9 глава.Вот расстались...
1986 год декабрь
Стопка опрокинулась в горло с привычным жжением, но горечь во рту не могла перебить ту, что разъедала душу. В голове пульсировали строчки из блатной песни:
«Зачем ты тогда прошла, зачем ты меня пленила.Не знал я тогда, что ты навсегда сердце мое
разбила.»
После десятка неудачных попыток поговорить, после того как он видел её с ним - чистеньким прокурором в наглаженном пальто - оставалось только это: водка, злость и бессилие.
"Из крайности в крайность, у тебя,Светик..."
Он выдавил из себя усмешку, но она получилась кривой, как шрам на щеке.
Сердце, привыкшее к ударам, теперь болело по-другому - не адреналиновой яростью, а тупой, ноющей пустотой.
Там, где ещё вчера жило тепло её рук, теперь зияла дыра.
За окном снег ложился на грязный асфальт, пытаясь белить грехи этого города.
А Кощей наливал ещё - не для храбрости, не для веселья.
Просто чтобы на минуту забыть, как пахли её волосы.
И как горько пахнет предательство.
Сизый табачный дым висел под потолком, как пелена перед глазами. Кощей сидел в углу, медленно вращая в пальцах запотевший стакан.
Кощей глотнул водки, ощущая, как жгучая волна растекается по пищеводу. Адидас все эти недели бубнил ему в ухо: "Да забудь ты эту Светку, ещё сотню таких встретишь!"
И они пили.
И дрались в пьяной злобе, разбивая кулаки друг о друга - лишь бы не думать.
А теперь пацаны в углу тихо вспоминали тот странный период, когда в тёмной уркаганской душе Кощея вдруг блеснул лучик. Когда он начал бриться перед свиданиями. Когда перестал материться при женщинах.
- Эх, Бессмертный... - кто-то вздохнул, поднимая стопку.
Кощей не присоединился к тосту.
Тот лучик света, что звался Светланой, теперь гасили стопками "Столичной".
И самое страшное - он даже не злился.
Просто пил.
И вспоминал.
А за окном декабрьская ночь поглощала город, как зона поглощает человечность.
И казалось, что тьма на этот раз пришла навсегда.
***
Света лежала неподвижно, словно высеченная из мрамора - только легкое дрожание ресниц выдавало жизнь в этом каменном лице.
Дверь скрипнула. Валера вошел неслышными шагами, будто боялся разбудить призрак, а не сестру. Опустился на край кровати, и в горле застрял ком - за всю жизнь он не видел, чтобы его Светка плакала. А теперь...
Теперь каждую ночь доносились приглушенные всхлипы, от которых сжималось сердце.
Даже отец, годами топтавшийся в алкогольном тумане, вдруг протрезвевшим взглядом заметил - заглянул в спальню и хрипло спросил:
- Случилось что, может, у тебя, дочь?
Она лишь молча покачала головой, отвернувшись к стене.
На балконе стояли роскошные букеты от прокурора. Безжизненные, идеальные - как муляжи в витрине. Не хотела видеть их, но и выбросить не могла.
- Душа-еврей, - шутил когда-то Валера, пока не понял - это не скупость.
- Свет... Кощею без тебя плохо. Очень. - Голос его звучал непривычно мягко. - Спился совсем. За улицей не следит. Его ещё никогда таким не видели.
Света медленно повернулась к стене. Ещё одна слеза скатилась по переносице, потерявшись в подушке.
- Ты сам не хотел, чтоб я с ним была. - Шёпот её был едва слышен. - Вот расстались... Радовался бы...
Валера сжал кулаки, ощущая странную горечь во рту - будто съел что-то кислое.
- Да хотел. Но где ж тут радоваться? Ты вон слёзы льёшь, а он пьёт не просыхая. - Он потянулся, поправил сбившееся одеяло. - Он же гад сидевший, а ты... - голос дрогнул, - красавица. Вон за тобой табунами парни бегают, а ты на зэка смотришь.
Тишина.
Потом - неожиданный хохот. Сначала тихий, потом всё громче, пока комната не наполнилась этим странным смехом, в котором звенели слёзы. Валера- щекотал по рёбрам заставил её извиваться.
- Хватит! - сквозь смех и слёзы вырывалось у Светы, пока она не осталась лежать, задыхаясь, с мокрыми ресницами и нелепой улыбкой.
И вот они - два взгляда.
Её - с остатками смеха и всей той болью, что копилась неделями.
Его - с внезапным пониманием:
Она любит. По-настоящему.
А за окном луна пряталась за тучей, будто стесняясь этого странного момента, где боль и радость сплелись воедино.
Где брат впервые увидел сестру не железной леди, а просто девушкой.
С разбитым сердцем.
***
Морозный воздух кусал щёки, когда Света шла по заснеженным дворам. Каблуки тонули в снегу, оставляя чёткие следы-дырочки, но она не замедляла шаг. Красное кружево под юбкой будто добавляло уверенности - сегодня не время для чёрного, не время для чопорных встреч с прокурором.
Дверь в квартиру Кощея поддалась неожиданно легко, скрипнув, как старый сундук с секретами.
Запах ударил в нос - перегар, табак, что-то кислое. Не дом - казарма после ночного кутежа.
И вот она стоит в дверном проёме кухни, ослепительная, как вспышка магния в этом сером мире.
Кощей за столом. Голая грудная клетка, испещрённая наколками. Стопка в пальцах. Напротив - пацаны, застывшие по стойке "смирно".
Стекло с грохотом разбилось об пол.
В комнате стало так тихо, что слышно, как капает вода из плохо закрытого крана.
- Свет... - его голос сорвался на хрип.
Света не сказала ничего. Просто шагнула вперёд, и каблуки зацокали по голому полу, будто отмеряя секунды до чего-то неизбежного.
Пацаны осторожно стали отодвигаться к выходу.
А Кощей так и не смог оторвать взгляда от этих колготок с дорогим рубчиком, которые он узнал бы даже вслепую.
Где-то за окном залаяла собака.
Где-то хлопнула подъездная дверь - пацаны смылись.
А в квартире остались только они двое - и это немое "ты зачем пришла?", висящее между ними, как неразорвавшаяся граната.