Глава 2
Когда Марии было десять, ее отец сказал ей, что она будет юристом. Дети довольно легко верят и сливаются с желаниями родителей, поэтому в четырнадцать она без каких-либо лишних эмоций приняла бесконечное количество репетиторов и курсов. И когда половина ее одноклассников с трудом представляла свое будущее, Мария, не думая ни секунды, спокойно выдавала каждый раз один и тот же ответ. В любое время дня и ночи, даже если бы понадобилось поднять ее посреди глубокого сна, она без затруднений сказала бы, кем видит себя через несколько лет и что стоит в ее расписании по вторникам, четвергам и субботам. Конечно, в какой-то момент пришлось пожертвовать кружком фотографии, занимавшим единственный выходной день и который она выбрала еще и затем, чтобы проводить дома как можно меньше времени. И дело даже не в родителях или проблемах подростка, как могло бы показаться на первый взгляд, ведь их самих было трудно застать в родной квартире, в отличие от странных, одолевающих в одиночестве мыслей. Поэтому ей нравилось фотографировать, ловить движения и взгляды, листья и порывы ветра, а потом в специально выделенном ежедневнике расписывать, например, почему захотелось выбрать именно это одно определенное место из сотни возможных; иногда она даже решалась подойти к человеку и спросить, почему он сел «здесь», а не «там», и Марии не всегда было понятно, почему кого-то этот вопрос абсолютно не смущал и, бывало, даже приводил в восторг, когда другой нервно вздрагивал и неприветливо ворчал, стараясь отогнать любопытного фотографа подальше. Она не могла лишить себя этого, даже когда с фотокружком было покончено. Но Мария хорошо понимала, что ее отец никогда бы не признал такую ее любовь, как и Амелия, если, конечно, дело не касалось фотографирования ее собственной персоны, поэтому Марии все-таки до конца не было ясно, почему та захотела ей однажды помочь.
— То есть, у тебя была подготовка к экзаменам, а ты вместо этого ушла снимать колообразное созвездие? — Амелия развернулась, сидя на компьютерном кресле.
Мария отложила в сторону ежедневник и ответила:
— Кольцеобразное затмение.
— Не суть. Главное, чтобы твой отец не узнал про это. Я просто уже представляю, чего, точнее, кого тебе это будет стоить на новый год.
— Подожди, а как ты узнала?
— Так ведь Ариан к вам каждый раз на него приезжает. — Амелия оттолкнулась ногой, повернулась обратно к ноутбуку и провела ногтями по клавишам.
— Да, только вот отец уже все знает.
Амелия обернулась через плечо и вопросительно посмотрела на Марию.
— Как?
— Я не знаю.
— И что ты будешь делать?
— А смысл? Он сказал, что Ариана я в любом случае могу не ждать, — Мария бросила взгляд на дверные плакаты и, поправив на своей руке браслет из гагата, продолжила: — хорошо, что тебя всегда разрешают приглашать.
Амелия фыркнула, встала с кресла и села на диван рядом с подругой, положив ногу на ногу.
— Во-первых, твой отец помимо бара работает в фирме моей покойной матушки, а, во-вторых, у меня есть одна идея, правда послушает он только тебя.
— Кто?
— Ариан, кто еще?
— Ааа... — Мария легла на спину.
— Ты можешь просто предложить ему остаться на праздники у меня.
— Хм, как-то странно все это. Не думаю, что он согласится.
— Почему же? Мы с ним хорошо общаемся.
— Ты думаешь, ему не все равно? Вряд ли он вообще будет слушать кого-то из нас. Он слишком взрослый для этого.
— Но попробовать стоит, разве нет?
— И то верно.
Мария прищурила один глаз, приподняла голову и спросила:
— Ты снова в черный покрасилась? Мне иногда кажется, что в последний раз русой я видела тебя в детском саду.
Амелия закатила глаза и ответила:
— Мне пора, напиши, когда узнаешь насчет Ариана.
Она быстро поднялась, опуская обратно до колен завернувшуюся кожаную юбку, и направилась в коридор. Мария вышла вслед за ней и, проводив взглядом до двери, вернулась обратно на диван. Проведя рукой между складками пледа, она достала телефон и потом еще долго не могла придумать, как ей лучше написать брату и что потом сказать Амелии, если ему это не понравится и он не согласится. Что, собственно, и произошло бы, независимо от того, когда и в какой манере поступил бы вопрос и даже от того, что она могла бы предложить. Мария как будто уловила его некий негласный принцип, и хотя раскусить его ей было не по зубам, она все же надеялась однажды добраться до правды. Поэтому Амелия лишь на долю сантиметра могла проникнуть в их жизнь и их тайны, насколько бы настойчивой и самоуверенной она ни была. Впрочем, спустя пару лет по чистой случайности ей удалось стать свидетелем кое-чего не совсем в привычных рамках своей подруги.
В одну из весенних пятниц Мария, Амелия и несколько других особ решили составить компанию общей приятельнице, совсем недавно пополнившей гардероб свадебным платьем, которому в скором времени предстояло исполнить свой долг, что, собственно, и стало поводом для традиционного собрания. Легкий шарм непринужденной атмосферы, приправленный винными этюдами, откровенные разговоры и искренние поздравления — все это не о них. Кроме вина, разумеется. Но это, конечно, не стало гарантией спокойного вечера — воздух, если не во всей квартире, то, по крайней мере, на кухне, медленно накалялся. Там, на площадке с множеством колюще-режущих предметов, Амелия явно не осознавала, что находится не на своей территории, о чем открыто заявил фальстарт ее в перспективе бесконечной тирады, обрушившейся на подругу и застывшей тяжелой каменной глыбой в накуренном помещении. Амелия стояла в паре шагов от стола, за которым разместился ее собеседник, медленно дожевывающий кекс и что-то упорно высматривающий в стакане.
— Эти все твои выходки, бздики. Не пойми неправильно, я же знаю, она может быть нормальным человеком. Давай посмотрим правде в глаза, прошу тебя. Ты просто не можешь так поступить, к тому же я... Короче говоря, он заинтересован только во мне. Правда, если ты помнишь, это я познакомила твою сестру с ним, случайно так вышло, просто я этим абонементом в бассейн не пользовалась, но это у меня были планы на него. Сколько ей лет? Вот-вот, а она все дурь из головы не выкинет. Слушай, смотри не налажай хотя бы в этот раз. Сама ведь понимаешь, что сестра твоя далеко не подарок, хоть и троюродная. Я все для вас делаю и все что угодно готова сделать, чтобы ты могла наслаждаться полноценной жизнью. И как только... и как только, а ну повтори еще раз, ты благодаришь меня?! Держишь все в тайне до последнего?!
Диана сделала несколько глотков, подняв указательный палец вверх, и, удерживая стакан рядом с лицом, ответила, подражая голосом истинному гурману:
— А все-таки у тебя хорошо получаются ореховые кексы! Этот двойной слой шоколада сверху — просто загляденье! А эти маленькие сердечки! Они настолько восхитительны, что о них скоро пойдут легенды, вот увидишь!
Амелия не первый день была знакома с Дианой, и она прекрасно понимала, что такая странная реакция может впоследствии привести к смене позиций, поэтому ей хватило одного мгновения, чтобы оказаться максимально рядом с противником и попытаться взять контроль в свои руки.
— Ты можешь хоть раз послушать и...
Она не закончила и явно собиралась еще что-то добавить, но Диана опередила ее:
— А теперь послушай ты, твои внушения для меня стоят не больше куска дерьма, — она остановилась на секунду, прикусив нижнюю губу, когда увидела, что на кухню зашла Мария. — Но я знаю, это не твоя вина, и мне жаль, что у меня не вышло хоть как-то исправить это.
Мария появилась там не случайно, она не хотела, чтобы разговор ее подруги пусть даже и с неизвестным ей человеком в очередной раз разлился омутом непонимания, но, как бы ей не хотелось быть участником этой неприятной беседы, она понимала, что пару смертей ей сегодня точно надо предотвратить.
— Слушай, Амелия, ты мне так и не сказала, кто он, давай отойдем.
— Смешная шутка, Мирра. А, точно. Ты нас и рассудишь, — Амелия впервые за вечер сменила тон на более спокойный. — Что там с Арианом?
Мария готова была услышать любое имя, кроме этого, но надежда умирает последней, и она решила, что ставит все на один единственный вопрос:
— С каким Арианом?
— Да я смотрю, ты в клоуны решила заделаться. С каким с таким? С твоим самым. От него с осени ничего слышно не было. И вот он объявляется и сразу же говорит, что женится на ее старшей сестре, — Амелия кивнула в сторону Дианы. — Ну не бред разве? Явно мозг ему кто-то выбил в этой самой, где он там был вообще? Неважно. Я знала, конечно, что у них с этой шваброй до этого что-то намечалось, но, дорогая моя, скажи, с Арианом может быть только такая, как я. Я это к чему, Мирра, ты с ним с детства, явно должна быть в курсе, какие девушки в его вкусе. Рассуди, будь так любезна.
После того, что сказала Амелия, Мария ни то чтобы рассудить хоть кого-то не хотела, она уже просто не могла хотеть ничего, кроме одного — чтобы Ариан по-настоящему стерся с лица земли. Мирра поняла, что он как обычно в своей манере красиво и бесчеловечно обдурил всех. И самое страшное, что об этом знала только она.
— Я... я не знаю.
— Что? Не может быть такого, — Амелия скрестила руки на груди, — вы семья или кто?
— Я не знаю!
— Марьям, прости, то есть Мария, что-то случилось, чего мы не знаем? — Диана хотела встать со стула и подойти к ней, но та сделала шаг назад, показывая, что делать этого не нужно.
Мария опустила голову и сквозь зубы прошептала:
— Почему он больше никому не сказал, что вернулся сюда?
— Хотел, чтобы свадьба сюрпризом была. Ты боялась, что с ним что-то случилось? Так он и нам почти не писал. Жив, здоров и хорошо.
— Нет, ты не понимаешь! Не понимаешь! Нет!
Мария, давясь слезами, под неразборчивые выкрики и просьбы выбежала из квартиры, с силой захлопнув дверь, и уже через несколько пролетов, на ходу надев сапоги, оказалась на внутреннем дворе. Потом еще целую вечность, рассекая холодный воздух, ноги несли ее в неизвестном направлении, и наконец, когда сил почти не осталось, она внезапно остановилась и запрокинула голову, оперевшись о фонарный столб рядом с каким-то многоэтажным домом; ее рука задрожала, стискивая пуговицу пиджака. Мария почувствовала что-то мягкое и склизкое под ногами и изо всех сил старалась не смотреть туда, зажимая лицо ладонью как можно сильнее, чтобы прежняя боль не просочилась наружу. Но она не могла ничего сделать с этим. Теперь не могла. О, проклятая рука, почему ты не сжала еще сильнее эту жалкую голову? Мария посмотрела сквозь пальцы на темное небо. Потом глаза неспешно опустились на огни домов вдалеке, затем на кроны деревьев, пока не застыли на уровне человеческого роста. В тени здания напротив кто-то наблюдал за ней. Мария слегка пошатнулась от неожиданного звона в ушах. Она схватила первый попавшийся под руку обломок кирпича и неуверенно шагнула в сторону, проскользив обувью по оттаявшему трупу какого-то животного. Как вдруг где-то слева послышался сдавленный хрип. Мария неохотно развернулась и сузила глаза, пытаясь рассмотреть хоть что-то в полумраке. Ее тело содрогнулось, ноги мгновенно потяжелели. Кто-то стоял прямо за ней, тяжело и прерывисто дыша. Мария позволила себе крайне близко ощутить это дыхание на своем плече, прежде чем резко сорваться с места. Однако пробежать удалось немного: нападающий с силой ударил откуда-то сбоку, с глухим стуком повалив девушку на асфальт. Ей вдруг показалось, что сейчас ее больше не будет, что она растворится под этой необъятной массой черного беспристрастного неба. В битве за адекватность сложно не выиграть жизнь, которая только кажется жизнью. Даже когда буря в душе давно отшумела, но о попытке взять верх над разумом не может быть и речи, а одиночество невыносимо противно, остается лишь вернуться к седативному бреду и исчезнуть, заставляя себя поверить, что мир помутнел, выцвел и затих, как все вокруг той ночью. Лишь один звук пробирался сквозь тишину — хруст челюсти под ударами тяжелого ботинка.
Мария пришла в себя вместе с головной болью. Светударил в глаза, и она совсем не была готова увидеть белый расплывающийсяинтерьер. Ее накрыла волна замешательства, тело предательски задрожало. «Нет,не сегодня», — промелькнуло у нее в голове, она попыталась привстать, нонеожиданное попискивание аппаратуры сбило ее с толку. Зрение наконец сфокусировалось:Мария догадалась, что находится в больничной палате и облегченно выдохнула, нотут же к ней пришло осознание произошедшего, и она поняла, что не имеет нималейшего понятия, почему у нее не получается открыть рот, чтобы позвать хотького-то. Эта жуткая минута, пока не объявился врач и не ввел в курс дела, растянуласьдля нее чуть ли не до конца жизни. Он поспешил успокоить, что с такимипереломами челюсти жить можно долго и счастливо, что касается остального:ушибов, ссадин, сотрясения, то это дело времени. Заявление было подано, носведений так и оставалось мало, вернее, их не было от слова совсем: ни камер,ни видеорегистраторов, ни свидетелей — ничего. Как будто этот кто-то хорошоподготовился, или сразу же провалился сквозь землю, или ему просто повезло.Мария написала, что он был один и, как ей показалось, мужчина. Но потом, когдажителей того дома опрашивали по второму кругу, одна бабушка шепнула, что видела,как со двора выходили двое — молодой человек в капюшоне и девушка небольшогороста, которая чуть ли не несла его на себе. Но когда Амелия с Дианой, с горемпополам приняв перемирие, нашли свою подругу на улице, рядом уже никого небыло. Конечно, в больнице они чуть ли не бились головой об стену и готовы быликататься в ногах у семьи Каттнер. Пусть Амелия хотя уже и давно привыкла, чтоей все что угодно прощается, нужно было всего лишь родиться в ее семье, она нерассчитывала стать причастной к чему-то трагичному, особенно когда Марии ничегобольше не оставалось после случившегося, кроме как прописаться впсихоневрологическом. Но это было не все, в ту секунду, когда Ариан заочно, новсе же объявился, сознание откинуло Марию обратно в ад, и она вдругпочувствовала, что бежать от самой себя теперь было некуда.