11
Изучив еще одну табличку на проезжающем мимо трамвае «в депо» я немного взгрустнул. Она мне прямо говорила об одном, что сегодня ничего путного не получится. Встреча долгожданного 1995 у меня полностью провалена, это, похоже, уже был свершившийся факт.
И так мы стояли на остановке с нашим двумя подарками судьбы под новый год. От изнурительного плача, часто переходящего в вопль, по глазам девушек расплылась тушь, бесследно уничтожив их попытку приукрасить свою естественную красоту, и как особо ценные подарки судьбы они уже ни для кого не выглядели. Я уже больше их рассматривал как откровенная подебка судьбы.
Не встретил бы я их, у меня оставался шанс что то придумать за тот оставшийся день. Сейчас же, за час до наступления нового года, еще и в другом районе, куда то рыпаться просто бесполезно.
«Что же дальше делать?»: всерьез задумался я.
Мне с Губой надо было вернуть их обратно на квартиру, но судя по беспочвенной беспрерывной истерике, это сделать было практически нереально. «Вот суки тупо загадили новый год, как себе так и нам!» «Истерички гребаные, это надо ж было так нарваться!»: про себя возмущался я.
Губа, в практических делах, всегда был парень сообразительный, и трезво осознавая, что мы можем встретить новый год на ногах, прихватил с собой бутылку водки. Он раскупорил ее на остановке, и тихо расположившись немного в сторонке, один за другим, делал большие глотки с горла. Как я понял, ему было лучше всех: во первых, мороз и особенно пронзающая до костей сырость его не доставали, также, свою задачу минимум на праздник, он уже начал осуществлять. Я тоже подумал сделать глоток, но повременил, так как меня эти девушки прилично раздражали. А я понимал, если потеряю контроль, могу и не сдержаться.
«Может все же вернемся?»: заискивающим тоном, снова обратился Губа к ним.
«Нееет, я лучше на улице новый год отмечу!»: прокричала моя.
Юля, вторая, как я понял, не имела собственных мозгов и была полностью под ее влиянием, и с ней разговаривать было бесполезно. Я даже подметил, когда Ира начинала реветь, Юля внимательно смотрела на нее и тоже приступала реветь, и даже копировала Ирину жестикуляцию и мимику.
«Чего я такой тупой?»: всерьез задумался я. Я же видел ее отмороженную мать, как она разговаривает с Игорем, зачем я в это влез? Зачем я, на свою голову, отбил это счастье?
Еще один трамвай проехал в депо. Ира посмотрела на часы, после с ненавистью на меня, и противно провизжала: «Это копец!»
Сразу же, она перешла на другую сторону дороги и вытянула руку. Сейчас я уже ее воспринимал немного иначе, чем в начале нашего знакомства: меня абсолютно все в ней раздражало и казалось противным: ее голос, ее тупой взгляд, ее жестикуляция. Мне даже начало казаться, что у нее кривые ноги. А когда с ее лица слезла штукатурка, я уже начал считать ее уродиной, с лицом больше всего походившим на жабью морду. Совсем недавно, я высчитал, что ей потребуется двадцать лет, чтобы превратиться в ходящий кошмар, такой же как ее мамочка, но как оказалось, для этого дела хватило нескольких часов.
Не зная, что нам дальше делать, мы пошли за ней. Но даже такси уже не останавливались, так как все спешили домой. Этот праздник все любили встречать у домашнего очага, даже киевские таксисты и грачи, как правило, сдирающие с опаздывающего пассажира три шкуры, они тоже не реагировали на ее руку. Видать они уже насдирались шкур с других и, в хорошем настроении и с полными карманами, спешили к новогоднему столу.
Только мы страдали из за двух истеричек, вернее одной, я видел, что Ира заводила всего этого, а Юля, на самом деле, больше подыгрывает ей. И так из за этой сучки, мы все вынуждены были мерзнуть на безлюдной улице в малоприветливом райончике.
«Пусть нас еще местные гопнут, вот это будет класс, встретить новый год с пробитой головой в сугробе» - сгущал краски я.
Хотя я этого особо не боялся, нас не на что было гопнуть, единственную нашу ценность Губа уже раскупорил и распивал. Также я задумался, если бы кто то из местных жульбанов возжелал отбить этих красунь, чтоб я делал? Да я бы вряд ли захотел с местными драться за их честь, или во славу их чести. Вообще желания не было такого. Вполне возможно, уступил бы без боя и даже без ругани.
«А куда делся тот бесстрашный Саша, который был готов рвать и метать за Иру кого угодно?» - задумался я.
- Он умер, вернее его убили.
- Кто?
- Эти дамы.
-Как?
-Подло.
-Навсегда?
-На сегодня точно.
-Печально.
-Печальней не куда – тяжело вздохнув, признал я.
Машины исчезли с дороги, и мы опять вернулись на остановку. Неожиданно, проезжающий трамвай остановился, и девушки живенько в него впрыгнули. Я переглянулся с Губой, и мы запрыгнули вслед за ними.
Второй раз за день в раздолбанном, оплеванном трамвае я ехал в новый год. Интриги уже не было, я уже имел примерное представление, какой у меня будет встреча 95го. Эта вторая поездка уже ничего хорошего не обещала. Если трамвай не ускорится, я в нем его и встречу, если ускорится, я встречу его на улице, приблизительно, возле своего дома. Выбор не велик и он не впечатляет.
По началу, то, что девушки сели в трамвай, их обнадежило, так как они, скорее всего, успевали доехать до дома до двенадцати. Но видно опять что то надумав, они, по негласной команде Иры, приступили реветь, и их вой меня начал выводить из себя. Я даже, от греха подальше, подумывал выйти из трамвая или просто перейти в другой вагон.
«Не че вы устроили?»: как можно вежливей обратился я к Ире.
Хотя мне было трудно говорить с ней вежливо.
«Саша!»: смотря на меня измученными глазами, обратилась она.
«Я не думала, что ты обо мне такого мнения!»
«Какого?»: удивился я, так как я еще и не пытался, и у меня даже еще не было возможности озвучить свое мнение о ней. Мне постоянно кто то мешал, то Игорь, то ее притрушенная мать. А сейчас ей лучше меня об этом и не спрашивать, чтобы, не дай бог, правды вслух не сказал.
Она вытерла с лица слезы вместе с проступившими соплями, и широко раскрыв рот, страдальческим голосом вымолвила: «Что я какая то блядь!»
После, как она произнесла это слово, она опять приступила реветь. Это была затяжная истерика на целую остановку. Юля это заметила и быстро ее поддержала, во время чего вовсе не жалела своих голосовых связок.
Я, честно говоря, об этом даже не задумывался, блядь она или не блядь. Мне было не до этого, у меня было куча других забот. А если задуматься, вполне возможно, где то в глубине души, я хотел бы, чтобы она была такой. Но она оказалась намного хуже, она была тупая прибитая стерва. И я же это все видел, но почему то решил, что она стерва для Игоря, а для меня будет нормальной. Бляди, кстати, меня вообще не пугали, с чего это вдруг? Я в них видел только общественную пользу, а вот стервы, которые будут пытаться напрягать и так расшатанные нервы, таких я не хотел видеть в рядах своих знакомых.
«А что ты ожидала?»: удивленно спросил я, когда она немного успокоилась и была способна воспринимать мою речь.
«Ну не этого точно. Ты не мог догадаться, посмотрев на меня, кто я такая, и что я в таком гадюшнике и минуты не буду находиться?»
Как я понял, она была уверенна, что она какая то особенная с намеком на элитную. Хотя я, честно говоря, ничего благородного в ней не смог рассмотреть, она по началу показалась мне симпатичной девушкой, но с простой крестьянской красотой, до людей с голубой кровью она явно не дотягивала. Чего то явно не хватало, и если она хотела из себя строить что то аристократическое, ей, в первую очередь, надо было срочно избавиться от своей матери. Любой человек, пару минут пообщавшись с ее мамой, поймет, что благородными кровями тут и не пахло.
Я уже переставал ее понимать, не действительно хата не ахти, но не надо же до такой степени наглеть. Меня явно сильно переоценили. Ира видно сильно заигралась в своих поисках рыцарей на белых конях, которые будут воплощать все ее желания в жизнь. Как я еще раз понял, я взял очень высокую планку, на меня она возлагала надежды, которые я и не думал воплощать. У нее началась истерика, это притом, что Губа еще не успел себя показать во всей красе. А он, как правило, в закрытом помещении на своей территории и, под хорошее количество выпивки, никогда не останавливался в проявлении своих животных инстинктов. Своими пошлыми шутками и развязанным поведением он, порой, мог вогнать в краску даже девушек, которые догадывались, что их держат за блядей, и по этому поводу особо не парились.
Ох эти истерички, кто их придумал, откуда они взялись и какая на них возложена роль в социуме? Вообще я всегда делил девушек на две простые, всем понятные группы: блядей и порядочных, правда еще можно добавить группу «типа порядочных», которые еще до конца не определились, что им больше импонирует и в каком амплуа им комфортней чувствуется. И было бы так все понято и ясно. Вычислил и выбрал блядь, если что то не получилось, виноват ты: денег не хватило или твои внешние данные не стимулируют отдавать тебе самое дорогое что у нее есть за просто так. Все понятно и предельно ясно, как говорится, без обид.
Порядочные – ну тут тоже все четко показано на первом же знакомстве, девушка пытается, за раз, при помощи секса решить все свои бытовые проблемы или воплотить в жизнь любимую сказочку из детства и пережить в ней роль главной героини, кто Золушки, кто Белоснежки, кто Дюймовочки. Тоже, в принципе, имеют на это полное право, и тоже, кстати, есть почитатели и у таких.
Тут, правда, есть подгруппа - порядочные не по своей воле, так как никто не осмелился их развратить. Я эту подгруппу старался не замечать, обходить стороной, и, по этому, я мало что могу про них сказать.
И все хорошо, каждый выбирает то, что ему требуется и добивается обоюдной гармонии. И тут, с того ни сего, вылезает целая, довольно многочисленная группа стерв - истеричек. Что им надо, до конца никому не известно, вполне вероятно, они сами до конца не знают этого. Также есть версия, что они подпитываются от негативной энергии в избытке выделяющейся в организованных и спровоцированных ими склоках. Все было бы хорошо, если бы стервы-истерички сразу же показывали свое нутро, как первые две группы, так нет же, они умело маскируются под блядей или порядочных, и только ты расслабишься, вот они и приступят расшатывать твои нервы. Они устраивают склоки на пустом месте, и могут завести себя от самого простого пустяка. Какая у них роль в природе неизвестно, более всего они походят на ошибку природы, которых надо истреблять как полевой сорняк.
И вот так нормальный человек пару раз встретит этих стервозных истеричек на своем жизненном пути, и решит, что весь женский род таков и начнет воспринимать его соответственно и относиться к нему, как подобает вести себя с тварями. Так что, это, в первую очередь, в интересах женского рода выявлять таких в своих рядах и собственными силами истреблять, так как, каждая стерва способна настроить против всего женского рода не один десяток мужчин. А кто то, с неустойчивой психикой, пообщавшись с такими, может запросто превратиться и в настоящего маньяка. А потом общественность его громко осуждает, пытаются разорвать в клочья в зале суда, а всю подноготную, как так получилось, что он возненавидел весь женский род, знать не знают.
Я смотрел на Иру, она не успокаивалась. Я в принципе знал один способ, как ее можно успокоить, но еще не готов был это сделать. Не, только как я задумывался, что через полчаса часы пробьют двенадцать, я был готов, не только ее ударить, но и скинуть на ходу из трамвая. Вообще, это было бы очень справедливо, чтобы мы все втроем, Губа, Юля и я, все, кому эта истеричка испортила праздник, под бой курантов, по очереди, двенадцать раз ей зарядили по роже, чтобы поняла сука, что она наделала. Может быть, хоть так дошло.
Разговор наш исчерпался, мне нечего было добавить, ей видно тоже. Нет, мне было что ей сказать, но я очень хотел этого избежать. Выяснять отношения с психической, бесполезная трата времени.
Мы молча сидели, она иногда бросала взгляд в мою сторону. Смотрела она на меня по разному: то как на ничтожество, а иногда так, как смотрят на последнюю мразь. Того восхищения, что было в ее глазах еще день назад, да какой там день, пару часов назад, след простыл. Кто бы мог подумать, как на самом деле трудно быть героем и какая эта не благородная роль в нашем гнилом обществе. Любой малейший прокол, и это от тебя никак не зависит, твои почитатели сами обозначают, даже не ставя тебя в известность, где ты оплошался, а где нет, и ты уже для них не герой, ты антигерой. Все хорошее моментально забывается, и тебе самому будут упорно пытаться доказать, что ты полное говно.
Губа сел немного в сторонке от нас, с горла попивал водяру, и как я понял, ему было вообще отлично. Я посмотрел ему в глаза, он вообще не испытывал дискомфорта, как будто ехал не в заблеванном трамвае, а в личном лимузине. Губа закурил сигарету и предложил мне. Я потянулся за сигаретой и посмотрел на бутылку: уже четверть была влита в него.
Мы вышли возле дома Иры и остановились возле ее парадного.
«Ну что дальше?»: обратился я к Ире.
Она посмотрела на часы, и, повеселев, промолвила: «Еще пятнадцать минут, фу, успела!»
«Саша, я от тебя такого не ожидала!»: посмотрев мне в глаза, заявила она.
«Чего?»: удивленно переспросил я, так как вообще ничего не сделал, ни хорошего, ни плохого.
«Ты даже ничего не понял?»: ехидно улыбнувшись, заметила она.
«Чего, то что ты психопатка я понял!»: добавил я.
Моментально, на ее лице появилась злобная гримаса, и я ожидал очередного приступа истерики.
Сдерживая слезы, она промолвила: «Что бы, что бы ты ко мне больше не приходил, я тебя ненавижу!»
«Да я и не собираюсь!»: честно ответил я.
Мой ответ, почему то, вывел ее из себя. Возле своего парадного, она явно стала чувствовать себя уверенней, и вести себя наглее. Она начала заводить себя, и я понял, она хочет промолвить что то сильно обидное.
«Пошел ты нахер урод!»: собравшись с духом, во всю глотку выкрикнула она.
Она так громко выкрикнула, что мне казалось, не то что весь дом, вся улица, и даже может весь район услышал кто я, по мнению этой персоны. Мне понятно, такое было крайне не приятно слышать про себя. Да еще на той улице, где всего лишь два дня назад, на меня смотрели эти глаза совсем по другому, где я сам смог собой восхищаться. Где я, благодаря той ситуации, смог поверить в свою сверхсовершенность. А она меня, в этом деле, всеми силами поддерживала.
И так, два дня назад, Нижнеюрковская улица увидела меня героем, который бесстрашно бросился в бой против двоих сразу, а сейчас видит меня ничтожеством, которого оскорбляют, и самое главное, вообще не за что. Ира, как я начал уже догадываться, между мной и Игорям разницы вообще не ощущала. Я посмотрел на Губу, он был поникшим, ему явно было обидно за меня. В растерянности, я осмотрелся по сторонам, мне даже показалось, что деревья и дома начали на меня смотреть с сожалением. Я встретился взглядом с Юлей, она на меня смотрела с жалостью, как я тогда смотрел на Игоря. Меня хотят растоптать, смешать с грязью, да еще и демонстративно на людях: понял я. Мне надо было срочно что то делать, как то реабилитироваться, такое положение вещей меня явно не устраивало. Я продолжал быть в замешательстве, эти ее слова продолжали эхом озвучиваться в моих ушах.
«Пусть лучше останусь в ее памяти подонком, нежели ничтожеством!»: подумал про себя я, и посмотрел ей в глаза. Она на меня смотрела еще хуже, чем на Игоря в тот вечер.
«Что ты сука сказала?»: как прелюдия, переспросил я, и, со всей силы, влепил пощечину.
Ее лицо резко скривилось ни как от боли, а как от обиды. Когда я на нее посмотрел, я аж испугался: передо мной было блевотное лицо ее мамы. Чувствовалось, я застал ее врасплох, она этого явно не ожидала, а зря, думаю с ее характером, для нее это будет обычной процедурой в общении с представителями противоположного пола.
«Тебе конец!»: держась за лицо, произнесла она.
«Слушай овца, иди к своей прибитой мамане, а то я тебя тут сейчас приколпашу!»: злобно процедил я.
Наконец то осознав, что я не Игорь, и рассмотрев гнев в моих глазах, она быстренько забежала в парадное. Юля за ней, мы встретились взглядами, и я понял, она меня не осуждает. После, я потянулся к бутылке и сделал большой глоток.
И так улица Нижнеюрковская, всего лишь за два дня, увидела меня со всех сторон и во всех, каких только можно образах: бесстрашным бойцом, похитителем чужих девок у своих друзей, потом ничтожеством, которого можно обзывать кому попало и как попало, и, вообще не за что. А в конце, отъявленным подонком, который посмел поднять руку на женщину.
«Если не смог закрепиться в роли героя, пусть лучше буду считаться подонком, нежели ничтожеством!»: был твердо убежден я.
Губа посмотрел на часы.
«Без пяти минут двенадцать, надо куда то двигать!»: промолвил он.
Мы направились в сторону «Красной пресни». За две - три минуты, мы не спеша успевали дойти туда. Правда, мы никуда уже не спешили, так как нам действительно уже некуда было спешить. Какая принципиальная разница, в какой части улицы мы вступим в новый год? Мы собрались на площади посмотреть новогодний салют. Это единственное, что мы могли успеть сделать в завершающемся году, и это единственное развлечение, которое нам было доступно в наступающем.
Салют загремел, когда мы были уже на месте. Салют вперемешку с водкой поднял мое настроение. Мы задрали кверху головы и заворожено смотрели на ярко загорающиеся и сразу тухнущие в небе тысячи огоньков.
«Ну что Губа 95 год уже настал, поздравляю тебя, еще чуть чуть, и новое тысячелетние начнется!»
Губа недовольно скривился, так как ему такие темы никогда не нравились.
«Надо еще 95 прожить!»: не весело заявил он.
Мы были не одни на площади, довольно много людей вышли поглазеть на салют.
«Смотри не все так плохо, не мы одни на улице отмечаем новый год!»
«Да, знать бы наперед, что это за твари, так могли бы нормально отвиснуть!»: промолвил Губа.
«Не факт, что другие были бы не такие!»: заметил я.
«Тогда все путем!»: повеселев, промолвил он и сделал большой глоток.
«С новым годом!»: услышал я знакомый голос за спиной.
«Привет, это ты Пень? Ты что освободился?»: выкрикнул я, подбежал к нему, и мы, обнялись в приветствии.
«Прикинь как пофартило, вчера ночью домой приехал!»
«Ну молодец!»
Губа протянул ему водку. Он сделал глоток. Я резко вспомнил мою встречу с Сеней на этой же площади после его освобождения, и немного насторожился.
«Пень, а как ты, кстати, насчет религии?»: посмотрев прямо ему в глаза, спросил я.
«Опиум для народа!»: весело ответил он.
На что мы все весело рассмеялись.
«Тюрьма его не испортила, он оставался тем же самым!»: с радостью подытожил я.
«Ты насчет Сени, я наслышан!»: сказал он, и мы снова засмеялись.
Мы, по кругу, пустили нашу бутылку водки и беседовали не о чем. Эта случайная встреча мне так подняла настроение, я был за него так рад, что Пень, наконец то, вернулся домой и успел встретить новый год на любимой родной площади. А я еще совсем недавно думал, как это ужасно здесь его отмечать, а для кого то это великое счастье, и это действительно так. Его радость перешла на меня, и я уже, через минут десять, чувствовал себя прекрасно, меня все устраивало, я был доволен таким празднованием, я даже уже и не знал, а как еще лучше можно встретить новый год.
«Говоришь опиум для народа!»: повторил я его слова.
«А как ты насчет опиума для подольского народа?»
«Не, только план!»: уверенно ответил он.
«У меня кстати есть!»: добавил он.
«Да ну бродяга, тогда начинаем кутить!»: радостно завопил Губа.
Мы покурили и я резко осознал, что такого хорошего нового года у меня в жизни еще не было.
Вспоминая совместные приключения до его отсидки, встречая толпы знакомых и обмениваясь поздравлениями, мы шли в сторону Красной площади посмотреть новогоднюю елку. Понятно дело, она нам была до одного места, просто дань традициям, да и сидеть на одном месте холодновато. Мне так было хорошо в его компании, что я даже и не знал, может оно все было и к лучшему, эта встреча с теми бычками?
Возле елки мы забили еще один косяк, и, во время курения, познакомились с пятью девушками. Они видно, как и мы, истосковались за представителями противоположного пола. Знакомство шло легко и весло, никто ничего из себя не строил. Они и не думали скрывать, что родом из сел, не пытались коверкать родную речь, говорили как привыкли дома, мы тоже вели себя естественно, как всегда, не рассказывали того, чего не знали. Наши шутки они воспринимали на ура, их хохот делал наши приколы ее смешнее. И так, до рассвета побродив по району, мы завалились к ним в гости в общагу, и числа второго оттуда вырулили. Как все-таки хорошо быть самим собой, а не выдуманным персонажем зажравшейся идиотки, и тебе хорошо и другим вреда никакого - выйдя из бодуна, подытожил я.
Через две недели после нового года, я случайно встретил Иру, идущую по улице за ручку с Игорем. Это была эта дебильная улица Нижнеюрковская, где я сумел раскрыть все свои плохие и хорошие стороны. Судя по их минам, нам всем троим одинаково была не приятна эта встреча. Ира просто убрала глаза, он же меня удивил. Растерянного поникшего взгляда вообще не было, он гордо мне смотрел в лицо и, даже показалось, немного свысока. Как я понял, он был уверен, что он обратно отбил ее у меня. Он выиграл это соревнование двух мужиков, и был горд этим, так как его метод оказался эффективней, а следовательно правильней, если он приносит результат. Он понимал, что я сильнее, смелее, но сейчас он меня обошел, он меня сделал. Все свидетельствовало, что он лучше меня, так как приз в его руках, не моих. А что еще надо, все доказано?
Его взгляд вызвал раздражение, хотя раньше я представить не мог, что он когда то осмелится так на меня смотреть. Эту истеричку только Игорь мог удовлетворять своим покладистым характером, но это их жизнь, мне она была не интересна.
Было видно, Игорь хотел мне что то сказать, он прошептал ей что то на ухо, и подбежал ко мне.
«Ну что, как ты?»: весело обратился он.
«В каком смысле?»
«Ну ничего же у тебя не получилось!»: уже практически подсмеиваясь, промолвил он.
«Как не получилось, она что тебе ничего не рассказывала?»: решил я ему немного подпортить хорошее настроение.
Я посмотрел на него, у меня это получилось. Он обозлился.
«Ее мать, кстати, людям Борисыча пожаловалась, так что будешь теперь смотреть, как руки распускать!»: злобно промолвил он.
Я посмотрел на него, он меня не боялся и как я понял, это он мне тоже угрожал в открытую, вообще не боясь за последствия. В его глазах я прочитал, что он с большим нетерпением ждет, когда меня найдут упомянутые лица и накажут по всей строгости.
«Хорошую он выбрал себе в жизни роль, он не так прост и далеко не безобиден, как раньше я думал»: только сейчас дошло до меня. Он кукловод, который чужими руками решает свои личные проблемы. Я несколько раз ему помогал в прошлом, я думал что он простачек, он же, понимая какого я о нем мнения, давал мне пару копеек и, на самом деле, направлял решать его проблемы как заказчик. Ему не нужна была слава, ему нужно было решать свои вопросы и у него это получалось, задешево. Так что это я был марионеткой в его делах. Я его не уважал, а он меня тем более, считая за дешевую рабсилу.
«У тебя тоже ко мне претензии?»: спросил я.
«Та что там у меня, я считаю что только последний гад может на девушку руку поднять!»: на повышенных тонах промолвил он.
«Но ты ни туда попал, ее мать действительно имеет выход на Борисыча, так что в этот раз продеться отвечать!»: улыбнувшись и открыто радуясь моим проблемам, заявил он.
От злости меня начало всего трусить, Игорь это понял по своему, и смотрел на меня, как кредиторы смотрят на проштрафившегося должника, которого случайно встретили на улице. Я посмотрел через дорогу на нее. Она тоже меня не боялась, и тот покоренный взгляд, которым она меня подкупила, у этой особы я уже ничем не вызову. Но мне, честно говоря, это даром не надо было.
«Ну ладно пока, по вечерам поаккуратней ходи по улицам!» «Хотя это не поможет!» - весело добавил он.
Игорь меня предупреждает, как мне избежать проблем, я был ошарашен. Он протянул мне руку для прощального рукопожатия, я не выпускал его руки и продолжил: «Слушай, а если у тебя будут проблемы, Борисыч тоже за тебя заступится?»
«Я с ее мамой говорил, она сказала, чтобы я сразу обращался, если что!»: важным тоном ответил он.
«Отлично!»: ответил я и взмахнул левой рукой.
Игорь меня иногда выручал, не скрою, была парочка совместных хороших моментов, но он меня сильно разозлил. Я переступил через, стонущее от боли тело, хотел что то добавить, но не нашел слов. Также хотелось еще пнуть ногой на прощанье, но сдержался. Не потому, что стало жалко, просто был не уверен, что он не заявит в органы. Я давно знал, что любители попугать криминальными авторитетами, когда что то не срасталось, не гнушались и в ментуру лукануться.
«Передай ее маме, что она тварь и суку воспитала!»: на прощанье добавил я и пошел своей дорогой.
Я встретился взглядом с Ирой. В этот раз избиение ее поклонника у нее не вызвало такого восхищения как прежде, все было наоборот, сначала она испугалась, думая что следующей будет она. Когда она поняла, что ее трогать не будут, она посмотрела на меня с ненавистью. Я чувствовал через дорогу, как меня проклинают, насылая на голову самые страшные наказания. Она ждала, надеялась, просто жила этим, что совсем скоро грозный Борисыч меня достанет и восстановит справедливость на белом свете: прикажет меня закапать заживо в лесу на окраине, или утопить в Днепре. Меньшее наказание, уверен, их с маманей бы не удовлетворило.
Я не был таким уж бесстрашным, людей Борисыча было за что бояться и надо было бояться. Но я, честно говоря, не обращал внимание на эти угрозы, если бы я обращал внимание на все угрозы и тех, кто мне угрожает, мне просто незачем было выходить во двор из дома.
Какой из этого всего я извлек для себя урок на всю жизнь: очень плохо, когда люди тебя недооценивают, но как оказалось, намного хуже, когда тебя переоценивают. Не для них, а именно для тебя.
Сама выдумала, что я герой, вот сама и поплатилась. А еще хреново, когда не правильно истолковывают твои поступки. В той ситуации, мы просто друг друга не поняли, я не за нее вступил в драку и не собирался отстаивать ее честь.
И так, я шел по улице и непроизвольно вспоминал ее, Игоря, потом ее маму, и Борисыча, которого мне однажды Косой показал возле ресторана. Этих всех четверых я ненавидел всех нутром. Хотя Борисыч, явно в это расклад попал не по своей воле, его туда втиснула так старая сука. Но я уже не мог его высунуть из расклада, они все шли в наборе как неразлучный квартет: вспоминал одного, и, сразу же, на горизонте появлялись все вместе.
Нижнеюрковскую надо будет обходить стороной, что то меня эта улица начала напрягать – пришел к выводу я.
-Блять, как же хорошо быть самим собой – потирая левый кулак, подумал про себя я.