Глава 20
⊹──⊱✠⊰──⊹
Прошёл месяц. Они не виделись. Не пересекались в кабинетах Министерства, не слышали сплетен друг о друге, не пытались. И, пожалуй, в этом молчании было больше правды, чем во всём, что было до. Свадьба Рона и Лаванды была назначена на последнюю субботу уходящего марта. На кухне пахло чем-то сладким, пирогом, ванилью, духами, свежими надеждами. Из гостиной доносился голос Браун, звонкий, как ложка о бокал.
— Ну вот скажите, это же перебор? Слишком блёсток? Молли, честно?
— Я думаю, это смотрится... смело. Хотя для второй примерки — самое то.
— А может, вернуться к тому, с открытой спиной? Рон же сказал, что оно...
— ...ему запомнилось, да. Но и это платье очень мягкое по линии бёдер. Ты в нём — как персик.
Джинни спустилась по лестнице, медленно, с ощущением, что попала не в дом, а в чью-то открытку. На ней была форма: чёрные брюки, плотная сорочка, волосы собраны в пучок.
Выглядела строго. Даже официально. Будто собиралась не на смену, а в допросную.
На кухне — чашки, цветные салфетки, ленточки от упаковок. Лаванда сидела на краешке стула в пеньюаре, ноги голые, волосы заколоты небрежно, но идеально.
Рядом Молли с каталогом в руках, в очках на носу, с прядью волос в муке.
— Доброе утро, милая! — сказала Молли, мельком взглянув на дочь.
Джинни молча открыла шкафчик, достала чашку. Кофе был вчерашний. Она налила, не грея. Пила холодным. Горьким.
— Как ты? — спросила Лаванда.
Голос чуть натянутый. Будто репетировала сочувствие у зеркала.
— В норме, — ответила Джинни.
Она села за дальний край стола, как можно дальше от кружев и шелка.
Ложка касалась чашки, руки не дрожали. Она выглядела готовой. Как люди, которые не спали, но всё равно вышли на смену.
— О, ты уже в форме, — заметила Молли. — Не рановато?
— Мне через двадцать минут выходить.
— Надеюсь, ты всё же заглянешь потом. Мы сегодня хотели финально утвердить ткань на накидку для платья. Белый атлас или с лёгким перламутром?
— Я не разбираюсь в накидках.
Ответ без злобы. Просто ровный. Без интереса. Молли замолчала, аккуратно перевернула страницу.
— Ну ладно. У нас и без тебя дел хватает.
Лаванда опустила взгляд. Что-то хотела сказать — не сказала. Джинни допила кофе. Поставила чашку. Встала. Взяла кепку с тумбы.
— Я вечером поздно. Не ждите.
— Будь осторожна, — сказала Молли. — Вчера в районе Лютного снова задержания.
— Мы работаем аккуратно.
Она кивнула. Вышла. Не громко. Не драматично.
А в доме снова зазвенел голос Лаванды:
— Я вот думаю, а может, фата? Только короткая, такая, как у сестры Бриджит?
Джинни не слышала. Или сделала вид, что не слышала.
***
Утренний участок гудел, как улей. Шум, шаги, запах дешёвого кофе и подгоревших документов. Кто-то громко ругался в дальнем кабинете — явно по протоколу. Кто-то спорил о формах отчёта. Мимо прошёл стажёр с целой стопкой бумаг, уронил половину, даже не заметил. Бумаги остались валяться, как сданные нервы.
Джинни вошла тихо. В форме. Прямая спина. Как будто на ней держалось всё здание. Вид не выспавшийся, но собранный. Такой, как у тех, кому не до чувств. Дела важнее. Ощущения можно отложить. Душу оставить в шкафчике у входа.
— Уизли! — Шериф Престон вынырнул из-за стеклянной перегородки.
Подмышкой кипа папок, в зубах авторучка. Выглядел как человек, который родился опаздывающим, и уже не надеется это изменить.
— Хорошо, что пришла. Слушай, нужно срочно ехать в третий сектор. Очередное ЧП: кто-то из наших устроил трансфигурацию не там, где надо. Маггл всё видел. Теперь у нас утечка. В отчёте всё есть.
Он извлёк из-под своих бумаг тонкую папку и бросил её на край стола. Она едва не съехала на пол.
— Съезди, поговори с местными, подключи зачистку памяти... Ну, ты знаешь, как это делается.
Ты умеешь.
— А ты? — Джинни поймала папку в воздухе.
— Я — в Министерство. Совещание. Если опоздаю, меня повесят за ноги и сдадут в архив. Потом обсудим. Только, чёрт побери, не забудь про квоту.
Он уже почти ушёл, но обернулся.
— Уизли. Ты вообще спала?
— Хватило, — спокойно.
— Ага. Говоришь как человек, который пьёт кофе через зевоту.
Он исчез в коридоре. Дверь хлопнула. Джинни осталась одна, с папкой в руке и шумом в голове. Внутри: имена, адрес, схема улицы, наспех набитая справка.
Инцидент: подозрение на трансфигурацию вблизи маггловской деревни, на границе.
Свидетели: двое. Последствия: визуальные. Возможная утечка.
***
Третий сектор встретил, как всегда: облезлые заборы, кривые ворота, вонь гари и кошачьего лотка, всё это — приправленное остаточным запахом магии. Здесь всё держалось на зыбком между маггловским и волшебным, между реальностью и сплетней.
У калитки её уже ждала женщина. Халат с крупными цветами, розовые бигуди, чашка с отбитым краем. Местная ведьма, не по профессии — по сути. Такая всегда в курсе, даже если не спрашивали.
— Полиция? — голос с кисло натянутой вежливостью. — Доброе утро. Хотя какое уж там утро...
— Доброе. Вы сообщили о происшествии?
— Конечно. А кто ж ещё? У нас тут, если не я — так никто.
Она уже разворачивалась, уводя по протоптанной тропинке.
— Всё под вечер случилось. Я, между прочим, бельё развешивала. А тут — шорох, вспышка, и рыжее что-то пронеслось. То ли кресло, то ли... чёрт его разберёт.
— Вы видели?
— Что?
— Преобразованный объект. Узнали того, кто это сделал?
— Неа. Быстро слишком. Но суть не в этом. У нас тут маггл. Живой. Перепуганный. И, похоже, не местный.
— Где он?
— За домом, в углу. Я когда мусор выносила он там сидит. Как кролик под заклятием. Дрожит, молчит. Я воды дала, но дальше, простите, не моя забота.
Они свернули за угол. Парень, лет восемнадцати, худой, в куртке и кроссовках, сидел у стены. Прижав к себе руки. Глаза как у пойманного зверя, круглые, бессмысленно расширенные.
— Как он сюда попал?
— Говорит, шёл лесом из соседней деревни. Дурачок. А тут — бац, и мы. Вот и влип.
Джинни кивнула. Подошла.
— Всё в порядке. Ты в безопасности. Просто немного заблудился. Сейчас я помогу.
Он чуть кивнул. Она достала палочку. Одно лёгкое движение, короткое заклинание и в глазах стало тише. Страх ушёл. Память за ним следом.
— Ты потерялся в лесу. Тебя нашли. Сейчас тебя отвезут домой. Всё хорошо.
Она провела его к машине. Открыла дверь.
— В маггловский участок, — бросила она водителю указание.
Объяснят. Уложат. Отправят домой. Как будто ничего не случилось. Когда она вернулась к калитке, женщина всё ещё стояла там.
— Вы, конечно, молодец. Чётко. Без суеты. Видно — не первую неделю в форме.
Джинни кивнула. Уже собиралась уходить. Но та продолжила чуть тише, почти ласково. Почти ядовито:
— Я вас узнала. Про вас и сына Люциуса писали в газетах, славные были статейки.
Джинни остановилась. Женщина усмехнулась, будто что-то важное уловила.
— Спасибо за помощь, — коротко сказала Джинни. — Надеюсь, теперь у вас всё спокойно.
— Всё как всегда, милая, — ответила женщина.
Джинни пошла к машине. Лицо было обычным. Но внутри качнулось. Чуть-чуть.
Как лампа в доме, где ветер пробежал по крыше. Он сидел в комнате для совещаний Министерства Магии, она была душной, несмотря на зачарованные окна: стены цвета вываренного картона, длинный стол, тяжёлые стулья, запах пыли, кофе и термически копированной магической бумаги.
Драко расположился в конце стола: костюм выглажен, галстук в тон глазам, лицо стеклянное, вежливо-отсутствующее. Помощник листал документы, скользя пальцем по глянцу; напротив магическая полиция, операционный отдел и Престон мятая рубашка, три ночных выезда и кофе, о котором он забыл.
— Рост инцидентов на границах, — говорил кто-то из министерских. — Леса, окраины, деревни рядом с магглами. Жалобы с обеих сторон. Нам нельзя допустить утечку.
— Мы это не провоцируем, — отозвался Престон. — Но вы же хотите зачистку без следов, без магии на виду. Хотите тишины — дайте инструменты.
— Инструменты есть. Протоколы есть. Люди... — взгляд скользнул к Драко. — Люди под вопросом.
— Значит, не те люди, — спокойно сказал Малфой. — Проблема не в бумагах, а в тех, кто их держит.
Престон усмехнулся устало:
— С офиса всё просто. Попробовали бы вы — по колено в дыму после трансформации четвёртого уровня.
— А вы — попробуйте день в комиссии, — бросил Драко. — Там всё хуже. Там говорят.
В комнате кто-то кашлянул, кто-то хмыкнул; чиновники всегда смеялись тихо, как будто про себя.
— Господин Малфой, — блеснул голос с лысиной, — вы требуете усиления патрулей, но бюджет не трогаете. Это противоречит...
— Это называется компромисс, — оборвал тот. — Делать больше — теми же руками. Или найдите того, кто умеет.
Тишина упала ровно, как бумажный файл на стол: раздражение, недоверие, непонимание, почему он ещё говорит так, будто чувствует.
— И что вы предлагаете? — спросил Престон. — На местах. Прямо сейчас.
— Ответственный за каждый сектор, быстрая передислокация, упрощённая отчётность, убрать девочку из PR, которая путает протокол с пресс-релизом, — отчеканил Драко.
Престон кивнул молча: не в знак согласия, а в знак понимания — этот мальчик уже не мальчик. И человек ли, под вопросом.
Малфой сложил руки на стол, кольца блеснули в жёлтом свете; он сидел, слушал, не слышал. Внутри глухо: всё, как после взрыва. Он думал, что стало легче. Он ушёл в контроль, в отчётность, в хладнокровие. Но пустота осталась. Просто теперь она с пропусками и совещаниями.
***
Иногда усталость бывает такой глубокой, что даже злость не прорывается. Она просто лежит где-то в груди тяжёлым комом, похожим на забытый камень в кармане. Джинни не злилась. Ни на Рона, ни на близнецов, ни на Лаванду с её розовым адом, ни даже на себя хотя стоило бы. Всё происходящее казалось плохо отрепетированной пьесой, в которой она внезапно стала декорацией. Пятничная смена, завтра свадьба, слишком много разговоров, где её не спрашивают. Хотелось не праздника, не покоя хотелось, чтобы хоть что-то больше не казалось таким чужим.
Она поднималась на второй этаж, волоча себя после тяжёлой пятничной смены: хотелось сбросить кожу, разгрузиться, выдохнуть. Остановилась у двери в комнату Рона. Дверь была приоткрыта, из комнаты смех, переброски фраз, знакомый запах мужского парфюма, ирисок, жареного лука и пыли.
— Только скажи, что ты серьёзно выбрал галстук в полоску, — голос Джорджа.
— Он смотрелся нормально! — возмутился Рон, по классике.
— Он смотрелся как тоска в мантии, — выдал Фред. Смех, громкий, домашний, чужой.
— Всё, хватит, — буркнул Рон. — Когда вы уже скажете, что придумали?
— О, мы всё придумали, — сказал Джордж. — Сегодня в восемь. Три метлы. Правое крыло. Всё будет.
— А Лаванда?
— У неё девичник. Пена, блёстки, розовое шампанское. Всё по фэншую.
— А Джинни? Она вообще участвует?
— Джинни? — хмыкнул Фред. — Пусть к Лаванде идёт. Там как раз девочки.
— Да, — поддакнул Джордж. — Это всё-таки мальчишник. Не женское дело.
Дверь толкнулась. Медленно. Почти как в фильмах. Джинни стояла на пороге: лицо спокойное, глаза нет.
— Не женское дело, — сказала она.
Парни замерли.
— Джин, ну мы же... — начал Рон.
— Просто прикалываемся, — влез Фред.
— Мальчишник, ну ты же понимаешь...
— Да, — кивнула она. — Я понимаю. Это не про меня. Как и всё последнее время.
Она уже собиралась уйти, но Джордж шагнул вперёд.
— Ладно, ладно. А то еще заплачешь.
— Там будут Вуд, Невилл, Ли. Ты же не думаешь, что мы сможем отжечь без тебя, — добавил Фред. — Кому мы скажем, что всё под контролем, если не тебе?
Она посмотрела на них. Долго. Слишком. Потом фыркнула.
— Отлично. Буду там. Но если хоть кто-то из вас скажет слово «стриптиз», я заколдую вас насмерть. И пусть это будет моя свадебная дань.
— По рукам, — кивнул Джордж.
— Только не надень платье, — кинул Фред.
— Не планировала, — бросила Джинни. — Я надену равнодушие к твоим шуткам.
И пошла к себе.
***
Воздух вибрировал от дешёвого смеха, перегретого алкоголя и чужих попыток забыться. В этом сборище осталась последняя иллюзия того, что они ещё молодые, свободные и умеют веселиться по-настоящему. Джинни сидела между Фредом и Невиллом, словно пытаясь удержаться в зыбкой реальности, где хотя бы кто-то помнил её имя, а не только фамилию. Здесь никто не кричал прямо, но всё вокруг, в жестах, в фразах, в «ну ты же понимаешь». Она знала, что не надо было приходить. Но если бы осталась дома — было бы ещё хуже.
Так что она смотрела в кружку и дышала, как умеет. Огневиски от Вуда пахло так, будто он последние два часа чистил им зубы. Он уже третий раз пытался пошутить про «хватку в квиддиче» и «женские ворота». Джинни слушала это с каменным лицом, делая вид, что интересуется кружкой.
— Ты знаешь, я ведь всегда думал, ты опасная, — наклонился он ближе. —
Такая, что врежет, но только если заслужить. Это... возбуждает.
Она медленно повернулась к нему.
— Вуд. Если ты скажешь ещё что-нибудь, я превращу тебя в мётлу. Ту самую, на которой тебя швыряли в третьем курсе.
Он хохотнул, хлопнул по столу и... встал.
— А вот сейчас будет магия! — закричал он.
И прежде чем кто-то успел среагировать, Вуд запрыгнул на стол.
— Вуд, блядь, слезь, — сказал Фред, хватаясь за виски.
— Не надо, — поддержал Джордж. — Только не это.
Невилл тихо отпрянул, глядя в пол, как будто собирался исчезнуть. Рон нахмурился.
— Это что, сейчас начнётся...?
Фред встал, протянул за руку Оливера.
— Дамы и господа! Сейчас на нашей сцене... Смертельный номер с тортом!
Все повернулись к двери. Оттуда, где выкатили его. Огромный. С розовыми завитками. Шарики. Сахарная смерть. Джинни не двигалась. Смотрела на него, как на давно заброшенное пророчество. Она уже знала. Этот мир её больше не удивлял.
Торт дрогнул. Крышка вверх. И оттуда, выпрямившись, вылезла Чжоу Чанг. В нижнем белье. Белый лифчик с кружевами, чулки, пояс. Улыбка — как из рекламы зубной пасты для шлюх. Глаза блестят. Танцует. Прямо перед Роном. Прямо перед женихом своей подруги. Она двигалась, будто только что родилась из воды: медленно, с влажным бликом на коже, с трепетом в изгибах. Мужчины замолкли. Все. Фред присвистнул, но с каким-то благоговением.
— О-о, боги, — выдохнул Оливер. — Ну вы посмотрите, она же как заклятие. Империо с кружевными оборками.
Джордж рассмеялся, но всерьёз.
— Мерлин, я сейчас жену забуду, которой у меня нет.
Ли шепнул:
— У кого встанет, тот проиграл.
— Это шутка? — Невилл наклонился к Фреду, будто надеялся, что всё это — сценка.
— Ни хрена, — прошептал тот.
Невилл поперхнулся своим элем, закашлялся. Даже бармен остановил движение рукой с тряпкой просто смотрел. Рон застыл, будто получил по лицу. Красный, как мальчишка. Глаза квадратные. Джинни почувствовала, как у неё внутри всё вывернулось: не от ревности, не от обиды, от узнавания, от признания омерзительной реальности снова.
Потому что Чжоу двигалась не просто красиво. Она двигалась, как будто знала, что её невозможно забыть. Каждый изгиб выверен. Каждое прикосновение к себе, как дразнящее: «а если бы ты мог».
На её теле блестела пудра. Кожа сияла под мягким светом бара, как свеча перед расплавлением. Запах от неё: сильный, сладкий, щекочущий: мускус, бергамот, что-то кремовое, как дорогой лосьон после душа. Слишком утренний, слишком живой — для такого вечера.
— Сучка, — прошептал кто-то.
— Ведьма, — добавил другой, но голос был почти восхищённый.
Чжоу опустилась на колени перед Роном, изгибаясь спиной, как будто хотела лечь под его взгляд. Щекой к его бедру. Руки на полу. Потом плавно назад, дугой, до пояса, до волос. Улыбалась. Танцевала. Губы алые. Талия тонкая. Взгляд в никуда. Не про него. Не про кого. Про образ. Про номер. Про иллюзию, которой все давно наелись, но делают вид, что она всё ещё сладкая.
Фред прошептал:
— Охуеть!
Больше никто ничего не сказал. Джинни не двинулась. Она сидела, напротив Вуд, всё ещё с кружкой в руке, перегаром на полметра и выражением лица, как будто он сейчас предложит выпить за вот это шоу. Но Джинни смотрела сквозь него.
Она подняла руку и музыка стихла. Аплодисменты. Завороженные взгляды мужиков. Её самоуверенность. Все это сделало шоу. В последний момент, повернувшись, она кинула взгляд вглубь бара, зовя за собой Джинни. Они подошли к запасному выходу, где пахло гарью и мокрым деревом. Чжоу стояла босиком, держала туфли в руке. Кожа у неё была ещё теплая от танца, волосы прилипали к виску.
— Сливочное пиво, отличный выбор, — сказала она смотря на кружку в руках Джинни.
Голос был не как на сцене. Обычный. Даже чуть усталый.
— Ага, — сказала Джинни.
Она не знала, зачем вышла. Просто пошла за ней.
— Я знала, что он придёт, — Чжоу кивнула в сторону зала. Мафлой. Черт она его даже не заметила, когда он пришел? — Поэтому танцевала красиво.
Она улыбнулась — но как-то устало. Покурила в сторону. Потом выдохнула дым:
— Я спала с Драко. Осенью. Дважды. Или трижды. Потом сказала, что мне это не надо, и ушла. И я поняла, что ты поддалась его чарам. Он смотрел на тебя. Так, как он умеет...
Джинни промолчала. Табачный дым горчил во рту, как пепел с чужих костров.
— Не парься. Я не ревную. Я не за этим, — Чжоу повернулась к ней. — Я просто хочу, чтобы ты была осторожна.
Он не злой. Просто там, где он был, люди перестают чувствовать. Ты знаешь, каково это.
Джинни кивнула. Знала. Чжоу бросила бычок, растоптала.
— У нас девичник в Норе. Мадам Розмерта уже разливает. Если будет невыносимо — приходи. У нас весело. Мы тоже горим, только с огоньком.
— Спасибо, — тихо сказала Джинни.
И она исчезла, как растворяется сладкий дым — на пару секунд оставляя след, и ничего после. Она пошла к столику. До середины. До той самой точки, где звук режется пополам, где всё ещё может не произойти. Но он уже там. Он. Малфой. Конечно. Где же ему ещё быть в пятницу вечером?
Блядь. Испанский стыд. Он пьян. В хлам. Садится. На её место.
Он стоял у их стола. Самодовольный с этой улыбкой, которую хочется разбить стаканом, но вместо этого просто стоишь и смотришь. Поздравляет Рона. Как будто они друзья. Как будто ему есть дело до этой свадьбы, до этой семьи, до этих людей. Как будто он не ломал её взглядом и не срывал с нее футболку у себя дома. Стукнулся бокалом. Улыбнулся. Что-то сказал Ли, похлопал кого-то по плечу. Сел. На её место. И посмотрел. Не прямо. Мимо. Сквозь. Туда, где стояла она. У стены, будто случайная прохожая. Он видел. Он знал. Он дышал этим. А она стояла, будто выброшенная. Он напоминал о себе без слов просто присутствием. Как бывшие, которые умеют делать вид, что всё нормально. Как будто не было ночей, не было колдографий, не было того, как она перестала есть, когда он исчез.
Почему, чёрт возьми, она тогда сбежала? Почему позволила ему толкнуть её прочь, не драться, не выяснить? Почему решила, что молчание — это сила, а не капитуляция? Он не помнил. Ни что сказал. Ни как смотрел. Помнил только голос Тома, вкус металла на языке и то, как Снейп влил ему что-то горькое в глотку. Он помнил, что они были вместе. Потом была тишина. Она не скрывалась за колоннами Министерства когда видела его. Он не оборачивался. Он никогда не бегает. Он не собака. Он — Малфой. Чистокровный. Гордый. Разрушенный.
И она тоже. Рыжая, но не глупая. Слишком упрямая, чтобы попросить. Слишком гордая, чтобы сказать, что скучает. Она знала себе цену. Хоть и сбилась в ноль, когда смотрела в его глаза.
— Эй, Джин, иди к нам! — выкрикнул Вуд с дурацкой пьяной улыбкой, и его голос резанул, как стекло.
Сука. Он всегда не вовремя. Глупый, добрый Оливер. Пьяный он невыносим. Джинни молча показала на дверь — мол, свежий воздух, — и вышла, не оборачиваясь. Сбежала. Снова. Удалось.
Снаружи пахло мартом, но воздух был хрустким, морозным. Зима ещё держалась за края. Она застегнула куртку, втянула голову в воротник и пошла. Просто куда-то. К ближайшему закоулку, подальше от окон и огней. Хотела трансгрессировать, исчезнуть в безопасность. Но там, за углом, был он. Поттер. Неожиданный. Грязный. Сломанный. Стоял, будто знал, что она появится. И не убегал. Наоборот. Ждал.
Она подошла сама. Без слов, без решения. Просто пошла. Он посмотрел. Ничего не сказал сразу. Только кивнул еле заметно и повёл её дальше, вглубь, туда, где не слышно музыки, где пусто.
— Джин, прости, — прошептал он. Он дрожал. Был трезв, слишком трезв, с глазами, как у тех, кто больше не спит. — Не сдавай меня, ладно? Тут патруль. Везде. Сейчас не время.
Он взял её за руку. Сжал. Шершавой, грязной ладонью. Она не отдёрнулась. Просто смотрела.
— Лорд выбрал его, — сказал Поттер. Голос дрогнул. — Малфоя. Он в его голове. Он влияет. Сходи к Снейпу. Он знает. Когда меня поймают — будет поздно. Береги себя.
Он отпустил руку и ушёл. Не оглядываясь. Не ускоряя шаг. Она не побежала за ним. Не позвала. Он уже был не спасающийся, он уже был обречённый.
Трансгрессия. Хлопок. Воздух другой. Теплее. Дом. Нора. Молли появилась, как из воздуха.
— Джинни, давай, иди спать. Завтра не лёгкий день. И попытайся, пожалуйста, на свадьбе брата не стать позором семьи, — пробурчала, уже провожая наверх.
Джинни не ответила. Не злилась. Просто пошла. Шаг за шагом, как будто всё уже случилось, и теперь можно только дожить до утра, она слышала женские голоса. Девичник был в самом разгаре, но ей хотелось, лишь тишины.