4 глава «Спроси меня, зачем я это делаю»
В комнате было тихо. Тишина, в которой даже шелест бумаг казался криком. За окнами Иакон-Сити жил своей жизнью —гудел, переливался светом, сверкал неоном в прозрачных стеклах башни, той самой башни в которой находились два самых важных человека в этом городе.. в этом кабинете.
❖ ── ✦ ──『✙』── ✦ ── ❖
Эвелин молча стояла у стола, опершись руками о край. Кофе в чашке давно остыл. Он сидел на краю своего кресла, устремив взгляд в пространство, словно где-то за её плечом существовало что-то более важное, чем она. Хотя оба знали — всё внимание было приковано именно к ней.
— Вы же знаете, что я не дура, — сказала она наконец. Голос был ровным. Даже спокойным. Но внутри неё горело что-то другое.
— Я вижу. Слишком многое.
Сентинел склонил голову набок, не отводя взгляда. Уголки его губ чуть дрогнули.
— Ты хочешь, чтобы я исповедался, Эви? — с лёгкой усмешкой протянул он.
— Будет оригинально. Преступный властитель Кибертрона открывает душу своей ассистентке. Прямо как в дешёвой драме.
Она не улыбнулась.
— Просто скажите. Зачем вы всё это делаете?
Тон стал тише. Почти шепот. И именно от этого-сильнее..
Он откинулся на спинку кресла, не сводя с неё глаз. Несколько секунд — мёртвая пауза. Потом он встал, обошёл стол, подошёл ближе, чем обычно позволял себе. Его голос стал ниже, спокойнее. Без иронии.
— Все думают, что я хочу власти. Потому что ею легко любоваться. Легко обожествлять. Харизма, железный кулак, великое прошлое. Сказка о герое, который спас мир. Классика.
Он остановился перед ней. В его взгляде не было усмешки.
— Но правда в том, что я хочу тишины. Настоящей. Хочу встать утром и не думать, кого сегодня нужно впечатлить, кого уничтожить, перед кем притвориться богом. Я хочу забыться. Спать, Эвелин. Настоящим сном. Я слишком долго спал внутри пещеры. А теперь... не могу снова закрыть глаза.
Её сердце сжалось. Эти слова прозвучали не как жалоба. Как признание.
— Почему вы говорите это мне? — прошептала она.
Он посмотрел прямо в её глаза.
— Потому что ты единственная, кто не смотрит на меня снизу вверх. Единственная, кто не просит, не поклоняется, не боится сказать, что я перегибаю. А знаешь, что самое смешное? Это пугает сильнее любой революции.
Эвелин отвела взгляд. Пауза повисла. Слишком личная. Слишком открытая. Потом она тихо сказала:
— Я не знаю, что вы скрываете. Но я вижу, как вам тяжело. И... это не оправдание. Но это причина.
Он подошёл к ней ближе, почти вплотную, но не дотронулся. Просто стоял — высокий, сильный, идеальный снаружи и потрескавшийся внутри.
— Не влюбляйся в трещины, Эвелин, — прошептал он. — Они режут.
Она выдержала его взгляд. И впервые — в этой тишине, в этом холодном свете кабинета — между ними возникло нечто большее, чем статус и роли. Не романтика. Не страсть.
Связь.
Сентинел отвернулся первым. Вернулся за стол.
— Нам нужно закончить отчёт до конца дня. Не забудь сверить энергетический баланс по 7-му блоку.
Он снова стал собой. Холодным, собранным, блистательным.
Но в её памяти уже остался тот момент, где он был просто человеком.
Эвелин медленно подошла к столу, вернулась к папке с распечатанными данными, но пальцы не слушались. Слова Сентинела будто застряли в воздухе — вязкие, давящие, слишком живые для этой мёртвой комнаты. Она не поднимала на него взгляд, но ощущала его присутствие каждой клеткой.
— Простите, — негромко сказала она, перелистывая страницу.
— Это всё слишком... лично. Я не должна была спрашивать.
Сентинел молчал. А потом отозвался, с лёгкой хрипотцой в голосе:
— Ты — первая, кто вообще решился спросить. Остальные просто принимают картинку. Верят в неё. А ты — нет.
Он встал и вновь подошёл. Не ближе, чем нужно, но достаточно, чтобы ощущалось давление его ауры — величественной и неестественно спокойной.
— Это плохо? — сдержанно спросила Эвелин, не поднимая глаз.
— Это опасно, — тихо сказал он.
В помещении снова повисла тишина.
— Я не боюсь вас, — спустя паузу сказала она. — Даже если должна. Даже если... вы боитесь себя.
Он усмехнулся, сухо.
— Слишком смелая для ассистентки. Слишком... человечная.
Она подняла на него глаза. Спокойные, ясные, зелёные.
— А вы слишком уставший для легенды.
Сентинел на мгновение замер. Казалось, он собирался что-то сказать, но вместо этого отвернулся. Прошёл к окну, заложил руки за спину. Стекло отразило его силуэт, как из бронзы: безупречный, точёный, бесстрастный.
— Я отдал им всё, — глухо произнёс он. — Всю жизнь. И каждый день они требуют ещё. Хватают руками. Рвут на части. А я... продолжаю отдавать. Потому что если остановлюсь — всё рухнет.
— И вы этого боитесь? — её голос был мягким, но прямым. Ни сочувствия, ни принижения. Просто факт.
Он медленно повернул голову.
— Нет, — усмехнулся он. — Я боюсь, что если всё рухнет... я почувствую облегчение.
Она долго молчала. Потом сказала:
— Я не могу вас судить. Это не моя роль. Но если вы когда-нибудь... захотите просто быть собой — не «богом», не «правителем», не «легендой»... Я буду рядом. По-человечески. Без масок.
Он посмотрел на неё. Долго. В его взгляде было что-то другое. Не интерес. Не страсть. Глубокое уважение. И, возможно, одиночество.
— Спасибо... Эвелин, — впервые за всё время он произнёс её имя, без титулов, без отстранённости.
Она кивнула и снова опустила взгляд в бумаги.
Слов больше не было. Только спокойная, упрямая работа. Но между строками и таблицами теперь была тишина иная — тишина двух людей, которые впервые по-настоящему увидели друг друга.
***
— Скажите, — начала Эвелин, не поднимая глаз от бумаг.
— Когда вы говорите, что хотите тишины... вы имеете в виду одиночество?
Он стоял у окна, скрестив руки. Его силуэт растворялся в отражениях мегаполиса. Он ответил не сразу.
— Нет, — тихо. — Я имею в виду покой. Но он, похоже, невозможен без одиночества. И это — проклятие.
Она кивнула, хоть он и не видел.
— А вы никогда не думали... довериться кому-то? Позволить кому-то разделить это бремя?
Он повернул голову, посмотрел на неё.
— Разве я когда-то говорил, что умею доверять?
Она аккуратно закрыла папку, положила её на стол, подошла ближе — на почтительное расстояние, как позволял их статус. Руки скрещены перед собой, взгляд строгий, почти хрупкий в упрямстве.
— Нет, не говорили, — спокойно ответила она.
— Но если вы хотите, чтобы кто-то рядом был не только для бумаги и кофе... рано или поздно придётся начать.
Он тихо усмехнулся.
— Ты слишком прямолинейна, Эвелин.
— Вы слишком привыкли к лести.
Их взгляды пересеклись. Его — ярко-голубой, настороженный, глубоко замкнутый. Её — спокойный, но твёрдый. Он оценивал. Смотрел, как будто взвешивал: стоит ли разрушать эту линию. Она не отступала.
— Ты могла бы бояться меня, — наконец произнёс он. — И всё было бы проще.
— Я вас уважаю, — чётко ответила Эвелин. — Но уважение не значит слепое повиновение.
Он подошёл ближе. Между ними осталось меньше метра. Но ни один не двигался.
— Тогда запомни: в этом здании ты — единственная, кто говорит со мной так. Без страха. Без фильтра.
Она кивнула. Не гордо — просто как факт.
— Это потому, что я не забываю, кто вы. И не забываю, кто я. Я ваша помощница. Не ваша подданная. И пока вы позволяете, я буду рядом. Человеком. Со здравым смыслом. С голосом.
Он посмотрел на неё молча. Долго. И затем произнёс:
— Тебе даже не нужно оружия, чтобы оставить после себя ожог.
Она чуть улыбнулась.
— Я предпочитаю точность слов.
Он сделал шаг в сторону, обошёл её, направляясь обратно к столу. Остановился у её кресла и жестом указал на документы.
— Ты проверила данные по 7-му сектору?
— Да, — коротко.
— Уровень подачи энергии снижен на 12%, но в отчётах указан стандарт. Я думаю, что кто-то намеренно подчищает следы.
Сентинел кивнул.
— Хорошо. Завтра займёмся этим. А сейчас... — он взглянул на часы, — уже слишком поздно для спасения мира. Пора отдохнуть.
Она удивлённо вскинула бровь:
— Неужели вы умеете останавливаться?
Он усмехнулся.
— Я же сказал, я устал. Даже боги нуждаются в паузе.
— Тогда я вас оставлю, — спокойно сказала она, собирая документы.
Он подошёл ближе, протянул руку и слегка, едва касаясь, положил пальцы на край папки.
— Эвелин.
Она замерла.
— Спасибо, что не боишься смотреть мне в глаза. Даже если тебе страшно.
Она медленно выпрямилась, но взгляд не отвела.
— Я не позволю себе страха. Он только мешает работать.
И вышла, закрыв за собой дверь с мягким щелчком.
Сентинел остался в тишине. На губах всё ещё играла едва заметная усмешка. Но в глазах было что-то другое.
Неожиданно живое.
ⵈ━══════╗◊╔══════━ⵈ
Извиняюсь что так долго не было главы, не было вдохновения писать. Надеюсь вам она понравилась, как вы думаете, как бы могли развиваться их отношения?)
Песня к этой главе:
The Kid KAROL - Nights like this. 🕐