможно, люди заслуживают прощения, но человеческое поведение не всегда соответствует идеальной морали, и я принял много плохих решений. — Он смотрит вниз на свою седеющую нить. — Я не могу винить ни моих коллег, ни родственную душу. Их отказы имеют смысл.

Драко начинает тошнить от вида темных облаков, наползающих на лицо Гарри, не имея ни малейшего понятия, какая мысль их вызвала. Согласие? Несогласие? Обычно он хорошо считывает людей, но совсем не понимает Гарри Поттера.

— Мы не можем вести этот разговор здесь, — резко говорит Гарри, и он ведет Драко обратно к камину более быстрым шагом. Он почти борется, чтобы не отстать. Но на этот раз Гарри не останавливается, и Драко не жалуется.

Он не ожидает, что Гарри пойдет с ним. Гарри коротко отвечает что беспокоится как бы он не расшиб голову прямо в прихожей. Он еще не терял сознание, но беспокойство Гарри не является необоснованным, поэтому вздыхает и позволяет следовать за ним на камин.

— Малфой Мэнор! — Говорит Гарри, и они уносятся прочь.
Они появляются в поместье, и хотя Драко пытается это скрыть, защита тут же впивается ему в кожу. Он стискивает зубы и заставляет себя улыбнуться, когда Гарри смотрит на него.

— Ты мне и наверх подняться поможешь?

— Я отведу тебя в постель, да, — отвечает он, приподнимая бровь, как будто ожидая, что Драко скажет, я собираюсь немного поработать…

Вместо этого он просто вздыхает.

— Я сплю в кабинете. — Увидев, как он приподнимает бровь, Драко добавляет, — проще отапливать одно помещение, чем весь дом. — Он ни о чем не спрашивает (вероятно, точно зная, куда делись эльфы дома Малфоев), а просто кивает, позволяя Драко проводить их в кабинет.

Как только он садится на диван, Гарри разжигает огонь, и защита мерцает от чужеродной магии, происходящей в стенах дома. Его лицо морщится, когда боль переходит от постоянного низкого покалывания в удар. И только он возвращает своему лицу нейтральное выражение, Гарри говорит:

— Я знал.

Драко моргает и думает про себя, что ему уже надоело, как Гарри заставляет его врасплох.

— Что?

— Ты все еще напряжен, и защита предупредила тебя, когда я только что бросил Инсендио, — огрызается он, и Драко физически сдерживает дрожь. Он знает, что Гарри на него не сердится. — Раньше ты говорил, что чары министерства не беспокоят тебя, потому что ты не их хранитель. Значит, чары поместья причиняют тебе боль, так?

От постоянного давления чар боль в висках распространяется. Он чувствует, как она растет сейчас, во время разговора, и стискивает зубы от собственной слабости.

Гарри хмурится, когда тот не отвечает.
— Драко. Тебе не нужно лгать нам о своей боли.

— Мне всегда больно, — выпаливает он, ненавидя себя за то, как кисло звучит голос, словно ему снова шестнадцать и Гарри вот-вот раскроет его секреты. В каком-то смысле он чувствует себя шестнадцатилетним и ненавидит; в двадцать три он не должен все еще чувствовать себя подавленным ребенком, не так ли? — Все болит, Поттер… — теперь он в бешенстве выплевывает имя Гарри, словно проклятие, и жалеет себя, хотя так старался быть разумным, — и я ничего не могу сделать, чтобы остановить. Теперь мне так часто больно, я умираю, мой соулмейт меня не хочет! Я не умею колдовать! Я не могу двигаться быстрее, чем чертова черепаха и чувствую себя таким опустошенным…

Гарри притягивает его ближе, укладывает голову Драко в изгиб шеи, и Драко чувствует, как его рот скривился в рыдании.

Он не позволяет себе плакать, но позволяет положить голову на плечо своего соулмейта и долго дышать.

— Прошу прощения, — бормочет он, уткнувшись лицом в мантию Гарри.

Гарри удивляет его, проводя рукой по спине. Другая находится в опасной близости от того, чтобы обхватить сзади за шею. Драко изо всех сил старается не утонуть в его тепле.

— Ты же знаешь, что не должен извиняться за это? Знаешь как часто я срывался во время войны, когда казалось, все плохое, что могло бы случиться со мной, уже случилось? — Он отстранился и слегка смущенно улыбнулся. — Может быть, это та ситуация, когда мы должны научиться контролировать свой характер, но… это нормально — расстраиваться. Иногда нужно говорить об этом.

Его руки все еще мягко лежат на плечах Драко. Гарри действительно очень нежен с Драко, он пытался найти какую-то логическую причину в поведении Поттера.

— Я не понимаю, почему ты такой, — тихо говорит ему Драко. — Совсем не таким я представлял тебя раньше.

Гарри криво усмехнулся ему.

— Ты тоже не такой, как я думал.

— Не слишком отличаюсь, я уверен.

Он пожал плечами.

— Язвительный и гордый. Но… во многих отношениях ты совсем не такой, как я думал. Ты не отдаешь себе должного отчета в том, как сильно изменился со времен Хогвартса. Да ладно тебе. Почему бы не остаться у меня? Защита в Гриммо не должна беспокоить тебя внутри, верно? Во всяком случае, дом слишком велик для меня одного. — Драко хочет фыркнуть. Представь себе, что я чувствую в поместье, — хочет сказать он.

— Я не могу… — начал было он. Быть так близко к тому единственному человеку, с которым он хочет быть рядом. Он не знает, как закончить фразу, но Гарри останавливает его прежде, чем он успевает сообразить.

— Ты можешь и сделаешь это, — говорит он, приподняв бровь. Он смотрит на Драко, пока тот не вздыхает и не кивает в знак поражения. Он задается вопросом, не считает ли Поттер, что он живо согласился. Это не имеет значения; Драко всегда будет в его власти.

— Да будет тебе известно, что я соглашаюсь по принуждению. — Он многозначительно смотрит на Гарри.

— Запомню. Пойдем.

***

Драко почти переезжает в дом 12 на площади Гриммо, и хотя внешне он невероятно несчастлив, что-то внутри немного успокаивается от этой близости.

С Гарри легко жить. Он хорошо справляется с делами, которые для Драко в тягость, и у него так много магической энергии, что он может покрыть как свои собственные, так и магические потребности Драко. Огонь всегда поддерживается, их одежда чистится, и Кричер кормит его, когда он не может встать с постели после долгого рабочего дня.

Они вместе ужинают. Драко ненавидит то, как по-домашнему и уютно он себя чувствует, как будто в безопасности.

Драко узнает, что Гарри довольно хорошо играет в волшебные шахматы. Они часто играют в выходные дни, когда Драко не спит и ему нужно чем-то заняться. Рон, по-видимому, лучше, и иногда приходит поиграть.

Однажды Драко работает допоздна, а когда возвращается домой, Гарри уже ждет его в гостиной с книгой в руках.

— Ты читаешь? — Спрашивает Драко, поддразнивая как только может. У него болит спина и голова раскалывается.

— Иди сюда, олух, — говорит Гарри, закатывая глаза. Драко устраивается на другом конце дивана, подогнув под себя ноги, стараясь не обращать внимания на то, каким хрупким он себя чувствует, каким худым кажется даже по сравнению с его естественным стройным телом. Гарри вытягивается, засовывает ноги под голень Драко. Затем Гарри вызывает одеяло для них обоих и начинает читать.

Это магловский роман о каком-то дерьмовом детективе и его уравновешенном компаньоне, и Драко любит, когда ему читают, хотя он часто засыпает (только чтобы проснуться в своей собственной постели на следующее утро).

Из них получается уютный дуэт, переходящий от притворного, я делаю тебе одолжение, я просто хочу помочь, до я хочу чтобы ты был рядом. Я рад, что ты здесь.

Драко скучал по жизни с другим человеком. Жизнь с Гарри заставляет его вспомнить, почему возвращение домой после работы — это хорошо, и каково это — иметь что-то, чего можно ждать с нетерпением.

Конечно, как только он привыкает к этой схеме, как только он начинает чувствовать себя лучше, несмотря на холод, потерю магии, магическую чувствительность, истощение, боль — он падает в один прекрасный день на работе.

Женщина, которая пыталась выгнать его из общего зала; женщина, которая однажды сказала, что хотела бы, чтобы он покончил с собой, находит его в холле с закрытыми глазами, истекающего кровью от удара головой об угол стола.

Он понятия не имеет, что происходит после этого, но позже узнает, что им потребовалось полчаса, чтобы наконец вызвать целителя и отвезти его в больницу Святого Мунго.

Когда он просыпается, целительница Клируотер стоит над его кроватью. Гермиона и Гарри сидят в креслах для посетителей в стороне. У Гермионы покрасневшие глаза. У Гарри очень зеленые глаза, и он выглядит так, словно колеблется между гневом и печалью. У Рона, как он помнит, в тот день была важная встреча, он даже не собирался присоединиться к ним за обедом. На этом список людей, которым было бы небезразлично, что он находится в больнице, заканчивается.

— Пора, — говорит ему целительница, как только убеждается, что он в сознании. Он с трудом сдерживает тяжелый вздох и кивает.

Он уезжает с запиской целителя о постоянном отпуске. Гарри ведет его в свою спальню на Гриммо и выхватывает записку. Именно он отдает ее Куинли, а позже пересказывает ему сомнительно добрые пожелания Куинли.

— Я буду скучать по этому льстивому ублюдку, — вздыхает Драко. Гарри, который развалился на другой стороне кровати с книгой, хихикает.

— Ты льстивый ублюдок.

— Подобное притягивает подобное.

— Странно, потому что я ненавижу его, хотя ты мне очень нравишься.

— Ты, должно быть, предвзят.

В какой-то момент Гарри просто хихикает над ним. Он сонно улыбается и надеется, что выражение его лица не слишком мягкое.

***

Он заставляет Гарри пойти с ним в магловское кафе, которое тот все еще посещает, хотя и реже, чем год назад. Прошла всего неделя с тех пор, как его посадили под пресловутый домашний арест. Драко уже тошнит от стен спальни, какими бы прекрасными они ни были. Гарри предоставил ему старую хозяйскую спальню, и эта роскошь напомнила Драко о лучших днях в поместье. Он отказался поблагодарить Гарри, но очень тихо сказал, что ему нравится, Гарри сжал его плечо, показывая, что он получил сообщение.

Мими рада его видеть. Он честно задавался вопросом, будет ли она все еще работать здесь, но вознаграждается ее огромной улыбкой.

— Ты привел еще одного друга, — говорит она, когда они обмениваются приветствиями. В кафе больше никого нет, уже поздний вечер, она болтает с ними, пока готовит напитки. — А я думала, что рыжий — единственный, который у тебя есть.

Драко сухо улыбается. Он наблюдает, как она пытается не смотреть на трость, и снова встревоженно смотрит ему в лицо.

— Клевета, — говорит он. — Если это твоя концепция обслуживания клиентов, то я ухожу.

Она морщит нос, заставляя Гарри рассмеяться.

— Рыжий? Ты приводил сюда Рона?

— Это мое любимое кафе! Я могу приводить с собой кого захочу.

Они препираются в ожидании, и к тому времени, когда Мими с очаровательной улыбкой выносит их напитки, он уже наполовину прислонился к Гарри, чтобы не упасть, но все же улыбается.

Они допивают кофе в кафе, потому что у Драко слишком дрожат руки, чтобы он мог отнести напиток обратно в Гриммо, а Гарри не может нести напитки и ловить его в случае падения. Он не злится, он любит теплые цвета и то, как Мими останавливается, чтобы проверить его, каждые пару минут. Она ворчит на него из-за его отсутствия в последнее время, и он объясняет ей, что был занят. В конце концов, он проводит все свое время с Золотым Трио (как он не может перестать называть их в своей голове) или на работе.

— Кто это? — спрашивает она, приподняв брови, когда Гарри отходит в туалет. — Бойфренд?

Драко пожимает плечами. Может, полтора года назад его щеки и порозовели, но сейчас он по-прежнему бледен.

— Своего рода старое пламя. Он не хочет меня.

Мими надувает губы, но в ее глазах печаль.

— Ему следует. Ты заслуживаешь только хорошего, — говорит она.

— Ты этого не знаешь. — Драко не может сдержать легкой улыбки. Его губы потрескавшиеся, и он задается вопросом, насколько плохо он выглядит, а не презентабельно. У него уже давно не было сил (или причин) беспокоиться о своей внешности. — Я могу быть ужасным человеком. Ты видишь меня только пять минут в неделю.

— У тебя хорошая энергетика, Драко, — говорит она ему со знанием. — Иногда ты должен доверять своей энергии.

Что-то в ее уверенности заставляет его грустить.

— Я ценю это, — говорит он, и Гарри подходит к ней через плечо, бросая быстрый взгляд между ними. — Готов идти?

Она немного отступает назад, чтобы пропустить Гарри.

— Да, готов, — соглашается Гарри, а затем поворачивается с улыбкой к Мими. — Спасибо за кофе. Хорошего дня.

— Всего хорошего, Мими, — мягко прощается Драко, и она тепло улыбается им обоим, наблюдая, как Гарри помогает Драко встать. Он протягивает Драко трость, а затем осторожно берет за локоть, помогая встать на ноги.

— Выздоравливай! — Говорит Мими, когда они уходят, как и всегда. Он не знает, как сказать ей, что ему не станет лучше. Он задается вопросом, поймет ли она вообще, что он перестал приходить из-за смерти.

Гарри, кажется, улавливает его странное настроение, но он тихо болтает, пока они пробираются в безлюдное место, чтобы аппарировать домой.

***

Драко старается не сойти с ума, пока его держат на Гриммо. Но даже кровать с балдахином, прозрачные занавески и открытое окно в сад не могут помешать ему чувствовать себя изолированным, как девица с чахоткой из восемнадцатого века.

Сейчас он хорошо умеет не злиться (во всяком случае, гораздо лучше, чем в подростковом возрасте), но это не всегда легко. Ему есть из-за чего себя жалеть, и совсем не на что надеяться.

Во-первых, Гарри все еще читает ему и вовлекает в дискуссии о книге. Драко — интеллектуал, но Гарри лучше разбирается в людях, и у него всегда есть интересные идеи о персонажах. Он также любит, когда Гермиона и Рон приходят на ужин, и когда Блейз находит время, чтобы позвонить ему.

(Блейз даже не знает, что он болен. Гарри думает несправедливо держать его в неведении, но Драко не волнует мнение Гарри, не в этом случае.)

Гарри умеет готовить и стряпает ему ужины. Он часто навещает его во время обеденного перерыва, нарушая монотонность дня Драко. У него есть большая ванна, чтобы понежиться, и Гарри покупает ему причудливые соли для ванн, потому что Драко «выглядит как тип» (так и есть). Драко иногда заходит в кабинет и изучает генеалогическое древо Блэков, глядя на имена своих родителей. Для него это место уединения и покоя, которого он уже давно не имел.

Но в конце концов большая часть его счастья достается Гарри. Он привыкает жить на Гриммо и молится, чтобы остаться здесь до самого конца. Гарри имел полное право госпитализировать Драко, если уж на то пошло, не желая, чтобы умирающий жил в его доме.

Он снова заболевает и гадает про себя, сгорая в лихорадке и полубреду, не приближается ли конец.

***

Гарри вызывает целительницу Клируотер на дом, когда через полторы недели ему снова плохо. Драко все еще проводит большую часть времени с головокружением и холодом, а его тело постоянно покрывается липким потом.

После осмотра Гарри выводит ее из комнаты, чтобы узнать ее мнение. Драко слышит ее мягкий голос и оценку — пару недель. Если ему повезет. Иммунная система слаба, общее здоровье угасает. Ему трудно есть, сон нездоровый… его тело отключается. Драко обдумывает ее слова и чувствует облегчение. Игра в угадайку окончена; он, наконец, может дышать.

Когда целительница приходит, чтобы сообщить новость, она очень тихо говорит, что Гарри не очень хорошо принял ее.

— Он правда заботится о тебе, — задумчиво произносит она. — У вас были сильные чувства друг к другу в Хогвартсе, но я никогда не думала, что однажды вы будете так близки. Наверное, мне не стоит удивляться; о вашем соперничестве ходили легенды. Конечно, здесь очень много сдерживаемых эмоций.

Драко издает слабый смешок. Это действительно не смешно.

— Рон сказал то же самое. Из нас получится красивая пара — Спаситель, который хочет исправить всех, и умирающий Пожиратель Смерти, который не может быть исправлен.

Пенелопа похлопывает его по руке.

— Ты больше не нуждаешься в исправлении, Драко, но… позволь Гарри позаботиться о тебе, пока он может. Он примет это очень близко к сердцу, как будто подведет тебя каким-то образом.

Драко вздыхает. Его глаза продолжали закрываться, усталость снова погружала его в сон.

— Он и половины не знает, но и не должен… я не хочу, чтобы он винил себя. — После долгой паузы он снова открывает глаза и видит Пенелопу, смотрящую на него сверху вниз огромными глазами, складывающую все улики воедино. Прежде чем она успевает что-то сказать, он выдавливает из себя легкую понимающую улыбку. — Врачебная тайна, — напоминает он ей и наблюдает за ее сжимающимися челюстями.

— Если бы ты не подписал бумаги, запрещающие мне делиться информацией, которая может спасти твою жизнь, я бы пошла прямо к нему и рассказала обо всем, что ты только что сказал, — шипит она, вставая и скрещивая руки на груди. — Пункт о полной конфиденциальности, что за гиппогрифское дерьмо.

— Не сердись, — мягко говорит он. — Я сделал выбор, основанный на обстоятельствах, и намерен довести его до конца. Со мной все в порядке, правда, и ему так лучше.

— Я не согласна, — огрызается она, но через мгновение делает глубокий вдох. — Если я не смогу убедить тебя в…

— Ты не сможешь.

-…по крайней мере, скажи Уизли или Грейнджер, — заканчивает она. — Пусть они тебе помогут. Ты недооцениваешь его заботу, и это убьет тебя.

— Забавно, — сухо говорит Драко. — Он отверг меня. - Он зевает. — Это не имеет значения. Теперь мы в порядке, и я не собираюсь заставлять его выбирать между мной и своим будущим. Я уже смирился с этим.

Он слышит, как она постукивает ногой.

— Как твоя целительница, я настоятельно не советую тебе этого делать.

— Запомню. Спасибо, целительница Клируотер.

-… Всегда пожалуйста, Драко.

Она снова уходит, и Драко несколько долгих минут лежит в постели один. Он предполагает, что Гарри провожает Клируотер, но затем несколько минут превращаются в полчаса, и Драко засыпает, отстраненно задаваясь вопросом, о чем говорят Гарри и его целитель. Он не боится, что она проболтается о его секретах, но не упустит случая намекнуть ему или посоветовать поговорить с кем-нибудь, кто направит его в нужное русло.

Ему не о чем беспокоиться. Гарри будит его неизвестно сколько времени спустя, зеленые глаза красные и опухшие.

— Ты что, плакал? — спрашивает он тихим скрипучим от сна и тошноты голосом. — Гриффиндорец.

— Не могу поверить, что ты так спокойно относишься к этому, — с трудом выговаривает Гарри. — Слизеринец.

Он садится на край кровати Драко, и тот со вздохом отсаживается назад, чтобы Гарри мог удобно лечь. Гарри так и делает, оставаясь на своем месте, но все же позволяет слезинке скатиться из глаза, оставляет влажную дорожку на носу. Драко наблюдает, как он тихо плачет.

— Ты правда будешь так сильно скучать по мне? — спрашивает он через несколько минут.

— Тебе так трудно признать, что люди заботятся о тебе, — говорит Гарри, его голос хриплый от слез. Он не так уж сильно плакал, но у Драко внезапно появилась пустота в животе, говорящая, что Гарри пытается скрыть, насколько он расстроен. У Гарри подозрительно подрагивает нижняя губа. От слез его глаза становятся еще зеленее.

— Исторически сложилось, что очень немногие люди так поступали, — пожимает он плечами. — Но… ох, Гарри. Перестань плакать.

— Ты такой бессердечный, — влажно смеется Гарри. — Перестань плакать. Я не могу перестать, мерзавец. Посмотри на себя. Мы только-только стали друзьями.

— Я не бессердечен, я прагматичен. Нет смысла плакать из-за меня.

— Может, ты с этим смирился, — тихо говорит Гарри. — Но Мерлин, Драко, я буду скучать по тебе. Мне надоело терять друзей, и я ненавижу наблюдать, как ты страдаешь. Я хочу летать с тобой, гулять с нашими друзьями и быть людьми, мне противно думать, что мы никогда не сможем делать это.

Гарри придвигается немного ближе, Драко вздыхает, прежде чем перевернуться на спину и притянуть Гарри к себе. Гарри охотно утыкается носом в плечо Драко.
— Когда я был ребенком, — говорит ему Драко нерешительно, все еще сомневаясь, стоит ли вообще говорить, -…все, чего я хотел — это быть твоим другом. С самого раннего детства и примерно до двенадцати лет у меня была глупая мечта, что мы станем лучшими друзьями и спасем мир. Я не знаю. Я хотел стать героем, отправиться на поиски приключений и… — он пожимает плечами.

— Ты был придурком, и я не собираюсь извиняться за то, что отказался от твоей дерьмовой дружбы в первый год, — бормочет Гарри, а Драко фыркает.

— Я просто говорю, — многозначительно продолжает он. — Я всегда хотел быть твоим другом, я хотел быть обаятельным, и чтобы все любили меня… но теперь все стало лучше. Только ты и я. Никаких приключений, просто люди. Я… доволен этим. Я рад, что у нас есть время.

В течение очень долгого момента Гарри цепенеет, прижимаясь к нему, и Драко думает, что, возможно, он каким-то образом разозлил его. Возможно, эгоцентричные детские фантазии Драко разозлили его.
— Я хочу еще, — вместо этого задыхается Гарри, и Драко понимает, что он не сердится. Неподвижное тело Гарри начинает сотрясаться от рыданий, и Драко ошеломленно замирает, когда Гарри обхватывает его рукой за шею и притягивает к себе, так что они обнимают друг друга еще крепче. Драко поднимает дрожащую руку, чтобы погладить его по волосам. — Я не хочу, чтобы ты умирал. Я хочу делать то, что сказал, и, может быть, соглашусь даже на приключения, как ты хотел, но хорошие. Где я фотографирую все вокруг, а ты пытаешься притвориться, что тебя это не впечатляет, даже если это не так. Я хочу… я хочу увидеть, каким ты станешь через десять лет, и я хочу, чтобы ты был здоровым и счастливым, каким я не видел с возвращения Волдеморта. Я хочу все это, и блядь, ты умираешь, и ничего из этого никогда не произойдет!

— Гарри…

При звуке своего имени Гарри плачет еще сильнее. Он уродливый плакса, думает Драко, но почему-то от этого звука его собственная нижняя губа дрожит от усилий, которые он прилагает, удержать слезы.

— Прекрати, — снова вздыхает Драко и нежно проводит рукой по волосам Гарри, массируя его голову. — Гарри, я не хочу, чтобы ты плакал.

— Тогда прекрати умирать, — рявкает он, но его голос срывается, и Драко закрывает глаза, в попытке остановить собственные слезы. Он терпит неудачу, и одна из них скользит по его щеке, приземляясь на волосы Гарри.

— Я тоже не хочу умирать, — шепчет он, и плечи Гарри вздрагивают. — Я… я не хочу от этого отказываться.

— И не надо, — говорит Гарри и резко садится, чтобы посмотреть Драко в лицо. — Драко, твой соулмейт гребаный придурок. Ну и что? Тебе ведь не обязательно быть с ним, верно? Расскажи ему, пусть он поможет, и тогда ты сможешь остаться здесь со мной… и Роном, и Гермионой, разумеется. — Его щеки порозовели, Драко не может сказать, из-за оговорки (действительно ли это была оговорка, или просто бездумная фраза) или из-за слез. — Просто… заставь его восстановить связь и не умереть. Этого ведь можно избежать, не так ли? Если ты сможешь убедить его взять свои слова назад?

Что действительно убивает, он… не может придумать причины не делать этого сейчас. Если он расскажет, Гарри будет вынужден жить с тем фактом, что Драко лгал ему почти два года. Драко задается вопросом, сможет ли он справиться с тем, чтобы рассказать Гарри и жить без него, если Гарри почувствует себя преданным, или если Гарри не захочет иметь с ним ничего общего в романтическом плане.

Некоторые родственные души связаны платоническими узами. Его чувства к Гарри — какие угодно, только не платонические. Этот факт не должен был так сильно пугать его, но все же пугает. Его страх перед реакцией Гарри, перед возможностью, что Гарри бросит его, как только узнает правду, сдерживает рот на замке.

Когда он не отвечает, Гарри хватает его руку.

— Драко, пожалуйста. Если ты скажешь мне, кто это, я могу привести его сюда, я могу послать сообщение…я помогу чем смогу. — В конце его голос стал низким и хриплым. — Просто позволь мне помочь тебе. Если есть способ исправить это, позволь мне.

Гарри никогда раньше не просил его об этом. Рон и Гермиона, целительница Клируотер, но не Гарри.

— Я подумаю, — тихо говорит он, не в силах ответить «нет», но слишком боясь сказать «да».

— У тебя не так уж много времени.

— Я скоро дам тебе знать, — вздыхает Драко, и ему удается слегка улыбнуться с заплаканными глазами. Гарри просто выразительно кивает и опускает голову. — Спасибо тебе, Гарри.

Гарри издает влажный смешок.

— За что, за заботу о тебе?

Он хочет подразнить его, превратить в шутку, но слишком честно отвечает:

— Да. За заботу обо мне.
Гарри долго молчит, но не отпускает руку Драко.

— Всегда пожалуйста.

Гарри держит его за руку, пока он не засыпает.

***

Когда он просыпается, магловские часы говорят о потере светового дня, и уже почти вечер. Он ненавидит, что теряет то немногое оставшееся время.

Впервые за много дней он встает с постели, ощущая под ногами прохладу деревянного пола, и медленно спускается вниз. Кричер заваривает ему чай, и он садится в гостиной Гарри (их гостиной) с включенным телевизором. Он не большой поклонник ни одного из шоу, что Гарри заставлял его смотреть, зато отличный фоновый шум. Он сворачивается калачиком на диване со своим чаем, чтобы расслабиться под звуки сердитого магла, пытающегося научить других маглов готовить.

Именно здесь Рон находит его примерно через час. Он приходит один, Драко лениво гадает, где же Гарри, если их смена закончилась.

— Что ты делаешь не в постели? — Спрашивает Рон, подняв брови, когда Драко пугает его приветствием.

— Я проснулся, и мне надоело валяться без дела, — пожимает он плечами. — У меня такое чувство, будто я пролежал в постели целую вечность, а когда проснулся, то совсем не чувствовал себя плохо.

Рон кивает.

— Вполне логично; я бы ударил себя, если бы все время торчал в постели. Температуры нет?

— Думаю, что нет, — напевает Драко. — Целительница Клируотер дала мне кое-что вчера вечером, и теперь я чувствую себя хорошо, думаю, это помогло. Какой-то вариант Бодроперцового, по-моему. И вообще, где Гарри?

На лице Рона появляется что-то интересное, когда он упоминает Клируотер, но не комментирует это. Он считает, что Гарри, должно быть, рассказал Рону о его диагнозе.

— Он сегодня работает допоздна. Мы только получили дело, оно не особо плохое, и никто не умер, но бумажная волокита — кошмар.

— Бедный Спаситель, — фыркает Драко. — Пойман в ловушку бумажной работы. — Губы Рона дернулись вверх, и он подошел, чтобы сесть на диван рядом с Драко. Он попросил Кричера приготовить ранний ужин. Они вместе поели, болтая и спокойно смотря телевизор. Драко оставил кулинарное шоу включенным, они обсуждают способы улучшить шоу и добавить рецепты, популярные в магическом обществе.

Рон остается еще на несколько часов, и только когда они едят десерт, Драко начинает клевать носом.

— Знаешь, я думаю, эта история с тобой и Гарри очень интересная.

— Неужели ты никогда не представлял себе, как мы будем ладить? — спрашивает он, зевая.
Рон одаривает его странной улыбкой.

— Вообще-то, я мог бы. Как ни странно, я всегда думал, что если бы вы смогли сесть и поработать над своим дерьмом, вы были бы друзьями. Раньше я считал себя другом-заполнителем, мне всегда казалось, что он предпочел бы говорить с тобой или о тебе, даже если он скрывал это гневом. Он всегда был одержим тобой, знаешь.

— Ты уже говорил. — Он делает паузу. — Ты же знаешь, что я не собираюсь красть твоего лучшего друга.

— Нет, теперь я это знаю. Я просто говорю… — последовала долгая пауза. Выражение лица Рона было непроницаемым. — Разве так уж плохо было бы рассказать ему?

Очень долгое мгновение Драко не дышит. Тишина в комнате оглушает его. Он оборачивается, чтобы встретиться взглядом с Роном, на его лице ясно читается страх, но Рон никак на это не реагирует. Похоже, он этого и ожидал. Две минуты назад Драко был в полудреме, но теперь он полностью бодр.

— Он бы тебя не прогнал, — тихо говорит Рон.

Он не может дышать.

— Так ты знал?

— Не был уверен, — пожимает плечами Рон. — Не до настоящего момента. Но я подозревал. Это имело смысл.

— Ты не можешь рассказать ему.

Рон смотрит на него почти с жалостью.

— Я не могу тебе этого обещать, Драко. Если это спасет твою жизнь. Извини.

— Ты не можешь вмешиваться в мою жизнь, — огрызается он, и в его голосе слышится злость, но это не злость, а отчаяние. — Ты не можешь принять это решение за меня!

— Это вопрос жизни и смерти, Драко, — ровным голосом произносит Рон. — Я не буду уважать твою личную жизнь, если это означает, что ты останешься в живых.

— Это не твое решение!

Рон наклоняется вперед, сцепив руки перед собой. Он выглядит болезненно серьезным.

— Но оно принадлежит ему, а ты отнимаешь у него способность принять решение. Я знаю, что ты боишься, но он заслуживает знать, Драко, и я думаю, ты будешь удивлен, насколько сильно он этого хочет.

Драко сжимает кулаки. Почему люди все время так говорят?

— Он отверг меня. Я собирался умереть в одиночестве, чтобы он никогда не узнал. Он сказал мне, что я ему не нужен.

— Он был очень зол. Он судил о тебе, основываясь на прошлом, и извинился за это. Ты не можешь держать на него зла.

— Я не держу, просто… Я не знаю, как сказать ему, — говорит Драко честно, хотя это убивает его, и лицо Рона смягчается. — Сначала я ничего не говорил, так как не хотел, чтобы он был со мной из чувства долга… но как мне теперь это объяснить? Как мне объяснить, что я был его другом в течение нескольких месяцев и ничего ему не сказал?

— Его больше будет заботить твоя жизнь, чем то, сколько времени тебе понадобилось признаться, — отвечает он. — От этого не легче, но это правда. Ему нужно знать.

Драко знает, что он прав. Он ясно представлял себе Гарри, соглашающегося на его спасение, но с каждым годом все больше обижающегося на родственную душу, к которой был прикован ради долга…

Драко так привык к мысли, что умрет, теперь страшнее думать, что ему придется жить с этим.

— Я не хочу, чтобы он был со мной из жалости, — говорит Драко, вспоминая лицо Гарри, когда тот умолял его не умирать. Рон выпрямляется, заметив, как изменился его тон. — И я не хочу, чтобы он знал. — Он смотрит вниз на свою нить, теперь почти совсем серую. — У нас все идет хорошо, — тихо добавляет он. — Я хочу сказать ему, клянусь… но не знаю как.

Рон кивает.

— У тебя мало времени, приятель. Если ты собираешься рассказать ему, а я думаю, что так и должно быть, тебе нужно сделать это как можно скорее. — Он протянул руку и похлопал Драко по ноге. — Пожалуйста, Драко, — мягко добавляет он. — Гарри будет подавлен, если ты умрешь, но это и не будет прогулкой в парке ни для меня, ни для Гермионы.

Они долго молчали, а потом Драко говорит, как не странно, вежливо.

— Ты изменил мою жизнь, знаешь. — Он смеется так, словно это его удивляет. — Я ненавидел тебя в школе. Тебя, Гермиону и Гарри. Я думал, что вы высокомерны и непочтительны, и не важно, насколько мы с Гарри были одержимы друг другом, один звук ваших имен злил меня. Гарри и я становимся друзьями… может быть, это было неизбежно, учитывая нашу связь и все такое… но ты и я… я никогда не мог предсказать нашу дружбу.

Рон плотно сжал губы, но потом фыркнул. Его плечи расслабились.

— Я тоже, приятель, — соглашается он, ухмыляясь. — Но ведь это отчасти моя вина? Ты всегда выглядел таким несчастным и никогда не выходил из своей кабинки… это меня угнетало. Я вел себя так, как будто был лучшим человеком, но, честно говоря, мне просто было жаль тебя.

Драко уже давно знал, что дружба Рона возникла из жалости. Он уже смирился с этим.

— Да, но я согласился только потому, что слишком устал сражаться с тобой, — парирует он, и Рон пожимает плечами. Он тоже это знал. — В любом случае… я не жалею об этом, — признается он, снова зевая. — Наверное, мне следует поблагодарить тебя за то, что вытащил меня из моей каморки в тот день. Ты свел нас с Гарри вместе, и позволил мне умереть вместе с друзьями. Я всегда думал, что сделаю это в одиночку. — Маленькая усмешка Рона становится грустной, узнав в его словах начало прощания.

Наступает долгое молчание. Когда он говорит совсем не то, что ожидает Драко.

— Ты в него влюблен?

Драко спорит, хочет ли он быть честным.

— Он моя родственная душа.

— Тебе вовсе не обязательно быть влюбленным в свою родственную душу. Иногда это платоническое чувство.

Драко тяжело вздыхает. Его голова склонилась набок. Он жалеет, что не лежит в постели.

— Он же Гарри Поттер. — Выражение его лица должно было выдать серьезность заявления, поэтому Рон просто кивает, как будто понимает.

— А ты — это ты.

Гарри — это Гарри, а Драко — это Драко. Они всегда были связаны друг с другом, и Драко, вероятно, хотел Гарри еще до того, как узнал, что должен его получить.

— Я пойду, — мягко говорит ему Рон, Драко кивает. Рон помогает ему подняться наверх и вернуться в постель. Он даже укутывает его одеялом.

— Только не говори ему. Я сделаю это, — шепчет Драко, но его глаза уже закрываются. Он чувствует, как Рон нежно сжимает его руку, но не слышит ответа.

Он засыпает.

***

Проходит неделя. Драко знает, что его время на исходе, но не может открыть свой рот. Когда Гермиона и Рон приходят на ужин, Рон просто пялится на него, но Драко не знает, что ему сказать.

Гарри читает ему вслух. Он не может долго бодрствовать, но Драко все равно любит слушать. Он перестает есть, а из-за постоянного холода он не встает с постели. В ту же секунду, как он покидает свои магически согретые одеяла, дрожит и не может согреться из-за отсутствия энергии. Он не может покинуть Гриммо, потому что заклинания, вероятно, остановят его слабое сердце.

Гарри берет выходные на работе и начинает проводить почти все свое время дома, развлекая Драко, или просто заботясь о нем. Он расчесывает Драко волосы, хотя Драко уже давно не был настолько тщеславен, чтобы заботиться о них; открывает окно, чтобы впустить солнечный свет и свежий воздух. В течение нескольких дней Драко живет с Гарри Поттером, который не только, кажется, любит его, но и сделает для него все, что угодно. Драко видит свет, натурально искрящийся сквозь действия Гарри: доброта, склонность заботиться о людях лучше, чем о себе, способность улыбаться, даже когда все остальное идет не по плану.

Драко любит его.

Вот почему через пять дней после визита целительницы Клируотер он поворачивается к Гарри, лежащему рядом с ним в постели, и говорит:

— Я должен тебе кое-что сказать.

Гарри делает паузу, затем кладет книгу на колени.

— Ты собираешься выдать все свои секреты? Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал; это будет болезненно и удручающе.

Губы Драко кривятся в усталой улыбке (все, что он делает — это устает. Ему не хватает энергии).

— У меня больше нет от тебя секретов. Ну, за исключением одного. — Он не пытается интриговать, брови Гарри поднимаются вверх. Он нервно кашляет, но все же заставляет себя заговорить. — Я не знаю, как тебе сказать, но это необходимо.

Что-то серьезное и серое появляется на лице Гарри.

— Ты не обязан мне ничего говорить. Если ты пытаешься… я не знаю, дать прощальную речь, я не хочу этого слышать. Я не хочу, чтобы ты говорил так, будто вот-вот умрешь.

— Я вот-вот умру, — раздраженно говорит он. — Ты не можешь притворяться, и черт бы тебя побрал, мне важно сказать это для себя так же, как тебе нужно услышать. Это очень важно. Это может все изменить.

Гарри заметно расстраивается еще больше.

— Но я не хочу, чтобы все изменилось… мне не нужно твое признание, особенно если это что-то плохое. Что бы это ни было, тебе не нужно сейчас напрягаться; я буду счастливее, если ничего не узнаю. Я хочу, чтобы мы были счастливы прямо сейчас, пока… — он замолчал, сглотнув.

— Это очень важно, Поттер, — фыркает Драко, пытаясь сесть. Он снова кашляет, на этот раз от давления в груди и затяжной пневмонии, Гарри смягчается, пытаясь снова уложить его на подушку.

— Мерлин, Драко, перестань, — вздыхает он. — Ладно. Если это так важно, скажи мне. Я просто не хочу, чтобы ты чувствовал необходимость говорить мне что-то только потому, что считаешь это правильным.

— Это то, что нужно сделать, — не соглашается Драко. — И это кое-что… — он сглатывает.

Гарри просто смотрит на него, обеспокоенный и слегка любопытный. А потом он просто выпаливает.

— Это ты.

Гарри в замешательстве хмурит брови.

— Что я?

Драко не отвечает ему должным образом, но он чувствует, как его собственное выражение лица ослабевает, превращаясь во что-то уязвимое и испуганное.

— Прости, что я тебе не сказал. Когда это случилось, ты казался таким сердитым, таким обиженным, а я просто заговорил с тобой, и я подумал… я подумал, для нас обоих будет лучше, если я ничего не скажу. Я думал, что это доставит тебе беспокойство, ты будешь чувствовать себя обязанным, я просто не хотел создавать еще большую проблему, чем была, и я чувствовал себя… подавленным. Я не хотел открывать тебе эту боль.

Осознание и ужас появляются на лице Гарри.

— Ты говоришь о том, что я думаю?

Он плотно сжимает губы, нижняя губа дрожит, но через минуту он кивает.

— Мне очень жаль, — шепчет он. — Как только мы стали друзьями, я не знал, как сказать тебе, и не хотел, чтобы ты чувствовал себя обязанным мне. Я хотел быть друзьями, знать, каково это — быть рядом с тобой. Я не пытался воспользоваться преимуществом.

В глазах Гарри назревает буря.

— Ты не пытался воспользоваться преимуществом. Ты просто стал моим другом, чтобы мучить меня, позволяя смотреть, как ты умираешь. Ты просто хотел… блядь, Драко. - Он опускает голову и прижимает ладони к глазам. — Я не могу поверить тебе. Ты… ты олух. — Он опускает руку и смотрит подозрительно блестящими влажными глазами. — Когда ты сказал, что это я, ты имел в виду, я твоя родственная душа, не так ли?
Он кивает, и Гарри издает низкий сердитый звук. Драко крепко зажмурился, тут же почувствовав сожаление, но затем Гарри обхватил лицо обеими руками и повернул голову так, что когда Драко открыл глаза, он смотрел прямо на опустошенное лицо Гарри.

— Это я тебя отверг, — говорит он, и это не вопрос. — Черт побери, в тот день, когда мы столкнулись возле Фортескью… именно тогда это и произошло, не так ли? Тогда связь оборвалась?

Он сглатывает и кивает. Руки Гарри двигаются вместе с ним, не отрываясь от его бледных щек.

— У нее не было шанса сформироваться на твоем конце, — говорит он так тихо, что его едва слышно. — Я почувствовал тошноту в животе, а грудь как будто поразило заклинание, до самой сердцевины моей магии. Я не понимал, что произошло, пока не посмотрел вниз и не увидел нить. — Теперь он смотрит на нее сверху вниз, подняв руку, чтобы проследить, куда она ведет, пепельно-серая, от его мизинца к Гарри.

— Прошло уже два года, — бормочет Гарри почти про себя. Он выглядит таким же подавленным, как и Драко. — И ты хотел молча страдать, вместо того чтобы сказать мне об этом.- Он встречается взглядом с Драко. — Я думал… ты же должен был знать, что я возьму свои слова обратно, не так ли? Я бы никогда не позволил тебе так поступить.

— Но я хотел, чтобы ты хотел меня, — объясняет Драко, и из его уст вырывается низкий, болезненный стон. — Рон ведь тебе сказал. Родственные души для волшебников все равно что сказка наяву, Гарри… я не хотел, чтобы у меня была родственная душа, которая терпела меня из-за долга. Я хотел, чтобы меня любили, и через некоторое время я полюбил тебя так сильно, что не смог… — он снова закрывает глаза, чтобы сдержать слезы, но они вырываются, жарко скользя по его щекам.

Гарри наклоняется, прижимая их лбы друг к другу.

— Мерлин, Драко. Я не могу тебе поверить. Я… — он сам издает тихий звук. — Мне так надоело плакать из-за тебя, Господи… я беру свои слова обратно, Драко, ясно? Я беру свои слова обратно. Я хочу тебя, и я хотел тебя уже несколько месяцев, и я никогда ничего не говорил, потому что у тебя есть родственная душа, которую ты любишь. — Драко громко всхлипывает, и Гарри тоже. — Я все исправлю, — задыхается он. — Нам было так хорошо вместе, правда? Мы можем сделать это по-настоящему, теперь, когда ты наконец сказал мне; я могу исправить нас и связь и…

В груди у него возникает острое, горячее чувство. Не совсем приятное, но он чувствует себя наполненным впервые за много лет.

— Черт, — шепчет Гарри, когда Драко смотрит на него, его глаза плотно закрыты. Кажется, его совершенно не волнуют слезы, текущие по лицу. В течение нескольких минут ни один из них не произносит ни слова, но Драко протягивает руку, чтобы обхватить Гарри за шею и притянуть ближе.

Он видит красную вспышку на своей руке и дрожит, другой рукой хватает Гарри.

— Мне очень жаль, — шепчет он в ответ. — Мне очень жаль, что я скрыл и не давал тебе шанса.
— Мне очень жаль, что я позволил своему гневу снова взять верх, когда ты пытался исправить наши отношения. — Он бросает книгу в изножье кровати и придвигается ближе, все его тело прижимается к Драко, как в ночь визита целительницы. — Я… мне жаль, что я так поступил с тобой.

Драко делает глубокий вдох.

— Честно говоря… учитывая нашу историю, ты имел полное право не иметь со мной ничего общего. Ты спас меня от Азкабана, ты ничего мне не должен, ни своей дружбы, ни чего-либо другого.

Ответом является сильный всплеск чувств их душевной связи, Драко громко ахает от силы сожаления Гарри, привязанности и сложной эмоции, близкой к облегчению.

— Я чувствую твои эмоции, — бормочет Гарри. Он отстраняется, и Драко убирает прядь каштановых волос с его лица. Лицо Гарри так открыто. Драко может видеть каждую эмоцию, так же легко чувствуя ее через их связь. — Ты действительно любишь меня? — Неуверенно спрашивает Гарри. — В тебе всегда было что-то особенное, но я никогда не думал, что мы сможем так хорошо ладить. Как ты думаешь, у нас все получится?

— Я не знаю, — отвечает Драко, останавливаясь. — Раньше я думал, что мы никогда не сможем забыть о наших разногласиях, но как только связь установилась… даже разорвалась, я продумывал способы, которыми мы будем работать вместе, и способы, которыми я мог бы любить тебя, если бы у меня был хоть один шанс.

— Я тоже мог бы полюбить тебя. Так легко. Мне просто нужно, чтобы ты продержался еще немного. — Он издает слегка недоверчивый смешок, как будто не может поверить в то что говорит. — Я буду злиться на твою ложь позже, когда тебе станет лучше. Теперь связь сформирована… ты поправишься?

Драко сглатывает.

— Столько времени прошло… я не знаю. Я надеюсь. — Его тело все еще болит и он не уверен, что его магия вообще вернется.

— Когда тебе станет лучше, — говорит Гарри медленно и твердо. — Когда ты поправишься, я буду злиться, но я буду любить тебя, Драко. Я заглажу свою вину перед тобой за то, что позволил этому случиться, а потом ты загладишь свою вину передо мной за ложь. Мы будем в порядке.

Драко, удивляясь сам себе, находит в себе силы ухмыльнуться.

— Услуга за услугу. Говоришь как слизеринец.

Испуганный смешок Гарри — лучшее, что он слышал за всю неделю, и это вселяет в него надежду.

***

Ему не становится лучше за одну ночь. Гарри надеется, что ему станет, а Драко просто рад проснуться. Через неделю после того, как их узы были должным образом скреплены, они вызвали Клируотер. Она разрыдалась при виде него. Обычно она не слишком эмоциональна, но Драко считает, что целительство, вероятно, отнимает у человека много сил. Переживания жизни или смерти очень интенсивны, они даже стали кем-то вроде друзей. Он бы тоже заплакал от облегчения.

Пенелопа подходит, чтобы обнять его, и смотрит между ними понимающими, покрасневшими глазами.

— Вы двое все уладили?

Гарри кивает.

— Я не знал, клянусь. Когда он сказал мне, я сразу же принял его. Я даже не собирался по-настоящему отвергать, я понятия не имел.

Пенелопа отмахивается.

— Никто не знает, что они отвергают свою родственную душу. Вы все уладили, это единственное, что имеет значение. — Она поворачивается, с гордостью и облегчением улыбается Драко. — Я еще не потеряла ни одного пациента, находящегося под моим непосредственным наблюдением, и я очень боялась, что ты будешь первым. — Она сжимает его плечо. — Я очень рада, что ты этого не сделаешь.

Он улыбается ей, все еще слабый, но сидящий прямо в постели и чувствующий себя лучше, чем за последние месяцы.

— Значит, ты думаешь, я выживу?

Она кивает головой.

— Если ты позволишь узам правильно сформироваться. Симптомы смерти из-за связи полностью обратимы. С тобой все будет в порядке. — Его улыбка остается, когда он слышит слово «полностью».

— Даже моя магия? — Глаза Гарри расширяются. Они оба думали и готовились к тому, что магия Драко никогда не вернется. Драко долго боролся с этой мыслью, но Пенелопа безразлично кивает.

— Да, конечно. Твоя магия все еще присутствует, тело и душа просто были слабы поддерживать ее. Ядро отключилось, но ты — волшебник; никакого реального ущерба нет, только спящий режим. — Драко не стыдится признаться, что снова чуть не плачет, Пенелопа мягко улыбается. — С тобой все будет хорошо, Драко, и, что еще важнее, тебе предстоит долгая жизнь со своей родственной душой. Тебе повезло.

— Спасибо, целитель Клируотер, — говорит Гарри и лучезарно улыбается ей. — За все.

Она закатывает глаза.

— Я знала тебя еще сопливым мальчишкой, так что можешь называть меня по имени. Но не стоит благодарности. — Она снова сжимает плечо Драко и отстраняется. — На данный момент все должно быть в порядке. Оставайся в постели и не возвращайся на работу, пока не сможешь оставаться в вертикальном положении больше часа без усталости. Дорога обратно всегда легче, Драко.

Они прощаются. Гарри провожает ее, но когда возвращается, крепко и быстро целует Драко в губы.

  — Ты застрял со мной, придурок, — говорит ему Гарри, все еще ухмыляясь так широко, что его лицо, должно быть, болит. Чувство, которое расцветает от этой связи яркое, как солнце. — Ты и я. Мы справимся.

***
Через четыре месяца Драко и Гарри дебютируют в «Пророке». Это не их идея, но Драко должен признать, что фотография, которую Деннис Криви получает от них, не так уж плоха. Он одет в элегантные серые брюки и темно-синий свитер, модный у маглов, на его щеках здоровый румянец. Рядом с ним Гарри снова сжимает его руку, таким счастливым он никогда не появлялся в газетах.

Статья достаточно сенсационная, но тон дружелюбный, и в результате некоторые люди начинают (очень медленно) к нему оттаивать. С Гарри рядом, появляется возможность сдать ТРИТОНы — возможность, которой он ранее был лишен. Он получает «превосходно» в зельях, рунах и заклинаниях, а также «выше ожидаемого» в остальных, что более чем достаточно, чтобы продолжить дальнейшее обучение. Он получает разрешение от Министерства оставить свою работу в почтовом отделе — под надуманным предлогом, что он показывает доказательства реабилитации.

Он не спорит. Просто принимает предложение и с радостью говорит Куинли, чтобы тот пошел нахуй. Депрессия приводила его в ярость, казалось, не было никакого смысла даже отвечать на оскорбления или жесткие заявления. Но с тех пор, как их связь окрепла, его эмоциональное состояние восстанавливается. Иногда он саркастичен и раздражителен, но в то же время очень игрив и любопытен. Он, наконец, чувствует себя собой.

Блейз связывается с ним через каминную связь и рад, что Драко чувствует себя лучше. Он не хотел давить, но несколько месяцев беспокоился о состоянии Драко. Его отсутствие не означает, что он не заботится о Драко. Он чувствует себя гораздо лучше после их разговора.

Его жизнь чудесным образом не становится совершенной, он все еще получает оскорбления на публике. Бывают дни, когда Гарри раздражает его до чертиков, и дни, когда он выводит Гарри из себя, но их связь помогает. Жизнь не была идеальной ни до этой связи, ни даже до войны. Сейчас он растет над собой и учится радоваться жизни.

Он выздоравливает. А по ночам следует за красной нитью на мизинце, ведущей к любимому мужчине, ожидающему, когда Драко присоединится к нему в постели.
И этого достаточно.