17 ГЛАВА
И все доводы совести, правильные, в общем-то доводы, логичные, я посылаю нахер, потому что вот она, моя награда, стоит передо мной, губки свои сладкие облизывает, меня ладошками маленькими робко гладит. Краса моя ненаглядная. Меня хочет, ждет, ко мне ластится, дышит прерывисто, глубоко, и грудь ее красивая, аккуратная такая, с розовыми сосочками, вздымается с каждым вздохом, меня соблазняя, дразня, лишая остатков здравого смысла. И есть лишь желание: первобытное, дикое, необузданное.
— Ксююш, а ну-ка повтори, я может не понял, чего, — шепчу в сладкие, чуть припухшие губки, и провожу по ним языком. Сладкая, она вся такая сладкая, вкусная, я пробовал, помню, прекрасно помню ее вкус. Такое не забывается, и как кончала от моего языка, тоже не забывается.
Она не отвечает, зараза упрямая. Вперед подается, ко мне ближе, и губами своими к моим прижимается.
Экстаз. Я теряюсь, просто пропадаю, в пустоту проваливаюсь. В голове ни одной мысли, только потребность взять, заклеймить свою девочку. Словно зверь оголодавший, набрасываюсь на ее губы, терзаю их снова и снова, углубляя поцелуй, беру ее, пока только языком.
Ее губы — это что-то нереальное, они дурманят сильнее самого крепкого спиртного, с ума сводят. Мягкие, податливые, вкусные, она вообще вся вкусная. Последняя частичка здравомыслия испаряется, растворяется в бурлящем коктейле из неистового удовольствия и нестерпимого желания обладать любимой женщиной. Черт.
Я реально сейчас об этом подумал?
Не сдерживаюсь более, сжимаю ее талию, ягодицы, бедра, глажу, снова сжимаю, руки беспрепятственно шарят по обнаженному телу, по соблазнительным изгибам и выступам. Я хочу ее, так хочу, что больно, везде, сука, больно. А она отвечает мне, все также робко, едва касаясь меня ладошками. И мне нравится, чертовски нравится эта ее робость, неопытность, неуверенность даже. Я кайфую, потому что она моя, только моя, и кончает она только со мной. Александровна, моя Александровна, я же до сих пор поверить не могу, что она реально моя. И что я ее сейчас у стенки душевой зажимаю, что сжимаю ладони на аппетитных ягодицах.
Моя. Моя. Моя. Хочу. Как же я ее хочу.
Она льнет ко мне сильнее, потирается твердыми сосками о мою грудь, и я дурею просто от того, как охуенно это выглядит. Кааайффф. Ну как тут сопротивляться?
А надо. Надо остановиться. Я ее хочу, конечно, но брать ее в первый раз в душевой кажется неправильным, не романтичным. А она же девочка, красивая, неопытная девочка. С таких пылинки сдувают. И я сдувать буду.
— Ксюш-Ксюш, остановись, подожди.
Я, мать вашу, просто чертов герой. Потому что остановиться в такой момент, это просто что-то запредельное, за гранью понимания. Но надо, надо остановиться, надо в кровать, чтобы правильно, чтобы так, как надо.
— Что, — растерянно, — п…почему? — она смотрит на меня так жалобно.
— Не здесь, Ксюш, не здесь, надо в кровать.
— Нет, — качает головой, обнимает меня за шею, грудью своей о мою кожу потирается, меня соблазняет. Ты кто такая? И куда дела мою Александровну?
— Я здесь… хочу здесь.
— Ксюша… ну нельзя, нельзя же так, я же… я иначе хотел, чтобы правильно, нежно, маленькая, — у меня слова подбирать с трудом получается, а хочу ее, дико хочу, и она мне не помогает вообще. Я же сорвусь, просто сорвусь и возьму ее, прямо здесь возьму.
— Не надо в кровать, не хочу.
Все. Error. Занавес. Ошибка системы. Кранты здравомыслию.
Ксюша вздрагивает, но не закрывается, когда, потеряв контроль, я набрасываюсь на ее шикарную грудь, кусаю, посасываю, облизываю. Животное, я же затрахаю ее, просто затрахаю. А она болеет, болеет ведь.
Я скот, однозначно, самый настоящий скот.
Но как тут вообще можно сопротивляться, когда она сама отдается, откидывается на стенку, голову запрокидывает, а я ее целую, вылизываю, словно зверь до своей самки добравшийся. Кожа у нее гладкая, нежная, ее хочется гладить, лизать, вгрызаться в дурманящую плоть. И я делаю, все что хочу делаю, под стоны охрененно сладкие, музыкой до моих ушей доносящиеся. И с ума схожу, дурею окончательно, когда перед ней на колени становлюсь, ножку себе на плечо закидываю, рукой за вторую крепко удерживаю, и языком ныряю в сладкую, пряную мякоть.
Александровна моя не сопротивляется, не пытается больше спрятаться, постанывает только в такт моим движениям, и в волосы мои тонкими пальчиками зарывается, явно поощряя на продолжение. И я продолжаю, остервенело ее вылизываю, покусываю, и снова вылизываю. Что-то в этом определенно есть, потому что мне нравится трахать ее языком. И вкус ее дурманящий, солоновато-сладковатый, на языке перекатывать, — тоже нравится.
— Да-да-да, еще, пожалуйста, еще, — стонет, меня за волосы тянет, не позволяет отстраниться, а я и не хочу, языком провожу по возбужденной, чувствительно плоти, пальцами поглаживаю, раздвигаю губки, и вхожу одним, растягивая, подготавливая свою девочку. Она не девственница, и рожала даже, да, но это не важно, потому что пять лет это все-таки срок, а у меня не маленький. — Боже, даааа.
Дрожит, кончает сладко, с моим именем на губах.
Это выше моих сил.
Опускаю ее ногу на пол, поднимаюсь на ноги. Ксюша, опьяненная оргазмом, смотрит на меня затуманенным, поплывшим взглядом, руками в мою грудь упирается, точно в поисках опоры. Вода, льющаяся сверху, чертовски сексуально стекает по шикарному телу моей малышки. А меня, меня рвет на части, прет от одной лишь мысли о том, как, должно быть, в ней хорошо, как горячо, тесно.
Подхватываю ее под бедра, сажаю на свои, спиной к стене прижимаю. Ксюша вскрикивает от неожиданности, ногами меня оплетает, руками шею обхватывает. Потрясающее зрелище. Она легкая, маленькая, как пушинка. И вся такая хрупкая, принцесса моя, училка нереальная. Я же с первого дня об этом мечтал, с первого, и теперь она так близко, так чертовски близко, что я, кажется, инфаркт словлю раньше времени.
Она же шансов мне никаких не оставляет, выгибается , шейку свою тонкую подставляет, и я целую ее, осторожно, языком провожу по яремной ямке, по ключице, по коже нежной, местами зеленкой измазанной. И вот этот факт меня вообще никак не волнует, и возбуждение мое только нарастает. Оторваться от нее не могу, целую, ласкаю, ладонями бедра сжимаю, слишком сильно, наверное, наверняка синяки оставлю, но ничего с собой поделать не могу. Она же мне зеленый свет дала, и остановиться я уже не смогу.
Меня вообще никогда так не рвало, на части просто, на мелкие кусочки. До головокружения, до потери ориентиров. Даже в первый раз такого не было, а тогда хотелось, дико хотелось брать все, что движется, гормоны бушевали как-никак. А тут… Тут вообще что-то нереальное, удовольствие на грани помешательства.
И она вся такая чувствительная, вздрагивает, мурашками покрывается, стонет сладко.
Сейчас, сейчас, маленькая.
Я не планировал, вообще ничего такого не планировал, и когда в душ с ней лез, вообще не думал, что вот так это все закончится. Приласкать ведь собирался, погладить, заставить кончить, но никак не предполагал подобного развития событий.
— Егор, — ее глаза расширяются, во взгляде читается испуг, когда я, придерживая ее одной рукой, вжимаю в стену, второй обхватываю член и плавно вхожу, медленно проникая внутрь и жмурясь от невообразимого просто кайфа. Не бывает. Так просто не бывает.
И лишь полностью оказавшись в ней, осознаю, что взял ее без резинки. Кайфую, потому что скот, но, черт, это так остро, так ярко, так кайфово. Без резинки у меня еще не было, ни с кем не было и быть не могло. Только с ней. Только ее я хочу чувствовать.
Ксюша сжимается, постанывает жалобно, губы кусает. И я понимаю, что больно ей наверняка. Что мальчик я не маленький, а она у меня крошка совсем.
— Расслабься, детка, не сжимайся… давай, малышка, вот так, вот так, девочка, сейчас… сейчас будет хорошо, сладкая, красивая моя. Так, так, моя ж ты сладкая.
Двигаюсь медленно, размеренно, чувствую, как она расслабляется, как сама начинает покачиваться в такт моим движениям, губки свои сладкие, чертовски соблазнительные больше не кусает, распахивает красивый ротик, постанывает, дышит рвано.
— Да, вот так девочка моя, хорошо же, да? Хорошо?
Продолжаю раскачиваться, двигаться, разрываясь от кайфа. Наклоняюсь, целую мягко раскрытый ротик, ускоряюсь, больше не осторожничая, двигаюсь уже более размашисто, выхожу почти и снова врываюсь в свою малышку, ловя губами ее, уже совсем не тихие стоны, и заводясь еще больше.
Да, ее хочется брать, нежно и грубо, жестко и осторожно. По-разному, по-всякому, повсюду.
Она стонет, пальчиками мои плечи сжимает, ноготками в кожу впивается, сама на встречу подается, и я больше не жалею, не осторожничаю, разгоняюсь, сильнее сжимаю ладони на бедрах, и остервенело вбиваюсь в свою малышку. Она извивается, стонет громко, спину мою царапает, а я кайфую, просто с ума схожу, когда Александровна дрожать начинает, и назад откидывается, сжимает меня внутри и кричит, кончая. И делает это так сладко, так нереально красиво, что я еле успеваю выйти из своей малышки, щедро изливаясь на плоский животик.
Это лучшее, что я видел своей жизни. Ксюша, совершенно ошалевшая от оргазма и моя сперма, стекающая по ее животу.
— Ты как? Стоять сможешь? — спрашиваю, упираясь лбом в ее.
Она кивает едва заметно, и я опускаю ее на пол.
— Я… — она опускает взгляд, на меня не смотрит, словно в себе замыкаясь. И мне это не нравится совсем.
Неужели жалеет?
Да я же просто не переживу, если увижу в ее глазах сожаление. Сдохну, прямо здесь сдохну. Я дурак, идиот клинический, знал ведь, ну знал же, что не надо торопиться. Что она не готова.
— Ксюш, посмотри на меня пожалуйста, — произношу, едва слышно. — Жалеешь? — выдавливаю из себя вопрос. Зачем спросил только?
— Нет, — качает головой.
— Нет?
— Нет, конечно, просто…
— Просто что?
— Просто я себя обычно так не веду, так… развратно, пошло что ли… Я не знаю, что на меня нашло, просто ты такой… А я не умею, не знаю даже, как правильно и понравилось ли тебе, я…
Мне бы рассмеяться, потому что она вообще необыкновенная, чудо мое ненаглядное, но нельзя. Прижимаю к себе свою статуэтку хрустальную, целую в макушку.
— Меня от кайфа распирает, Ксюш, а ты сомневаешься, у меня только что лучший секс в жизни случился.
Она поднимает голову, смотрит на меня недоверчиво. Смешная такая, в пятнах этих зеленых.
— Ты это сейчас специально говоришь?
— Ксюш, я тебя сейчас еще раз возьму, если продолжишь глупости нести, а тебе нельзя, тебе отдыхать надо, поэтому давай помоемся и в кровать, я тебя зеленкой мазать буду.
•
Актив=глава
_______________
Ставь ⭐ пиши комментарии ❤️🔥