Желтый лист 6
Человек ко всему приспосабливается. Знакомая фраза... И ведь надо же, как глубоко она сидит. Мое воспитание, как и воспитание многих здесь, строилось на столпах превозмогания. Это как некий идеал непоколебимой воли. Превозмогали в юношестве, превозмогали в молодости, превозмогли и оказались здесь. Но именно здесь на истинной вотчине этого странного понятия, твоя воля дает сбой. Стертые границы возможного никак не облегчают положение, скорее напротив давят и обесценивают, поиск оправдания становится самоцелью.
Не знаю зачем я затеял эту запись.. Наверное из той же цели, из какой начал всю эту писанину вообще. Среди нас нет философов или ученых. Я всего лишь один из техников-рабочих этого механизма. Всю жизнь мы не опирались на идеалы и высокие стандарты разнообразия, скорее всем нужен был четкий алгоритм правильности, облегчающий дорогу. Этим людям нужны оковы обыденности, потому, что именно они и рассеивают туман, они указывают путь к мечтам и надеждам.
Оказавшись здесь, в месте, где реальность становится колесом, в месте где алгоритм превращается в вековой цикл, оковы поистине рассыпаются. Мы свободны, каждый из нас. В этой закрытой среде с дикой и безжалостной природой в союзе, мы и получили ту свободу за которую по молодости и боролись. Но где те грани и дали? Где цели, что так сияли, когда мы стояли на выпускной линейке. Тогда мир казался непознанной и закрытой картой, все было на расстоянии касания от тебя, но это касание зачастую не наступало. Условность наполняла мир и взгляды. Теперь же мы полностью безусловны, правление плевало на правила, инженеры и управа давно покинули эти края. Безопасникам двадцать часов в сутки, плевать на то, что происходит. Эта истинная свобода. Для многих здесь, контракт все же истечет, молодость, отданная на заработок выльется в зрелость, открытую для жизни, которую многие и хотели. Но здесь это обесценивается. Никто не видит будущего. Даже те, чей контракт истекает через два-три года, не надеются вернуться домой. Они уже давно не те, кто прибыл сюда.
И главный вопрос, что же случилось? Что случилось со всеми людьми, в этом месте. А сколько мест подобных этому?
Вахтовые методы всегда были хоть и не желанным, но терпимым для многих решением. В былые времена, военные, старые лесорубы, моряки, все они оказывались в замкнутых средах по долгу и все же сохраняли то, за что старались держаться. Кроме нас.
Я писал этот дневник, что бы оставить после себя что-то. Друг, хочешь знать что чувствуется? Чувствуется пустота, выжженная земля на поле мировоззрения и абсолютная и беспроглядная тоска. Хех, даже и здесь банальность.
***
Гениальное место. Нет, действительно. Я готов пожать руку лицу принявшему решение о его организации. Более верного сборника всякого социального мусора придумать сложно. Банальные черви многометровых исполинов. Мы — корм для местной природы. Корм для машин, что двигают этот удивительный мир вперед. Комбинация материи, верно сложившаяся в единый организм. Даже этот текст, эти корявые записки на желтых, подсыревших листах карандашных записей. Ничтожная попытка оставить что-то материальное после годов бессмыслицы и гонки со временем. Кому это нужно? Разве станут читать это мои потомки, разве обратит внимание на это учредители корпорации, посмотрит Таня или мои бывшие друзья? А если и так, что они увидят?
Банальные, диванные философствования, рассуждение закинутого мудака, который придумал себе цель, но не вытянул и срок?
Нытье червя, что обещал себе не быть тяжестью? Трусость — истинный корм моих да и многих здесь пороков. Боязнь признать, каждый ведь делал этот выбор. Принять решение и подчиниться действительности, бросить кость или сыграть с собой в рулетку. Между двумя этими действиями такая огромная пропасть. А потом выход приходит сам собой. Какая красивая жертва, ух ты! Только за ней ничего кроме страха и закономерной трусости не стоит.
Мерзость
***
Декабрь. Холода наступили. Мы успели заготовить топливо. Кажется, успели. Андрей и Макс починили крышу. Ушли все запасы стройматериалов и неделя времени, но теперь тепло хотя бы не уходит. Долго не писал, как же хорошо, что те излияния никто не прочтет. Обычно после таких откровений отходишь месяцами. Ничего сокровенного, но неприятно.
Работа стала тяжелее. Долбить землю в мороз едва ли лучшая идея, но наше мнение никому не интересно. Надо — делаем.
До нормы не дотягиваем. Календарная поставка нам это напомнила. Голова болит. Что-то тянет вниз.
А страннее всего ведут себя люди. Что с ними стало? Они словно подменялись. Разговоры стали активнее, и распорядок изменился. Вялость и прокрастинация сменилась монотонностью с улыбкой на лице. Да и разговоры то странные. Будто и не живые вовсе.
Голова болит сильнее, и рябь, слабая рябь в глазах. Тревожит все это, тревожит.
***
Что-то точно происходит. Во время дежурства видел какое-то шатание по базе. И тени у второго барака. Поднял тревогу, включили прожектора и аварийный свет. Безопасники прочесали все, но ничего не нашли. Посмеялись надо мной, и ушли к себе. Может и вправду показалось. Но наши мужики серьёзны. Похоже, они мне верят.
***
Неделя по нового года. На раскопе ЧП. Второй сектор обрушился, выдерживали балки уже очень долго и вот теперь сдались. Что-то случилось с породой и несколько наших завалило оползнем. Страшная картина, их будто бы съела сама земля. В миг. Медики справились быстро. Двое погибли. Трое в мед.блоке. И без того гадкий настрой стал ещё хуже.
***
Отвратительность мелочи, наполненной лицемерием. На обсуждении нас начали корить безопасники. Мол как это так, допускали нарушение СНИПов. Но возвести без нарушений невозможно. Изменились условия и количество материалов. Но всем на это плевать, абсолютно. Почему мы вообще работаем без инженеров? И главных? Ах да, потому что мы никчемное мясо, способное служить пользой, борьбе с перенаселением. Покорные. Конечно друзья!
***
У Владимира на дежурстве схожие симптомы. Говорит, в ворота кто-то стучал, когда тот лег задремать. Безопасники даже тревогу поднимать не стали. Говорят, напился мудак и белку словил. Глупо звучит, конечно.
Наш барак самый близкий к воротам. Мужики шепчутся, говорят, тоже слышали. Официально никто не признается, общаются по знакомствам. Что за лицемерие. Зачем эти напускные улыбки и прикрытое спокойствие. Неужели не проще выяснить коллективно, что случилось и не устраивать эти долгие муторные поиски.
***
Веет мраком. Не чувствую окружения, ни чувствую лесов. Вокруг ни зверей, ни птиц. Только снег, ветер и мрак. Гнетущее ощущение, тотальной тишины, будто бы природы и нет вокруг, только картинка, нарисованная картинка как бывает на симуляциях в центре подготовки разведки. Только там они знают, там то они хотят испытать, там то работа. А здесь? А вдруг и мы тоже или вдруг и я? Может все вокруг и есть симуляция? Почему за время никто не сказал, куда едут грузовики, почему маршрут засекречен, нас доставили сюда усмиренными. Никто не знает дороги. Неет, однозначно нет. Не может такого, и быть, даже в мыслях. Симуляции даже в центре, не могут быть такими детальными, они не передают сны и ощущения тактильности. Исключено.
Но все неестественное. Будто бы мертвое и глухое.
Тишина убивает, я слышу себя даже в отголосках этих листов, каждый шорох, каждый стук случайно задетой ноги или шагов за стеклом барака. Вата, вата не спасает, приходится просыпаться по несколько раз за ночь от звуков снаружи и внутри. Бред. Злость и раздражение.