16 глава.Покрестили меня крещеной и умру.
Дверь распахнулась резко.
Вошел тот самый мужчина — тот, что вел "Мерседес". Его тяжелые шаги заглушили звонкий голосок Зары, которая, увлеченно жестикулируя, что-то рассказывала Ане.
Он прошел мимо девочки, даже не взглянув, и остановился перед диваном. Грубой ладонью резко взял Аню за подбородок, заставив поднять глаза.
— Красивая... — прошелся взглядом по ее лицу, — Может, тебя к нам забрать? Ислам примешь — будешь женой мне.
Глаза Ани вспыхнули — не страхом, а яростью.
Она не дернулась, не отпрянула. Просто посмотрела ему прямо в лицо и тихо, но четко прошипела:
— Покрестили меня крещеной и умру.
В комнате повисло напряжение.
Даже маленькая Зара замолчала, почуяв неладное.
Мужчина нахмурился, но вдруг... рассмеялся.
— Ну что ж... — отпустил ее, — Тогда жди своего вора. Посмотрим, как он тебя отстоит.
Он развернулся и вышел, оставив за собой тяжелый шлейф угрозы.
Аня перевела дух, чувствуя, как руки дрожат.
Но внутри — никакого страха.
Только ледяная решимость.
Костя приедет.
И тогда..
Она посмотрела на Зару, которая снова улыбалась, ничего не понимая.
...тогда будет кровь.
***
Через десять минут пол-Универсама мчалось к дому Рамиля.
Костя сидел на переднем сиденье, сжимая кулаки до хруста костяшек. Сердце колотилось так, будто рвалось наружу — он никогда ещё не боялся так сильно.
За Аньку.
За её жизнь.
За то, что мог потерять её навсегда.
И теперь, когда она была в опасности, он понял по-настоящему — без неё нет жизни.
По дороге,впервые за годы, в голове всплывали обрывки молитв, которых он не знал. Десять раз мысленно клялся Богу, лишь бы с ней ничего не случилось.
Машина резко остановилась у дома.
Виталик, сидевший за рулём, бросил взгляд на Кощея:
— Только спокойно. Может, мирно решим вопрос...
Но Костя уже не слышал.
Он вылетел из машины, не чуя под собой ног.
Двор.
Шаги.
Дверь.
За ним, как тени, шли Гена и Фишер, а следом — остальные.
У каждого в руках — оружие.
Они любили Аньку.
Как сестру.
Как ту, кто согревал их суровые будни.
И сейчас никто не собирался отступать.
Костя ворвался в дом первым.
Готовый на всё.
Даже на смерть.
Лишь бы она была жива.
— Жених, приехал!
Костя ворвался в особняк, сметая всё на своём пути. За спиной плотной стеной встали пацаны из "Универсама" — лица каменные, кулаки сжаты. Рядом с Кощей шагал Дед.
— Где она? — голос Кощея был низким, как гул подземного толчка.
Водитель — тот самый, что привёз Аню — оскалился в хищной ухмылке:
— Убили мы бабу твою. И вытрахали дурь ей всю из башки. Красивая была... жаль, немного.
Всё рухнуло.
Мысли. Дыхание. Остатки разума.
Костя не думал.
Он уже убивал.
Первый удар кулаком — и нос хача расплылся кровавым пятном.
Выстрел.
Пуля прошила бок одного из армян, но это не остановило бойню.
Драка превратилась в кровавую мясорубку.
"Универсам" против чеченцев.
Кулаки, ножи, хрипы, крики.
Костя пробивался на второй этаж, к Рамилю, сквозь стену из тел и ярости.
Через пятнадцать минут всё было кончено.
Пол усеян окровавленными телами.
Тишина.
Костя, истекая кровью, взбежал наверх, распахивая одну дверь за другой.
И замер.
В последней комнате...
Аня.
Живая.
Сидит на диване,с нежной улыбкой глядя на маленькую девочку, которая что-то оживлённо рассказывает, размахивая ручонками.
Она даже не слышала выстрелов.
Аня подняла глаза — и всё в мире вдруг встало на свои места.
— Кость...
Он стоял в дверях, залитый чужой кровью, с трясущимися руками.
И впервые за сегодня не знал, что сказать.
Потому что она жива.
А всё остальное уже не имело значения.
Она вскочила, бросилась к нему – руки дрожали, когда пытались стереть кровь с его виска. Губы прижались к щеке, шепот пробивался сквозь ком в горле:
— Слава Богу, живой...
Костя не верил.
Может, это смерть?
Может, он уже лежит в луже крови внизу, а это – последний миг, когда мозг рисует то, чего так отчаянно хотелось?
Но её дыхание было тёплым. Руки – настоящими. А сердце под тонкой майкой стучало так часто, что он чувствовал его через одежду.
Он обнял её, прижал так, будто хотел вдавить в себя, чтобы больше никогда не отпускать.
Глаза предательски застилала влага.
"Пыль", – попытался убедить себя.
Но в комнате не было пыли.
Только она.
Только этот миг.
И...
Острая боль в боку.
Аня вскрикнула.
Маленькая Зара заплакала, уткнувшись в подушку.
Кощей медленно развернулся, уже понимая.
Рамиль.
Стоит в дверях.
С пистолетом.
Из которого только что выстрелил ему в спину.
Кровь растекалась по рубашке, но Костя даже не пошатнулся.
Он просто прикрыл Аню собой, глядя в глаза тому, кто сейчас решит – будет ли у них завтра.
А Рамиль...
Улыбнулся.
И снова поднял ствол.
Выстрел.
Пуля врезалась в стену, не долетев до цели.
Рамиля сбил с ног Фишер — мощным рывком повалил на пол, выбил пистолет, наносил удары, пока тот не потерял сознание.
Аня не видела этого.
Её мир сузился до Кощея, который стоял, бледный как смерть, и смотрел на неё пустым взглядом.
Губы его шевельнулись беззвучно:
— Прости, родная..
Сердце остановилось.
— В больницу! Бегом! — её голос прозвучал резко, как выстрел.
Фишер уже двигался:
— Ген! Иди сюда!
Гена подхватил Кощея, закинул его руку себе на плечи.
— Ну ты, братец... Сейчас вылечим. Невеста-то живая, — буркнул он, стараясь шутить, но голос дрожал.
Они потащили его к машине.
Аня осталась стоять, оцепенев.
Потом обернулась.
Зара.
Маленькая девочка сидела на диване, слёзы катились по щекам, но она не плакала вслух.
— Мама твоя где, Заринка?— тихо спросила Аня.
Девочка шмыгнула носом, подняла пальчик к потолку.
— Там.
Удар под сердце.
Аня стиснула зубы, заставила себя улыбнуться:
— А комната твоя где?
— На первом этаже .
— Пойдём.
Она взяла девочку на руки, закрыла ей глаза ладонью, когда они шли мимо кровавого месива внизу.
Комната Зары оказалась розовой, как сказка — куклы, рисунки на стенах.
— Ты посиди тихонько, хорошо?
Девочка кивнула.
Аня вышла, захлопнула дверь, обернулась к пацанам.
Они смотрели на неё, как на призрак.
— Вы чего уставились? Как мёртвую увидели? — её голос звенел, как лезвие.
Руслан попытался что-то сказать:
— Да мы и думали, тебя...
— Не думали. Собираем оружие и на выход. Менты могут нагрянуть.
Она прошла мимо них, подобрала с пола пистолет, сунула за пояс.
Время страдать будет потом.
Сейчас — надо спасать своего вора.
И она не позволит ему уйти.
Не в этот раз.