Глава 17
– Прежде, чем я вложу в твою руку пистолет, – говорит мне Хикс, – я хочу, чтобы ты запомнила самую важную вещь.
– Когда стреляешь, нужно целиться? – шуткой спрашиваю я и надеюсь увидеть на лице парня улыбку. Но он серьёзен как никогда. Хикс смотрит на меня, не отрывая взгляд, и произносит каждое слово размеренно и строго.
– Я хочу, чтобы ты брала в руки оружие и нажимала на курок только в том случае, если это действительно будет необходимо, и если ты будешь уверена, что сможешь это сделать. Пообещай мне.
– Хикс, о чём ты вообще? Естественно, я воспользуюсь этим лишь в крайнем случае. Я ведь не маленькая, не стоит учить меня таким элементарным вещам, – возражаю я и парень закатывает глаза. Знаю, он не любит, когда я с ним спорю.
– Давай начнём с правильной стойки. Ноги должны быть на ширине плеч. Отлично, – говорит Хикс, когда я выполняю его указания. – А теперь вытяни руку. Запомни это положение.
– Ты уверен, что во время экстренной ситуации у меня будет возможность принимать определённую стойку? – недоверчиво спрашиваю я. Хикс не отвечает.
– Когда ты возьмёшь пистолет, он должен быть не просто зажат в руке, он должен быть продолжением твоего тела. Так, чтобы ты забыла, что держишь что-то постороннее.
Хикс протягивает мне пистолет, и когда я беру его, то рука непроизвольно опускается вниз.
– Он тяжёлый, – восклицаю я, больше от удивления.
– А ты чего ждала? Он же из стали, – отвечает Хикс и хмурится. Я снова чувствую себя маленькой и глупой девочкой.
Я верчу пистолет в руке, пытаюсь привыкнуть к его тяжести, хотя и не представляю, как смогу целиться из него.
– Попробуешь выстрелить? – спрашивает Хикс, и я соглашаюсь.
Я вижу мишень, я знаю, куда мне нужно попасть. Прицеливаюсь, нажимаю на курок. Меня отбрасывает назад на пару шагов. Хикс смеётся.
– Ты должна оставаться на месте после выстрела, – говорит он, улыбаясь. – Ты, безусловно, смелая, Эммелин, но твоё тело не предназначено для пистолета.
– Ещё чего, – обиженно бросаю я в ответ и снова стреляю. На этот раз отдача уже меньше, поскольку я с самого начала готова к ней.
– Хорошо, – отвечает Хикс, – но пока что ты попала только, – он прищуривается и смеётся, – в воздух где-то рядом с мишенью.
– Прекрати, Этан, – произношу я, делая акцент на последнем слове. Хикс вновь смеётся.
– Должно быть, ты действительно злишься, если назвала меня моим вторым именем.
– Потому что знаю: ты не любишь его так же сильно, как я не люблю, когда надо мной смеются, – отвечаю я.
– Один-один, Хестер, – произносит он и улыбается. Я отворачиваюсь и стреляю ещё раз. – Ты снова убила воздух. Всё дело в том, что твоя рука слишком дёргается во время выстрела. Ты неправильно дышишь.
– Дышу? Неправильно? – переспрашиваю я. – Ты серьёзно?
– Серьёзнее некуда, – говорит Хикс и подходит ко мне. Он становится сзади, кладёт одну руку мне на живот, вторую на мою руку с пистолетом. – Сначала ты должна вдохнуть и задержать дыхание на несколько секунд. Твои мышцы здесь должны быть напряжены, – он сильнее прижимает руку к животу. – Пока ты напряжена, ты должна прицелиться, и только после этого плавно выдохнуть и одновременно спустить курок. Так ты не сместишь мушку в сторону.
Я должна думать о мишени, а думаю лишь о его руке на моём животе. Сердце стучит слишком быстро. Я не хочу, чтобы это заканчивалось, и одновременно желаю прекратить всё это, ведь боюсь своих же желаний. Я спускаю курок только для того, чтобы Хикс отошёл от меня подальше.
– Что ж, – подытоживает он, – ты впервые поразила мишень. Не то чтобы ты попала в яблочко или куда-нибудь рядом с ним, но прогресс налицо.
Мы тренируемся недолго, потому что моя рука быстро устаёт от непривычной тяжести оружия, и вскоре возвращаемся в кампус. Мы сидим в комнате и едим китайскую лапшу из коробочек.
– Ты здесь вообще питаешься нормально? – спрашиваю я.
– Непохоже, что я умею готовить, – смеётся Хикс.
Я смотрю на парня, улыбаюсь и чувствую себя счастливой. Однако в глубине души меня грызёт странное чувство, которому я не могу подобрать названия. Оно всегда было, и я долго об этом молчала. Но сегодня мне нужно признаться Хиксу, а заодно и себе, что мы с ним совершенно запутались.
– Тебе не кажется это странным? – спрашиваю я и чувствую, как наполняюсь страхом.
– Что именно? То, что я не умею готовить? – всё ещё шутит Хикс.
– То, что ты мой брат, а я только и думаю о том, как снять с тебя футболку, – произношу я и заливаюсь краской. Когда-нибудь всё равно пришлось бы сказать это.
Хикс меняется в лице. Он перестаёт улыбаться и слегка напрягается. Он отставляет коробочку с лапшой и смотрит мне прямо в глаза. Я хочу убежать, накрыться одеялом, всё что угодно, только бы не чувствовать на себе его взгляд.
– Эммелин, я не твой брат, а ты мне не сестра, – отвечает Хикс. – И ты никогда не была для меня сестрой, ни одного дня, я готов тебе поклясться. Да, возможно, я не всегда испытывал к тебе то, что испытываю сейчас, но ни разу в жизни я не подумал о тебе, как о сестре. Как о друге? Да. Как о симпатичной девушке? Пожалуй. Но не как о своей кузине. Всегда ненавидел это слово.
– Что скажут наши родители об этом? – спрашиваю я тихо. – Что скажут все вокруг?
– Это так важно? Какое кому дело, Мэли, – отвечает Хикс и накрывает своей ладонью мою руку.
Я долго молчу и пытаюсь понять, стало ли мне легче. Я вижу, что Хикс улыбается, и вопросительно смотрю на него.
– Ты только и думаешь о том, как снять с меня футболку? – спрашивает он, и я снова чувствую, как к щекам приливает кровь. – Ты можешь сделать это прямо сейчас.
– Я не буду спать с тобой в общежитии колледжа, – отвечаю я строго, а Хикс звонко смеётся.
– Эммелин, ты неподражаема, – говорит он и с улыбкой на лице доедает свою лапшу.
Я уезжаю вечером домой, жалея, что провела в Хаммонде так мало времени. Я готова остаться здесь навсегда, если это поможет забыть мне обо всём.
Чем ближе я подъезжаю к дому, тем больше окунаюсь в суровую реальность. Два дня я прожила в мире улыбок, поцелуев и счастья, а сейчас возвращаюсь туда, где меня ждут только боль и страх. Добро пожаловать в мой мир.
Я захожу в дом и вижу в гостиной Салливана. Они с тётей сидят на диване и о чём-то перешёптываются. Я хочу подслушать их разговор, но они почти сразу меня замечают и замолкают.
– Как доехала, милая? – спрашивает тётя, но я не обращаю внимания на её слова. На часах десять ночи, а потому присутствие Оливера меня пугает.
– Что-то случилось? – спрашиваю я.
– Мы просто обсуждали некоторые детали, – отвечает мне адвокат, я недоверчиво качаю головой. – Мне пора идти. Я расскажу всё завтра.
Салливан поспешно собирает бумаги в портфель и, попрощавшись, выходит из дома. Я вопросительно смотрю на тётю и жду объяснений. Но она не спешит посвящать меня в подробности.
– Отдыхай. Мы поговорим завтра, – произносит она строго, и я понимаю, что пререкания бесполезны.
Я поднимаюсь наверх, захожу в комнату и первым делом включаю телевизор. По крайней мере, в новостях расскажут всё, что произошло. Однако я обнаруживаю, что почти все каналы заблокированы. В свободном доступе остался лишь Discovery, пара каналов с индийскими сериалами и магазин на диване. Я выключаю и включаю телевизор несколько раз, однако ничего не меняется.
– Бесполезно, – слышу я голос брата за спиной. Глэн заходит в комнату и закрывает дверь. – Ты не найдёшь здесь новостей. Тётя заблокировала все каналы ещё тем утром, как ты уехала.
– Но почему? Что происходит? – испугано спрашиваю я.
– Она сказала, что не хочет, чтобы мы слушали ложь по телевизору, – Глэн закатывает глаза.
Я бросаюсь к компьютеру, чтобы попробовать найти хоть что-то. Тётя сделала это неспроста.
– И снова бесполезно, – говорит брат. – Интернет не работает. По той же причине.
– Твой телефон? – спрашиваю я. – На нём ведь есть интернет.
– Он у тёти, – произносит Глэн и садится на кровать. – Она забрала у нас всё, что могло хоть как-то помочь узнать о маме. Она не пускает нас в школу и даже просто гулять. Мы целыми днями торчим у себя в комнатах и сходим с ума.
Я роюсь в сумке и достаю мобильник. Глаза брата загораются. Я понимаю, что не только мне интересно знать, что же происходит. Мы оба понимаем – если тётя всеми способами пытается отгородить нас от правды, значит, эта правда ужасна. Но что могло случиться?
– В нём нет выхода в интернет, – говорю я брату, и вижу, как он разочарованно кривится.
Я набираю номер Джоса, долго слушаю гудки, а после сигнала автоответчика отключаюсь. Неужели он уже спит? Если кто-то и может помочь мне, то только он. Позвоню ему завтра. Теперь главное – дождаться утра.
– Хочешь, займёмся чем-нибудь? – спрашиваю я брата.
– Не представляю чем, – отвечает он с обидой в голосе. – Меня уже тошнит от Discovery и компьютерных игр. Можешь даже не предлагать мне смотреть индийские сериалы. Сегодня я уже смотрел пару серий и больше не хочу.
Я смеюсь, и брат смеётся вместе со мной. Однако в глазах у него печаль. Я знаю, что он переживает не меньше моего.
– Эммелин, можно попросить тебя кое о чём? – спрашивает Глэн, я утвердительно киваю. – Сыграй мне!
Я чувствую укол в области сердца, хотя это скорее похоже на ножевое ранение. Острая непроходящая боль. Я начинаю к ней привыкать.
По собственному желанию я бы не смогла притронуться к скрипке ещё долго. Что-то останавливало меня много раз, однако ради Глэна я готова это сделать. Ведь когда-то именно он заставил меня играть впервые после папиной смерти. И теперь снова помогает мне переступить через барьер.
Я играю мелодию за мелодией, и проходит бесконечное число часов, дней и лет прежде, чем я останавливаюсь. Глэн смотрит на меня, а в глазах у него блестят слёзы. Я обнимаю брата и еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать самой.
Глэн засыпает у меня в комнате на кровати, я укрываю его одеялом и ложусь рядом. Я сплю отрывками, просыпаюсь больше десяти раз за ночь в страхе за брата и сестру. Я засыпаю крепко лишь когда за окном уже светло, а открыв глаза, не обнаруживаю рядом Глэна.
После освежающего душа я принимаюсь звонить Джосу. Он не берёт трубку, однако я не сдаюсь. Он отвечает раз на пятнадцатый.
– Эммелин, я вообще-то на уроке был, – восклицает он. – Что случилось?
– Это ты должен сказать мне, что случилось, – говорю я, чувствуя, как дрожат руки. – Что нового по делу мамы?
– Ты разве не в курсе? – испуганно спрашивает Джос, и его тон мне не нравится.
– Я уезжала, – отвечаю я и чувствую укол совести. – Меня отпустили к брату на пару дней.
– Думаю, тебя туда отправили, специально, – говорит Джос тихо. – Ничего удивительного. Тебя невозможно контролировать.
– Да что происходит? – вскрикиваю я.
– Не думаю, что я имею право говорить тебе то, что твоя тётя, кузен и адвокат решили от тебя скрыть, – отвечает Джос, а меня охватывает ярость.
– Эгберт, скажи мне, что происходит, – кричу я. – Что бы там ни было, это касается моей матери. Как ты не понимаешь?
Джос долго молчит. Время тянется целую вечность. Я жду ответа, а когда слышу его слова, перестаю быть уверенной в том, что всё это реально.
– Эммелин, твоя мама в больнице, – виновато говорит Джос. – Она пыталась покончить с собой.