XV
Так прошёл целый месяц. Анна старалась быть с Апраксиным как можно ближе и короче. То заведёт с ним разговор за столом, то пригласит на прогулку. Григория это увлекало; иной раз он и сам был рад развлечь Романову бессмысленной беседой. Между ними возникло взаимное чувство влечения. Обоим хотелось быть друг с другом как можно чаще.
Но совершенные дружеские отношения выстроились между Татьяной и Шмитцем. Княжна души не чаяла в немце. Ни что так не подкупало её, как его обходительность и скромность. Шмитц, в свою очередь, всюду волочился за княжной. Он даже вместе с ней ездил в церковь. Татьяна же была этому только рада.
Начало зимы. Первый хрустящий снег тонким слоем уже лежал на земле, покрывал безлиственные кусты и деревья и предвещал скорые морозы. Лёгкими пушинками он зависал в воздухе, кружился и падал на крыши домов и на головы прохожих. Люди уже расхаживали в тёплых сапогах и толстых шинелях. Тоненький лёд покрывал дороги и окна. Дни стали совсем коротки. Очень поздно поднималось солнце и слишком быстро пряталось обратно.
В один из таких дней Шмитц и Татьяна сидели в беседке в саду. Немец, одетый в тёплый сюртук и закутанный в голубой шарф, уже без какого-либо стеснения, курил. Княжна в буром узком пальто сидела напротив и вышивала.
— Что-то их давно нет, — заметил Шмитц, — где же это они так задерживаются?
— Остановились, может, где-нибудь, — отвечала Татьяна.
— Уж не случилось ли чего.
— Напрасно вы так волнуетесь. Тем более они уже идут.
Шмитц обернулся и увидел, как Григорий и Анна подходят к беседке. Он встал и пошёл им навстречу.
— Где же вы пропадали? — встретил он их.
Григорий, рассмеявшись, ничего на это не ответил.
— Скорее проходите в дом, — хлопотал немец, — ужо скоро за стол пора.
— Благодарим, мсье Шмитц, — с улыбкой ответила Анна и, схватив под руку Апраксина, неспешно пошла в дом.
Шмитц вернулся в беседку.
— Нужно и нам возвращаться.
— И правда. Уже темнеет, — заметила Татьяна.
Шмитц протянул ей руку и помог подняться со стула. Вдруг сердце его сжалось, словно от испуга.
— Спасибо, — ответила княжна и вышла из беседки. Шмитц шёл позади, ошеломлённый смелостью своего внезапного поступка.
За ужином всё было привычно: князь и Анна что-то увлечённо рассказывали, все остальные внимательно слушали, иногда высказывая своё мнение об услышанном, а Апраксин и Савельич упорно молчали.
В залу вошла Мавра с конвертом в руках.
— Что такое? — обратился к ней князь.
— Письмо. Княжне Татьяне. От господина Вишневского.
Татьяна ахнула. Раскрасневшись, она встала из-за стола, подошла к Мавре и взяла у неё письмо.
— Как я ждала! — вырвалось у неё.
Не отнимая глаз от конверта, она ушла к себе и за общий стол больше не возвращалась.
Трясущимися от волнения руками она достала письмо и принялась читать. Сперва читала очень быстро, стремительно пробегая взглядом строки. Затем замедлилась, стала вчитываться в каждое слово.
Дочитав до конца, Татьяна была бледна. Чувство тоски, преследовавшее её последний месяц, усилилось. На мгновение она ощутила, будто совсем одинока во всём необъятном мире, и ей сделалось страшно. Над душой нависла мрачная туча; тело её будто отяжелело. И она ничком повалилась на кровать.
Спустя полчаса к ней постучались.
— Татьяна, вы здесь? — раздался голос за дверью.
— Я здесь, друг Шмитц. Прошу, оставьте меня.
Шмитц не стал настаивать. Он ушёл к себе, лёг на постель и призадумался. «Её что-то огорчило. Неужели это письмо? Что такого могло быть в нём? Жаль, я не расслышал от кого оно. Спросить, может, у Гриши? Впрочем…»
Он повернулся на бок, в сторону окна, и стал в него вглядываться.
«Как она говорила мне? «Стоит только захотеть»… А как же я хочу! Знала бы она только, как я хочу этого! Я и сам рад был бы уехать в деревню. Всё, что имею, отдал бы за какое-нибудь имение. Посадил бы сад, построил бы такую же беседку. И сидеть с ней в этой самой беседке… гулять с ней в этом самом саду… жить с ней в этом доме… с детьми… Это ли не счастье?»
«Так зачем же я ничего не делаю? Чего же жду? Завтра! Всё решится непременно завтра!»
С этими мыслями он и заснул.