Глава 9
– Спорим, ты не сможешь провисеть вниз головой дольше пяти минут? – спросила я, а Хикс обиженно хмыкнул.
– Ты и минуты не провисишь, – сказал он и разломал ветку пополам. – Спорим, ты не спросишь у родителей, что такое презерватив?
Я залилась краской и толкнула Хикса в плечо. Для своих десяти лет брат был довольно высоким и крепко сложенным, а я больше походила на шестилетку, чем на второклассницу. Однако рядом с кузеном я всегда чувствовала себя защищённой, даже если он сам временами подставлял меня в наших играх.
– Ты первый, – деловито ответила я, и Хикс напыжился. Казалось, что он гордился тем, что ещё не сделал, но был крайне уверен в себе.
– Ну уж нет, – ответил он. – Вместе, как всегда.
Я улыбнулась и последовала за кузеном. Мы подошли к турникам и одновременно зацепились ногами за перекладины металлической лестницы. Как всегда. Это правда. Мы редко делали что-то не вместе, если находились рядом. Это было наше негласное правило – наравне переживать одно и то же.
– На счёт три? – спросил Хикс, и я кивнула, а когда он досчитал, мы одновременно опустились вниз головой, держась ногами за перекладину.
– Ты сдашься первая, – подначивал меня кузен, но я была уверена в своих силах.
Даже когда у меня начала кружиться голова, я не сдалась, потому что не хотела показаться слабой. Я видела, как самодовольно улыбается Хикс, и думала: неужели для него это и правда несложно? И если это так, значит, и я должна научиться. Я не хотела ни в чём отставать от кузена.
Но когда мне стало совсем плохо, я испугалась, что потеряю сознание. И я очутилась лицом к лицу с довольно сложным выбором: сдаться или идти до конца и упасть в обморок? На самом деле оба эти варианта никак не характеризовали меня с сильной стороны.
Я потянулась, ухватилась руками за перекладину и спустилась на землю. Хикс рассмеялся.
– Я так и знал, – сказал он, и мне захотелось его ударить, настолько сильно я была зла. Зла на себя, что не справилась, и на брата, что он оказался сильнее.
Мы дружили с ним с самого первого дня, но я всегда старалась соответствовать ему, словно, если у меня это не получится, Хикс перестанет со мной общаться. Не знаю, что на этот счёт думал сам Хикс, но он всегда вёл себя так, словно не собирался никому уступать своё первое место.
– Эммелин, Хикс, – услышала я голос папы и расслабилась. Наконец-то это соревнование прекратится. – Ужин уже готов. Возвращайтесь домой.
Кроме моих родителей и Хикса за столом была еще тётя Мирта. Они с мамой болтали об образовании, учителях и наших отметках. Я слушала их и гадала, о чём я буду разговаривать со своей сестрой, когда мы обе вырастем. Станем ли мы обсуждать своих детей? Или любимые блюда? Будем ли мы вообще разговаривать и делиться сокровенным?
– И он постоянно говорит об этой учительнице, – сказала тётя Мирта, а Хикс закашлялся. Я стала слушать более внимательно. – Шон говорит, что все мальчики в его возрасте влюблены в своих учительниц.
– Вообще-то, я здесь, – сердито произнёс Хикс, а я засмеялась. Мы с братом посмотрели друг на друга, и в моём взгляде явно отражалось всё моё ликование.
– Не знала, что тебе так нравится мисс Дэлли, – дразнила я его, а брат залился краской. Он бросил вилку, та громко ударилась о тарелку, отскочила и упала на пол. Громкий звон долго стоял в ушах, и кажется, не только у меня.
Взрослые замолчали и обратили своё внимание на Хикса.
– Подними вилку, – спокойно сказала тётя Мирта. Брат не отреагировал на её слова.
Я знала, что тётя Мирта не его родная мама, и что Хиксу тяжело даётся привыкать к ней. Они дружили, общались, но брат избегал называть её мамой, и тётя Мирта чувствовала, что не может стать с ним близкой.
Я часто слышала, как мама с папой обсуждали это, когда думали, что я не понимаю, о чём речь. Но дело в том, что я всегда понимала всё, что касалось Хикса.
– Хикс, либо подними вилку и продолжай ужинать, либо выходи из-за стола, – снова спокойно сказала тётя Мирта. Я видела, как брат вспыхнул.
– А ты в таком случае перестань обсуждать меня ещё и в моём присутствии, – сердито произнёс кузен.
– Хикс, ты не должен так разговаривать с мамой, – вмешался мой отец, который всё это время молча ужинал. Я настолько верила своему папе, что считала все его слова истиной, и никогда бы не посмела ослушаться его.
– Она мне не мама, – бросил Хикс и выбежал из-за стола.
Я посмотрела на тётю Мирту, гадая, заплачет она или нет. Но тётя лишь тяжело вздохнула. Можно ли привыкнуть к тому, что родной человек тебя не любит? Или же тётя и сама не любила Хикса?
Порой, когда мама меня наказывала, я тоже сомневалась в её любви, потому что в такие моменты мама могла быть жестокой и грубой, могла говорить обидные вещи и лишать меня чего-то важного. Но я всё равно продолжала называть её мамой и любить, потому что по-другому не может быть.
Как можно забыть или возненавидеть того человека, который был с тобой с самого первого дня, с первой секунды? Который может читать сказки, печь блинчики и рассказывать, откуда появляется дождь.
Мама Хикса умерла, и когда я об этом думала, на глаза всегда наворачивались слёзы. Я представляла себя на его месте, и мне становилось страшно. Что, если однажды мамы не станет? Что, если мы проснёмся утром, спустимся вниз в ожидании вкусного завтрака, а кухня будет пуста? Весь дом будет пуст. И мамы не будет ни в одной комнате, и она не вернётся ни через час, ни через день.
Иногда я представляла, что так случилось, и фантазировала, как бы мы все жили. Мне пришлось бы бросить школу и заботиться о папе, брате и сестре. Мне нужно было бы менять Сади подгузники и учить Глэна различать цвета. А вечером накрывать ужин для всей семьи. У меня больше не было бы времени на игру на скрипке и на развлечения с Хиксом.
Должно быть, если бы мамы вдруг не стало, меня бы тоже не стало, всех нас. Мы все превратились бы в других людей, которые всегда плакали бы о маме, но никому об этом не говорили бы.
– Если ты поела, то тоже можешь идти, – строго сказала мама, и я поняла, что мне это даже на руку.
Я выбежала из дома и направилась на задний двор. Хикс залез на дерево, которое стояло возле столика для пикников. Я сразу поняла, что мне не удастся залезть так высоко. Я взобралась на стол, чтобы находиться чуть ближе к кузену и вопросительно на него посмотрела.
– Ты так и будешь убегать каждый раз? – спросила я. Хикс скрестил руки на груди.
– Не твоё дело, – бросил он. – Уходи.
– Тебе не кажется, что ты ведёшь себя как маленький мальчик? – спросила я и скривила рожицу. Хикс посмотрел на меня и сразу же отвёл взгляд.
– А тебе не кажется, – спародировал он меня, – что ты лезешь туда, куда тебе не надо? Ты ничего не понимаешь!
– Как же, как же, ты же такой крутой, что убегаешь из-за стола и прячешься от всех на дереве, – передразнила я Хикса, а он только хмыкнул.
– Ты никогда не поймёшь меня, потому что оба твоих родителя живы и любят тебя, – ответил мне брат, и за секунду я поняла, что он действительно переживает, и что он не такой уж и крутой на самом деле. Он обычный человек, как и я.
– Тётя Мирта хорошая и она тоже тебя любит. А ты просто упрямый, – сказала я и спустилась со стола. Я отошла от дерева и села на плед, постеленный на землю. Я старалась не думать о брате и не обращать на него внимания.
Через несколько минут Хикс сел рядом со мной. Я только слабо улыбнулась, хотя была чрезвычайно горда собой. Мы долго молчали, а потом я бросила брату вызов, который он не мог ни принять, ни проигнорировать.
– Спорим, ты не сможешь назвать её мамой? – спросила я, а Хикс промолчал.
Мы больше не возвращались к этой теме. Спустя полчаса, когда кузен уже отошёл от всех этих событий, мы продолжили наши игры. Мы бегали по двору и спорили на всё, что придёт в голову.
– Спорим, – вдруг спросил Хикс, – ты не сможешь меня поцеловать?
Я лишь скрестила руки на груди. Эта идея казалась мне такой противной, что я даже скривилась. Одна только мысль, что мне нужно целовать кого-то, мне не нравилась, но когда я представляла на месте «кого-то» Хикса, мне становилось не так страшно.
– Нечестно, – только и ответила я, не зная, как выкрутиться из этой ситуации. – Так только мне придётся это делать. А как же ты? Мы должны всё делать вместе.
Хикс равнодушно пожал плечами, а после подошёл и поцеловал меня. Мне было восемь лет, и губы кузена впервые коснулись моей щеки. Я залилась краской и надеялась, что брат этого не заметит.
– Твоя очередь, – заметил он.
Я наклонилась и едва коснулась губами щеки Хикса, ожидая, что это напугает меня или заставит чувствовать себя неприятно, но я ощутила лишь то, насколько горячей была щека кузена, и что от него пахло свежескошенной травой, по которой мы бегали целый день.
– А ты смелая, – сделал вывод Хикс, а я вздёрнула подбородок вверх. Этот поступок на самом деле требовал храбрости.
Следующим вечером я сидела в гостиной у телевизора и помогала Глэну строить башню из кубиков. Когда делаешь это, важно знать, когда нужно остановиться. Вот ты построил самую красивую и высокую башню, а потом тебе кажется этого мало, ты ставишь наверх ещё один кубик, и всё рушится. Всегда нужно останавливаться вовремя.
Однако Глэна только веселили рассыпающиеся по полу кубики, и Сади из детского манежа тоже поглядывала на это с интересом. Родители разговаривали о папиной работе и планах на выходные, а потом в их разговоре я услышала имя Хикса.
– Мирта позвонила сегодня, – сказала мама. – Делилась радостью. Хикс извинился и назвал её мамой. Мне кажется, это большой шаг вперёд в их отношениях.
– Наконец-то они смогут жить нормальной семьёй, – ответил папа. – Я ведь говорил, что Хиксу просто нужно время, чтобы привыкнуть. Я рад, что он всё понял.
Я слушала разговор родителей и, казалось, не дышала. Как мы – такие маленькие дети – могли так просто обманывать взрослых? Как все они могли поверить, что Хикс и вправду полюбил тётю Мирту, ведь ещё вчера этого не было? Как они могли не догадаться, что это всего лишь спор, который Хикс, кстати, выиграл?
Тогда я ещё не понимала,насколько наша детская забава изменила жизнь Хикса, ведь с того дня, как кузен впервые назвал тётю Мирту мамой, он больше никогда не называл её иначе. И как оказалось после, дело было совсем не в споре. Просто иногда нам нужен стимул, повод, оправдание, пусть даже такое нелепое, как детская игра.