BAMBI

На утром весь Дом проснулся с дикой головной болью – кто-то вчера перебрал, кто-то понизил градус, запивая водку пивом, а некоторые головы трещали из-за бешеного количества легких наркотиков. Многие были так хороши, что не смогли добраться до своих квартир, решив прилечь прямо на полу в гостиной.

Тишина. Никакая музыка с первого этажа не мешает Кире досыпать последние минуты. И это было бы доброе утро, если бы не одно «но». Девушка открывает глаза, но сразу же забирается под одеяло, накрывая лицо подушкой. По затылку будто битой ударили, пульсирующая боль растекается по всему телу, импульсами проникая в каждую мышцу. Кира не успевает встать, как уже чувствует себя безумно уставшей, будто усердно тренировалась несколько дней подряд.

Всё-таки смирившись со своим вялым состоянием, она медленно встаёт с кровати, находя на тумбе прозрачный стакан с водой и таблетку, невинно лежащую на белоснежной салфетке. Кира кидает её в воду, отчего жидкость в стакане шипит. Кто это так постарался? Наверняка, Йокки или Айти решили помочь с первым похмельем в её жизни.

Некоторые уже проснулись, хотя почему «уже»? Кира до сих пор не знает сколько времени, так и не пересилив себя, чтобы включить телефон. Но ей почему-то кажется, что сейчас достаточно рано. В одной из снующих фигур Кира узнает Йокки. Помятого, сонного и злого. Он ждёт, пока кофе польётся в его белую старенькую кружку, и не обращает внимание на остальных, постоянно прикрывая рот во время зеваний.

– Бэмби проснулась! – Говорит кто-то не очень громко, стараясь на раздражать и так раздражённые головы.

Кира вопросительно вскидывает бровь. Бэмби, серьезно? Нетрудно догадаться к кому это относится и почему. Кто бы мог подумать, что ей дадут прозвище из-за дурацкого пятна. Но девушка лишь равнодушно пожимает плечами, она не намерена задерживаться здесь ни на секунду после того, как перед ней откроются двери свободы. Бэмби так Бэмби.

Йокки лениво поворачивает корпус, чтобы кивком поприветствовать свою новую «ученицу». Кира тоже слабо кивает и наливает себе воды. Жажда мучает её. Сейчас она с удовольствием выпила бы целый графин прохладной воды, ещё лучше, если там был бы ломтик лимона.

Она жадно глотает жидкость, не обращая внимание, что вода струится по её губам и капает на футболку, оставляя темные следы. Когда желудок наполнен, девушка с грохотом ставит стакан, вызывая при этом новый поток головной боли. И не только у себя.

– Бля, не делай больше так. – Йокки трёт виски, прикрыв глаза.

– Прости. – Как можно тише произносит Кира.

– Пустяки. – Йокки отмахивается. – Можно тебя поздравить с потерей пивной девственности?

Кира заливается краской и смущенно кивает.

– И поэтому, чтобы не слишком тебя загружать, держи. – Он кладёт на стол кипу бумаги в самодельном переплете. – Читай, не торопись.

Кира приходится пальцем по старенькому листу. Края загнулись от частного и долгого использования, какие-то буквы стёрлись, а сама бумага пожелтела от времени.

– Что это?

– «Синяя ярость: чёрное искупление». Написал Туки, когда сидел в тюрьме. Прочти и сделай выводы. – Йокки хлопает своей тяжёлой ладонью по руке Киры, заставляя её оторвать взгляд от текста. – Я сегодня не в состоянии что-то тебе рассказывать.

Кира кивает и запихивает кипу подмышку. Так даже лучше, весь день она сможет провести наедине с собой. Никто не будет жужжать на ухо про вещи, которые совершенно ей не интересны, никто не будет ждать заинтересованность во взгляде, а она, в свою очередь, избавит Йокки от своего присутствия, заставляя его корчить из себя крутого препода. Но он же совсем не такой – ему абсолютно не нравится много болтать, тем более, каждый раз проговаривая одно и то же, он уже подумывает о том, чтобы попросить Айти создать онлайн курс по входу в банду синих, но Ройс каждый раз чётко выражает своё неодобрение. Нет, Йокки не злится, но иногда ему очень хочется, чтобы вместо него начал вещать Ройс, может, тогда друг поймёт, что чесать языком на такие темы – сложное занятие, требующее сил.

Перед тем, как покинуть кухню, Йок останавливает её кашлем:

– Кстати, вчера ты ушла до того, как Ройс сделал небольшое, но важное, объявление, больше так не делай. Ты обязана слушать всё, что тебе готовы говорить. Не напивайся раньше времени, окей?

Кира стыдливо кивает, понимая, что вчера сильно облажалась. Но она же не знала, что эта информация касается и её тоже.

– Хорошо, в следующей раз я буду осмотрительней.

– Не боись, всё нормально. Наверное, ты хочешь узнать, что же такого он сказал? – Йок с ожиданием, граничившим с подозрением, смотрит на девушку.

– Конечно! – Кира округляет свои красивые глаза, делая вид, что ей действительно есть до этого дело.

– Мы объединяемся с одной бандой на время разборок с Робином. Это даст нам больше возможностей.

– Я тебя поняла. – Кира переминается с ноги на ногу. – Это всё? – Йокки кивает.

До позднего вечера Кира утопает в труды Туки, внимательно вчитываясь в каждое слово, пытаясь найти подвох, скрытый смысл. Читает про его жизнь, про школу Вашингтона, где, после перевода Туки, начинают творится беспорядки, про многочисленные драки без веского повода, про борьбу чёрных парней с полицией штата, про вечную дискриминацию из-за цвета кожи, даже про порез на лбу от игры в бейсбол камнями, который его бабушка «Мамочка», женщина Чироки, залепила жевательным табаком за неимением пластыря. Она впитывает в себя историю Стэнли Туки, пропуская её через себя, воображает, что он мог испытывать и что утаил за обложкой Синей ярости.

Кира улавливает изменения, происходившие с Туки. От подростка-оторвы к гуманисту. Оказавшись в тюрьме, он многое переосмыслил, признавая, что их методы были слишком жестокими и в корне неправильными. И это пугает девушку. Зачем Йокки подсовывает ей книгу, совершенно не стыкующуюся с их поведением и идеологией? Если бы они прислушались ко всему написанному, то никакой войны с Робином, про которую она слышит на протяжении всего времени пребывания здесь, и не было бы. Но они же воюют. Она вспоминает Йокки на дороге, когда он кричал, что это их район и их территория для распространения наркотиков. Так почему она должна читать эту книгу?

Кира устало откладывает распечатки на колени, проводя рукой по чистой коже лица и сбрасывая с себя дымку прошлого Туки. За долгий день она прочла всё – от предисловия, написанного Тэвисом Смайли, до эпилога Барбары Бекнел. Труды Туки оставляют на душе Киры горькое послевкусие, от которого она не оправится ещё несколько недель.

Все эти преступления, совершенные бандой в конце прошлого века, вводят девушку в своеобразный транс. До недавнего времени она находилась в своей скорлупе, не пропускающей никакой бесчеловечности, никакого гнева и разочарования. Лишь розовый мир принцессы без агрессии. Родители слишком опекали её и контролировали, отчего у Киры сложилось неверное представление о настоящем мире со всей его жестокостью и многочисленными масками, за которыми прячутся люди.

И недавно скорлупа треснула. Сначала – предательство Джимми, после – знакомство с Калеками. Её жизнь в одночасье разделилась на до и после, а что делать с этим – Кира так и не придумала. Одно известно точно, ей нужно стать смелой, чтобы не потерять себя среди таких ярких и свободных личностей.

С таким воинственным настроем она собирается с мыслями и встаёт со ступенек террасы. Под вечер на улицу участились выходы остальных, парни вваливаются сюда кучкой из нескольких человек, чтобы покурить, а Кили выходит только когда отвечает на телефонные звонки, но, каждый раз, замечая Киру, удаляется в другую часть небольшого сада, раскинувшегося на заднем дворе, не давая возможности подслушать, хотя Киру мало волнует предмет разговора Килиманджаро.

Девушка ищет Йокки, обходя весь первый этаж. Его нигде нет, поэтому она оставляет жалкие попытки найти своего наставника, шарясь по не завоёванной территории, и поднимается к себе, если можно так назвать женскую комнату. Уголок, не больше.

Кира плюхается на раскладушку, скрипя пружинами. Пожалуй, самое неудобное во всей этой глупой затее – делить своё существование с Кили. Темнокожая сразу невзлюбила Киру, поэтому от неё нельзя было ожидать милого соседства. Они не станут подругами, рассказывающими все свои секреты, они даже не здороваются по-человечески. Кира понимает, что такая реакция вызвана ревностью. И она понимает Кили. Её бы тоже бесило, если бы на её территории появилась какая-то девица «со стороны», которая теперь ещё и жить будет с тобой в одной комнате. Теперь внимание, которое могло бы быть уделено Кили, будет уделяться Кире. Теперь в Доме появилась ещё одна девушка.

Кира сама не заметила, как провалилась в сон.

2

Следующее утро принесло ещё больше перемен. Йокки, бодрый и весёлый, заваливается в комнату, где мирно посапывает Кира, прижимая к себе «Синюю ярость». Она так и уснула вчера – в одежде и кроссовках, на неразобранной раскладушке. Он несколько секунд разглядывает Бэмби, отмечая про себя, что выглядит девчонка очень даже неплохо. Белая кожа, словно бриллианты в сливках, светится на лучах солнца, мягкие черты лица, наконец, нашли покой и безмятежность. Её веки подрагивают от сна, а бледно-розовые губы сложены в слабую улыбку. Олицетворение невинности и чистоты. Впервые Йок видит такое в их Доме. Он хмурится, думая о том, что девочка явно зашла в болото, которое ей не по размеру. И в этом есть часть его вины. Но Йок не мог поступить иначе – сейчас у Бэмби есть шанс вернуться к своей привычной жизни, когда они смогут разобраться с Робином. Да, ей придётся пережить многое, многому научиться и перебороть некоторые больные моменты, но потом она сможет свалить отсюда. Да он сам соберёт ей чемоданы, когда придет время. Он с удовольствием выпроводит этого милого оленёнка, но сейчас ей безопасней здесь. Удивительный факт – Кире безопаснее в самом пекле опасности. Но здесь она хотя бы не будет одна. А услышав её рассказ про семью – тут она сможет найти не только помощь, но и получить моральную поддержку. Йокки уверен, Бэмби этого очень не хватает. Иначе она барабанила бы по их окнам до тех пор, пока её не отпустили. В этом он не сомневался. А она взяла и так легко засунула свою жизнь в дальний ящик, что страшно представить, что творилось до их встречи на дороге.

Милый оленёнок дернулся во сне.

Ройс попал в точку, называя её Бэмби. Родимое пятно вряд ли играло огромную роль, а вот мягкий характер и большие наивные глазки вполне могли соревноваться с взглядом оленёнка. Такая же доверчивая.

Кира тем временем зашевелилась под его тяжёлым взглядом. Она перекатывается на спину и, поднявшись на локтях, прикрывает  ладонью глаза от яркого солнца.

– Привет. Ты давно здесь стоишь? – Девушка сладко зевает и падает обратно на подушки. – Надеюсь, ты не слышал, как я храплю.

Он сомневается, что она может храпеть, а Кира хитро улыбается. Определенно, она не храпит во сне.

– Проснись и пой, Бэмби. Сегодня долгий день!

– И что же ты придумал для меня на сегодня? – Кира снова улыбается.

У неё прекрасное настроение. Впервые за долгое время утро оказалось действительно добрым. Нет ни криков матери, ни громкой музыки снизу, ни головной боли от похмелья. Что может быть прекрасней? За окном светит солнце, ветерок легонько покачивает тюль, проникая в комнату и даря ощущение свежести.

– Вообще, Ройс сказал, чтобы я не подпускал тебя к нашим делам. – Йок задумчиво чешет затылок. – На тебе остаётся Дом, но для общего развития трени не помешают.

– И как тренировки помогут мне в приготовлении ужина или при уборке дома? – Девушка вскидывает бровь. – Или я неправильно понимаю твоё выражение, что на мне «остаётся Дом»?

– Правильно. – Йок начинает расхаживать по комнате, останавливаясь у шкафа и подцепляя на палец один из десятков нарядов Кили. – Но нельзя забивать на форму. Ты должна круто владеть всякими штучками. Собирайся, я жду внизу.

Йок уходит, давая возможность Кире спокойно собраться без лишних глаз. Она умывается и принимает душ, освежая тело после сна в одежде. Закончив со всеми утренними процедурами, она выбирает новую чёрную футболку и лосины, собирая из вещей своеобразный спортивный костюм, не мешающий ей двигаться. Футболку она решает завязать в узел на тонкой талии. Кроссовки из массмаркета, тугая резинка и спортивный лифчик завершают её туалет. Кира не знает, что приготовил для неё Йокки, но хочет быть во все оружия.

Именно такой, облачённой во всё чёрное, она спускается вниз. Темно-карие глаза провожают стройную девушку, задерживаясь на фигуре немного дольше допустимого, а после Ройс возвращается к своим делам, набирая очередное сообщение в мобильнике. Кира же, в свою очередь, даже не замечает главаря в гостиной. Она настолько погружена в свои мысли, что совершенно не заботится ни о чём вокруг и не обращает внимание на восторженные и голодные взгляды. Да и потом, она настолько неопытна в таких делах, что и у в упор не заметит пошлости.

Бэмби расцветает для всех. Стоит ей облачиться в что-то обтягивающие, как все мужчины в Доме превращаются в голодных зверей, желающих затащить девушку к себе в постель. Уложить новенькую на лопатки. Получить ещё один трофей. Такова уж их уличная природа.

Ройс стреляет строгим взглядом в рядом сидящего Зигги, готового пускать слюни на Бэмби. Странное чувство разливается в груди Ройса при одной только мысли об этих двоих.

Зигги хищно улыбается и хочет уже встать, чтобы загнать бедную Бэмби в ловушку, но Ройс прокашливается, продолжая проклинать всех Богов, что решил сесть спиной к лестнице. Он с удовольствием бы сейчас наблюдал за стройной и грациозной Кирой, чем за пошлой улыбкой Зигги.

– Эй, парень, у тебя какие-то проблемы?

– Чувак, ты не говорил, что в Доме завелась такая цыпочка. Кто она?

Он отсутствовал на позавчерашней вечеринке, поэтому не мог знать о Бэмби, зато сейчас всё внимание Зигги было приковано к Кире. Ройс остался доволен, что давным-давно решил послать именно Зигги в своеобразную вылазку на несколько дней. Сейчас он сможет сдержать Зигги, а вот в тот вечер он мог бы сделать с Бэмби что-то по-настоящему ужасное.

От таких мыслей на лице главаря начинают ходить желваки, и ему стоит немалых усилий привести себя в порядок.

– Новенькая. Не отвлекайся на неё, понял? Даже не думай, Зигги. Если я узнаю, что она стала одной из многих, кого ты затащил в койку, то кастрирую тебя.

– Ну вот ещё. – Он противно фыркает. – Ты заделался главным ещё и в моих штанах? Бро, туда тебе вход запрещён, если эта пташка захочет поскакать на мне, а она захочет, то даже ты не сможешь запретить нам порезвиться.

Ройсу захотелось ударить его. Впервые за несколько лет он готов сорваться на своего из-за его грязных слов о почти незнакомой девушке. Возможно, внезапные и яркие приступы агрессии связаны с недавней завязкой с наркотой, но что-то не давало Ройсу спокойно реагировать на всё, что касалось Киры. И, чёрта с два, он допустит любые поползновения в её сторону. Уничтожит. Каждого.

– Она не нашего теста, так что единственное, что тебе светит – влажные мечты о ней с членом в одной руке и белыми салфетками в другой.

– Такие киски обычно горячие в постели. – Зигги продолжает наблюдать за Кирой, точнее, за определенными частями её тела. – Йоу, будто ты сам не хочешь в этом убедиться. Но, чувак, прости, детка забита мной.

– Никто никем не забит, ясно? – Ройс готов взорваться. – Пока я здесь главный, в Доме насилия не будет.

– Что ты так кипятишься? – Зигги чувствует себя победителем и откидывается на спинку дивана, скрепляя руки за головой. – Я не говорил про насилие, она сама прыгнет ко мне, и тогда ты уже ничего не сможешь запретить.

Сам разговор вводит Ройса в ступор. Они, взрослые мужики, словно бараны, готовы разорвать друг друга за девушку, с которой Зигги даже и словом не перебросился, а Ройс немного нагрубил, чем, определенно, отдалил Бэмби от себя. Нельзя считать деньги, пока не ограблен банк. [делить шкуру неубитого медведя; англ. идиома]

– Окей, Зигги, если девчушка сама ляжет к тебе, то без проблем. – Он сдаётся, в знак благодарности получая очередную пошлую улыбку Зигги, от которой хочется блевать даже такому, как Ройс.

– Она ляжет, Ройс, ляжет и очень скоро.

Зигги провожает глазами Киру, смеющуюся над фразой Йокки, понимая, что она для него лишь спортивный интерес. Ройс подогрел его своими «не нашего теста», «не ляжет», и теперь Зигги чуть ли не поклялся, что затащит её к себе в койку. Докажет остальным, – и особенно Ройсу – что он первоклассный обольститель, чьи чары не выдержит даже такая неженка, как эта новенькая.