Звёздные часы

Двенадцать лет назад.

Лондон, шестое октября.

Запах гари и клубы дыма из Мастерской распространились с поразительной быстротой. Вскоре испуганные обитатели поместья собрались вместе в центральной галерее. Наспех одетые, со свечами в руках, беспокойные и бледные, они походили на призраков. По стенам метались неясные тени, через распахнувшееся окно в дом врывался пронизывающий ветер. Голоса смешались в один неумолчный гул, из которого выделялись разрозненные восклицания:

— Откуда исходит дым?

— Кажется, из Мастерской.

— Милостивый Боже! Неужели, это пожар?

— Немедленно прекратите панику! И возвращайтесь в свои комнаты. Я сам спущусь вниз и всё проверю.

Снизу послышались возгласы не менее перепуганных слуг:

— Мистер Брайтстар! Дым заполнил почти весь дом! Прикажете позвать помощь?

—Да! И разбудите всех, кто ещё не проснулся, — отвечал хозяин и вновь обернулся к остальным. — Поступим иначе: одевайтесь и скорее выходите на улицу, я сам во всём разберусь. Не спорьте! Идите.

Встревоженный женский голос воскликнул:

— А где же Уильям? Я не видела его со вчерашнего вечера.

— И Эдвард. Его тоже нет в спальне, — вторил ему другой.

— Я найду их. Идите же!

Немолодая женщина, обхватив горло тонкой рукой, тихо прошептала:

— Они оба там.

Секунда оцепенения. И все ринулись вниз. Но было слишком поздно — то, о чём они думали, чего опасались и что желали предотвратить, уже произошло.

Двенадцать лет спустя.

Лондон, двенадцатое сентября.

То было поистине редкое зрелище: благородный джентльмен, запачканный оборванец и чёрный кот, идущие бок о бок, словно добрые приятели. Прохожим не доводилось видеть компанию чуднее! Но её предводителя мало волновало мнение окружающих — он невозмутимо шагал вперёд, стараясь при этом держать поблизости своего подопечного.

Что же касается Рэя, то по временам он чувствовал слабость и головокружение — сказались сильное волнение и два голодных дня в придачу. Заметив это, мистер Бартлетт незамедлительно нанял кэб, и дальнейший путь они проделали уже в нём.

Они проезжали множество улиц: оживлённых, торговых, деловых. Но ни одна из них не произвела на мальчика такого необычайного впечатления, как парк. Королевский Гайд-парк*. Когда удручающую серость улиц сменил цветущий зелёный пейзаж, Рэю показалось, что он попал в сказку. А может, на небеса. Как бы то ни было, это место стоило десяти самых прекрасных сказок и семи счастливых ступеней небес. Огромный, яркий и чистый, дышащий свежестью и лучащийся светом, он словно сошёл с полотна знаменитого художника.

Тенистые деревья и идеально подстриженные газоны, причудливые кованые скамьи и искрящиеся струями фонтаны, живые изгороди и живописное озеро. О, как всё это отличалось от того мрачного бесчувственного мира, в котором он жил до сих пор!

Этот живой интерес не мог ускользнуть от внимания мистера Бартлетта: приказав кэбмену остановиться, он предложил Рэю пройтись пешком. Благо, его дом находился совсем недалеко. Прогулка в одном из красивейших мест Лондона! Если бы ещё вчера мальчику сказали, что это станет для него реальностью, он ни за что не поверил бы, расценив эти слова как жестокую шутку. А уже сегодня в своих пыльных сбитых башмаках он ступает по выложенной камнем дорожке, уводящей всё дальше в глубину сказочного парка.

Над головой простиралось необъятное лазурное небо с гигантскими кораблями облаков, плывущими низко и неспешно, точно на параде. Даже воздух здесь был совсем иным и, казалось, имел свой оттенок: светло-голубой, почти прозрачный, немного разбавленный розовым ароматом цветов.

Прикрыв глаза, Рэй уловил нежную трель птиц, скрывавшихся от людской суеты в кронах деревьев. Их песни сливались с журчанием воды и детским смехом, создавая совершенно новую, волшебную мелодию. Никогда прежде он не слушал ничего с таким упоением. Никогда прежде он не чувствовал себя так хорошо, легко и свободно. Будто с него, каторжника, просидевшего в темнице с рождения, сняли тяжёлые оковы и выпустили на волю. И тогда он впервые увидел свет, но не ослеп, а полюбил его самой чистой и искренней любовью. Так может полюбить его лишь тот, кто был рождён и выращен во тьме.

Не меньше здешних красот, Рэя восхитили люди. Молодые мисс прогуливались под руку со своими кавалерами, а пожилые леди и джентльмены вели светские беседы. Дети играли в салки, а их родители прохаживались вдоль озера, наслаждаясь прекрасным днём. Ведь им были неведомы голод и холод, нищета и лишения. Это были богатые и счастливые люди.

Рэй смотрел, слушал и всё не мог насытиться захлестнувшими его впечатлениями. Мальчика околдовали эти сладко пахнущие розы, очаровали эти извилистые дорожки и причудливые статуи, восхитили эти люди и места. Он шёл, беспрестанно оглядываясь вокруг и боясь упустить любую мелочь. Удивительно, но в душе он чувствовал, что является частью этого мира, недостающей деталью мозаики.

Но стоило ему склониться над зеркальной гладью воды, и горькая правда кольнула его, как иголкой. Рэй увидел своё отражение: грязный, оборванный и худой. Совершенно безобразный на фоне этого дивного мира. Рядом с прекрасным есть место лишь прекрасному. Уродливое должно прозябать в темноте.

Мимо проходили беззаботные люди, а подле них — не менее беззаботные четвероногие друзья. Холёные и сытые собаки. Их любят, за ними ухаживают, о них заботятся. Их кормят отборным мясом, расчёсывают им шерсть и позволяют лежать у камина. И никто не смеет их обижать! Они нашли своё место в этом мире, в отличие от него.

Рэй посмотрел на Мистера Зифа: маленький и взъерошенный, он казался ещё беззащитнее, чем когда-либо. Даже в тот раз, когда мистер Хоппс из мясной лавки загнал его в угол и грозился спустить собак. Осмотрел он и себя. В этаком тряпье появиться в подобном месте — настоящее оскорбление. Мальчик спрятал испачканные ладони за спину, опустил голову и зажмурился, надеясь спрятаться от этого великолепного, но такого чужого для него мира.

— Дружок! — мистер Бартлетт тронул его за плечо. — Что это с тобой?

Рэй с тоской оглядел парк и тихо произнёс:

— Я не должен быть здесь.

— Вот так новости! — удивился изобретатель. — Что заставило тебя изменить решение?

— Мне здесь не место. Я сам это вижу. Здесь так красиво, а я, — он смущённо оглядел своё жалкое одеяние. — Если ваши знакомые увидят вас со мной, они нипочём не захотят больше с вами разговаривать. Вот, возьмите Звезду! А я должен уйти.

Мистер Бартлетт выслушал это трогательное признание, после чего заявил:

— Хотя мы знакомы всего ничего, но клянусь Богом, друг мой, ты — самый необыкновенный ребёнок, какого видел белый свет!

— Правда? — мальчик посмотрел на него с робкой надеждой во взгляде.

— О, можешь мне поверить, — серьёзно ответил изобретатель. — И ещё обещай: с этого дня и до конца жизни ты не должен верить словам, призванным сломить тебя. Ты не должен бояться заявить о себе и своих способностях. Ты вправе возразить, и ты должен бороться! Запомни это навсегда.

Беспризорник глядел на этого удивительного джентльмена и с каждой минутой всё больше верил его словам. Он видел в нём не просто великодушного человека, но ещё и настоящего спасителя.

— Я понял, — заверил он. — И я обещаю.

— Вот и хорошо. Что же, мы почти пришли.

«Старрэйн-Мэнор» — гласила надпись на высоких кованых воротах. Стоит отметить, что необычное название отражалось и во внешней отделке: белоснежные стены с причудливыми узорами; витражные окна с небесными сюжетами и слуховые окна в форме полумесяцев; мраморные колонны с вычурными капителями; терраса, выложенная гранитной плиткой и полукруглый балкон с резной балюстрадой; изящные четырёхугольные башенки и позолоченный флюгер в виде трёх звёзд на тёмно-синей кровле. Всё здесь дышало волшебством и загадкой.

Поднимаясь по лестнице, ведущей к парадному входу, Рэй увидел по обе её стороны величественных стражей — двух каменных птиц, расправивших свои могучие крылья. Заглядевшись на них, он споткнулся о ступеньку и едва не упал. А ведь ему совсем не хотелось, чтобы мистер Бартлетт посчитал его неуклюжим, особенно когда мальчик дал обещание стать решительнее. Но тот ничего не заметил, ведя разговор со служанкой, открывшей ему дверь:

— Будьте любезны, Энни, проводите этого юного джентльмена и его друга к мисс Мелтон и попросите приготовить для них горячую ванну. И возвращайтесь в гостиную: у меня будет ещё одно поручение.

Горничная сделала приглашающий жест в сторону боковой двери. Рэй несмело последовал за ней. Площадка, три ступени, и они оказались в большой кухне. Отовсюду доносились стук, лязг и шипение, разносился аппетитный запах жареного мяса, свежих овощей и хлеба. От обилия восхитительных ароматов у голодного мальчишки закружилась голова. Мистер Зиф, до сих пор притворявшийся пушистым шарфиком на груди Рэя, осмелился высунуться наружу и с неподдельным интересом стал принюхиваться и осматриваться вокруг.

Служанка подвела мальчика к управляющей:

— Мисс Мелтон! Мистер Бартлетт вернулся. Он велел приготовить ванну для этого, — она растерянно оглядела Рэя с головы до ног, — джентльмена и его друга.

К ним обернулась высокая женщина в чёрном. У неё было строгое непроницаемое лицо, стального цвета глаза, тонкие бескровные губы и угольно-чёрные волосы, собранные в гладкую причёску. Худая фигура, резкие контуры плеч, узкая талия. Чопорное платье, застёгнутое до подбородка и связка ключей на поясе подчёркивали её особенное положение экономки. Образ этой женщины внушал Рэю трепет. Но не тот, что он испытывал во время прогулки по парку. Нет, это был трепет перед человеком, в чьём отношении остро чувствуется недоброжелательность.

Бросив на мальчика холодный взгляд, она обратилась к служанке:

— Ты можешь идти.

Та сделала быстрый реверанс и, не поднимая глаз, удалилась. Мисс Мелтон снова посмотрела на Рэя:

— Как твоё имя?

От резкого звука её голоса он невольно вздрогнул. Хотел было ответить, но понял, что не может вымолвить ни слова, так пересохло в горле. Он сделал глубоких вдох и сильно закашлялся.

— Хочешь пить?

Рэй робко кивнул.

— Жди здесь, — мисс Мелтон указала на низенькую скамью в углу кухни.

Она скрылась за углом, а Рэй осторожно присел на край скамьи. Помимо строгой женщины в чёрном здесь находились ещё четверо: две девушки в белых передниках чистили столовое серебро, полный розовощёкий повар готовил обед, а пожилой мужчина курил трубку, сидя у печи. Они с интересом рассматривали оборванца, но стоило Рэю встретиться с кем-нибудь из них взглядом, как те быстро отводили глаза и вновь принимались за свои дела.

Желая скоротать время, мальчик решил оглядеться: два деревянных стола, развешанные по стенам кастрюли, половники и сковороды; в открытом шкафу — горы тарелок, чашек, соусников и другой разнообразной посуды.

Свет газовых ламп окрашивал стены из коричневого кирпича в тёплый медовый цвет, а жаркое пламя, запертое в тесных пределах печи, отбрасывало на пол широкие оранжевые полосы. Вся кухня была объята жаром и уютом. Потому, даже невзирая на некоторую неловкость, Рэй ощущал себя в покое и безопасности; вскоре его порядком разморило, и он не сразу услышал раздражённый голос:

— Долго мне ещё ждать?

Вскочив с места, он едва не выбил из рук мисс Мелтон протянутый ему стакан воды. Не единожды извинившись и поблагодарив, он осушил его в один миг. И понял, что с лёгкостью мог бы выпить ещё столько же, но попросить не осмелился.

— Можешь, наконец, назвать своё имя?

— Рэй, — сказал мальчик, но вспомнив, как звучит его полное имя, спешно поправился, — то есть Рэймонд.

Мисс Мелтон смерила его пренебрежительным взглядом, как бы говоря: «это имя, похоже, всё, чем ты можешь похвастаться». Развернувшись, она бросила:

— Иди за мной.

Обогнув стол, женщина направилась к выходу. Она шла быстро и не оборачиваясь, так что Рэй едва поспевал за ней. Он шёл и всё время думал: существует ли на свете человек, которого эта суровая дама одарила бы своим расположением?

* * *

Чистый и нарядный, совершенно незнакомый маленький джентльмен глядел на Рэя из большого зеркала в позолоченной раме. Он был одет в белоснежную рубашку с отложным воротником, горчичный жакет, бежевые брюки в тонкую полоску и блестящие туфли с золотыми пряжками. Стоит ли говорить о наружности незнакомца? Румяное лицо, уложенные каштановые волосы и лучистые восторженные глаза. Разве возможно, чтобы этим маленьким джентльменом был он, Рэй, уличный оборванец, воспитанник работного дома, изгой приличного общества.

Рэй смотрел и будто видел себя первый раз в жизни. Сейчас он воистину походил на отпрыска знатного семейства. Даже Мистеру Зифу купание пошло на пользу! И хотя для него мытьё с мылом превратилось в настоящее испытание, он тоже стал выглядеть значительно лучше прежнего.

Настало время обеда. Гостей проводили в столовую, где должна была состояться долгожданная трапеза. Хозяин немного запаздывал, так что им представилась возможность рассмотреть здешнее убранство: большая светлая комната, выдержанная в серо-голубых тонах, длинный сервированный стол, дюжина стульев с резными спинками, фарфоровые вазы на окнах и живописные картины на стенах, сверкающая хрустальная люстра под потолком, высокий камин с мраморной полкой и двумя вычурными бронзовыми подсвечниками. Множество необычных сувениров и украшений говорили о том, что хозяин дома немало путешествовал по миру.

Стали бить часы. Рэй повернул голову на звук и тут же резко пригнулся — мимо пронеслось нечто неуловимое и щебечущее. Воспарив к потолку, оно обогнуло люстру и, замедлившись, принялось облетать комнату. Ему удалось разглядеть поразительное «нечто» — им оказалась стайка из трёх птиц. Синие металлические крылья и хвосты, блестящие стеклянные глазки и заострённые серебряные клювы. Скреплённые крошечными винтиками, украшенные россыпью самоцветов и отправленные в свободный полёт, они казались едва ли не краше птиц, сотворённых природой. Снова пролетев над головой Рэя, они прощебетали переливчатую песню и скрылись в своём «домике» — часах, сделанных в виде птичьей клетки и подвешенных к потолку. Дверца захлопнулась, и в комнате вновь воцарилась тишина, нарушаемая мягким тиканьем всё тех же удивительных часов.

— Вот это здорово, — прошептал мальчик, подходя ближе и рассматривая замысловатое изобретение.

— Главное — не стоять у них на пути, — за спиной раздался голос изобретателя. — Это, конечно же, шутка. Ничего страшного не произойдёт. В отличие от птиц живых, эти лишены собственной воли — внутри у них не сердце, а механизм с чётко заданным маршрутом. Встретив неожиданное препятствие, они благополучно облетят его, ведь их конечная цель — вернуться домой — должна быть достигнута.

— Я никогда раньше такого не видел! Это настоящее чудо! — воскликнул Рэй. Ни одно из виденных им представлений бродячего цирка не могло сравниться с этой потрясающей работой.

— Всё дело в идее, — мистер Бартлетт отодвинул стул, — а также вере и упорстве. И, конечно же…

— В любви к своему творению, — Рэй вспомнил слова изобретателя, которые особенно запали ему в душу.

— Верно, — сказал тот. — Я и не думал, что ты прислушивался к нашей беседе с инспектором! Думал, что тебе было не до того.

— Мне очень понравились эти слова, и я их запомнил.

В этот момент на пороге появилось несколько слуг. С подносами в руках и торжественными выражениями на лицах, они медленно прошли к столу. Рэй поспешно сел на ближайший свободный стул. Мистер Зиф решил последовать его примеру, но соскользнул и упал на пол.

— Ох, Мистер Зиф! — мальчик склонился, чтобы поднять бедолагу. — Ты не ушибся?

Заметив недоумение слуги, он незаметно посадил Мистера Зифа рядом и опустил взгляд в тарелку. Но вот новая напасть: обступившие её слева и справа вилки и ножи заставили Рэя почувствовать себя ещё более неловко. Когда он жил в работном доме, каждому воспитаннику полагалось всего по одной миске и ложке.

Центр стола украшала долгожданная гостья — большая сочная уточка с хрустящей золотистой корочкой, посыпанная свежей зеленью и дополненная маленькими жёлтыми яблочками; её великолепный вид и восхитительный запах пробудили бы аппетит у кого угодно! Что же говорить о Рэе и Мистере Зифе, которые голодали уже не первый день.

Когда первый кусочек был положен на тарелку, Рэй замер в нерешительности: он слышал, что в высшем обществе существует множество правил (в том числе, касающихся поведения за столом), которые необходимо соблюдать. Но как соблюдать то, чего не знаешь? И вновь ему на помощь пришёл мистер Бартлетт:

— Отчего же ты не ешь?

Рэй смущённо произнёс:

— Я совсем не умею. Не знаю, как правильно.

Его растерянный взгляд, скользящий по многочисленным столовым приборам говорил значительно больше, нежели сбивчивое объяснение.

— Ах, вот в чём дело. Что же, полагаю, столовый этикет может немного подождать. К тому же, ты не усвоишь хитросплетения светских правил будучи голодным.

Благо, кроме них троих (ведь Мистер Зиф тоже принимал в беседе горячее участие), не было никого, кто отнёсся бы к подобной вольности с неодобрением. И всё же, обед прошёл замечательно! Рэй не мог оторваться от вкуснейшего блюда и рассказов мистера Бартлетта о сувенирах, привезённых из разных стран, а его пушистому другу (с великодушного разрешения хозяина) доставались со стола весьма аппетитные кусочки. Трудно поверить, но это была едва ли не первая в их жизни еда, которой они не только насытились, но и насладились. И хотя Рэй уже не помнил своих слов о «настоящем пире», ожидавшем их совсем скоро, его восторг и благодарность небывалому везению невозможно было описать!

* * *

«Знакомство» с Госпожой Уткой состоялось, а это означало, что настало время приблизиться к главной цели их пребывания в доме изобретателя — ответам на волнующие Рэя вопросы.

— А это очень плохо? — спросил он, когда все трое проходили по галерее, соединявшей два крыла поместья на втором этаже. Мальчик бросал через перила опасливые взгляды — далеко внизу располагалась просторная гостиная, но подойти ближе, чтобы разглядеть её, он не решался.

— Плохо что? — переспросил мистер Бартлетт.

— То, что со мной произошло. Что я нашёл Звезду и всё прочее.

Изобретатель сделал вид, будто задумался и вынес неутешительный вердикт:

— Пожалуй, да, — он помедлил. — Плохо.

Рэй встревожился и огорчился одновременно. И зачем, в самом деле, ему понадобилась эта Звезда? Не забери он её из лавки мистера Стоуна, и всё было бы в порядке — они с Мистером Зифом нашли бы новое убежище, может быть, даже раздобыли бы себе еды.

«Нет, ничего не было бы в порядке, — подумал мальчик, — всё было бы как и раньше. А разве тогда я мог сказать, что у меня всё в порядке?».

Эти мысли привели Рэя в ещё большее отчаяние, и он окончательно запутался в своих чувствах.

Тогда мистер Бартлетт сказал:

— То, что с тобой произошло может показаться плохим для тех, кто никогда не видел другой стороны нашего мира. Но её видел ты, и она не вселила тебе страх. Ведь так?

Рэй подумал и коротко ответил:

— Нет.

Удивительно, но его и впрямь не страшило то, что произошло или произойдет. Он хотел знать всю правду — почему это случилось именно с ним? Почему именно сейчас? И главное — что ему делать дальше?

— Я не боюсь. Я хочу всё понять.

— В таком случае, вы обратились по адресу, дорогой сэр, — мистер Бартлетт остановился напротив ничем не примечательной двери — белое дерево, позолоченная ручка, замочная скважина. Во всяком случае, такой она казалась поначалу. Достав из кармана ключ, он сделал несколько оборотов. Повернув вокруг своей оси и саму ручку, надавил внутрь, так что она почти сравнялась с деревянной поверхностью. Дверь медленно открылась. Внутри царил полумрак, а в воздухе парило небольшое оранжевое облако.

Мистер Бартлетт вошёл первым и пригласил Рэя следовать за ним. Мальчик сделал несколько осторожных шагов, прижимая к себе не менее встревоженного Мистера Зифа. Он увидел, как изобретатель поочерёдно включает какие-то рычаги — один, второй, третий, и рассеянное облако вспыхнуло ярким солнцем! Темнота обожглась, а вскоре и вовсе растаяла, как тает воск под натиском огня. Всепоглощающий, чистый, золотой свет заполнил собой всё пространство, и Рэй прикрыл глаза рукой. А когда открыл их снова, то не поверил тому, что видит — это было слишком похоже на сон.

Они стояли на балконе, расположенном сразу за входной дверью, а перед ними простиралась огромная зала. Потолки были такими высокими, будто она занимала и первый, и второй этажи. Сверкающая огнём сотен свечей и поражающая необычной архитектурой, она показалась Рэю настоящим «волшебным заводом», где рождаются необыкновенные изобретения и воплощаются заветные мечты.

Тёмно-синие панели на стенах и золотистые портьеры на панорамных окнах; узорчатый паркет, отполированный так, что в нём можно было разглядеть своё отражение; изящная лепнина со звёздными мотивами и серпантин винтовых лестниц, ведущих к другим балконам; ряды книжных шкафов, возвышающихся к потолку и хранящих великое множество книг; платформы и пьедесталы, держащие изобретения; три длинных стола, сплошь заставленных различными инструментами: компасы и хронометры, циркули и линейки, карандаши и перья, чернильницы, свитки пергамента, карты земного мира и звёздного неба. Телескопы, глобусы, стеклянные сферы и сосуды разных цветов и размеров. Чего здесь только не было!

Десятки длинных серебряных нитей, подвешенных к потолку, удерживали множество декоративных звёзд. Одиночные или собранные в причудливые созвездия, они вращались в медленном танце, сверкая и отбрасывая яркие блики.

Но что более всего поразило мальчика, так это вид за окном. За ним, синее и бескрайнее, разливалось настоящее море! Оно мягко катило пенистые волны, сверкало под лучами солнца и тихо нашёптывало свои древние секреты.

«Это место и правда как ожившая сказка» — подумал Рэй, с восхищением глядя на морской пейзаж.

— Здесь нет места тьме и страху, мой мальчик! Темнота, что живёт здесь — это темнота необъятного ночного неба, озарённого его же Светилами. И она приветствует тебя, Рэй. Добро пожаловать в Мастерскую Звёзд!

Голос мистера Бартлетта, ставший уже знакомым, в этом месте звучал так, словно приумножил свою глубину и проникал в каждый уголок залы.

— Это какое-то волшебство! — произнёс Рэй, чувствуя, как от увиденного перехватывает дух.

— Это место вполне реально, — мистер Бартлетт предложил им спуститься с балкона. — Разумеется, пришлось постараться, чтобы вход сюда представлялся невозможным для тех, кому, возможно, очень хотелось бы сюда войти, но не стоило бы. Должен признать, схема вышла неплохой: если вставить в замочную скважину обычный ключ и повернуть его трижды по часовой стрелке, откроется дверь в самую обычную кладовую; но если же открыть двуликую дверь этим ключом, — мистер Бартлетт показал тот неприметный ключик, который прятал во внутреннем кармане пиджака, — провернуть ручку и нажать на неё, откроется совсем другая комната. Она, в каком-то смысле тоже являет собой большую кладовую.

Он прохаживался мимо столов и изобретений, как по собственноручно созданному музею. Всё здесь было ему знакомо, всё стояло на своих местах (даже если на первый взгляд выглядело полнейшим хаосом), имело смысл и логику, вызывало в памяти особенные воспоминания или наводило на определённые размышления.

— На самом деле, Мастерская существует почти три сотни лет. Принадлежащая семье Хранителей Звёзд, она издавна хранит все их свершения, успехи, неудачи. И даже все их тайны.

Мистер Бартлетт замолчал, глядя на большой сине-бордовый стеклянный шар. Он погрузился в глубины своих воспоминаний, но Рэй заставил его возвратиться к реальности:

— Хранители Звёзд? Но кто они?

— Люди, в чьих руках находилась судьба нашего хрупкого мира. Или, по крайней мере, некоторой его части. Владеть медальоном, видеть Звёзды и управлять ими — дар и право, что передавались из поколения в поколение наследнику, то есть старшему ребёнку в семье.

— Разве это возможно — управлять Звёздами?! — воскликнул Рэй, но тут же смутился. Новые знания порождали в его голове всё больше вопросов, и ему не терпелось получить на них ответы. Даже если порой он ненароком перебивал рассказчика.

Мистер Бартлетт опустился прямо на платформу и жестом пригласил мальчика сесть рядом. Рэй послушался и обратил на него полный внимания взгляд.

— Я постараюсь не слишком увлечься повествованием, — начал изобретатель. — А если же забуду об этом обещании, ты о нём мне напомнишь. Договорились?

Рэй выразил готовность слушать. Неподалёку от них стоял большой вращающийся глобус, похожий на спелое красное яблоко в золотой оправе. Глядя на это медленное круговращение изобретатель начал свой рассказ:

— Скажем, двое добрых друзей отправляются в путешествие. Полные сил и желания, они предвкушают радость новых открытий и грезят незабываемыми впечатлениями. Вот они уже в пути. Но случается непоправимое — один из друзей погибает, а другой остаётся жить. Долгожданное путешествие заканчивается трагедией.

Мистер Бартлетт замолчал, давая Рэю возможность осмыслить услышанное. Если бы он знал, как выдуманная им история попала в цель и задела ту рану, что и спустя несколько лет не затянулась до конца. Мальчик отчётливо вспомнил тот трагический день, и за пару мгновений пережил его снова. На глазах выступили непрошеные слёзы, и он поспешил смахнуть их с лица.

— Быть может, я выбрал не лучший пример, — продолжал изобретатель, — но это капля из того моря несправедливости, что ежедневно проливается на эту землю. Наш мир несправедлив, тебе ли этого не знать? Но сегодня ты поймёшь, что таков он не по своей воле. Он таков, каким был создан. И изменить это всецело, увы, невозможно. Но возможно немного поправить.

Рэй поднял всё ещё блестящие от слёз глаза: они были полны тоски, но вместе с тем какой-то отчаянной решимости:

— Как можно это поправить?

— Ответ кроется там, — мистер Бартлетт указал наверх. — В Звёздах. Многие люди уверены, что миром правят деньги, немногие — добро и зло. Всего единицы знают, что всё на Земле вершится по воле Звёзд. Видишь ли, каждый из нас рождается под своей Звездой. Или Звезда рождается с нашим появлением на свет. Это не столь важно! Важно то, что происходит после — с каждым днём, с каждым часом, с каждой минутой Звезда набирается сил, крепнет, чтобы оберегать своего подопечного, пока сам он не в силах себя защитить. Когда же человек вырастает, то настаёт его очередь наполнять Звезду энергией — светлой или тёмной. Наши поступки, а порой даже наши мысли способны влиять на то, какая энергия будет в ней преобладать. Звезда — это, по сути, отражение нашей души. Она оберегает нас, придаёт сил на пути к цели, а иногда может даже спасти жизнь. Но есть в этом мире и то, что неподвластно даже Звёздам — это Созвездия. Они подобно смерчу поглощают всё на своём пути! Они затягивают в себя Звёзды и не отпускают, пока не разрушатся сами. Созвездие гибели или удачи, богатства или бедности, ненависти или истинной любви. Они правят миром, правят Звёздами, даруя людям счастье или обрекая на страдания. Но однажды родился тот, кто осмелился бросить вызов коварству Созвездий. Учёный и философ, чьё имя известно не каждому, но каждый был бы поражён грандиозности созданного им творения. Имя этого учёного Алфорд Горр. Он создал механизм, способный изменить Звёздную систему — Звёздные часы.

— Звёздные часы? — Рэй непонимающе нахмурился. — А что это такое?

— Это то, что ответит на все вопросы, что ты хотел задать. И то, без чего вот это, — он указал на медальон, — изящная безделушка, и не более того. Идём.

Мистер Бартлетт поднялся и направился по платформе к тёмно-синим бархатным портьерам, похожим на театральный занавес.

— Ты готов увидеть их?

Рэй молча кивнул. Он не был готов до конца, но даже нахлынувшее волнение не могло побороть его интерес.

Мистер Бартлетт помедлил и, наконец, нажал небольшой рычаг. Тяжёлые портьеры стали расходиться в разные стороны, представляя неискушённому зрителю нечто, не похожее ни на одно изобретение в Мастерской. 

Рэй оторопел. Вне всяких сомнений, Мастерская Звёзд поражала воображение мирного обывателя, но Звёздные часы превосходили даже необычную залу. Этот огромный, блестящий, безмолвный механизм внушал одновременно ужас и восхищение!

Там, где Звёздные часы уходили под потолок, в центре поблёскивал большой стеклянный циферблат. Вниз извилистой дорожкой спускалась золотая цепь, увенчанная десятками мелких звёздочек. Вся поверхность древнего механизма была украшена золотыми узорами и загадочными символами. Напротив Рэя располагалась панель управления: множество кнопок, рычагов, цепочек и стрелочек, о предназначении которых оставалось лишь гадать. Сразу же бросалось в глаза отверстие, по своей форме точь-в-точь напоминающее пятиконечную Звезду.

Могущественный механизм поглотил все чувства Рэя, и он продолжал смотреть на него в благоговейном молчании. Он понял, что в Звёздных часах поражает больше всего — они казались живыми. Даже будучи спящими, они будто слышали каждое слово, следили за каждым движением, ловили каждый взгляд.

— Спешу тебя успокоить: управлять этим гигантом не так сложно, как кажется, — мистер Бартлетт одобрительно хлопнул по «гиганту» рукой. — Подпитываемые энергией собранных Звёзд и направляемые уверенной рукой Хранителя, Звёздные часы способны создавать, изменять и разрушать Созвездия. Скольких людей удалось бы спасти от бед, если бы этот могущественный механизм ожил вновь! Много лет он ржавел без дела, позволяя хаосу властвовать над миром. Но Звёздные часы с медальоном воссоединились, и у нас есть возможность всё изменить. Но нужна воля самого Хранителя Звёзд.

— Вы думаете, что Хранитель — это я? — воскликнул Рэй. Подобное предположение казалось ему совершенно немыслимым.

— Я уверен в этом, дружок. Лишь Хранитель Звёзд способен увидеть упавшую Звезду и дотронуться до неё, ему одному под силу забрать её энергию. Всё это невозможно без медальона, а ты — его владелец.

Рэй посмотрел на медальон, висящий у него на шее. Всё это так похоже на правду, но почему же ему так трудно в это поверить?

— Он был у меня всегда, хотя я не знаю, откуда он взялся. Никто не рассказывал мне об этом. Я и не знал, что он умеет до сегодняшней ночи — всегда думал, что это обычные часы. Я старался не потерять его, ведь это единственная вещь, которая осталась у меня от…

— От твоей семьи? — подсказал мистер Бартлетт.

Рэй поднял взгляд, полный боли:

— Да.

— Главное, что ты и медальон вернулись. Вернулись домой.

«Домой» — это магическое слово всегда имело над Рэем невероятную силу. Неведомое, притягательное и такое особенное слово, которое он даже редко осмеливался произнести вслух.

— Домой? — восхищённо переспросил он.

— Об этом я расскажу тебе позже — история длинная и запутанная. Но хочу, чтобы ты знал — Старрэйн-Мэнор с радостью примет тебя и твоего друга. Если, конечно, ты сам этого пожелаешь.

Рэй оглядел Мастерскую Звёзд — такую большую и яркую, посмотрел на Мистера Зифа — такого маленького, но сытого и довольного, осмотрел и себя — такого разодетого и знатного на вид. Прислушался и к собственным чувствам — здесь он чувствовал себя человеком, а не безликой тенью этого огромного города.

— Тогда, — мальчик помедлил, выбирая правильные слова. — Я хотел бы остаться.

Мистер Бартлетт просветлел — с первых минут он понял, что мальчик наделён сильным характером, и мог отвергнуть приглашение, если бы оно пришлось ему не по душе.

— Я рад это слышать, Рэй. Этот дом слишком долго тебя ждал, чтобы так быстро расстаться вновь. Но мы увлеклись беседой. Тебе необходимо отдохнуть.

— Да, сэр.

Мистер Бартлетт положил руку Рэю на плечо, и они направились к выходу из Мастерской. С каждым их шагом позади медленно гасли чарующие огни, погружая залу в таинственный полумрак.

* * *

Уже поздно вечером отправляясь в свою комнату, Рэй всё ещё не мог поверить тому, что с ним происходит. Ступая по мягкому алому ковру, устилавшему коридор, он не верил, что отныне будет ходить здесь каждый день. Держа в руках догорающую свечу в красивом серебряном подсвечнике, он не верил, что отныне без труда сможет прогонять ненавистную темноту. Глядя в окно, выходившее в сад, он не верил, что сможет гулять по его просторам, ни от кого не прячась. И даже ложась в тёплую постель и укрываясь невесомым, точно сотканным из облаков, одеялом, он по-прежнему не верил, что всё это с ним происходит. Впервые в жизни ночь обещала быть спокойной, сны — добрыми, а утро — желанным. Мистер Зиф, свернувшись подле него клубком, мгновенно уснул. Сегодня он тоже мог никого и ничего не бояться.

Мысль, успевшая проскользнуть в сознание Рэя перед сном, была о Звезде. Он совершенно не помнил, где её оставил. Но сил на поиски уже не было. Да и что могло с ней произойти в доме, где было её законное место?

Рэй давно уже крепко спал и видел поистине чудесные сны, когда тишину ночи нарушил тяжёлый глухой стук.

———————————————————————————————
* Гайд-парк (англ. Hyde Park) — королевский парк в центре Лондона. Стал излюбленным местом отдыха лондонцев во времена Карла II (XVII век.)