эпизод 20
От темноты и дождя набережная сверкает глянцем. Разноцветными бледными разводами рассыпались на тротуаре огни фонарей, окон и неоновых вывесок. Прохожие их топчут, им всё равно.
Хочется стать частью проспекта, например, фонарём. Включаться, когда стемнеет, ничего не осознавать, а просто светить. Без всякой кинематографической пошлости быть элементом уличной бутафории. Не мешать, не помогать, не слушать, не понимать, присутствовать, но оставаться незамеченным. А можно стать местным призраком, который появляется в дождь, курит, сидя под неоновой вывеской бара, быть световым очертанием, чем-то наподобие радуги.
Медленные ритмы нагоняли тоску, растворяя мысли в атмосфере пустого бара. Сегодня курить в барах нельзя. Странно, но это самое сильное общественное потрясение последних лет. Похоже, время барной романтики уходит. Я маленькими глотками цедил джин и покачивал головой в знак согласия и сильной незаинтересованности.
— Мы все должны посидеть на героине. Это как естественный отбор. Кто захочет жить — слезет, а кто нет, так нет.
— Не говори ерунды. Мне пора выходить.
— Ты же знаешь, я шучу. Просто весь вечер ты не здесь. Зато ты теперь со мной, хотя бы на несколько минут. Для чего позвал?
— Выпить и попрощаться.
— Оригинально. Сваливаешь навсегда, или как обычно?
— Тебе бы как хотелось?
— Абсолютно всё равно.
— Милая, напомни, как тебя зовут?..
Девчонка вскочила, схватила пальто, вылетела из бара. Это всегда работает. Грубо, но работает.
Легкие сжаты от холода. На улице тело пронзает ледяной ветер. Он вырывается резкими порывами из желудка канала отрыжкой замёрзшего пьяницы.
Она расстроилась не потому, что я уезжаю. Скорей, из-за отсутствия интереса к продуманной актрисе. Даже на этот случай у нее были заготовки и два зрителя: я и бармен. Дома, улицы, фонари, машины — весь город был декорацией. Она играла, а я искал естественную среду обитания. В этом непонимание, в этом фундаментальная разница.
— Слушай, а у нас могло бы сложиться? — вопрос её спине, на которую наткнулся науглу проспекта.
— Не думаю. Я тебя абсолютно не понимаю! Вечно ноешь или раздражаешься. Живём в самом красивом городе мира, но ты вечно с гримасой обитателя Варшавского гетто. Тебе никто не нужен.
— Я помню, как тебя зовут! Лилия, Лилия, Лилия!
— У тебя странная привычка — говорить правду с искренним отвращением. Бесит!
— Можешь не провожать.
— Я не собиралась. Если тебе станет легче, то я больше не злюсь.
В вагоне, наполненном грязно-жёлтым светом и шёпотом провожающих, душно. Я заказал чай и отгородился дверью от суеты.