Часть 13.
Глава 13. Турнир Трёх Волшебников
7 апреля 2017, 11:12
Выбрать цвет текста Выбрать цвет фона 100% Выбрать размер отступов 100% Выбрать размер шрифта
Первио Сентябриум Школус
Волшебные приключения, подарки, фотоконкурс, школьная ярмарка – с 26.08 по 03.09.
metropolis.moscow
Москва
Адрес и телефон
Яндекс.Директ
Скрыть рекламу:
Не интересуюсь этой темой / Уже купил
Навязчивое и надоело
Сомнительного содержания или спам
Мешает просмотру контента
Спасибо, объявление скрыто.
И вот торжественный момент настал. Я сидел за столом Когтеврана, встревоженный, взвинченный до предела, руки сжимались в кулаки, ладони вспотели — я ждал решения кубка. Северус за столом преподавателей тоже был сам не свой — он не понимал причин моего беспокойства, а рассказать ему всё я не мог.
Директриса МакГонаггалл вытащила палочку и взмахнула ею, и Большой зал погрузился в полутьму. Кубок Огня засиял ярче, искрящиеся языки пламени слепили глаза. Я затаил дыхание. Из кубка вылетел первый пергамент, и директор ловко подхватила его, развернула, откашлялась и прочитала:
— Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам!
Зал грянул аплодисментами. Когда Крам исчез в комнате за преподавательским столом, и овации утихли, пламя кубка снова вспыхнуло — и появился второй пергамент.
— Чемпион Шармбатона — Флер Делакур! — провозгласила директор.
И зал снова зарукоплескал, Флер красовалась, остальные француженки рыдали навзрыд.
— Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори!
Восторженные крики и топот за столом пуффендуйцев не смолкали долго. Наконец, вопли стали стихать. Я вцепился в столешницу так, что побелели кончики пальцев. И вот огонь покраснел, из него выскочил ещё один пергамент.
МакГонагалл поймала его, развернула его и удивленно уставилась на то, что было там написано, а весь зал с любопытством уставился на Макгонагалл.
— Гарри Поттер-Перевелл! — наконец произнесла директор.
И на зал опустилась тишина.
***
Сказать, что мне было обидно — это не сказать ничего. Мне никто не верил! После в статьи в «Пророке», где было черным по белом написано, что я стал совершеннолетним — все были в полной уверенности, что в Турнир я влез по собственной инициативе. И то, что я умудрился стать четвертым чемпионом — выводило их из себя.
Сириус же беззаботно хлопал меня по спине и говорил:
— Я знал, Сохатик! Я верил! Дух авантюризма живет в тебе. Ты молодец, что решил участвовать. Твой отец гордился бы тобой! Ты обязательно выиграешь.
— Сириус, ну сколько раз тебе повторять — не кидал я эту бумажку в кубок!
— Ах, ну какой скромник! Ты мне лучше скажи, по секрету, почему ты решил не просто участвовать в турнире, а стать вторым чемпионом Хогвартса? Ну понятно, если бы ты просто кинул бумажку со своим именем — ты бы просто участвовал в отборе на общих основаниях. И как же тебе это удалось?
— Да не кидал я эту бумажку!
Ремус Люпин, преподававший ЗОТИ в этом году, только вымученно улыбался.
Черт, ведь школа только-только отгудела по поводу моего замужества — паломничество сочувствующих ведь тоже надо было пережить! Когда все узнали, что я отнюдь не удручен — от меня многие отвернулись. Слава Мерлину, Рон Уизли был среди них. Правда, он гадко обзывался и регулярно получал за это.
Некоторые студенты даже признали меня сумасшедшим, ведь это же Снейп — Ужас Подземелий! Что такое Истинное партнерство понимали немногие. В любом случае, косились на меня странно.
А теперь это! Если когтевранцы просто перестали меня замечать, то грифы, и особенно пуффендуйцы, были настроены очень агрессивно. А тут ещё и мое расписание — директор не смогла составить его таким образом, чтобы я учился только со своим факультетом, так что я ходил на занятия с четырьмя курсами и со всеми четырьмя факультетами — возможность пошпынять меня была у всех.
Когтевранцы всем курсом объявили мне бойкот, — это стало для меня весьма неожиданно и неприятно, я в глубине души рассчитывал на поддержку. У меня были прекрасные отношения со всем курсом, в этом году я продолжал лечить их мелкие болячки — до того, как они все отвернулись от меня, конечно.
Но хуже всех были грифы — они наштамповали каких-то дурацких значков и дружно носили их, и когда я узнал, что это были значки Гермионы (её эльфо- освободительный клуб не пользовался популярностью) — я обиделся на неё не на шутку. Хотя, надо сказать, в наших отношениях с начала года наметилась некоторая напряженность — мои успехи в учёбе выводили её из себя. И сколько я не объяснял ей, что стал на три года старше, её ревность никуда не делась.
Безоговорочно верили мне только Малфои и Северус — и то, наверное, потому, что в конце лета «мне приснился вещий сон». В результате, я практически всё неучебное время проводил с Драко, мне была действительно очень нужна его поддержка — он стал мне близким другом. Я рассказывал ему о школе, какой она была тысячу лет назад, и показывал некоторые простые, хорошо забытые заклинания. Иногда и не очень простые.
За то время что я провел в прошлом, я вытянулся и стал на полголовы выше Драко, и почти сравнялся ростом с Крэббом и Гойлом. Я стал общаться и с ними тоже, и, к моему удивлению, оказалось, что они неплохие ребята, просто молчаливые. Крэбб, как выяснилось, интересовался историей, а Гойл отлично разбирался в искусстве.
Но за общение со слизеринцами остальные ополчились на меня ещё сильнее.
Я проводил много времени в комнатах Северуса, случалось, я приходил к нему сразу после обеда, а потом не шел на ужин в Большой зал — Лисси приносила мне вкусненького из дома. Вечерами я жался к нему, клал голову на плечо.
— Нечего жалеть себя! Тебе должно быть наплевать на это стадо баронов!
— Но среди них — мои друзья! Они отвернулись от меня!
— Ничего, поверь, у них это пройдет! Мнение толпы очень изменчиво, тебе нужно к этому привыкать.
Мне хотелось услышать от него совсем другое — слова утешения, а не холодную отповедь. Почему он просто не может взять меня за руку, как тогда, в мэноре? Почему?
Я догадывался, в чем дело. Как и у любой пары, ну, или почти любой, у нас появились сложности в интимной жизни. У любой пары должен быть лидер, и по жизни, и в постели. В мире магии есть непреложное правило, точнее это просто так получается, само собой: в любой паре более сильный маг главный. Это касается любых пар, и разнополых тоже. Вспомнить, к примеру, Беллатрису или Молли, которые были явно магически сильнее своих мужей. Магия просто подсказывает это, и сопротивляться этому практически невозможно. Но мы с Северусом оба — очень сильные маги. И за право быть сверху в постели у нас шла борьба. Сначала я уступал ему — я понимал, что в предыдущих отношениях он наверняка был сверху, но потом природа и магия стала брать свое. Только, вот Северуса это не устраивало. И теперь он давал мне понять: если я сильный, то сильный во всем. На сердце была тоска.
***
Промозглым осенним вечером я шел на отработку к Филчу — за очередную драку. Меня вели обида и злость, я только что выпустил пар на тренировке, и мой магический резерв был пуст.
Мне хотелось отделаться от этого всего пораньше — и я прибавил шаг. И тут мне на голову обрушился сокрушительный удар, и наступила темнота. Потом на некоторое время сознание вернулось — меня скрутила сильнейшая боль во всем теле, и я успел только подумать: «Северус!» и потянуться к нему магически и ментально. А потом я вновь потерял сознание.
В следующий раз я пришел в сознание в Больничном крыле, попытался сесть — и не смог. Мадам Помфри появилась из-за занавески:
— Гарри, как хорошо, что ты пришел в себя! Мы за тебя так волновались! Тебе нельзя пока вставать! Как ты себя чувствуешь?
— Все болит. Можно мне воды?
— Да, конечно. Вот, держи. Что последнее ты помнишь?
— Я шел на отработку, и на меня напали. Я их не видел.
— Ну, ничего! Мы их найдем, точно тебе говорю! Кто на тебя напал — неизвестно, но зато мы точно знаем, что тебя спас. Это Рональд Уизли. Он тебя нашел, и позвал на помощь. Такой хороший мальчик! Он тебя навещал, пока ты был без сознания.
— А долго я был без сознания, мадам?
— Около недели. Ты серьезно пострадал, ещё бы чуть-чуть и мы бы тебя потеряли! — и она всплеснула руками.
— А кто-нибудь ещё меня навещал? — с надеждой спросил я.
— Северус приходил пару раз. Тебе лучше отдохнуть.
Я устало закрыл глаза, запустил полную регенерацию организма — это займет час, а может два. Мне стало очень холодно — в душе. Вот так вот. Пару раз за неделю. Он всё-таки меня не любит. Он сказал это один раз, во время секса — в такой момент мужчина может сказать все, что угодно. Я стараюсь не подглядывать за его эмоциями, ведь это недостойно, но иногда не могу удержаться: пора начать отдавать себе отчет — в определенные моменты есть нежность, в определенные — страсть. А вот любви нет.
Может, три месяца — это недостаточный срок? А как же тогда любовь с первого взгляда? Может, я прикладывал недостаточно усилий, а может, наоборот — слишком много? Может я слишком многого хочу — он мой супруг и Истинный партнер, этого должно хватать? Но ведь не хватает!
— Привет дружище! Как себя чувствуешь? — ох, только не это!
— Отвали, Уизли!
— Фи, как грубо! Я спас тебе жизнь! За тобой Долг Жизни, гавнюк!
— Так всё-таки, дружище или гавнюк?
— Я не уйду, пока ты не признаешь Долг Жизни!
— С какой стати? — я наконец открыл глаза, — Ведь это нападение — твоих рук дело! Это не Долг Жизни, это в тебе совесть тогда проснулась, и ты решил не брать грех на душу! Проваливай, пока я не вызвал авроров!
— Да как ты смеешь!
Его эмоции в Сумраке окрасились гневом, завистью, злобой, желанием мести. А ещё мне стало очевидно, что я прав — его совесть действительно пыталась поднять голову, но безуспешно. А стыд боролся с желанием чего-то добиться от меня. Я глубоко вздохнул. Что же мне с ним делать?
— Дай мне пергамент, Уизли. И перо.
Получив довольно мятый клочок пергамента, я написал на нем: «Я, Гарольд Поттер-Певерелл, в уплату Долга Жизни уступаю Рональду Биллиусу Уизли свое право на участие в Турнире Трёх Волшебников». Понятия не имею, сработает ли. Но в одном фанфике — сработало.
Радостный Уизли, ухмыляясь, тут же поставил свою подпись — и я почувствовал, как узы, связывающие меня с кубком, сделали попытку перекинуться на рыжего парня, стоящего передо мной — но тут же опутали меня снова. Магия не признала фальшивый Долг Жизни — этого следовало ожидать. Я стёр ему память о последних пяти минутах — а то получится, что я признал Долг Жизни, и мне надо будет как-то иначе отдавать его.
— Я не уйду, пока ты не признаешь Долг Жизни!
— Я сейчас супруга с Веритасерумом позову — и мы все узнаем, что там произошло на самом деле! Проваливай! — и я закрыл глаза. Я и правда устал, да и регенерация ещё не закончилась. Колыхнулась занавеска, и он ушел.
Когда регенерация закончилась, я трансфигурировал пижаму в мантию, и под Сферой Невнимания пошел в сторону своей башни. Реакция конгтевранцев на мое появления была неоднозначной — некоторые хотели подойти ко мне, но решения по прекращении бойкота еще не было принято. Так что я устроился в дальнем углу гостиной, в полумраке. Через полчаса объявили отбой, и я первым поднялся в спальню — на меня накатила усталость.
Моя кровать была облита смолой. Очень большим толстым слоем смолы. Мой чемодан тоже пострадал — он был изрезан ножом — это не убрать никакими чарами. А стоил он не мало. Хорошо, что самое главное я ношу с собой в рюкзаке.
Я попытался убрать смолу с кровати, попробовал несколько заклинаний — ничего не вышло. Тогда прихватив испорченный чемодан, я вышел из гостиной. За спиной у меня раздались радостные крики. Дети жестоки.
Где-то на подходе к Подземельям — а именно туда лежал мой путь, мне встретились МакГонагалл и Флитвик.
— Мистер Поттер-Певерелл! Отбой был пятнадцать минут назад! Минус двадцать баллов с Когтеврана!
— Что вы здесь делаете, мистер Поттер? — обеспокоенно спросил меня декан.
— Действительно, вы должны быть в Больничном Крыле! — возмутилась директор.
— Я переезжаю к моему супругу, в Подземелья. Оставаться в Башне я больше не могу.
— Но ведь нападение произошло не там! — сказала МакГонагалл.
— А вы пытаетесь выяснить, кто хотел меня убить? Попытка убийства карается сроком в Азкабане!
— Ну что вы, мистер Поттер! Здесь ведь учатся дети!
— Только вы растите из них преступников. Безнаказанность — это дорога в тюрьму или в Пожиратели Смерти. Неполная уголовная ответственность наступает в пятнадцать лет, для Предателей Крови — в тринадцать. Им просто дадут меньший, чем совершеннолетним срок — и только.
— Неужели вы допустите, чтобы ваши одноклассники оказались в тюрьме? Ведь вы же в порядке! — всплеснула руками она.
— А вы допустите, чтобы через неделю на меня напали снова, и на этот раз — с летальным исходом? В любом случае, если это сойдет им с рук, они будут считать, что могут делать всё что угодно — и им ничего за это не будет! А вы покрываете преступников!
— Мистер Поттер, мы можем перенести эту дискуссию на другое время! А сейчас вы вернетесь в свое общежитие! Вы — студент, и не можете проживать в школе со своим супругом!
— Я не могу вернуться, госпожа директор! Мои однокурсники уничтожили мою кровать — а на полу я спать не собираюсь! И мой чемодан они тоже испортили! — и я продемонстрировал испорченное имущество.
— Действительно, чемодан восстановлению не подлежит, — задумчиво произнес Флитвик. — В спальню могли войти только студенты вашего курса, завтра я лично назначу им взыскание. Ну и баллы сниму, конечно.
— Нет, профессор Флитвик! Вы напишете их родителям, пусть приедут в школу, и полюбуются, на то, что сотворили их детки. Пусть они компенсируют школе стоимость испорченной кровати, матраса и постельного белья, а мне — стоимость чемодана. В конце концов, он стоил четыреста галлеонов (директор охнула), и МакСунд пришлет мне копию чека, чтобы это подтвердить.
— Что же касается моего проживания в Хогвартсе, госпожа директор. По уставу школы, супруги могут проживать вместе, вне зависимости от их статуса. Именно поэтому в школе столько семейных апартаментов. Ныне пустующих. Вам следует изучить Устав, профессор МакГонагалл. Ведь вы, как директор, обязаны ему следовать.
— Вы не будете проживать в школе с профессором Снейпом. Вы студент. Это недопустимо! Сегодняшнюю ночь вы проведете в Больничном Крыле. А завтра мы поставим вам новую кровать. — закусила удила Маккошка, губы побелели и сжались в тонкую нитку. Ах так!
— В таком случае, с завтрашнего дня — я больше не студент Хогвартса! Я прекрасно сдам все экзамены комиссии в Министерстве! В прошлый раз у меня неплохо получилось!
С этими словами, я ушел, увозя за собой свой искалеченный чемодан. Я прекрасно понимал, что это правильно. Моей душе уже больше пятидесяти лет и сидеть за партой мне ужасно скучно. К тому же школьная программа так растянута. Умом я это понимал, но вот только сердцу до этого дела не было: меня душила обида, гнев, эмоции раздирали меня на части. Мне казалось, что весь мир — против меня.
По дороге я почувствовал, как спали с меня магические узы, привязывающие меня к Кубку. Я больше не студент, а значит, и в школьных соревнованиях участвовать не буду.
На пороге комнат Северуса я остановился. Мне было страшно. Как он меня встретит? Наконец, я решился, постучал, и вошел.
Северус сидел возле камина и читал книгу.
— Что ты здесь делаешь? Тем более с чемоданом? Ты должен быть в Больничном крыле.
— Я надеялся, что ты приютишь меня. Я хорошо себя чувствую. Я могу лечить и себя тоже, — тихо сказал я.
— Ты не можешь здесь оставаться.
И тут плотину прорвало. В бытность свою женщиной я мог зарыдать с чего угодно. А уж тут... Слезы потекли рекой. Северус подошел ко мне, но не обнял, как я ожидал, а только посмотрел как-то странно. Из моих огромных эльфийских глаз слёзы тоже текли огромные...
— Ты ведь не думаешь о применении моих слез в зельях? — спросил я.
— А ты неплохо меня знаешь, — усмехнулся он, — А я вот тебя оказывается совсем не знал. Ты — размазня.
В голове всплыл тот разговор, между Северусом и Люциусом, который я когда-то подслушал. Люциус предупреждал, что если Снейп от меня отвернется, то с такой силищей я разгромлю всю школу... ну, или полшколы... И тогда я имитировал магический выброс. Стены стали покрываться черной изморозью, по ним пошли глубокие трещины, раскатистый нарастающий гул пошел по школе, стены начали подрагивать..., а потом я получил пощечину. Эффективно, ничего не скажешь. Я вскинул на него глаза и ощутил ментальную атаку — очевидно, он хотел понять специально ли я это сделал или нет. Но вот это я уже стерпеть не мог — и ударил его Прессом. Никогда не думал, что смогу применить против него Иную Магию. Пресс — это и ментальный удар, и физический — он отлетел к стене, и магический — его резерв в мгновенье сел до нуля.
— Знаешь, Северус, когда тебе нужна была помощь — я просто приходил и делал всё, что мог, ты сам, помнится, говорил, что я забочусь о тебе. Ты о ней не просил, и даже сопротивлялся, но всегда получал. А когда помощь и поддержка была нужна мне, ты сказал, чтобы я не смел жалеть себя, справлялся со всем сам и привыкал. Когда ты бился в истерике и рыдал, узнав о том, что директор Дамблдор тебя предал, я тебя обнимал и целовал, хотя и права-то такого не имел. А когда заплакал я... ты назвал меня размазней и дал пощечину. Я тебя видимо только как магическая зверюшка интересую... Ты ведь даже не спросил, что случилось...
И я ушел. Снова. За дверью я открыл Портал домой — в свой Исантийский дом, я имею ввиду. Я заблокировал камин, и закрылся от совиной почты. На целых две недели.
***
Я думал — почему всё так? Ведь на магической Ривьере всё было как в раю? Да и август, который мы провели у Малфоев — тоже был сказочным. Мы просто жили друг другом..., а теперь... Такая холодность. Он не спросил ни как я себя чувствую, ни что случилось, ни почему пришел к нему... он не был рад мне... он ведь даже не знал, что я пришел в себя...
Неужели вся ту сумасшедшую близость чувствовал только я, а он — только магическое родство? Ну и отличный секс — это тоже очень важно. А потом, когда оказалось, что я претендую на лидерство в отношениях — всё рассыпалось как карточный домик. Его привлекла прежде всего моя Сила, а потом она же и оттолкнула. Он говорил, что его захлёстывали эмоции: может это была просто эйфория от того, что он обрел своего Партнёра? Ведь детей-магов учат, что это важней всего на свете, и все мечтают найти свою вторую половину — в мире волшебства это не просто слова.
Но ведь было ещё и зелье! Он принимал зелья, притупляющие эмоции... которых, как он говорил было слишком много по отношению к ребенку. Где же эти эмоции сейчас? Тут что-то не так. Я знаю, ему было очень лестно, что самый сильный и самый богатый маг современности предпочел его всем остальным. Его подогретое честолюбие — какую роль оно сыграло в наших отношениях? Но, может, я себя накручиваю, и это обычная женская истерика? А может... почему же он до такой степени был не рад мне...
И вот я, весь внутренне сжимаясь и с сердцем, покрытым корочкой льда, иду в Гринготтс и задаю Крарикуху вопрос, который так мучает меня.
— Да, Лорд Певерелл, вы совершенно правы, ваш супруг действительно интересовался вашими счетами, сейфами, имуществом, и общей стоимостью ваших вложений. Мы, естественно, дали ему эту информацию — он имеет на неё право. И он также интересовался вашим завещанием.
— И что вы ему сказали?
— Что завещание отсутствует, а это значит, что по магическим законам он — единственный ваш наследник.
Ну вот всё и выяснилось. Предательство близкого человека — это очень больно. Такого не простить. А как можно не простить Истинного партнера? Я ведь целиком завишу от него! Но и гордость у меня ещё осталась. Надо же так лопухнуться, ведь и ауры вижу, и эмоции считываю! И такое пропустить! Ну хоть не пришел добивать — и то хлеб. Только заходил иногда проверить — сдох или не сдох. Сдох — ну отлично, буду самым богатым человеком в мире, не сдох — тоже не плохо, отличный секс в конце-концов — это тоже хорошо, если бы партнер ещё побезропотнее был, и ноги раздвигал по первому требованию, вообще было бы супер.
— Я бы хотел составить завещание. Я хочу оставить титул лорда Поттера — Драко Малфою, а титул Лорда Певерелла передать Невиллу Лонгботтому. Они должны стать главами Родов по достижению совершеннолетия. Состояния на счетах — поделить соответственно. Мой детский сейф я хочу завещать Гермионе Грейнджер. Это всё.
— А ваш личный сейф, Лорд Перевелл? — спросил меня гоблин, скалясь, что должно было означать улыбку — ещё бы — речь идет о самом старом и самом богатом сейфе банка.
— А свой личный сейф я хочу посетить! Прямо сейчас!
Пока тележка катилась вниз в подземелья банка, я обдумывал планы на ближайшее время. Вспомнилась почему-то Анаксунамун. Её образ крутился у меня в голове, словно напоминая о чем-то. Город Мертвых. Я пойду туда. И будь что будет.
В моем личном сейфе я побывал впервые — и это была настоящая сокровищница. Этакая пещера Али-бабы. Но здесь были не только деньги — тут были и прекрасные коллекции ценностей, приобретенных мною в прошлом: предметы искусства, украшения, оружие, книги, и снова книги. Я достал из своего верного рюкзака подарок Анаксунамун — последнюю на Земле эльфийскую вещь — безразмерный мешочек. Один взмах сумеречной палочкой — и всё богатство исчезло внутри него.
Физиономию моего поверенного надо было видеть.
— Лорд Певерелл, вы уверены?
— Нет, я не уверен, и, скорее всего, я скоро верну содержимое своего сейфа на место.
— Я очень на это надеюсь!
А потом я вернулся домой, в Исантию. У меня возникло странное чувство — с одной стороны, я чувствовал, что должен попрощаться навсегда с этим миром, и с этим местом. А с другой, я чувствовал, что оно моё, и должно остаться со мной.
— Что же мне делать, Анаксунамун? Я сам не понимаю, что чувствую...
Она мне не ответила, и лишь ветер засвистел в кронах вековых деревьев. И тут я вспомнил. Сложные заклинания Мерлина! Ну конечно! Есть специальное Сумеречное заклинание, с помощью которого можно забрать с собой всё, что угодно — разработано оно было специально для крупногабаритных вещей, таких как особняки и замки. В старые времена магическая аристократия иногда переезжала, куда же без этого, так неужели каждый раз на новом месте новый замок строить, да ещё и обставлять его! Проще старый с собой забрать!
Книга Мерлина была у меня с собой, но мне не нужно было открывать её, чтобы вспомнить, что нужно делать. Через пару часов, ценой жестокой головной боли, мне удалось упаковать в эльфийский мешочек Исантийскую школу, свой дом, широченную крепостную стену вокруг города, причём, прямо вместе с очередным урожаем под мощными чарами консервации, разумеется.
Внезапно передо мной появилась Лисси.
— Хозяин Гарри! Вас ищет супруг.
Я глубоко вздохнул.
— Давно ищет?
— Нет, только что позвал меня и просил найти вас. Он хочет поговорить.
— Что там вообще происходит, расскажешь?
— Вчера был первый тур Тремудрого Турнира. Там были драконы! Это было до ужаса интересно, я тоже смотрела одним глазком!
— Как распределились места?
— Крам — на первом месте, Диггори — на втором, Делакур — на третьем, Уизли — на четвертом.
— А Уизли-то как там очутился?
— Никто не знает, и он тоже. Точнее, он говорит, что не знает, но ему никто не верит. В тот день, когда он стал четвертым чемпионом, вы, хозяин, покинули Хогвартс. Его подозревают. Его выступление было очень смешным. Он так боялся дракона и прятался, пока не вышел временной лимит, — и эльфийка тихонько засмеялась.
— А что говорят обо мне?
— Разное. Директор объявила за завтраком, что вы больше не будете учиться в школе и из соревнований выбываете тоже. А Уизли — наоборот, будет вместо вас.
— Как там Драко?
— Он вам упорно пишет. Но все совы возвращаются.
Что ж, Уизли получил по заслугам, что-то там ведь было в каноне про четвертую школу, наверно, когда я ушел, Кубок решил, что единственный, кто может выступить от этой четвертой школы — это Уизли. А Драко... очень жаль, я так привязался к нему... Кто знает, что там, внизу.
— Лисси, я пускаюсь в опасное приключение, что ты хочешь сама: идти со мной в неизвестность или вернуться к Малфоям?
— Я хочу идти с вами, хозяин Гарри!
И мы пошли в неизвестность.