Хроника безумства

Перешагнув бывшего хозяина квартиры, Марк отнёс девушку в единственную имеющуюся комнату, и к своему удивлению обнаружил, что она весьма необычно обставлена: битком набитые книжные полки, письменный стол с какими-то рукописями, ноутбук и даже виниловый проигрыватель, из которого едва слышно доносилась четвёртая симфония Брамса. Короче говоря, всё вокруг свидетельствовало о том, что обитатель этого жилища человек весьма тонкой душевной организации. Особенно сильно укрепило в этом мнении наличие большой коллекции виниловых пластинок классической музыки.

Нежно опустив Киру на кровать, Марк снял рюкзак и попытался снова нащупать её пульс. На этот раз он был быстр и чёток. Вот только ритмичность его была нарушена, из-за чего складывалось впечатление, что следующий хаотичный удар сердца может заклинить его, став последним. Но не это было самым опасным. Куда печальней дела обстояли с её дыханием, которое стало резким, прерывистым, а порой и вовсе пропадало, из-за чего в попытке вдохнуть хоть чуточку воздуха, тело девушки сковывала судорога. Со стороны это выглядело так, как будто некто невидимый напал на неё и, обвив шею руками, начал неустанно душить.

На нахмуренном лбу Киры выступила испарина, которая, весьма быстро образовывая капли стекала по виску на подушку. Поэтому, желая хотя бы самую малость облегчить ей страдания, Марк принялся максимально аккуратно раздевать девушку. Но участившиеся судороги очень отягощали и без того нелёгкую задачу. Особенно, когда дело дошло до ног.

Ловя удары хрупких, почти что детских ножек по весьма весомым и мощным рукам, выражение лица Марка ни капли не менялось. Он просто на мгновение останавливался, чтобы потом снова продолжить попытки стянуть с неё шорты. И когда ему это наконец удалось, он замер, наблюдая за тем, как она впала в неистовство, и принялась в конвульсиях извиваться на кровати. Самое печальное для него было то, что он более ничем не мог ей помочь. Кроме разве что выключить музыку и усесться напротив неё в громоздкое офисное кресло.

Сколько это продлилось Марк не заметил, но, когда апогей приступа завершился, а мучительные стоны Киры снова сменились удушьем, его взгляд заскользил по кровати. Он смотрел на ноги, руки, взмокший от пота лоб девушки, но пристальнее всего наблюдал за её широко раскрытым ртом, прислушиваясь к тому, с каким трудом она пытается протолкнуть в свои лёгкие воздух. Однако с ходом времени невидимая удавка, что сдавливала ей шею, начала постепенно ослабевать. И когда состояние Киры окончательно стабилизи́ровалось, он укрыл хрупкую фигурку девочки одеялом и положил забинтованную руку на её объятый жаром лоб. Веки его глаз были наполовину приспущены, кажется, что он провалился в какие-то давние воспоминания, которые вызвали на его лице едва заметную улыбку.

Убрав руку со лба, Марк принялся снова измерять её пульс. На сей раз он оказался аномально быстр, однако всё же придерживался своего заложенного природой ритма. Хотя и выглядело это так, как будто она только что завершила длительную, изнуряющую пробежку.

Проведя рукой по волосам, Марк нащупал в кармане пачку сигарет и вытащив одну, зашагал на кухню. Планировка квартиры очень походила на ту, в которой они жили раньше, за одним разве что исключением: здесь было всё как-то уж слишком идеально и чисто. В том смысле, что окружение не очень походило на жилище среднестатистического безумца, которых Марк повидал на своём веку бесчисленное множество.

Смотря прямо перед собой в темноту, он вышел из комнаты, и споткнувшись, чуть было не приложился лбом об стену напротив. Виной тому послужило тело безумца, о котором Марк уже успел позабыть, а он тут как тут, лежит себе на всё том же самом месте, на которое имел честь завалиться.

Нагнувшись к его лицу, Марк заметил небольшую лужицу крови, которая совершенно очевидно натекла из носа, но странным ему показалось вовсе не это, а то, что этот парень так и не очнулся. Ведь он достаточно долгое время провёл у кровати Киры. Настолько долгое, что даже бушующее на улице безумство плавно скатилось к закату и уже сейчас почти полностью умолкло. Или быть может ему это только кажется, и в действительности не прошло даже десяти минут? Этого он не знал, да и не особо желал в этом разобраться. Однако приложив указательный и безымянный пальцы к шее незнакомца, Марк окончательно убедился не только в том, что тот скончался, но и понял, что это произошло достаточно давно, так как тело успело основательно остыть, а подвижность шеи значительно уменьшиться.

Чуть поразмыслив над телом, Марк пришёл к выводу, что незнакомец скончался не от его удара как такового, а от того, что в падении ударился правым виском об угол комода. Этому свидетельствовала ссадина и небольшая гематома, которую он увидел, когда осматривал голову. Но это открытие вообще никак не отразилось на его лице. Он лишь вздохнул, и поднявшись отпер входную дверь. После чего выволок тело в карман возле лифта, оперев об стену так, якобы это и не покойник вовсе, а местный пьянчужка.

Вернувшись назад в квартиру, он решил проверить состоянии Киры, которое ни на йоту не изменилось. Она по-прежнему тяжело и очень часто дышала, без конца ворочаясь в постели.

Поправив наполовину сползшее одеяло, Марк с четверть минуты внимательно вглядывался в усталое лицо девушки, как будто выискивая в нём ответ на какой-то извечный вопрос или доселе скрытую деталь. Но видимо так ничего не обнаружив направился на кухню, где закурил и принялся рыться в холодильнике, который оказался доверху набит продуктами. Из всего имеющегося в ассортименте, больше всего его внимание привлекла наполовину выпитая бутылка водки и пара банок импортного пива.

Выпив залпом весь имеющийся у него в распоряжении крепкий алкоголь, Марк открыл пиво и, подойдя к окну, принялся внимательно изучать происходящее на улице. Кое где до сих пор виднелись языки пламени, а так двор или если быть точнее, то бесконечные ряды машин, были по-прежнему затянуты густой, почти непроглядной тьмой, которая с меньшей долей, но всё же переливалась мелкой рябью помех белого тумана.

Снующих повсюду картонных силуэтов им замечено не было. Можно даже с уверенностью сказать, что жизнь в этом районе города снова вернулась на круги своя, за одним лишь исключением: в паре домов напротив ни в одном из окон не горел свет. Но зато во множестве уцелевших стекол виднелось отражение пожара, который, судя по всему, до сих пор бушевал в районе эпицентра взрыва. Этот эффект очень напоминал собой поздний закат, который проецирует своё перламутровое великолепие на затянутое тьмой здание. Видимо именно поэтому Марк так внимательно вглядывался в этот живописный феномен.

Вот так вот стоя у окна он опустошил обе пивные банки. И этого было явно недостаточно, так как он снова принялся рыскать по полкам и даже в очередной раз заглянул в холодильник. В итоге так ничего и не обнаружив, Марк начал слоняться по кухне из угла в угол, куря одну сигарету за другой, пока и это занятие ему не осточертело. Однако к этому времени у него также закончились сигареты, а на самой кухне кислород, так как его заместила собой дымовая завеса, от которой даже у него начало першить в горле.

Открыв окно и вдохнув свежего воздуха, он прислушался к почти что полной тишине, которая казалось абсолютно безумной на фоне того, как сотрясалась округа ещё несколько часов назад.

Проветрив кухню и в очередной раз убедившись в том, что состояние Киры стабильно, Марк было хотел закурить, но тут в очередной раз понял, что сигареты закончились, а рюкзак с его припасами поглотила взрывная волна. Осознание этого даже вызвало на его лице ироничную ухмылку, которая не спадала всё то время, которое он потратил на очередные поиски спиртного и сигарет. Но к его великому сожалению, живший тут до них безумец не курил и не особо злоупотреблял алкоголем, что само по себе было чем-то аномальным и неестественным. А его любовь к классической музыке и того внушала в сознание Марка мысль о том, что этот парень вовсе не был безумным. Вот только теперь у него этого не спросишь.

Не в силах справится с зависимостью и раздражением от нелепости столь абсурдной ситуации, он прошёлся по комнатам и проверив закрытость всех окон направился к Кире. Лицо её было спокойным и хотя она по-прежнему страдала отдышкой, опасность для жизни, судя по всему, отсутствовала.

Выйдя из комнаты, он погасил за собой свет и закрыв дверь принялся обуваться. После чего нашёл ключи от квартиры, которые весели на крючке у входной двери. Это был единственный комплект, рядом с которым располагался ключ от автомобиля, который он было хотел захватить, но передумал, по-видимому вспомнив о пробке на шоссе и разбросанным по округе обломкам.

На самом деле факт того, что комплект ключей имелся лишь в единственном экземпляре немного смутил Марка, так как возрастала вероятность, что кто-то из семейства безумца может неожиданно заявиться домой, после того как вдоволь насмотрится на бушующее пламя. Но зависимость и неспособность усидеть на месте взяли верх над здравым смыслом, и он ступил за порог квартиры, заперев за собой дверь сразу на оба имеющихся у неё замка.

Идя мимо лифта, он посмотрел на тело несчастного, которое по-прежнему подпирало стену. Сделал он это машинально, прекрасно понимая, что оно не могло никуда само по себе исчезнуть. И вот подтвердив своё изначальное, трагичное предположение, Марк вышел из дома на пропитанную прохладой и сыростью улицу.

Сколько точно прошло времени с момента взрыва сказать было сложно, так как небо по-прежнему было затянуто густыми облаками, а окружение тьмой. В каком-то смысле стало даже темнее, так как весомая часть уличного освещения попросту не пережила последствий разрушительного взрыва. Однако ему было плевать на всё то, что творилось вокруг него, так как его ходьба по скорости скорее напоминала бег.

Когда Марк вышел на то самое место, где их настигла взрывная волна, он увидел несколько тысяч стоящих во тьме поля безумцев. Все они были повёрнуты к нему спиной и смотрели в направлении угасающего на горизонте пламени, которое до сих пор было высотой в стоявший вдалеке небоскрёб. Но странно было даже не количество безумцев или то, что они до сих пор не разошлись, а их перевоплощение, так как они снова приняли человеческую форму и начали хранить гробовое молчание. Складывалось впечатление, что если прислушаться, то можно расслышать доносящееся издалека шуршание пламени, хотя на самом деле это было не так. Просто воображение стремилось хоть чем-то заполнить эту совершенно безумную атмосферу тишины.

Видимо увиденное внушило Марку некие опасения, так как его шаг окончательно сменился бегом, который изрядно осложнялся разбросанными всюду камнями, обломками металла и прочим мусором.

Вот так вот за считанные минуты он добежал до автомагистрали, которая по-прежнему была скована пробкой. Чем ближе он к ней приближался, тем меньше становилось вокруг разрушений. Кажется, как будто взрывная волна рассеялась где-то на пол пути, в поле, либо была остановлена множеством зданий, которые огораживали собой этот участок района как волноломы береговую линию.

Оказавшись в непосредственной близости к переходу, Марк заметил, что часть разрушений всё же пришлась на скоростную дорогу. Так как шумовые барьеры, с обоих сторон магистрали, были проломлены чем-то тяжелым и, судя по всему, этим «чем-то» был автомобиль, который лежал искореженным на противоположной стороне. Но чтобы там на самом деле не произошло — это было Марку только на руку, так как воспользовавшись этой дорогой, можно весьма неплохо сэкономить времени, пройдя напрямик к холму с магазинчиком.

Приблизившись к этому месту, Марк к своему изумлению обнаружил, что даже железобетонное заграждение разделительной полосы было чем-то расколото, под стать для комфортного перехода на другую сторону. Так же ему показалось странным, что в этом бесчисленном множестве машин не было водителей, но фары горели, а двигатели были запущены.

Оказавшись на другой стороне, Марк снова ускорился, вспомнив о том, что ему некогда разглядывать местные безумства и достопримечательности. Но ближе к верхушке холма он выдохся и перешёл на шаг, иногда оглядываясь на лишённые света жилые башни, которые теперь выглядели ещё более жуткими чем прежде.

Огромная парковка перед магазином была абсолютно не тронута последствиями взрыва. Однако с вершины горы его эпицентр отлично просматривался, так что скорее всего волна просто обогнула её, либо ей не хватило сил на то, чтобы причинить здесь хоть сколько-то заметные разрушения.

Пройдя в автоматические двери и сразу же направившись к кассе, Марк услышал заливистый девичий смех, который донёсся откуда-то из глубины зала. Не сказать, что это само по себе редкое явление, однако Марк замер и чуть помешкав укрылся за стеллаж.

— Не-а, я думаю это плохая идея, — сказала девушка с явно выраженным восторгом в голосе.

— А чего же? — послышался голос пожилого мужчины. — Главное, что тут есть всё необходимое. И если уж ты так не хочешь на парковке, то можем отойти в лесок. Нам всё равно ещё долго их ждать. Они же и так должны были задержаться до утра, а после этого взрыва и парада... В общем мне кажется, что они не скоро до нас доберутся. Короче говоря, времени у нас предостаточно. По крайней мере на скромное барбекю хватит.

— Ну не знаю. Хотя если выбирать, то жареное мяско явно лучше тех мерзких обедов в коробках. От одной мысли о них блевать хочется.

— Так я тебе о чём и говорю, дурёха. Это будет наш импровизированный поход с жаренным мясом, страшными историями и пивом! Хочешь пива? Сегодня я не буду против, если ты выпьешь пива.

— Не, спасибо, — усмехнувшись сказала девушка. — Точно! Я себе энергетиков наберу. Надо взбодриться. К тому же вдруг придётся драться или бежать, а я буду не в форме или усну?

— Твой этот энергетик в сто раз вреднее пива. И толку от него нет никакого. Короче ничего ты не понимаешь в настоящих походах. Тут же самая мякотка в атмосфере, а она создаётся не только костром и жаренным мясом, а приятной компанией и щепоткой лёгкого алкоголя.

Девушка рассмеялась и, судя по всему, что-то уронив на кафельный пол сказала:

— Мне нельзя!

— Во какая ты правильная оказывается, — иронично подметил дедушка, — а так сразу и не скажешь. Я вот, между прочим, в твои семнадцать уже пару раз курить бросал. Да и девочки тогда развязнее были. По крайней мере в походах от пива не отказывались. Да что там отказывались, если чуть ли не из рук банки вырывали.

— Да я умру если выпью, — сердито, но со смехом сказала она. — Я насчёт энергетика-то не уверена, можно ли его мешать с лекарством или нет. Хотя кофе можно...

— Да я шучу, дорогая. Пошли к холодильникам.

Услышав удаляющее шаги, Марк быстрой и совершенно бесшумной походкой направился к кассе, за которой в полумраке стояла тридцатилетняя блондинка в голубом фартучке. Девушка совершенно не обратила внимание на то, как он перемахнул через витрину и выхватил из-за прилавка два блока сигарет. В это время откуда-то из другого конца зала по-прежнему доносились весёлые голоса девочки и пожилого мужчины.

Мясной и алкогольный отделы находились практически рядом. Поэтому, когда Марк встал около полок с виски, то вполне ожидаемо обнаружил, что некогда очень глупый и насыщенный диалог девушки со своим дедом закончился. Они заметили его и сейчас внимательно вглядывались ему в спину. Он же в свою очередь смотрел на их отражения в витрине, делая вид, что выбирает виски.

Дедушке на вид было далеко за шестьдесят. Одет он был в тёмно-серый плащ, поношенные чёрные брюки и туфли со сбитыми носами, а на воротнике едва заметно проглядывалась колоратка*, которая приковала к себе внимание Марка. Складывалось впечатление, что в таком виде он проходил добрую половину своей жизни. Тем не менее выглядел пожилой человек вполне прилично, а зачёсанные набок белоснежные волосы прекрасно довершали его образ некой долей элегантности. [Колоратка или римский воротник — элемент облачения клириков и иных священнослужителей в западных Церквях и церковных общинах.]

Стоявшая рядом с ним девушка была ростом чуть выше Киры, но по возрасту явно ей уступала — это отчетливо прослеживалось по контурам её совсем ещё юного лица. И так получилось, что только лишь оно выдавало истинный возраст девочки. Потому что по части женственности фигуры, она ни в какое сравнение не шла с совершенно неспелой Кирой. По крайней мере это касалось размера её груди, которая выпирала из-под расстёгнутого вишнёвого цвета пальто, под которым были надеты кроваво-красное платье с чёрными рюшами и колготки. Из всего этого броского наряда, особенно выделялись красный в тон пальто шарф и чёрного цвета резиновые сапожки, которые обычно надевают маленьким детям в пасмурную погоду. Что же касается самой внешности, то девочка была наделена золотистого цвета волосами и очень по-детски миловидным лицом. И всё же отдельно в этом образе белокурой красавицы стоит отметить источающие невинность и доброту ясные голубые глаза, которые даже в полумраке торгового зала умудрялись ярко поблёскивать.

Взяв с полки одну из бутылок, он сделал вид, что читает этикетку. Незнакомцы же в свою очередь сразу потеряли к нему интерес и вернулись к обсуждению грядущего барбекю.

Проводив взглядом их удаляющиеся фигуры, Марк выбрал и положил в пакет три бутылки виски, а когда было захотел убраться восвояси, то вдруг услышал, как разъехалась автоматическая дверь. В магазин вошёл кто-то ещё и, судя по всему, это был мужчина в изрядном подпитии, который прямо с порога начал выкрикивать нечленораздельные проклятия. Кажется, что его пламенные речи адресованы кому-то конкретному, но он шёл совершенно один и даже девочка не удостоила его взглядом.

Разминувшись с незнакомцами, которые отправились оплачивать покупки, мужчина приблизился к Марку и с наигранно задумчивой миной сказал:

— Эй, козёл! Чего выпить посоветуешь? Я пёрся сюда через половину этого дрянного города, целую, твою мать вечность.

Марк в ответ пожал плечами и было хотел уйти, но мужчина придержал его за плечо. И стоило им только встретиться взглядами, как тот тут же убрал руку и отшатнулся назад. Не сказать прямо, что на лице пьяницы отпечатался испуг или что-то отдалённое напоминающее его. Нет, скорее наоборот в его глазах вспыхнула ярость и безумие, которое требовало выхода наружу. Но для этого ему нужна была жертва и Марк, судя по всему, не очень подходил на эту роль. Поэтому он схватил первую попавшуюся бутылку виски и хрипя направился на выход. В это время там как раз проходили незнакомцы.

Девушка шла чуть впереди, а за ней по пятам следовал дедушка с двумя пакетами в руках. Он очень увлечённо рассказывал ей о походах и о том, как нужно правильно готовить мясо. И именно в тот момент, когда пожилой мужчина проходил створки автоматической двери, его нагнал пьянчуга и что есть силы толкнул в спину. Не в силах удержаться на ногах, пожилой человек со всего маху ударился о землю, разметав содержимое пакетов по парковке. Девочка, испугавшись столь резкого вскрика своего дедушки аж подскочила на месте, а Марк тем временем выхватил пистолет и нацелившись на безумца замер. От выстрела его остановил отвратительный, похожий на потрескивание сухих веток хруст.

Тишину улицы и мрак магазина сотряс яростный вопль пьянчуги. И чем громче он кричал, тем мучительнее тот становился. Со стороны это выглядело так, будто его обволокло нечто невидимое и с невероятной силой начало стягиваясь ломать кости, выворачивать суставы и блокировать дыхание. Именно поэтому спустя несколько секунд на смену крику пришло мычание, а его бледное лицо залилось бурой краской.

Марк, не спуская с пребывающего в агонии мужчины пистолет, наблюдал за этой невообразимой сценой безумия, будто ожидая того, что он может в любой момент сорваться с места и броситься на незнакомцев. Вот только это было весьма маловероятно, потому что совершенно неожиданно послышалось два глубоких, жадных вдоха, которые сменились очень сильной отдышкой. Судя по всему, сила, что ломала ему кости ослабла, даровав возможность дышать, но не двигаться. Мужчина по-прежнему стоял, сжимаясь и вытягиваясь всем телом вверх, а бутылка виски, что он держал за горлышко в изогнутой под неестественным углом руке, буквально впилась ему в бедро, причиняя, по-видимому, невыносимые мучения.

— Больно... хватит, прекрати!

Агонизирующий голос мужчины вернул Марка на землю, вынудив переключить внимание на девушку, которая с широко раскрытыми глазами смотрела на то, как дедушка беспомощно ворочается на асфальте, пытаясь подняться на ноги.

— Зачем? Зачем ты это сделал? — сказала она совершенно спокойным голосом.

Переведя ледяной, лишённый хоть каких-либо чувств взгляд на безумца, девушка улыбнулась и от этой улыбки у него мороз пошёл по коже. Милая, беззаботная и добрая на вид девочка в считанные доли секунды переменилась настолько, что стала совершенно на себя не похожа. В неё будто вселилось нечто демоническое, потустороннее и выразилось это не только в совершенно иной интонации голоса, но и в выражении лица. Невинный, звонкий девичий голосок стал зловещим, жёстким и расчётливым. А миловидное, розовощёкое лицо стало бледным, суровым и совершенно лишилось всех оттенков чувств, которые прежде ему сопутствовали.

Подойдя почти в упор к пьянчуге, она замерла и чуть нагнув голову вбок сказала:

— Что, больно? Дедушке тоже больно и мне больно. Ежеминутно, ежесекундно я чувствую боль. Каждая моя клеточка наполнена ею, а особенно руки и голова. Голова и руки... руки, которых у меня нет, — девушка усмехнулась, закусив губу огляделась и шёпотом продолжила: — Нету, а я их чувствую, и они невыносимо болят. Но когда я делаю ими нечто подобное с такими как ты, я забываю о боли или нет, не забываю, а делюсь ею, отдаю всю целиком! Поверь, я очень щедрая девушка. Кто бы мог подумать, правда? Хочешь добавки?

Услышанное подсознательно вынудило Марка опустить пистолет и внимательней присмотреться к девушке. И действительно, рукава её пальто были пусты и беспрепятственно колыхались в порывах разбушевавшегося ветра. Но, помимо этого, он также разглядел несколько бледных шрамов на лице девушки, которые ранее были совершенно незаметны. Видимо причиной тому послужило слабое освещение торгового зала и румянец.

— Роза, не надо, — усевшись на асфальте сказал дедушка. — Оставь его. Он не виноват.

— Вот как, конечно, — радостно сказала Роза и облизнув губы продолжила: — Почему, ты, это, сделал?

— Отпусти меня, демон, — сквозь зубы простонал пьянчуга.

Бутылка виски беззвучно лопнула, а её осколки моментально впились настолько глубоко в плоть мужчины, что полностью скрылись из вида в разорванной ткани потёртых джинсов. Одновременно с этим бедро в этом месте хрустнуло, как сухой сосновый сук, а безумец заверещал так, что даже у стоящего на приличном расстоянии Марка засвербело в ушах. Но крик продлился недолго, так как воздух в его лёгких моментально закончился, и он замер, широко раскрыв содрогающийся в конвульсиях рот.

Переключив внимание с раны, из которой от давления даже не потекла кровь, на девушку, Марк заметил очень слабые колебания, что исходили из её правого предплечья и обволакивали тело безумца. Эффект был схож с тем, как искажается воздух от горячего асфальта в знойный день, но в несколько раз слабее.

— Роза, прекрати! — закричал дедушка и пошатываясь поднялся на ноги.

И она прекратила. Плавящийся воздух, обвивавший тело безумца рассеялся и тот мёртвым грузом повалился на землю. Могло показаться, что она послушаюсь своего дедушку и просто исполнила его просьбу, но в опровержение этому выступила её довольно милая ухмылка и дикий взгляд, который в свою очередь излучал ненависть. Так что для Марка стала очевидна истинная причина покорности девушки.

Роза смотрела на лежащее на асфальте тело, из бедра которого начала бешеным потоком хлестать кровь. Она буквально прорывалась через драные джинсы, что свидетельствовало о полном разрыве бедренной артерии. Так что прийти в сознание у этого мужчины уже вряд ли получится.

Посмотрев на быстрорастущую красную лужу, Марк перевёл взгляд на девушку и с удивлением понял, что она пристально наблюдает за ним со всё той же диковатой улыбкой, которая моментально стёрлась с её лица, когда дедушка набросился ей на плечи и нежно прижал к себе.

— Розочка ты моя... Ну что же ты наделала? — сказал старик.

— Прости, — сказала девушка и снова посмотрела на тело.

Вместе с безумной улыбкой исчезло и странное выражение лица, на смену которому пришло то самое, наполненное невинностью и сожалением. Одновременно с этим нормализовался взгляд: веки снова чуть приспустились, а глазам вернулся былой блеск. На мгновение могло даже показаться, что она вот-вот расплачется, но это было не так. У этого блеска была совершенно иная природа.

— Достань таблетки, — сказала Роза жалобным тоном.

— Прости моя хорошая, это всё моя вина, — сказал дедушка и достал из кармана пальто Розы маленькую баночку, из которой извлёк белую капсулу. После того, как девушка неуверенно проглотила из его рук лекарство, он чуть отступил и принялся массировать её плечи.

Слегка пошатываясь от действий старика, Роза ещё ниже опустила голову и тяжело вздохнула. Кажется, что даже сам вздох был наполнен вполне осязаемой болью и страданием.

Сцена этого странного массажа, который больше походил на крепкие объятия с покачиванием продлилась не более десяти секунд, по окончанию которых дедушка сказал:

— Ну как, тебе лучше?

— Да, спасибо большое, — сказала она, и подняв голову вверх, посмотрела на оцарапанный подбородок дедушки. — У тебя кровь. Тебе, наверное, тоже больно.

— Да нет, пустяки, —широко улыбнувшись сказал он. — Мне нисколечко не больно. Поэтому давай не будем терять времени и скорее пойдём готовить мясо. Не то смотри какие тучи. Глядишь дождик в любую минуту начнётся и беда нашим планам.

— Хорошо. Я пойду соберу пакеты.

Марк по-прежнему стоял всё на том же месте и пристально наблюдал не столько за самой сценой, что разворачивалась перед его глазами, сколько за девочкой, которая вырвалась из объятий деда, без помощи рук подняла один из пакетов и принялась складывать в него рассыпавшиеся по асфальту продукты.

Со стороны это выглядело так, будто у неё в самом деле есть руки. Однако они были абсолютно невидимы для человеческого глаза. И только лишь при полной концентрации взгляда могла показаться некая неточность в том месте, где они по идее должны были находиться. Кажется, что там едва искажается свет, делая пространство чуть размытым, нечётким. Но чем дольше всматриваешься в этот феномен, тем более отчётливыми становятся контуры её фантомных рук. Достигалось это в большей степени при помощи воображения и самовнушения, а не действительности происходящего.

Пока девочка собирала продукты, дедушка отряхивал пальто и брюки от пыли, краем глаза поглядывая на тело пьянчуги.

— Всё, я всё! — игривым тоном сказала Роза.

Девушка улыбалась очень широкой, доброй улыбкой, которая почти что искрилась в ночном полумраке парковки, но в тоже время выглядела фальшиво, наигранно. По крайней мере Марк не заметил в ней искренности и ему было очевидно, что она только хочет выглядеть таковой для других, а в действительности её душа поглощена тьмой, которая способна поглотить в свою бескрайнюю бездну любого, кто попробует без спроса заглянуть внутрь.

Эта её наигранная наивность и доброта читалась буквально в каждом движении и если бы не висящие в воздухе пакеты и шрамы на лице, которые теперь отчётливо проступали сквозь темноту и румянец, то можно было предположить, что она действительно самая обыкновенная, жизнерадостная старшеклассница с нелёгкой судьбой. Вот только действительность была куда безумней чем кажется.

Потеряв к этой странной компании всякий интерес и вспомнив о своей подруге, Марк закурил и было дело решил попытаться пройти мимо них незамеченным. Но его попытка с треском провалилась, потому что его сначала заметил потирающий платком подбородок дедушка, а после и Роза повернулась на звук его торопливых шагов. В этот же самый момент некая невидимая сила сковала его тело, причиняя при этом ощутимую боль в том месте, где виски прижимался к колену как магнит к куску металла. По ощущению это походило на то, как если бы он был схвачен рукой великана. К тому же Марк волей не волей взглянул на пакет с бутылками и перед его глазами всплыл образ ноги его предшественника. Но страха он при этом не испытывал. Не только из-за того, что был уверен в благоразумии девочки, но и потому что сила с которой она схватила его была несопоставима ниже в соотношении с той, под воздействием которой хрустели кости того бедолаги.

— Роза! — закричал дедушка. — Оставь молодого человека в покое!

Проигнорировав этот приказ, нежели просьбу, девушка усмехнулась и направилась в сторону Марка, внимательно всматриваясь в его глаза. Он же в свою очередь попытался хоть как-то высвободить свою правую руку, чтобы дотянуться до пистолета или хотя бы ножа, но чем больше он сопротивлялся, тем сильнее сжимался фантомный кулак.

— Роза, я прошу тебя... Отпусти его, Христа ради, будь человеком.

— Да успокойся ты, — с зачатком злобы в голосе сказала Роза. — Не собираюсь я ему ничего делать. Просто хочу кое-что спросить.

— И что же? — глядя на неё своим беспристрастным взглядом сказал Марк.

— Мы с тобой раньше нигде не встречались? Что-то твоё хмурое лицо показалось мне до боли знакомым.

— Сомневаюсь. Ну а если это так, то скорее всего это была случайная встреча, которая не должна была окончиться враждой. Так что можешь пожалуйста отпустить меня? Или хотя бы ослабить хватку. Бутылки в пакете очень больно давят на колено.

— Вот как, прости, я не хотела, — с искренней виной в голосе сказала Роза.

Пакет снова свободно повис в воздухе, а Марк почувствовал, как сковывавшие его тело оковы исчезли.

— Это была предосторожность. Не то вдруг бы ты сошёл с ума и начал в нас стрелять? Пришлось бы и тебя тогда раздавить, а дед и так уже недовольный. Снова нудил бы всю ночь о том, что я неправильная и прочая ерунда.

Девочка рассмеялась и со слегка влажными от радостных слёз глазами посмотрела на Марка. Насколько же они показались для него яркими в этот момент. Буквально озарили светом потёмки его души, но вместо того, чтобы принести чуточку умиротворения, возымели полностью противоположный эффект. Ему стало как-то уж совсем тоскливо и больно от её взгляда, что не прошло для неё незамеченным.

— Чего это с тобой? Вспомнил меня? — сказала Роза.

— Нет, но я допускаю, что мог просто забыть тебя. Воспоминания в моей голове имеют не совсем целостную картину.

— Целостную картину, — растягивая слова сказала она. — И у меня также. Самое печальное, что то, чего хочется забыть, постоянно мелькает перед глазами. Особенно во сне это часто случается. А чего-то хорошего вот так вот сразу и не припомнишь. Иногда даже кажется, что ничего такого никогда в моей жизни и не было. Но дедушка постоянно нудит, что мне ещё рано так говорить. Хотя на самом же деле всё именно так и есть.

— У всех людей так. Я и ты не исключение. Правда в моей памяти всё же есть парочка приятных мне воспоминаний. Хотя я не уверен настоящие они или подделка.

— Вот как. Значит ты точно такой же как дед. Он тоже постоянно твердит, что раньше, в его молодость, всё было совсем по-другому и он столько всего прекрасного из того времени помнит... Смешно, не правда ли? Так что, ты действительно видел чего-то хорошое в прошлом или это всё глупые сказки?

— Нет, не видел. Но я думаю, что это выдумка лишь от части. Возможно, что когда-то всё действительно было иначе.

— Ну ты сам себе противоречишь. По твоим рыбьим глазам видно, что ты говоришь это только ради того, чтобы обнадёжить меня. Не стоит этого делать. Я как видишь смогла вдоволь насытиться этим миром. Едва жива осталась, — сказала она и отойдя чуть назад сделала грациозный реверанс без рук, при этом подол платья под пальто всё равно чуть взмыл уголками вверх.

— Ну даже если в действительности мир никогда и не был хорошим местом, то это вовсе не значит, что его нельзя таковым сделать. Как человек способен поменяться в лучшую или худшую сторону, так и мироздание обладает аналогичной способностью. В конце концов мир и человечество тождественны.

— Тождественны? Чего?

— Очень схожи, зависимы. Человек создаёт своё окружение и планомерно влияет на мироздание. Грубо говоря, чем больше хороших людей, тем прекраснее мир и наоборот.

— Ну это даже мне понятно. Вот только люди по природе своей не могут быть хорошими. Даже те, кто называют себя «настоящими людьми», зачастую ничего хорошего из себя не представляют. Далеко идти не надо, ведь я пока что ещё живое тому подтверждение. Так что если ты такой умный, то давай расскажи нам, как сделать так, чтобы все стали хорошими?

— Начни с себя. Будь хорошей девочкой и слушайся своего дедушку. Для начала этого будет достаточно.

Роза рассмеялась, а щёки её налились пунцовым румянцем. Её дедушка тоже слегка улыбнулся и только Марк не изменился в лице.

— Мне пора. Берегите себя, — сказал он и зашагал прочь.

— Ты вроде взрослый, а такую чушь несёшь! Ничего более глупого в жизни своей не слышала, — послышался вслед уходящему Марку хохочущий голос Розы. — Но всё-таки спасибо тебе. Ты хороший человек, хотя и выглядишь как убийца. Но мне ли тебя винить? Надеюсь мы ещё когда-нибудь встретимся. Пока-пока!

Продвигаясь между машин, Марк по-прежнему слышал удаляющееся хихиканье девочки, которая, кажется, теперь никогда не успокоится. Но ему уже было всё равно, так как в его памяти всплыли её голубые, наполненные слезами глаза. Только это воспоминание было не минутной давности, а из какого-то далёкого прошлого. Почему он так решил? Да потому что нынешние глаза девушки были наполнены весельем, восторгом и радостью, а те давние болью и ужасом. Это вполне могло быть следствием конфабуляции*, но Марку в это уж как-то очень неохотно верилось. [Конфабуляция — ложные воспоминания, в которых факты, бывшие в действительности либо видоизменённые, переносятся в иное (часто в ближайшее) время и могут сочетаться с абсолютно вымышленными событиями]

Спускаясь с горы, он обратил внимание на то, что огня на горизонте уже не видно и свет в большинстве башен снова засиял. А когда он перешёл автомагистраль и оказался в городе, то совершенно не удивился тому, что толпа безумцев, которая ранее оккупировала своим присутствием поле рассеялась. И вот только когда можно было с уверенностью сказать, что последствия техногенной катастрофы, за исключением мусора, полностью устранены — Марк увидел тело убитого им человека.

Тяжело вздохнув, он прошёл мимо него в сторону квартиры, за порогом которой стояла непроглядная тьма и только едва уловимое посапывание Киры заполоняло собой столь чарующую пустоту ночи. Дыхание девушки было лёгкое, спокойное, а пульс едва ли приближался к сорока семи ударам в минуту.

В очередной раз вздохнув, то ли от облегчения, то ли от усталости, он захватил с собой пакет со спиртным и направился на кухню. Там он сходу плеснул себе полную кружку виски и залпом осушив её закурил.