Глава 20.
Уже был вечер пятницы — время, когда шум утихает, а город окрашивается в тёплые, медные тона. Внутри старой, немного потёртой, но уютной закусочной всё было наполнено ламповым светом и лёгким ароматом масла и приправ. Шестеро подростков заняли стол у окна, в углу, чуть дальше от кассы и шума кухни. Ты сидела в кресле, полусогнув ноги, живая и весёлая, в какой-то момент даже подпрыгивая на месте от нетерпения.
Ты снова среди них. Это уже не казалось сном.
Время шло. Сухо всё ещё был за стойкой — убирал, помогал другим. Выйдя из кухни, он аккуратно повязал фартук на поясе, поправил рукава, оглядел зал… и поймал твой взгляд. Ты смотрела на него, не отводя взгляда, хмурясь. Почти жадно высматривала его фигуру среди посетителей, как будто ждала этого момента весь день. Каждый его шаг ты провожала глазами — нетерпеливо, голодно, почти как ребёнок, наблюдающий за официантом, несущим мороженое.
Шиын сидел чуть в стороне, молча. Он наблюдал за тобой, за тем, как ты смеёшься, как оглядываешься, как дергаешь ногой от нетерпения. Иногда оборачивался на Сухо, и в глазах отражалась смесь: тоска, нежность… Но ни капли злобы. Только бесконечная нежность и постоянная, чуть тревожная сосредоточенность. Он будто боялся, что ты исчезнешь, если он хоть на секунду отвлечётся.
Хёнтак и ДжунТэ спорили — громко, активно, жестикулируя. Как всегда. А Хумин, сидя напротив, тыкал в экран телефона, играя в очередную идиотскую игру с яркими пикселями и взрывами. Иногда он хмыкал, но по большей части игнорировал всё, что происходило вокруг.
— Сухо! — вдруг вскрикнула ты, не выдержав. — Давай быстрее! У меня уже желудок болит! Я щас помру от голода!
В зале на секунду повисла тишина. Несколько посетителей обернулись. Ты просто махнула рукой, как бы говоря: «Плевать». Твоя искренность, грубоватость и живость, которую ты начала возвращать в полной мере — всё это было для ребят глотком воздуха. Настоящая ты — та, что не боится быть шумной, голодной, смешной и прямолинейной.
Шиын усмехнулся, откинувшись на спинку. Он знал — ты не изменилась. Даже если не помнила, внутри осталась всё той же. И в этом было столько боли и счастья одновременно, что дыхание перехватывало.
Наконец Сухо выглянул из-за двери, снимая фартук. Ты тут же рассмеялась:
— ХАХАХАХАХ! ТЕБЕ ТАК ИДЁТ! ВЫЛИТАЯ ПОСУДОМОЙКА!
Он только усмехнулся, подходя ближе:
— Всё, всё, иду. А то ты умрёшь не только от голода, но и от смеха.
Ты продолжала хихикать, прижавшись щекой к ладони. Потом, не дожидаясь, когда он сядет, взяла его за руку и практически втолкнула на свободное место рядом с собой.
— Я хочу кисло-сладкие рёбрышки. Принеси мне, — бодро приказала ты и, как будто закрепляя просьбу, снова схватила его за запястье и подтолкнула.
— Посмотрите, — взвизгнул от смеха Хумин. — Она просто по полной контрит его!
— Любовь злая штука, — тихо заметил Хёнтак.
Сухо услышал. Нахмурился на секунду, посмотрел на тебя — и... улыбнулся. Такая простая фраза, но она резанула по воспоминаниям. И в то же время сделала тепло внутри. Он встал и пошёл за едой.
— Я ему помогу, — вдруг сказал Шиын и тоже встал со стула.
Ты удивлённо посмотрела на него. Внутри что-то шевельнулось — будто бы ты действительно была слишком прямолинейной, слишком резкой. В какой-то степени стала чувствовать, что могла обидеть их, даже не желая этого.
Ты резко встала, чуть зацепив край стола:
— Меня подождите!
Они остановились, обернулись. В это же мгновение ты поставила ногу неловко, и она подвернулась. Боль пронзила, но ты не вскрикнула. Только дернулась, чуть скривившись. Шагнуть вперёд не смогла. Они этого не заметили — слишком быстро повернулись. Подошли к тебе.
— Всё нормально? — почти одновременно спросили Сухо и Шиын.
Ты натянуто улыбнулась, сжав зубы.
— Да, всё хорошо. Я помогу вам выбрать для остальных, — сказала ты, и снова попыталась шагнуть.
Но тут почувствовала, как Сухо взял тебя за руку. Легко, но уверенно.
— Ты уверена?
Ты замерла. Словно что-то щёлкнуло. Вместе с воспоминаниями возвращалась и ты. Настоящая. Уверенная. Самостоятельная. И немного раздражённая, когда к тебе относятся так, будто ты фарфоровая кукла.
Ты бросила на него взгляд. Колкий, прямой. Узнаваемый. Сухо чуть вздрогнул. Он знал этот взгляд. Он видел его не раз — до комы, в спорах, в моменты, когда ты пыталась защитить других или себя. В этом взгляде не было враждебности, но была стена.
Ты легко отдёрнула руку.
— Всё в порядке. Не стоит переживать каждый раз, будто я хрустальная. Я не разобьюсь. Перестаньте, — сказала ты мягко, но с твёрдостью в голосе. Потом глянула через плечо на остальных. Почти с укором. И пошла вперёд, прихрамывая, но не показывая.
Сухо остался стоять, глядя тебе вслед. Вдохнул, вздохнул — и вдруг усмехнулся, обернувшись к Шиыну:
— Напоминает тебя. Прямо один в один. Вот не люблю я вас таких… ледышек чёртовых.
Шиын хмыкнул, не ответив, и пошёл следом за тобой. Сухо повернулся к остальным. Хумин, Хёнтак и ДжунТэ дружно кивнули, усмехаясь.
— Говорю же: угрюмые буки. Будто жизнь им угробил, — буркнул Сухо, всё же улыбаясь. Потому что ты жива. Потому что ты возвращаешься. Потому что, несмотря на боль, ты снова с ними.
_ _ _
Казалось бы — обычный ужин с друзьями. Но даже в этой обыденности не было покоя. Все вокруг тебя будто ходили на цыпочках — боялись задеть, сказать не то, сделать не то. И, кажется, именно это и было хуже всего.
Ты стояла у стойки, держа один поднос с заказами. Остальные два уже забрал Шиын, уверенно и молча подошёл, выхватил их у тебя из-под носа, даже не спрашивая.
— Ты чего? — нахмурилась ты, протягивая руки. — Отдай. Лучше сам выбери остальное.
Но он только легко увернулся, как будто заранее ожидал, что ты попытаешься отстоять свою самостоятельность. С ухмылкой, но без вызова:
— Иди к столу. Мы с Сухо справимся.
Тебя буквально перекосило от раздражения. Ты резко выдохнула, закатила глаза и развернулась на каблуках, как будто тебе 13 и ты в ссоре с мамой. Но на самом деле тебе было просто обидно. Как будто все они — особенно он — забыли, что ты не фарфоровая статуэтка. Что даже если и была без сознания восемь месяцев, ты не умерла. Ты вернулась. А значит — хочешь быть самостоятельной.
— Придурок, — прошипела ты себе под нос, но достаточно громко, чтобы Шиын услышал.
Он закатил глаза, но промолчал. Только ускорил шаг. Шёл сзади, следя, чтобы ты не споткнулась.
И не зря. Боль в ноге вдруг пронзила так резко, будто в сустав воткнули раскалённую иглу. Ты зашипела и качнулась вбок. Банка сока выскользнула с подноса. Рефлекторно, почти с грацией кошки, ты поймала её в воздухе. Ловко. Слишком ловко для человека, который, по всем логическим меркам, должен был всё ещё быть слабым после травмы. Ты удивилась — но и это ощущение было знакомым. Отголоски той себя, прошлой, ловкой и быстрой.
Но выпрямившись — вскрикнула. От боли. Настоящей. Жгущей. Ломающей.
— Блять! Ауч! Чёртова нога!
Шиын тут же оказался рядом. Сбоку, впереди. Руки уже тянулись, готовые схватить тебя под локоть, под колено, куда угодно, лишь бы помочь.
— Что такое? Ты в порядке? — голос его дрожал, даже если лицо оставалось сосредоточенным.
Ты отшатнулась.
— Оставь! Всё в порядке! — выкрикнула ты резко, зло. Слишком громко.
Сухо подбежал и застыл, услышав твой крик. На лице — растерянность и боль. Шиын отступил, словно получил пощечину. Молча. Потом медленно, сдержанно выдохнул и чуть дрогнувшим голосом сказал:
— Я понимаю, ты не помнишь нас… и может, не можешь привыкнуть к нашей заботе… Но не отталкивай нас. Не будь так эгоистична.
Эти слова врезались в тебя. Громко. Как пощёчина, но теперь уже тебе. Всё внутри сжалось.
— Вот именно что не помню! — крикнула ты, сдерживая подступивший ком. — Смирись. Или не дави на меня!
Ты видела, как вздрогнул Шиын. Брови дрогнули, губы сжались. Лицо застывшее, почти каменное. В глазах на миг мелькнула обида. Настоящая. Глубокая. Ты перевела взгляд на Сухо — он выглядел не лучше. И хоть тянул руку, будто хотел сгладить всё, ты уже отвернулась, пробурчав сквозь зубы:
— Чёрт, ну за что мне всё это…
И этот едва слышный всхлип — он пронзил. Его услышали оба. Они побледнели. Шиын сразу шагнул за тобой. Сухо тоже. Уже без слов.
Ты вернулась к столу и почти швырнула поднос. Еда чуть не разлетелась. Хумин открыл было рот, но твой взгляд — холодный, как зима, — мгновенно заставил его замолчать. Ты села тяжело, вздохнула, потерла колено, и злобно процедила сквозь зубы:
— Чёртовы ублюдки… Я бы их, будь они тут, ручкой изрезала бы заживо…
Хумин вздрогнул. Шиын и Сухо остановились в паре шагов, словно провинившиеся щенки. Ты мельком посмотрела на них. Они не смели поднять взгляд. Как будто извинялись даже дыханием.
— Сумасшедшие, — пробурчала ты, закатывая глаза. — Реально…
И тут ты стала задирать штанину. Они дернулись, подскочили — как по команде. Ты взвизгнула:
— Да чтоб вас. Сядьте и не двигайтесь! Я не сдохну! Просто посмотрю ногу!
Они сели. Послушно. Молча. Только глаза слегка округлились от твоей прямоты. Сухо едва заметно улыбнулся. Шиын — только опустил глаза.
Ты сняла фиксатор — и чуть не выругалась снова. Синяк расползся по ноге. Синева и отёк. Жуткое зрелище.
— Да щибаль блин полный! Твою ж дивизию! Я б этих ублюдков...
— Ён Ро!! — вскрикнул Хумин, хватаясь за грудь. — Прекрати уже! У меня щас инфаркт будет!
Ты резко повернулась к нему:
— Заткнись!
Он замолчал. Все замолчали. Только ты — сидела, мазала мазь, тихо бурча:
— Этот Ён Бин… Урод. На одну девушку с толпой. Скотина трусливая. Хрен бы с ним…
Сухо дернулся, услышав это. Память прошила его насквозь. Ты это помнишь? Он будто хотел что-то сказать — но снова отвернулся. Сдержал.
Ты закончила перевязку, надела гипс и театрально захлопала ладонями:
— Ура! Как новенькая!
Тишина. Ни один не ответил. Ты уставилась на всех и громко отложила палочки:
— Начинайте есть. А то я уйду. Буду дома жрать, если вы решили мне тут обижаться.
Сухо тяжело выдохнул, взял палочки, начал есть. Всё ещё буравя тебя взглядом. Обиженным, как у ребёнка.
Ты усмехнулась:
— Как ребёнок. Ей-богу.
Шиын и остальные тоже начали есть, молча. Но атмосфера была напряжённой. Ты это чувствовала. Но впервые — тебе было не до конца больно. Потому что ты видела: они всё равно рядом. И, несмотря ни на что, не ушли.
---
Прошло два дня с вашей последней встречи, и всё было тихо. Слишком тихо. Ни сообщений, ни голосов, ни напоминаний. В прошлую неделю тебе казалось, что ты снова среди них — друзей, братьев, тех, кто тебя ждал. Но сейчас? Пустота.
Сухо и Шиын будто испарились. Ни одного слова. Ни «как нога», ни «как ты». Только Хумин, Хёнтак и ДжунТэ писали пару строк. Заботливо, но без нажима. Ты отвечала коротко, с лёгкой усмешкой, фыркая, но в глубине — благодарная. Всё же они не исчезли. А вот их — двух самых важных — не было. И это резало не болью — странным, чужим отстранением.
Ты сидела на кровати поздним вечером в воскресенье. В комнате было темно, только экран телефона светился, показывая точку на часах — 01:42. Ты зевнула, отложила телефон и, свернувшись на кровати, тихо пробормотала:
— Серьёзно?.. Они серьёзно обиделись?
Ты закатила глаза, но без злобы. В голосе была скорее усталость, чем раздражение. Потом, потянувшись за бутылкой воды, честно призналась себе:
— Ладно, признаю. Переборщила… Расставила границы, как будто они виноваты, а не я потеряла память. — короткий смешок. — Ну и идиотка. Но… Мне реально трудно. Прошла всего неделя… и они тактильные, будто всё в порядке. А у меня иногда паника внутри. Я пугаюсь. Закрываюсь. А они, бедные, мучились восемь месяцев… А теперь я рядом — и не помню ни капли.
Ты замолчала, уставившись в тёмный угол комнаты. Потом тихо добавила:
— Но я не жалею, что пожертвовала собой. Если бы на моём месте был Сухо или Шиын… — ты прикусила губу. — Я бы не выдержала. Я бы… не простила себе. А так… я жива. Пусть даже с дырками в памяти и сломанной ногой.
Ты посмотрела на свою ногу. Она болела сильнее. Опухоль не сходила. Ты провела пальцами по бинтам и с усмешкой пробормотала:
— Придётся пару дней ходить на одной костыле… Главное, чтобы эти два не сошли с ума. Хотя нет, они точно сведут. Ещё и меня прихватят с собой.
Ты хмыкнула, чуть посмеявшись.
— Ладно. Завтра им всё скажу. Извинюсь. По-нашему. Выполнят по одному моему желанию. Будет справедливо. Мы ведь так раньше делали, да?
Ты прижала ладони к груди. Почему-то казалось, что эта деталь — очень важная. Словно настоящее ты где-то внутри улыбалась, зная: это был ваш способ мира. Твоя рука дрогнула, и ты почувствовала: ты готова вернуться. Шаг за шагом.
---
Понедельник. Школа.
Ты вошла в здание бодро, с решимостью в шаге и костылем в правой руке. Несмотря на боль в ноге, несмотря на недосып и беспокойство — ты была уверена: сегодня всё сдвинется. Сегодня ты — вернёшься к ним.
— Главное, не напортачить, — пробормотала ты, проходя по коридору. — Хотя это я…
Зайдя в класс, ты сразу остановилась.
Сухо лежал на задней парте, вытянувшись как на диване. Его лицо было расслабленным, ресницы чуть дрожали — он явно спал. Волосы растрёпаны, дышит ровно. Словно ничего в мире не тревожит.
Улыбка скользнула по твоим губам.
— Спит. Конечно. Кто бы сомневался, — пробормотала ты с теплом.
Шиын сидел спереди, с наушниками в ушах, смотрел в телефон. Что-то сосредоточенно изучал — наверное, видеоурок. Ты прищурилась:
— Мне бы тоже не мешало глянуть хоть что-то. А то гуляла с вами, вспоминала вас, но на уроки было плевать…
Ты уже собиралась подойти, когда перед тобой вдруг вырос он. Неожиданный силуэт. Ты отшатнулась инстинктивно — не от страха, от отвращения. Незнакомец стоял, перекрыв путь. Довольно высокий, с хищной ухмылкой, сканировал тебя взглядом.
— Ну и кто эта красота, — пробормотала ты с внутренним фырканьем, приподнимая бровь.
Он окинул тебя взглядом — открыто, мерзко, оценивающе.
— Ты новенькая? — заговорил. — И вправду красивая. Как тебя зовут?
Ты не выдержала. Прямо, холодно:
— А ты кто такой вообще?
Он расплылся в самодовольной улыбке:
— Я Хёман. Красавчик этого класса. И главный претендент на твоё сердце.
Ты чуть не рассмеялась. Сдержалась только потому что руки были заняты.
— Понятно, — резко сказала ты. — А теперь отойди.
Он нахмурился, но улыбка не исчезла:
— Ты что, не поняла? Я—
— Мне плевать, кто ты, — отрезала ты. — Дай пройти.
Он хотел коснуться твоего плеча — но ты резко ударила по его руке костылём. Чётко, больно.
— Ауч! — вскрикнул он.
Все головы повернулись. Шум привлёк внимание. Класс замер. Слишком знакомо. Слишком похоже на ту самую сцену.
Ты снова холодно глянула:
— Отойди.
Он, разъярённый, схватился за твой костыль и потянул. Ты не испугалась. Осталась абсолютно спокойной. Даже не вздрогнула.
— Ты совсем охренела?! — заорал он. — Кто ты такая вообще?!
Шиын медленно обернулся. Ещё надеясь, что это — не про тебя. Но, увидев сцену, напрягся, пальцы сжались в кулак. Взгляд стал острым, тревожным.
Сухо зевал, но шум выдернул его из сна. Он вскинулся. Увидел тебя. Заметил напряжение. Тело сжалось. Он привстал, уже готовый идти к тебе.
Ты только вздохнула, глядя на Хёмана с раздражением:
— Ты мне дорогу перегородил. А теперь я виновата?
— Я спрашиваю, кто ты?!
Ты усмехнулась, промолчала. Он заметил твой бейджик. Нахмурился. Потом расплылся в медленной, ядовитой улыбке:
— Ким Ён Ро? Вот как… Подруга того психа и его дружка, да?
Ты сжала зубы.
— Псих тут только ты, — тихо прошептала ты.
Он рассмеялся. Громко, противно. Шиын встал. Сухо — уже напрягся, сделал шаг вперёд. Ты знала, чувствовала — ещё чуть-чуть, и они сорвутся.
— Что? Вернулась с того света и уже защищаешь их? Они тебя чуть не угробили!
Сухо и Шиын застыли. Челюсти сжаты. Лица мрачные. Сердца в панике.
Ты дернула костыль — и ударила. С разворота. По его ноге. Он вскрикнул и рухнул.
Ты прижала костыль к его ноге, надавив сильно.
— Не тебе решать, кто меня губит. И уж точно не они. Я сама сделала выбор. И не жалею.
Эти слова ударили в сердца обоих парней, словно выстрел. Сухо был на грани — готов упасть, закричать, заплакать. Он не мог больше слышать, что ты снова готова умереть ради них. Это было невыносимо.
Ты продолжала:
— Только попробуй тронуть их. Я тебе все пальцы проткну. Я ради них — готова пройти через кому снова. Так что не испытывай меня.
Шиын дернулся. Его трясло. Это было как дежавю. Сцена, будто скопированная из прошлого. Снова ты. Снова защита. Снова без страха.
Он подошёл. Почти зло. Схватил тебя за плечо и развернул к себе.
Ты не испугалась. Только подняла бровь и глянула в лицо. Увидела его — и улыбнулась. Так просто. Так тепло. Как будто не грозила только что человеку проткнуть ступни.
— О, очнулся наконец, — сказала ты насмешливо. — Ну что, ещё обижаешься? Или уже всё?
Из толпы кто-то прошептал:
— Она точно психопатка…
Ты услышала — и усмехнулась, даже не оборачиваясь.
---
Ты обернулась к толпе. Все замерли — одни притворно занялись своими делами, другие вцепились в вас, словно в центр урагана. Но когда твой взгляд прошёлся по ним — прямой, спокойный, ледяной — некоторые опустили глаза, словно испугались чего-то в тебе. Не того, что ты сделала, а того, кем ты стала.
Шиын всё ещё стоял рядом. Он мрачно покачал головой, сжав челюсть.
— Что? — спросила ты, сухо, без эмоций.
— Прекрати, — сказал он твёрдо. — Отпусти его.
Ты прищурилась, не отводя взгляда от Шиына, будто проверяла — правда ли он это говорит. А потом — медленно, нарочно — сильнее надавила костылём на ногу Хёмана. Тот взвизгнул, звук пронзил воздух, заставив всех дёрнуться. Кто-то даже вскрикнул в толпе.
— Почему? — протянула ты, холодно. — Он только что спокойно оскорблял вас. А я должна это проигнорировать? Это как вообще, по-твоему?
Сухо, всё ещё стоявший позади, замер. В его глазах — страх, ужас, тот самый, от которого перехватывает дыхание.
— Перестань… пожалуйста, — выдохнул он едва слышно, глядя на тебя почти умоляюще.
Ты резко повернула голову в его сторону. Взгляд упал на него — прямой, целенаправленный. И мягко потеплел. Лицо твоё не изменилось, всё ещё спокойное, отстранённое. Но в глазах — вспышка тепла, узнавания, смутной привязанности.
Ты закатила глаза и с иронией, с легкой ухмылкой, пробормотала:
— Как пожелаешь… Солнце.
Время остановилось.
Сухо будто вселенной ударило током. Он застыл, не дыша, не веря. А потом, медленно, как будто боится ошибиться, переспросил в уме — это же то самое прозвище. Его прозвище. Только она его так называла. Когда всё ещё было хорошо. Когда она ещё была с ними. Когда жила.
Шиын — широко раскрыл глаза. Он помнил это слово, как будто оно было священным. Ему вдруг стало страшно. Страшно, что в такой миг — она вспомнила.
Ты убрала костыль с ноги Хёмана. Тот, скулючи, отполз, бледный как мел, потом вскочил и убежал. Прямо, почти спотыкаясь о собственные ноги.
— Трус, — бросила ты ему вслед и усмехнулась, качнув плечом.
Повернулась к Сухо и Шиыну.
Оба стояли, будто вкопанные. В их глазах — буря. Вина, страх, злость, обида — всё перемешалось. Ты сразу поняла, что сейчас будет взрыв.
Ты закатила глаза, фыркнула и пошла мимо них, спокойно, с ленцой. Села за свою парту. Движения были чуть медленными. Ты слегка хромала. Не сильно, но достаточно, чтобы заметить. И у них в горле поднялся ком. Не от страха за твою ногу — от ненависти к себе. Они видели, как ты страдаешь. И всё равно снова... снова могут потерять тебя.
Ты села, опёрлась рукой о стол, подперев щеку. Почти лениво, с полузевком, оглядела их и спросила:
— Что-то хотите сказать?
И именно этот тон — будто ничего не случилось, будто ты не готова была ломать кости чужаку — взорвал их окончательно.
— Ён Ро… — начал Шиын, сжав кулаки. — Мы же просили. Ты опять начинаешь. Снова наживаешь себе врагов! Это опасно!
Ты махнула рукой, откинулась назад и лениво протянула:
— Не переживайте. Я вполне в состоянии себя защитить.
Шиын закатил глаза, тяжело выдохнув:
— Это ты называешь «в состоянии»? — уставился на твою перевязанную ногу. — С костылём, с болью, с памятью, как решето…
Ты нахмурилась, голос стал жестче, отчётливее:
— Моё физическое состояние не отменяет факта, что я только что поставила на место идиота, который не знал границ. Так что да — в состоянии.
Сухо вспыхнул, не выдержал:
— Проблема в тебе!
Ты вздрогнула. Голова наклонилась чуть вбок, будто не сразу поверила.
— Проблема в том, что ты только вернулась с того света! Ещё не восстановилась, и уже лезешь в драку! Впутываешься в конфликты! — голос Сухо дрожал. — Мы боимся потерять тебя снова! Ты разве не понимаешь?!
Ты несколько секунд молчала. В глазах — пустота. Затем ты слабо, почти печально улыбнулась и, вставая, тихо сказала:
— Ну вы чего. Не бойтесь так. Я же вернулась. И я не виновата, что тот придурок начал первый. Я просто шла. Просто хотела подойти… к вам. А он… перегородил мне дорогу. Начал оскорблять вас. Что я должна была делать, а?
Ты уже сорвалась. Говорила быстрее, эмоции прорывались через голос. Шиын хлопнул по столу:
— Ты должна была позвать нас! Или хотя бы не рисковать так!
Ты усмехнулась, уже горько:
— Простите, ладно? Забудьте. — подошла, коснулась их плеч. Нежно. Почти извиняясь. — Всё нормально.
Но именно это разозлило их ещё сильнее. Твоё спокойствие было как нож.
Сухо отстранился, сжав зубы до боли. Он злился. На себя. На ситуацию. На свою беспомощность.
— Почему ты не понимаешь?! — выдохнул он. — Этот Хёман, этот придурок — ты так же называла и Ён Бина. И что теперь? Ты восемь месяцев лежала в коме. И не помнишь нас. Ничего не помнишь! А Хёман ничем не лучше. Очнись!
Шиын подхватил, почти умоляя:
— Именно поэтому мы должны защищать тебя, а не ты нас… Пойми. Мы не переживём, если с тобой опять что-то случится. Не лезь. Не рискуй. Пожалуйста…
Он осторожно коснулся твоей руки. Пальцы дрожали.
Ты смотрела в пол. Губы дрожали. Внутри — как будто лопнула струна. Горькая волна заливала грудь.
Ты резко отдёрнула руку. Быстро. Жёстко. Как будто обожглась.
Шиын застыл. Смотрел на свою ладонь — отверженную.
Сухо ошеломлённо смотрел на тебя. Ты же, сжав кулаки, заговорила глухо, зло:
— Такое ощущение… что вы обесцениваете всё, что я делаю. Даже если не помню вас, я всё равно защищаю. Я... я тянусь к вам, а вы будто говорите — «не надо».
Ты с трудом дышала, но продолжала:
— Значит, мне надо быть эгоисткой, да? Оставлять вас в беде? Смотреть, как вам больно, и ничего не делать?
Сухо дрогнул, шагнул ближе:
— Нет, Ён Ро, мы не это… не это имели в виду! Мы просто боимся…
На последнем слове его голос сломался. Дрожь. Настоящая. Ужас в глазах.
Ты молча смотрела. А потом — проговорила, чуть слышно, как исповедь:
— Я… тоже. Я тоже боюсь вас потерять.
Молчание. Гробовое.
— Хоть я вас и не помню, но с вами мне… было хорошо. Я хотела вспомнить всё. Чувствовала вину каждый раз, когда делала вам больно. Я даже… даже хотела попросить прощения. И выполнить ваше желание, как раньше…
Они оба замерли. Словно время остановилось.
Ты… вспомнила. Или почти. Или нащупала что-то важное. И они… и они облажались. В этот момент. В самый чёртов момент, когда ты открылась.
Ты вытерла слёзы.
— Теперь… это уже неважно.
Шиын дёрнулся, будто тебя ранило физически.
— Нет. Нет, не говори так! — голос сорвался на отчаяние. Он метнулся к тебе, хотел коснуться твоего лица, но…
Ты отпрянула, будто он чужой.
Его рука осталась висеть в воздухе, а потом — бессильно упала.
— Мне нужно подумать. Просто… не приближайтесь ко мне пару дней. Дайте мне это право. Но если вы попадёте в беду — я приду. Даже не раздумывая.
Ты обернулась, чтобы уйти.
Но Сухо схватил тебя. Его хватка была отчаянной, цепкой. Он притянул тебя, обнял за плечи.
— Прошу. Не уходи. Прости нас. Останься.
Ты вырывалась.
— Отпусти. Мне надо идти.
Он держал, не отпускал.
— Прости. Пожалуйста. Мы не хотели. Просто останься.
Ты оттолкнула его. Глубоко, медленно выдохнула и… произнесла:
— Вы сами оттолкнули меня. Это уже не моя проблема.
Смотрела на них с болью. И в этой боли — усталость, горечь.
— И знаете что? С того самого момента, как я вас встретила неделю назад, вы только и делаете, что причиняете мне боль. Я уже не верю своим воспоминаниям. Где мы вместе. Где мы смеёмся. Где… вы меня обнимаете. Это уже ничего не значит.
Сухо замотал головой, почти в истерике:
— Нет… Не говори так. Прошу. Не говори.
Ты сделала шаг назад. В последний раз взглянула на них.
— И если вы так боитесь, что история повторится… что ж.
Ты дрожала. Губы дрожали. Но ты выкрикнула:
— Пусть! Я снова буду дурой… Только потому что вы мне дороги!
Слёзы скатились по твоим щекам. Ты отвернулась. Ушла.
---
Они остались. Разбитые.
Словно им снова вырвали сердце. Но в последней твоей фразе… была надежда.
Ты назвала их дорогими.
Это значило — ты помнишь.
Хотя бы кусочек. Хотя бы чувство.
И это давало им единственную мысль:
Они не отступят.
Даже если придётся просить прощения всю жизнь.
Уфф, ну напортачили они конечно, а так скоро всё равно помирятся, не переживаем, может даже уже признание будет.)🩷