Девочка со скрипкой

Я стучу в дверь дома Джесси Смолл, другой рукой сжимаю ручку футляра со скрипкой. Джесси открывает почти сразу и удивлённо смотрит на меня, а потом улыбается.

– Я рада тебя видеть, – говорит она. – Репетиция только через час, ты пришла рано.

На мгновение я удивляюсь тому, как просто произнесла Джесси эти слова, не устроила ссору, не выгнала меня, ведь я не приходила на репетиции около месяца. Она просто сделала вид, что ничего этого не было. Я переполняюсь благодарностью к ней.

– Входи, выпьем чаю, – предлагает Джесси.

Мы сидим на диване в её гостиной, я сжимаю в руках чашку с горячим чаем и оглядываюсь вокруг, отмечая, как всё изменилось за какой-то месяц. У Джесси новый ковёр, телевизор стоит не в том углу, что раньше, на верхней книжной полке сувенир из Рима, куда, видимо, ездил её отец. Как много может измениться за какой-то месяц.

– Папа обещал устроить нам тур по городам Италии, ты же помнишь, но пришлось отложить наш звёздный час, – говорит Джесси и сдержанно улыбается. Это та самая улыбка, которая должна тебя поддержать, но исполнена так фальшиво, что становится ещё хуже.

– Прости, – говорю я тихо. – Я вас всех подвела. Вам проще найти нового скрипача.

– Ты ни в чём не виновата, Эммелин, – говорит Джесси и на мгновение мне кажется, что она имеет в виду совсем не сорвавшийся тур. – Ты должна держаться. Если сейчас не можешь играть, ничего страшного, мы всё понимаем.

– Никто не будет против моего участия? – спрашиваю я.– Сама понимаешь, теперь всё непросто...

Джесси ставит чашку с чаем на стол, подвигается ближе и обнимает меня. Такое проявление заботы от, казалось бы, постороннего человека, помогает мне расслабиться и почувствовать себя уютно.

– Я всегда тебе рада, – шепчет мне Джесси.

Вскоре приходят Сара, Венди и Дана и мы все вместе спускаемся в специально оборудованный для репетиций подвал. Я долго не решаюсь расчехлить скрипку, провожу пальцами по футляру, играю с замком, а потом слышу в голове голос Глэна: «Сыграй мне».

Я достаю скрипку, вдыхаю её запах, изучаю каждый контур дерева, словно вижу всё это впервые. Я обещаю себе, что не буду забрасывать игру, ведь это помогает мне оставаться в ритме прошлой жизни. Что бы там ни было, Салливан прав, я должна жить дальше. Неважно, насколько это тяжело. У меня есть брат и сестра, я не могу допустить, чтобы они потеряли ещё и меня, у нас не осталось никого, кроме друг друга.

Репетицию мы начинаем с пары давно изученных песен, просто чтобы разогреться, а после принимаемся за ещё сырые композиции. Я помню свою партию наизусть, слышу её в голове, но пальцы меня не слушаются. Мы то и дело начинаем сначала, а я всё никак не могу вступить вовремя.

– Давайте отдохнём, – предлагает Джесси, и я снова мысленно благодарю её.

Я сижу и перебираю струны скрипки и внезапно чувствую прилив сил и эмоций, словно неведомая сила поднимает мою руку и начинает играть. Пожалуй, это самая сложная композиция, которую я смогла осилить на данный момент. "Орфей и Эвридика" Кристофа Глюка. Я знаю, что опера была написана на основе античного мифа о любви Орфея к прекрасной девушке Эвридике. Говорят, что Орфей был великим музыкантом. Он играл на семиструнной кифаре и пел таким голосом, что всё вокруг замирало. И однажды Смерть забрала его возлюбленную Эвридику. Так сильно страдал Орфей, так тосковал. Он так пронзительно пел, с такой болью, что даже камни сдвигались с мест. А когда Орфей прибыл в Царство Мёртвых, чтобы забрать свою возлюбленную, только музыка помогла ему. Так искренне, с таким надрывом и тоской пел и играл Орфей, так пронзительно и печально, что даже остановились холодные волны Стикса. Жаль, что в конце концов он всё-таки потерял свою возлюбленную. Но его плач по ней превратился в самую прекрасную мелодию на свете.

И, должно быть, в этой мелодии уместилась и вся моя боль. Я играю её так долго, что теряю счёт времени, а когда останавливаюсь, замечаю, что все девочки смотрят на меня, а у меня самой по щекам текут слёзы.

– Может, продолжим в среду, что скажете? – спрашивает Джесси, и девочки соглашаются.

Все уходят, а я нарочно долго собираю свою скрипку.

– Я всё испортила? – спрашиваю я Джесси.

– По-моему, наоборот, – улыбается она, и я вижу, что на этот раз она делает это искренне.

Мы уже поднимаемся по ступенькам наверх, как вдруг я замечаю на полу коробку с фотографиями. Я снова спускаюсь вниз. Я беру в руки фото и не верю своим глазам. Это та самая фотография, которую я нашла у себя в подвале с надписью СЭ. Только эта не подписана.

– Чьё это фото? – спрашиваю я.

– Моего отца, – отвечает Джесси. – Он достал старые фотографии, когда узнал о смерти Ройстона.

– Зачем? – не понимаю я.

– Они были друзьями, – отвечает мне девушка. – Смотри, это Ройстон.

Джесси указывает на мужчину справа от моего отца. Я присматриваюсь и понимаю, что она права. И как я раньше не узнала его.

– А это мой отец рядом с Ройстоном. Не узнала? – Джесси улыбается. – Я не удивлена. Он носил эти жуткие усы. Я бы и сама его не узнала.

Я не верю своим глазам. Теперь я ясно понимаю, что троих из этих шести мужчин я знаю точно. Мой отец, Энди Ройстон и Питер Смолл. И они все дружили.

Интересно, именно тогда мама познакомилась с Ройстоном? Или они сдружились уже после смерти отца?

– А кто остальные люди? Никогда их не видела, – говорю я, а Джесси пожимает плечами.

– Остальных я и сама не знаю. Слышала только про вот этого, – Джесси указывает на самого крайнего мужчину слева. – Пол Эткинс, по-моему. С ним произошёл какой-то несчастный случай, уже давно. Папа тогда сильно переживал. Но подробностей я не знаю. Я была ещё ребёнком.

– Спасибо, – говорю я Джесси и отдаю ей фотографию. – За всё.

Я выхожу из дома Джесси и сразу набираю номер Джоса. Он отвечает почти моментально.

– Что-то случилось? – спрашивает он обеспокоенно, я улыбаюсь.

– С чего ты взял, что что-то случилось?

– Ты разве звонишь мне в других случаях? – говорит парень, я не нахожусь что ответить.

– У меня будет к тебе просьба, – начинаю я, но парень меня перебивает.

– Я тебя понял. Встретимся на крыше? – произносит он и бросает трубку.

Всю дорогу до сарая я ругаю себя за решение попросить помощи у Джоса, но тут же напоминаю себе, что больше мне просить некого. У меня больше нет Хикса.

– Рад видеть тебя, девочка со скрипкой, – говорит Джос, поднимаясь на крышу. – Тебе снова нужно научиться стрелять? Или тебе, может, сразу автомат достать?

– Очень смешно, – отвечаю я. – Можно попросить тебя не рассказывать ни о чём своему отцу? Я понимаю, что он твой отец, к тому же шериф, но я бы хотела довериться тебе, как другу, и не бояться, что...

– Хватит, Эммелин, – вновь перебивает меня Джос. – Я никогда не рассказываю ничего своему отцу. Перестань постоянно думать о нём.

– Ты слышал что-нибудь о Поле Эткинсе? – спрашиваю я. – Вроде бы он погиб пару лет назад, может, твой отец расследовал это дело.

– А сама просишь его не впутывать, – смеётся Джос. – Если честно, то я слышу это имя первый раз. Я же говорил, отец ничего мне не рассказывает о своей работе. А если мы не слышали об этом Эткинсе по телевизору, значит, это было давно. Не пробовала искать в интернете?

– Ещё нет, – отвечаю я. – Ты надёжнее.

– Неожиданно, – говорит Джос и улыбается. Мне становится плохо от его искренней улыбки. Я всё ещё помню наш поцелуй на этой крыше и меня не покидает чувство, будто мы чего-то не сказали друг другу.

– Спасибо, я пойду, – говорю я и собираюсь встать, но Джос, как обычно, останавливает меня. Это вошло у нас в привычку.

– Ты опять делаешь это. Опять сбегаешь. Ты не можешь долго находиться со мной наедине? Дело снова в моём отце?

– Дело не в нём и не в тебе, Джос. Просто всё это неправильно, – говорю я. – Кто мы друг другу? Мне с тобой хорошо, но порой на смену уюту приходит неловкость. Прости, я сейчас должна думать о другом. Не выяснять отношения, а помочь своей матери.

– Если всё дело в поцелуе, то прости, – произносит Джос ласково. Наверное, он и не умеет быть грубым, хотя в начале нашего знакомства он всегда казался мне таким.

– Ты делаешь только хуже, – отвечаю я.

– Ты всегда мне нравилась, Эммелин. Но я знаю, что у тебя своя жизнь. Она заключается в памяти о твоём отце, в твоей матери, сестре, брате, твоём кузене Хиксе. Меня в этом списке нет, но я и не претендую. Я просто хочу быть твоим другом. Я вижу, как ты борешься сама с собой. Не хочешь давать мне надежды, но и боишься оттолкнуть. Ты меня не потеряешь, Эммелин. Не так.

Я не знаю, что ответить Джосу. Его слова задели меня за живое, я понимаю, что он во многом прав. А ещё понимаю, что мне повезло встретить одного из самых лучших парней на свете.

– Если так хочешь сбежать, давай я тебя провожу, – предлагает Джос.

Всю дорогу до дома Джос рассказывает мне про события в школе, ведь после того случая с дракой я так и не вернулась туда. Парень говорит, что мисс Ривз тайно встречается с мистером Вудом, капитан школьной команды расстался со звездой школы, а через пару дней снова пришёл с ней в обнимку. Я слушаю рассказ о том, какие опыты проводили на биологии, как на следующей неделе все едут на экскурсию. И каждое слово Джоса заставляет меня задуматься о том, смогу ли я теперь вообще вернуться к прежней жизни. У меня выпускной класс, а всё, что я помню за эти пару месяцев – несколько уроков биологии, где мы встречались с Джосом, и драку. В колледж мне не поступить. Я ловлю себя на мысли, что поступаю эгоистично, ведь во всей этой трагедии в нашей семье нахожу силы поскорбеть о поступлении. Хотя, с другой стороны, разве я не должна жить дальше? Может, секрет как раз в том, чтобы на некоторое время начать жить как ни в чём ни бывало?

– Эммелин, – говорит Джос, когда мы останавливаемся около моего дома. – Возвращайся в школу. Я буду с тобой рядом, я никому не позволю тебя обидеть. Тебе нельзя сидеть в четырёх стенах, ты сойдёшь с ума.

– Я подумаю, спасибо, – отвечаю я, и понимаю, что на самом деле уже приняла решение.

Вечером я сажусь за компьютер и пытаюсь найти что-то о Поле Эткинсе. Должно быть, он был не слишком знаменательной личностью, ведь о нём в интернете нет почти ничего.

Я долго думаю, а после набираю номер Джесси.

– Джесс, это снова я, мне нужна твоя помощь, – произношу я. – Ты как-то говорила, что старший брат твоего Рона работает на нашем местном телеканале.

За что я люблю Джесси, так это за то, что она никогда не откажет, даже если просьба глупая. Спустя два дня я держу в руках диск, на котором вся информация о смерти Пола Эткинса. Не знаю, что я хочу найти, но меня не покидает чувство, что все эти три смерти связаны между собой.

Информации на диске немного, но она есть. Если вкратце, то Пол Эткинс был убит в сентябре 2009 года, за год до смерти моего отца. Точнее, это был несчастный случай. Загорелся гараж, двери заклинило. Сгорел заживо. Причиной пожара признали неисправную проводку, дело закрыли.

Пол Эткинс был хирургом, работал в местной больнице, принимал участие в благотворительных акциях, сотрудничал с благотворительными фондами, делал бесплатные операции, имел жену и сына. Обычная жизнь обычного человека.

Я распечатываю все сведения о Поле, а после снова лезу в интернет, но теперь уже вбиваю совсем другое имя. Энди Ройстон. Среди десятков статей о его смерти, обвинений моей матери и её биографии, я, наконец, нахожу перечень всех его заслуг перед нашим городом. У меня создаётся впечатление, что Ройстон был святым человеком, ведь, по словам авторов статей, он сделал для нашего города так много, что не передать словами. Я распечатываю и его биографию со всеми подробностями, а после долго сравниваю.

На часах уже за полночь, я чувствую, что глаза слипаются, но внезапно моё сердце замирает. Ройстон был основателем благотворительного фонда «Спасём Энни», в биографии Эткинса мелькает то же название. Я никогда не слышала об этом фонде, но, судя по записям, он не был особо раскручен. Фонд помогал людям, которые нуждались в пересадке органов: бесплатно консультировали, искали врачей, помогали материально, предоставляли психологов. На первый взгляд, всё прозрачно и благородно. Но что-то мне не даёт покоя. «Спасём Энни», год основания 2001. Я беру в руки фотографию, которую нашла в подвале, смотрю на обратную сторону.

«СЭ. Март 2001 год»