Глава 3
В первый раз меня изнасиловали в девять лет.
Это случилось по простым причинам: насильник – родственник, которому доверяют родители, что оставило бесконечный страх внутри ребёнка и т.д. Я много раз видела подобные истории по телевизору, но никогда не думала, что это произойдёт со мной. В девять лет был первый, но не последний раз, так же это был не единственный человек.
Сейчас я сижу, думаю, и не могу понять, почему я никогда об этом не вспоминала, я никому не говорила и, возможно, эта страница – это первый и последний раз, когда я говорю об этом.
Это было большим испытанием для меня, но девятилетняя я думала, что большое на самом деле не такое большое, как кажется. Даже несколько лет спустя я всё ещё сомневалась в том, что случилось. Я думала, что это не было правдой, что если я всё выдумала (я уверена, что родители сказали бы мне)? Может, это один из моих кошмаров (а они снились постоянно)? Всё было нормально или же нет, да и что из этого было нормальным, а что нет? Но единственное, в чём я была уверена – это полностью моя вина, 100%. Это случилось из-за того, что я сказала, из-за того, что сделала, из-за того, какой я была.
С тех пор нет ничего страшнее, чем собственные мысли. Это удручающее открытие – я не могу убежать от себя. Ещё до моего бунтарского периода, когда я делала всё, что хотела, я осознавала, что могу делать всё, но не могу избежать последствий. И тогда я паниковала. Кричала. Осознавая, что впереди ещё долгий путь с кучей возможных ошибок.
Некоторое время спустя, я пошла в бассейн, поскользнулась и ушла с головой под воду. Я тонула, паниковала, но помимо этого было ещё одно странное, но хорошее чувство. Я могла умереть, но единственное, о чём я думала: «Это оно?», «Это оно!» Были только я и моей последнее дыхание, уходившее от меня через маленькие пузырики, бегущие изо рта. Я ощущала беспомощность, но при этом свободу. Словно я тонула не в воде, а в себе.
Но, конечно же, кто-то прервал всё, вытащил меня, спас.
Ещё немного спустя, я недолго боялась темноты, «монстра под кроватью», я боялась одиночества, когда есть только я и мои мысли.
Я знаю, что сделаю что-то безумное. Я думала о том, чтобы прыгнуть в бассейн снова, когда вокруг никого не будет, чтобы почувствовать это снова. Я скучаю по ощущению спокойствия, когда ты приближаешься к своему концу. Я знаю, что мне это понравится. Но я боялась этих мыслей и импульсов, продолжавших атаковать мою голову. Когда бы я ни стояла на краю бассейна, я думала: «Прыгать? Не прыгать? Прыгать или нет?» Я не знала, что вызывало это желание, но я знала, что ни у кого из моего окружения его нет, и я ненавидела себя за это ещё больше – за то, как сильно мне хотелось умереть. Должно быть, это моя вина. Почему я такая? Почему я другая? Я не хочу быть другой, просто хочу быть нормальным, хорошим ребёнком.
Несколько лет спустя, когда мне диагностировали булимию, я поняла, что выгляжу, как ребёнок, и мне это нравилось. 35 килограмм, метр пятьдесят, в воздушном платье, с прямыми лямками, я выглядела так, словно мне всё ещё двенадцать.
Мой врач сказал, что это нормально и обычно, что история человека с расстройством пищевого поведения берёт начало из психологической травмы, так как я была так подавлена повседневной жизнью, я естественно захотела вновь стать беззаботным ребёнком.
Но нет, доктор, вы ошиблись. Моё детство не было беззаботным. Но говорите, что хотите, пока вы даёте мне все эти анти тревожные препараты.
Ещё несколько лет спустя, когда я начала работать и зарабатывать, мне нравилось , что я была самой молодой. Живя самостоятельно с пятнадцати, мне приходилось просить своего парня стать моим официальным опекуном, так как я не была достаточно взрослой, чтобы подписывать некоторые бумаги в школе. Затем я организовывала танцевальные соревнования в клубе, и это позволило мне раскрыть себя. Я без промедления нашла смысл жить. Я молода, если я не могу веселиться сейчас, то когда, чёрт возьми? На хер всё!
И вот так, каждый год в свой день рождения я ощущаю внутренний страх.
У жителей интернета нет возраста, и иногда извращенцы спрашивают у меня: «Как дела, детка?», а потом присылают мне свои фотографии. Я, полная отвращения, жду все эти вопросы, которые позволяют им почувствовать на себе особое внимание. Я знаю, знаю, это безумно. Но поверь, всего одно сообщение в этой дрожащей коробке может заставить меня расплавиться. Мне жаль, что я не знаю, как сделать так, чтобы моя голова соответствовала двенадцатилетнему телу, потому что я не могу представить ничего сложнее мира сумасшедшего, который понимает, что он сумасшедший.
Моя вторая стадия знакомств началась после моего девятилетнего изнасилования. Однажды мой одноклассник сказал мне: «Теперь я смотрю на тебя не как на одноклассницу, а так, как родители смотрят на красивых людей». Эта фраза вызвала у меня панику, потому что я поняла, что для моего возраста это, оказывается, нормально.
Я с ним встречалась, ему было где-то десять, он любил носить кожаную сумку всегда полную сигарет. Это был редкий тип, он носил кожанку, боялся попасть в тюрьму, ему было десять, но сердцем он был на десять лет старше. Побег из дома, бег наперегонки, обнимашки и так далее.
Но как бы то ни было, долго это не продлилось.
Простая причина номер один: Дети не умеют любить, это для них как запрещённая игра.
Простая причина номер два: Изнасилование проделало во мне огромную дыру, и с тех пор я безумно боялась чужих прикосновений. Я не знаю, почему, но любое касание казалась пощёчиной, словно что-то сопротивлялось во мне, когда трогали меня или же наоборот. Каждый жест сопровождался вопросами: «Что он чувствует?», «Что он делает?», «Чего он хочет добиться?» «Он отпустит меня?». Конечно, это создавало образ живописной картины в музее, трогать нельзя – иначе сработает сирена. Мои друзья до сих пор не делают мне массаж, да если кто-то просто положит руки на меня, я задрожу и не только.