Часть 24.
Утром следующего дня мы уже сидели в кузове фургона «Ларёк-15!». Желание есть не угасало, его никто и не гасил. Я была готова грызть собственную руку, но не делала этого только потому что ещё не потеряла рассудок. Наша кожа была совсем бледной, никто даже слова сказать не мог от усталости. Полное бессилие. Радовало одно: до лагеря не далеко.
Сильно трясло. Значит мы уже совсем близко.
***
Лагерь. Авторская речь.
Всё шло как обычно. Раннее утро. Новобранцы в душе. Потом будет завтрак, затем тренировка. Ничего нового. За исключением одного момента. Сегодня должны были вернуться ребята. Паша ждал этого всем сердцем.
Несмотря на всё презрение и строгость к ним он полюбил их. Как собственных детей. Ему было интересно их самочувствие, ему было интересно слушать их бессмысленные разговоры, он просто интересовался ими в принципе, они казались ему какими-то слишком умными для детей. Знали слишком много. Но это Паше и нравилось. С ними можно было говорить как со взрослыми, они понимают и тюремный жаргон, и чистую литературную речь. Они понимают любую тему и поддержат её, какую только не затронь.
Паша гордился ими, как гордится отец своим ребёнком. Для него они были как заготовка, из которой он хотел выточить что-то хорошее, образцовое, перспективное. Но он никогда бы этого не показал. И не показывал. Ни своей любви, ни гордости.
Он не знал где бродит Антон, да и не особо интересовался этим. Мужчина сейчас развешивал четыре чистых, тщательно выстиранных новобранцами комплекта формы на натянутую верёвку. Паша держал во рту папиросу, переодически затягиваясь и выдыхая копны серого дыма.
Внезапно усатый услышал гудок. Он обернулся на звук. «Ларёк-15!»...
***
От лица Ветра:
Мы остановились. На улице послышались быстрые шаги, хлопок двери. Кажется, вышел водитель.
—Они? — Строго спросил хриплый голос дяди Паши.
—Да. Четверо. Салтыкова, Зорина, Чернов, Тяпкин. — Ответил молодой водитель.
Шаги. Открывается дверца кузова, на нас смотрит дядя Паша. Его лицо озарила искренняя и чистая улыбка. Было видно, что он устал.
—Дядя Паша, мы кушать хотим... — Спустя две минуты тишины сказала Ласка.
—Идите в палатку, раздевайтесь, я вам чистую форму принесу... Только она мокрая, но на вас быстро высохнет. — Он снова оглядел всех нас. Мы медленно стали покидать кузов.
Я вышла последней. За спиной послышалось тихое «Горжусь.». Мы еле плелись. Голова была слишком тяжёлой, ноги ватными. Нас шатало во все стороны, будто мы выпили литр чистого спирта. Воняло от всех жутко. Пóтом, кровью, и ещё чем-то мерзким.
Проходя мимо душевых я заметила выходящих мальчиков и заходящих девочек. Это новые ребята? Интересно, какой это отряд? Нас тоже не оставили без внимания. Десяток удивленных глаз смотрел на нас.
—Чё хлебало раззявили? Валите куда шли, месяцок-другой и такими же станете! — Крикунл им Тяпа.
Те, на удивление, послушались. Их запугали, или они просто воспитанные? Услышь наш отряд такое - полезли бы в драку без разговоров.
А вот и палатка. Внутри совсем ничего не изменилось. Всё точно такое же. Паша уже успел занести форму. Мокрые, но опрятные комплекты лежали на наших мешках. Точно ничего не изменилось. Оно и к лучшему, потому что места у нас отличные. Уже не стесняясь, с абсолютным равнодушием мы переодевались перед друг другом. Разве мало мы пережили вместе, чтобы ещё чего-то стесняться?
Новая форма приятно пахла мылом и чистотой. Натянуть её было сложно, просто потому что она была мокрая. Конечно, уже успела подсохнуть, и вода с неё не капала, но не высохла до конца. Мне показалось, что стоило сначала помыться, и уже потом одеваться. Но я быстро выбросила это из головы. В любом случае уже поздно.
Силы окончательно покинули меня, и я просто рухнула на мешок сверху, не пытаясь в него залезть, просто упала. Упала и заплакала. Навзрыд. Как бы странно это не выглядело в глазах ребят, мне было уже всё равно. Слишком много со мной случилось. Слишком много я прошла. Слишком много боли.
Ласка упала рядом, несмотря на то, что это был Тяпкин мешок.
—Всё, Верка. Всё. Кончился этот ад. — Сказала она такие желанные слова и всхлипнула.
Мы просто лежали и плакали вдвоём, а Кот с Тяпой смотрели на нас сверху. Удивленно и с жалостью.
Я положила руку на руку Ласки. И она ответила. Мы крепко схватились за руки друг друга. И тут вспомнилось всё. Как она оставалась с Надей, как мы вместе, смеясь, убегали от легавых, как мы пересекались в школе, но не вызывали друг у друга какого-то интереса. Вспомнилось всё, связанное с ней. И я только сейчас окончательно поняла, насколько крепка наша дружба, и насколько много мы друг для друга значим.
***
Столовая. Мы вчетвером уплетали четвёртую порцию перловки, быстро и жадно. Один из поваров сидел перед нами на скамье и наблюдал, переодически почёсывая затылок, прикидывая сколько ещё в нас влезет. Он и подносил нам пайки, за что ему можно сказать большое спасибо, ведь сил не было вообще.
Мы смущенно поглядывали на него, на что он молча ухмылялся и качал головой. В столовой мы были одни, потому что новобранцы сейчас были на тренировке. Я поверить не могла, что всё кончено, что сейчас мы в лагере, сытые, одетые, и что наше чавканье разносится эхом по всей столовой. Это было раем.
***
Ночь. Авторская речь.
Ночь. Тишина. Все спят, за исключением Тяпы, Ветра, Ласки и Кота. Валя с Верой сидят на краю обрыва, Тяпка обнимает её за талию, а она его за плечи.
Им хорошо. Они дышат ровно, глубоко...
—А чего это ты заплакала сегодня? — Спросил Тяпкин.
—Бог весть. — Девочка пожала плечами. Тяпа повернул голову на неё и заглянул в её глаза.
—На старорусском поговорить решила? Тогда, голубка моя, окоянная головушка, очей без тебя не сомкнуть. Вразумила? Люблю тебя. — Он искренне улыбнулся.
Ветер рассмеялась.
—Давай лучше на свежесоветском, ладно? — Вера посмотрела в его глаза.
—Если на свежесоветском, то... — Он поцеловал её в губы. Она обняла его крепче и ответила.
А где Кот с Лаской? Тоже не в мешках, как было написано выше. Они прогуливаются по лагерю. Болтают ни о чём.
—А ты знаешь, Ласка, что ты красивая девочка? — Спросил внезапно Кот, посмотрев на неё.
—Да? Нет, я не знала. — Света улыбнулась, а на щеках появился легкий румянец. Ей давно не делали комплиментов.
—Да, в прочем... — Они зашли за здание душевых. Кот остановился, и девчонка тоже.
—Что?
—Что медлить? Уж не знаю, будет ли это взаимно, но попрошу не брыкаться. — Всё произошло в одно мгновение. Он положил руку на её талию, притянул к себе и увёл в нежный, смелый и глубокий поцелуй.
Ласка в секунду превратилась в помидор, её щёки запылали алым. Она машинально положила руки на его спину. Девочка не знала, как целоваться, поэтому не отвечала. Но любила его взаимно. С самого обезьянника. Бабочки порхали в её животе, сердце билось быстро и громко, казалось, что Кот тоже слышал...