IV
В широком, красивом доме на самой окраине города проживал князь Кирилла Васильевич Романов со своею супругой Ольгой Петровной и дочерью Татьяной. Человек он был знатный и всеми чтимый и, хоть и устраивал большие, громкие балы и разводил в светском обществе сплетни, был по-своему справедлив. Уж нельзя сказать точно, в чём заключалась эта самая справедливость, однако о чём бы Кирилла Васильевич не говорил, каждый был с ним согласен, считая его мнение объективным и правильным. Своим положением в обществе князь очень дорожил и до недавнего времени был о нём совершенно спокоен. Но дела князя стали расстраиваться. Появились убытки, долги, и всего за год князь оказался в очень неудобном положении. Чтобы не показывать на то виду, он не прекратил посещать встреч высшего общества. Свою жену Ольгу он также продолжал водить на балы, не жалея денег на её новые наряды, но в свои дела её старался не посвящать. Она, конечно, знала, что дела мужа пошли на спад, но и догадываться не могла, что спад этот был столь значителен. Романовы, чтобы не потерять своего статуса в высшем свете, тщательно скрывали эту проблему. Однако полную картину мог видеть только Кирилла Васильевич, и картина эта его ужасала.
Дочь же их, Татьяна, балов не любила, и потому нечасто на них бывала. Очень любила она лежать в своей комнате, на мягкой просторной кровати, напротив которой в углу стояли образа, и мечтать. Свои мечты записывала она в свой журнал, рисовала в нём и словно жила в каком-то отдельном, идеальном мире. Аккуратные черты её узкого, всегда бледного лица были совсем невыразительны, за исключением больших голубых глаз. Тонкие руки и стан, невысокий бюст и широкие бедра — всё, что можно выделить из неприметной внешности княжны.
Словом, жизнь Татьяны была сравнима с медленным потоком реки, текущей равномерно, спокойно, тихо, и никуда не торопясь. Но спокойствие это нарушил приезд из Петербурга племянницы Кириллы Васильевича. Дочь его брата, Анна Романова, навестила своего дядюшку. От поклонников ей не было отбоя: стройные формы, вульгарные наряды, раскрепощённое поведение и, конечно же, большое приданное мало кого могли оставить равнодушным. Вокруг неё всегда царил хаос и беспорядок, за общим столом Анна всегда находила в своей памяти какую-нибудь забавную историю и рассказывала её при всех. Всем было смешно, кроме Татьяны. Анна жить не могла без кутежей и балов, и, когда Кирилла Васильевич представил свою племянницу в московском обществе, все отзывались о ней «замечательная особа». Но вопреки таким противоречиям Татьяна всё же была хорошего мнения об Анне, даже по-родственному её любила.
Четвёртого октября, по обыкновению в воскресенье, Татьяна была в церкви. После молитвы она вышла и встала перед самыми воротами. Через четверть часа кучер должен был вернуться за ней. Она стояла с расстроенным видом и тоскливо оглядывала церковь снаружи, хоть уже и неоднократно видела её. Неожиданно она почувствовала на своём плече чью-то лёгкую и жаркую руку. «Я знал, что найду тебя здесь», — услышала она нежный голос. Это был Николай Вишневский. Они молча постояли с минуту, и Татьяна обратилась к нему:
— Ты обещался вчера быть у нас…
— Да… извини, я не смог прийти… я был на именинах у Апраксиных.
— Именины у Апраксиных…
Таня хотела бы показать ему, что находится в сильной обиде, но никогда она не умела долго обижаться. Она повернулась к нему лицом и крепко обняла его.
— Так приходи же к нам завтра! Завтра ведь сможешь?
— Буду завтра. Точно буду!..
Они простояли молча десять минут. Подъехал экипаж, и Татьяна попрощалась с Николаем в большой надежде увидеть его завтра.