Дядя

Хана закончила читать книгу в уютной кофейне, подняла взгляд и впервые заметила на телефоне пропущенный звонок. Экран показывал неизвестный номер. Она проверила нет ни одного сообщения от Юнги, телефон всё это время был на беззвучном.
С любопытством она набрала этот номер.
— Алло? — ответил спокойный, но решительный голос.
— Кто это? — спросила Хана.
— Это Хосок, — сказал он. — Я знаю, что ты сейчас далеко от Юнги, и хочу поговорить. Я понимаю, что между вами многое случилось, и мне бы хотелось понять, нужна ли ещё надежда. Ты нужна не только Юнги, но и мне.
Хана чуть растерялась, но голос Хосока звучал искренне.
— Я не знаю... — ответила она тихо.
— Пожалуйста, — настаивал Хосок. — Просто поговорить. Если хочешь, я подъеду.
Она набрала адрес, который называла, и через несколько минут получила сообщение:
«Я подъехал. Чёрная машина, синий логотип на двери».
Хана вздохнула, собралась и вышла к машине, готовая к важному разговору.

Хана медленно села в машину, чувствуя, как сердце стучит всё сильнее. Она не знала, что ожидать от разговора с Хосоком, но уже чувствовала, что это будет серьёзно.
Хосок смотрел на неё спокойно, но в его глазах читалась решимость.
— Хана, — начал он тихо, — скажи честно, есть ли у тебя чувства к Юнги?
Она вздохнула, стараясь подобрать слова.
— Да... есть. Я люблю его, — призналась она, голос слегка дрожал. — Но я ушла... потому что... я сделала ему больно. Я обманула, предала... и он меня никогда не простит.
Хосок молча кивнул, словно ожидая продолжения.
— Я боюсь, — тихо сказала она, — что всё разрушено, что он меня просто забудет и отвернётся.
— Ты думаешь, он уже отвернулся? — спросил Хосок, прищурившись. — Ты уверена?
Хана опустила глаза.
— Я не знаю. Но я не могу заставить себя позвонить ему. Мне стыдно.
Хосок посмотрел на неё внимательно, потом вздохнул и сказал:
— Хана, если ты любишь Юнги, то нужно не убегать, а бороться. Я могу отступить, но только если ты будешь честна с собой и с ним.
Он повернулся к водителю:
— Поехали в студию.
Хана вскрикнула, пытаясь открыть дверь.
— Подожди! Я не хочу ехать!
Хосок спокойно, но твёрдо ответил:
— Двери заблокированы. Тебе придётся.
Она сжала кулаки, пытаясь собраться с мыслями.
— Но почему ты так? Почему ты думаешь, что это поможет?
— Потому что бегство — это не решение. Ты должна встретиться с ним лицом к лицу. Если хочешь исправить ошибки, начать надо с честного разговора.
— А если он меня не простит? — прошептала она, глядя в окно.
— Тогда хотя бы ты сможешь сказать, что пыталась. Но не будет ответа — не будет и шанса.
Машина тронулась с места. Хана глубоко вздохнула, принимая неизбежное.
— Ладно... — сказала она тихо, — я попробую. Но если это конец, я готова это принять.
Хосок слегка улыбнулся:
— Вот это я и хотел услышать. Ты не одна. И это только начало.

Машина плавно подъехала к студии, на стеклах отражался приглушённый свет уличных фонарей. Хосок открыл дверь, и Хана с неуверенностью вышла наружу. Юнги уже ждал у входа, его взгляд был сосредоточенным и чуть напряжённым. Хосок кивнул ему и тихо сказал:
— Я вас оставлю.
Хана и Юнги медленно направились в сторону отдельной комнаты для переговоров. По коридору им следили взгляды остальных участников группы — Тэхен, Чимин, Чонгук и даже Юнги заметно напрягся, но они старались не вмешиваться.
Тэхен, заметив, как остальные смотрят, усмехнулся:
— Давайте не мешать голубкам.
Чимин поддакнул с улыбкой:
— А кто тогда ты, Хосок?
Тот с лёгкой грустью пожал плечами:
— Я в пролёте. Значит, буду болеть за них издалека.
Все рассмеялись, и атмосфера ненадолго разрядилась.
Хана с Юнги остановились у двери комнаты. Юнги мягко постучал, получил разрешение войти и пригласил Хану внутрь. Закрыв за ними дверь, он глубоко вздохнул и посмотрел на неё:
— Спасибо, что пришла.
Хана ответила слабой улыбкой, стараясь собраться с силами перед разговором, который мог изменить всё между ними.

Юнги закрыл дверь и мягко опустился на стул напротив Ханы. В комнате было тихо, слышался только приглушённый гул с улицы.
— Хана, — начал он, — я хочу извиниться. За то, что нагрубил тебе раньше. Мне жаль, что так вышло.
Хана опустила взгляд, её голос был тихим:
— Я тоже извиняюсь. Сбежала, не дав тебе шанса объясниться... Мне было страшно.
Юнги кивнул, продолжая смотреть ей в глаза:
— Но мы оба сделали ошибки. Я не идеален. И ты тоже. Главное — что мы здесь сейчас.
Она вздохнула и решилась рассказать дальше:
— Я должна признаться... Я согласилась на предложение тёти. Помолвка будет в следующий воскресенье.
В глазах Юнги промелькнул гнев и растерянность.
— Ты хочешь этого? — спросил он строго.
Хана быстро покачала головой:
— Нет... Я хочу быть с тобой. Если ты меня примешь.
— Ты осознаёшь, что это серьёзно? — тихо спросил он.
— Да. И я очень жалею, что всё так вышло. Что я содействовала этому разрыву между тобой и твоим отцом.
Её голос задрожал, и она посмотрела вниз.
— Пусть это будет моим наказанием. Я готова отказаться от предложения узнать, кто мой отец, если только мы сможем быть вместе.
Юнги задумался, затем медленно улыбнулся:
— Это многое значит. Давай попробуем исправить всё вместе. Но без лжи и побегов.
Она кивнула, чувствуя, как напряжение постепенно уходит.
— Спасибо, что остался.
Они взглянули друг на друга, и в этом взгляде было обещание нового начала.

Юнги и Хана сидели в тихой комнате студии, где за стенами слышалась легкая суета подготовки к записи. Но для них этот мир сужался до двух стульев и одного стола — места, где им наконец удалось откровенно поговорить.
Юнги первым сломал молчание, голос его был тихим, но наполненным тревогой:
— Знаешь, меня больше всего пугает... что я могу потерять тебя. Что то, что мы начали, может просто раствориться из-за всего этого... — он вздохнул, опуская взгляд. — Я боюсь, что даже если мы вместе, прошлое и обстоятельства не дадут нам быть счастливыми.
Хана внимательно слушала, глаза её блестели в тусклом свете, затем осторожно ответила:
— А я надеюсь... что несмотря ни на что, мы сможем построить что-то настоящее. Что сможем быть честными друг с другом, не пряча чувства и страхи. Даже если будет трудно — это будет наш путь.
Юнги поднял на неё взгляд, и в его глазах загорелся тихий огонь:
— Тогда давай не будем больше скрывать друг от друга правду. Неважно, что будет дальше — мы справимся, если будем честными.
Хана улыбнулась, впервые за долгое время почувствовав облегчение:
— Согласна. Честность — это единственное, что у нас есть. И я хочу идти этим путём с тобой.
Они обменялись лёгким, но искренним взглядом как будто договорившись начать всё заново, без масок и страхов.

Юнги на мгновение задержал на ней взгляд, будто что-то обдумывал, а потом тихо произнёс:
— Хана...
Она чуть наклонила голову, ожидая продолжения, но слов больше не было. Вместо этого он медленно потянулся к ней, давая ей время отстраниться, если она не готова. Её сердце забилось быстрее, но она не отвела взгляд. В этом молчании было больше смысла, чем в любых объяснениях.
Едва уловимое расстояние между ними исчезло, и их губы встретились в мягком, осторожном поцелуе. Он был не о страсти — о признании. О том, что они, несмотря на все ошибки, всё ещё хотят идти рядом.
Хана почувствовала, как его пальцы осторожно коснулись её руки, словно он боялся спугнуть этот момент. Она ответила на поцелуй, закрыв глаза, позволяя себе впервые за долгое время почувствовать тепло и безопасность.
Когда они отстранились, оба слегка улыбнулись, всё ещё храня в себе то тихое, но важное ощущение, что с этого момента между ними всё изменилось.
— Теперь у нас нет права прятаться, — сказал Юнги с едва заметной улыбкой.
— И я не хочу, — ответила она так же тихо.

После поцелуя они ещё какое-то время сидели в тишине. Это молчание было уже не тяжёлым, а каким-то тёплым и спокойным. Но внутри обоих всё же жила мысль — нужно действовать.
— Ты ведь понимаешь, что тётя не оставит это просто так? — тихо сказал Юнги, смотря на неё.
— Понимаю, — Хана сжала пальцы. — Но я устала прятаться. И устала, что она всё время решает за меня.
Юнги чуть кивнул, в его взгляде мелькнула решимость:
— Тогда мы сделаем так. Ты сама ей напишешь. Спокойно, без эмоций. Чётко скажешь, что помолвки не будет. И после — блокируешь её номер.
Хана замялась, но, увидев, как уверенно он это произнёс, достала телефон. Пальцы дрожали, когда она набирала короткое сообщение:
"Тётя, я решила отказаться от помолвки. Прошу не вмешиваться в мою жизнь. Прощайте."
Она показала экран Юнги. Тот кивнул:
— Отправляй.
Сообщение ушло, и через секунду Хана заблокировала контакт. Сердце колотилось, но вместе с этим пришло странное чувство облегчения.
— Всё, — выдохнула она.
— Хорошая девочка, — сказал Юнги тихо, почти нежно, и положил ладонь ей на плечо.
Но радость длилась недолго. Уже через час телефон Ханы завибрировал от неизвестного номера. Она открыла сообщение — и увидела длинный текст от тёти, написанный с другого телефона.
"Ты совершаешь огромную ошибку. Если ты думаешь, что я не смогу найти на тебя управу, ты ошибаешься. Завтра же я свяжусь с людьми, которые займутся долгами твоей матери. Не забудь — у меня есть контакты твоего отца. Ты никогда его не увидишь, если продолжишь этот бунт."
Хана побледнела. Юнги, заметив её выражение, взял телефон из рук и прочитал сообщение. Его глаза сузились.
— Всё. Теперь это моя проблема, — сказал он резко. — Я больше не позволю ей давить на тебя.
— Но, Юнги... — начала она.
— Никаких "но". — Он уже набирал номер, явно намереваясь сам поговорить с тётей. — Она привыкла, что ты боишься. Я ей покажу, что теперь ты не одна.
Его голос, когда он говорил по телефону, был холодным, жёстким, и Хана впервые видела в нём ту грань, которую обычно он прятал. Разговор был недолгим, но каждое его слово было выверенным, словно он ставил точки над i.
Когда он положил трубку, в комнате стояла тишина.
— Она отстанет, — сказал он уверенно. — А если нет... я пойду до конца.
Хана молча смотрела на него, чувствуя, что в этот момент он действительно стал её защитой.