«Сломленный наркотиками»

Я настолько часто тусуюсь в комнате малышки, что начинаю понемногу отвыкать от своей обожаемой берлоги. Подумать только, кажется не так давно это помещение было наиболее обитаемым и пригодным для жизни, а теперь всё здесь кажется до отвращения неправильным, незнакомым и противоречивым. Будто бы эта комната и вовсе не часть той уютной квартирки, в которой я коротаю дни. Приводить в порядок это место мне не хочется. И даже не из-за наступающей на горло ностальгии — типичная лень и непоколебимая уверенность в том, что я трачу силы впустую. С другой стороны, огорчать и злить Алекс хочется ещё меньше, поэтому с тяжёлым вздохом я принимаюсь собирать разбросанные по полу вещи. Естественно, кроме лёгкой уборки и перебора барахла этой затхлой комнатушке ничего не светит. Паутина здесь уж слишком в тему, а грязь с ковра можно соскрести разве что раствором кислоты. И то не факт, что химикат справится со всей той хернёй, что плотным слоем укрывает пол.

Я бы и рад использовать свою силу, чтобы привести всё здесь в божеский вид... но последняя моя попытка обратиться к магии во время уборки закончилась повторно разбитым стеклом и вышвырнутой в окно раскладушкой, по иронии упавшей на соседскую машину. Из-за наркотиков даже мои собственные способности становятся всё более нестабильными. Боюсь, однажды я начну телепортировать себя по частям — это будет явно тем ещё зрелищем.

Моё старое спальное место — на деле просто потрёпанный матрас, с накинутым сверху пледом и чудом уцелевшей перьевой подушкой. Кажется, все здешние вещи остались от предыдущего владельца. Даже не сомневаюсь в том, что его жизнь тоже имела нещадно. Иначе как объяснить убогую и абсолютно ублюдскую обстановку квартиры, которая предстала передо мной, когда я оказался тут впервые. По сути то, что находится в этой богом забытой комнатушке, большая часть вещей со всего жилища. Если память мне не изменяет, предыдущего хозяина квартиры нашли в петле, аккурат в этой комнате. Задавлен долгами, полагаю. Собственно, мне всё равно.

— Охуительно... — я без зазрения совести заваливаюсь на место для сна, поднимая пыль. — ... охуительно пыльно. — с усмешкой фыркаю я, уставившись в потолок. Не особо-то меня волнует грязь и пыль, пока я сплю без риска умереть во сне. Кажется, именно так я думаю большую часть своей жизни. Хотя, пока я жил со своим братцем, мне категорически запрещалось разводить бардак. С этим запретом проблем не было — работа забирала у меня много сил, и на разведение беспорядка их не оставалось в принципе. Зато огребал за мнимую лень и постоянный сон там, где не положено. Благо Папс не пытался меня убить... ну, хотя бы не сразу.

Я поднимаюсь и осматриваю комнату, очень запоздало отмечая, что она чем-то напоминает моё прежнее жилище. Какова ирония, я подсознательно пытаюсь воссоздать дизайн своей старой комнаты. Так вот почему я чувствую себя здесь так спокойно — мой больной мозг ностальгирует тут по прежней жизни. Ебучая ирония, чтоб её дважды поимели черти... Поднявшись на ноги, я кидаю взгляд на заколоченное окно. Самая удачная моя задумка, если не брать в расчёт минусы в виде отсутствие части стекла и вечный холод в комнате зимой и осенью. Зато солнце не мешает досыпать положенные часы, и ебашить руками по стеклу не хочется. Точнее хочется, но не получается. Да и холод, в общем-то, не особая проблема, особенно когда ты под кайфом, или привык к низким температурам. В моём случае и вовсе сходятся оба фактора.

Сложив плед и скрутив матрас, я убираю спальные принадлежности в угол, чтоб привлекали меньше внимания и собирали меньше грязи. Надо же, а в этой комнате когда-то был бежевый палас. Ну, судя по тому куску, что долгое время скрывался под моей лежанкой. Выдвижные ящики комода оказываются почти пустыми, не считая немногочисленных скомканных вещей. А вот под вещами находится пара интересных пакетиков — очередная забытая нычка. Мне бы сделать что-нибудь со своей отвратной памятью... глядишь сэкономлю на новых дозах. Уверен, что в пределах этой комнате не менее десяти различных, но забытых «веселящих заначек». Ещё одна причина убираться тщательней — денег на новые увеселительные совсем нет. Трев сдохнет со смеху, если я объясню ему причину моего внезапного исчезновения. Нижние ящики не радуют меня нужными находками, зато находится моя старая куртка, а за ней и любимая футболка — оба предмета одежды теперь можно пустить только на тряпки. Но меня душит жадность, ведь это первые вещи, которые я когда-то давно купил себе сам, на свои, кровью и потом заработанные деньги. В конечном итоге, я встряхиваю и максимально аккуратно складываю немногочисленную одежду в одном из ящиков. Неплохо бы определить туда уже перестиранные вещи, но это подождёт.

Следом за комодом идёт массивный, старый шкаф. Это адово построение чудом не разваливается и выглядит весьма грозно, насколько это вообще возможно для предмета мебели. Я усмехаюсь, мысленно радуясь тому, что хоть кто-то в этом доме выглядит хуже меня. Открывать этот своеобразный «склад» мне не очень-то хочется, но уборка и поиск «ништячков» буквально давят на меня как морально, так и физически. Хотя, может у меня просто скачет давление, или это результат недосыпа. Всё же последствия фенциклидина въедаются в организм гораздо крепче, чем мне хотелось бы. Храбриться перед крошкой с наигранной усмешкой — одно, а вот бороться с последствиями опрометчивого ночного веселья — абсолютно другое. Голова раскалывается, глаза то и дело норовят закрыться, дышать тяжело, а мышцы болят так, словно я бежал злоебучий марафон не меньше двух дней подряд, без передышки. О тошноте, что периодически подкатывает к горлу отвратным комом и доводит до нервной дрожи, даже говорить не стоит. Благо хоть не сдох во сне от столь очаровательного «букета» ощущений.

Двери шкафа распахиваются с противным скрипом, при этом подозрительно потрескивая. Остаётся надеяться, что эта деревянная херня, переполненная запасами со всех времён, не рухнет на моё бренное тело. Не увернусь, даже если очень захочу. Однако проходит минута, как я пялюсь на многочисленные коробки и переполненные верхние полки, а порождение мебельной фабрики так и не рискует раздавить меня в кашу. Хотя после того, как до меня доходит, что всё содержимое нужно перебрать, на секунду возникает желание толкнуть шкаф и дать ему возможность закончить мои мучения прежде, чем они начнутся.

Но мне снова не везёт, потому как шкаф стойко держится на месте, пусть внешне и выглядит так, словно его склеили соплями. Не имея другого выбора, я стаскиваю одну из верхних коробок, которая оказывается доверху набита постельным бельём. Некоторые комплекты всё ещё запакованы, другие же выглядят так, словно пережили не одно поколение владельцев. Удача, между ними находится ещё одна заначка — маковая соломка, про которую, судя по слою пыли на коробке, я забыл очень и очень давно. Пакетик откладывается в одну сторону, запакованные комплекты в другую, а оставшееся барахло снова складывается в коробку, которую я наспех оборачиваю скотчем. Вторая коробка полна одежды предыдущего владельца. Она, по сути, только занимает место, хотя несколько вещичек я оттуда всё же выберу, для себя любимого. Конечно, как-то не особо по кайфу таскать вещи, ранее принадлежащие трупу... но не мне привередничать. Даже та же Фриск не брезговала носить сувенирчики с покойников, когда путешествовала по Подземелью. Буду считать, что она подала мне плохой пример. К сожалению, предыдущий жилец и я слишком уж различаемся в плане телосложения — выудить для себя что-то подходящее по размерам пиздец как непросто. Но я справляюсь, пополняя свой гардероб парочкой потрёпанных, но пригодных для ношения вещей. В кармане старых брюк находится упаковка с небольшими кусочками цветного картона, смутно похожими на марки. Я усмехаюсь, понимая, что возможно почивший хозяин этой квартиры тоже любил повеселиться. Как итог — повеселился и повесился, возможно и долги были совершенно не при чём. Впрочем, я не уверен, те ли это марки, о которых я думаю. Однако, что мешает мне отложить находку к остальным и проверить при случае? Ничего, поэтому именно так я и поступаю, внутренне ликуя от того, что коллекция моих увеселительных пополняется. Вот только спустя мгновение возникает желание ёбнуться об стену, когда в мозг вклинивается мысль о том, что я вообще-то обещал бороться с этой наркоманской поеботой, а не коллекционировать её. Впрочем, я тут же себя оправдываю — я могу наебать с этим делом малышку, но не собственный организм в моменты обострения ломки.

Две последующие коробки набиты различным бесполезным барахлом, вроде скатерти, порванных штор, парочки потрёпанных мягких игрушек, и кучки битых сувениров. Даже особо не разбирая, я отодвигаю всё в сторону, намереваясь выбросить всё это позже. На вешалках ютится чуть смятая одежда, в виде делового костюма, осеннего пальто и пары рубашек. Забавы ради пытаюсь представить себя в костюме, с белой рубашкой и галстуком. Так сильно меня передёргивает впервые, прежде чем я громко и истерично смеюсь, прокручивая в мозгах этот нелепый образ. Тем не менее, как только я успокаиваюсь от ощутимых покалываний в боку, содержимое вешалок летит в кучу «на выброс», потому что второй истерики, связанной с этими вещами, я не вынесу. 

Последующие барахольные кучи разбираются куда быстрее. Возможно из-за того, что они под завязку набиты чем-то бесполезным и совершенно ненужным. А возможно из-за того, что уже после шестой коробки я не особо вглядываюсь в содержимое. Тем не менее, к своему удивлению, я нахожу ещё две заначки в одной из обувных коробок. Уборка становится всё более полезной. Последующая коробка отчего-то кажется мне знакомой, и на секунду в сознании возникает желание убрать её обратно, не проверяя. Однако я игнорирую внутренний порыв пустить всё к хуям и трачу десять минут, чтобы разодрать тот слой скотча, что хаотично опоясывает злосчастную коробку. Как вообще можно обернуть такую мелкую коробочку ебучей тонной клейкой ленты? Впрочем, негодование уступает место растерянности, а после и недовольству, когда избавившись от обёртки я пробираюсь к содержимому. Блядство, так вот почему эта херня была мне знакома. Мои немногочисленные пожитки, что я притащил с собой из дома в Сноудине. Точнее то немногое, что Папс разрешил взять. Ведь, по его словам, начинать новую жизнь нужно со всего нового, поэтому тащить с собой всё своё добро он не решился. Коробка наполовину пуста, не считая нескольких мелочей, которые отчаянно вклиниваются в мою память, призывая прокручивать в голове давно минувшие события. Связка ключей, среди которой есть ключ от дома в Сноудине и ключ от нашей с Папсом общей квартиры. Не удивлюсь, если окажется, что в обоих случаях этот недоносок сменил замки. Больно уж любит мой братец держать всё под значением «моё». Не мне винить его в эгоизме и собственничестве, потому что сам такой же. Тут и мой дражайший ошейник, который я ненавижу теперь всеми фибрами души. Потёртый, со сломанной застёжкой, он всё ещё хранится среди памятных вещей, хотя я уже и не помню, сколько раз рвался выбросить его к чёртовой матери. Фотография меня и моего младшего брата, как раз запечатлены в то время, когда могли общаться без риска разъебать друг другу всё, до чего получилось бы дотянуться. Рамка изломана в двух местах, а стекло треснуто. Я прищуриваюсь, стиснув зубы, когда вспоминаю, что именно я когда-то повредил злосчастное обрамление. Аккурат пару недель спустя после того, как мой собственный брат выставил меня из квартиры с этой ебучей коробкой, без денег и с грызущей меня ломкой. Я вспоминаю, как тяжело было найти жильё, не имея ничего за душой. И вспоминаю в какой ярости я был, оказавшись в этой комнате впервые. Именно тогда я и запустил в стену этой фотографией, чувствуя тяжесть обиды и раздражения. Впрочем, как весь этот набор снова оказался в коробке — я не помню. И не особо хочу вспоминать.

Остатки вещей разбираются на автомате, а порядок наводится в гробовой тишине. Я больше не ищу заначки и не рискую шутить — настроение на нуле.

* * *

Сколько не посещаю я эту часть города — не перестаю удивляться тому, насколько мало некоторым нужно для счастья. Очередной разрушенный и непригодный для жизни квартал на окраине города, аккурат по дороге к знаменитой горе. Кажется, в этом городке разом передохли все, кто занимался строительством, или хотя бы отдалённо знал, что это такое. Иначе как объяснить наличие трёх крупных разнесённых на камешки кварталов, в одном из которых я сейчас нахожусь? Этот сборник разрушенных зданий, как «наиболее пригодный для жизни» милосердно отдан под руководство монстров, вроде как для защиты новых соседей от менее миролюбивых людей — они снова прикрывают наше притеснение политикой. Это становится плохой человеческой привычкой. Естественно, монстров не сгоняют сюда вилами и факелами, нет. Тут обитают те, кто не может, или не хочет принимать человеческую ипостась. Пожалуй, именно по этой причине в городе тяжело встретить хотя бы одного монстра в истинном обличии. Учитывая то, что на монстров охотятся все, кому не лень, не так уж удивительно, что многие предпочитают жить среди развалин, но в относительной безопасности. Самые отчаянные и доведённые до истерии монстры пытаются вернуться в Подземелье. Однако, если верить слухам, после ухода в лес, ни от одного из них больше не приходит вестей. Это достаточно странно...

Дома в этом месте просто кошмарные. И монстры не особо-то стремятся это исправить. И это даже немного предсказуемо. Привести это место в божеский вид можно при помощи той же магии. Но что же помешает людям снова притеснить здешних жильцов, стоит этому месту перестать выглядеть так убого? А возможно дело в том, что монстры настолько подавлены, что попросту ничего уже не хотят. Так или иначе, небольшой домик, который я ищу, находится рядом с бывшим цветочным магазином. Имея в памяти ориентир, я быстро нахожу ветхое строение и без капли сомнения стучу в дверь, следя за тем, как под костяшками пальцев осыпается старая, облезлая краска.

— Мне нужно увидеться с твоей подружкой. — Громко выдаю я, как только передо мной открывается обшарпанная дверь. Хозяйка дома смотрит на меня недовольно, с нескрываемым презрением и отвращением, на что я только усмехаюсь. Ну уж нет, таким взглядом меня точно уже не напугать. И уж тем более не этой истеричке.

Я в этот момент сам себя ненавижу и с удовольствием отпиздил бы, если б была такая возможность. Тем не менее я снова здесь, и отступать уже поздно, даже если и возникнет такое желание. Нет бы остаться дома, заняться чем-то полезным. Так зачем? Я лучше попрусь на окраину города, в ебучие разнесённые и ограждённые кварталы, чтобы в очередной раз наступить на горло остаткам своей барахтающейся в грязи гордости, что уже и без того не первый год бьётся в предсмертных конвульсиях.

В которой раз я прихожу сюда, чтобы узнать о том, как поживает мой братишка? Да хер его разберёт, мне уже надоело вести счёт. Ко всему прочему с числами у меня с некоторых пор небольшие проблемы. Но по недовольной мордашке бывшей королевской учёной становится более чем понятно — зачастил. Увы и ах, недовольства этой визгливой суки меня ни коим образом не волнуют — я хороший старший братец и должен прикармливать свой «братский комплекс». И совсем не важно, что окружающие так не думают, а моего родственничка мне периодически хочется переебать чем потяжелее.

Несмотря на явное неудовольствие от моей компании, Альфис всё же пропускает меня в дом, запирая дверь с особой осторожностью. Правильно, умереть из-за хлопнувшей двери — глупо, комично и наверняка болезненно.Да уж, бардак тут конечно знатный, в некотором роде похлеще, чем был у меня в квартире до появления Алекс. Полагаю, всё потому, что этот разваливающийся на части дом не используется полностью. Если мне не изменяет память, из пяти комнат используются только две — спальня и кухня. Ванная тут тоже весьма скудная. А вот подвал Альфис обустроила под подобие небольшой домашней лаборатории. Не имею понятия, что именно она там делает, но не думаю, что это что-то глобальное. В конце концов, до прежней лаборатории ей всё равно не дотянуть.

— Почему без звонка? — Замечательное начало беседы. Прямо не в бровь, а в глаз. Андайн находится на кухне, за кружкой, предположительно кофе. Строгий тон меня снова не впечатляет — я привык к этому, кажется ещё до своего рождения. Зато меня удивляет отсутствие зрительного контакта, ведь обычно эта мадам пялится на собеседника в попытке довести его до мгновенного справления нужды под себя и микроинсульта разом. На мне это не срабатывает, конечно, но она обычно хотя бы пытается.

— Неужели ты не рада меня видеть? — Отвечаю вопросом на вопрос, и тут же слышу недовольное, но нервное сопение Альфис, которая всё так же стоит рядом со мной. Мгновение погодя она фыркает в мою сторону и направляется к своей благоверной. В душе начинает скрестись какое-то отвратительное предчувствие.

— Не особо. И на этот раз даже не потому, что ты мудила, припёршийся без приглашения. — Андайн поворачивается ко мне, демонстрируя хуеву тучу бинтов, закрывающих её глаза и запятнанных чем-то, похожим на засохшую кровь. — А потому, что в принципе тебя не вижу. — Я немного охуеваю, но быстро беру себя в руки, подходя к столу. Отодвинув стул, я устраиваюсь напротив давней знакомой, пристально рассматривая её. 

— Прекрати так таращиться на неё, — шипит учёная, впервые с момента встречи подавая голос. Звучит она замученно, но от этого не менее зло. Вместе с этим её взгляд пропитан виной, когда она смотрит на Андайн. Само собой, до меня быстро доходит, что случилось что-то интересное, но вопреки желанию подстебнуть учёную, я только скалюсь в её сторону, примирительно поднимая руки. На деле, вертел я недовольство этой ящерицы на семи радужных хуях против часовой стрелки, но тем не менее ссориться с этим недоразумением в заляпанном и изорванном лабораторном халате — не самая лучшая идея.

— Спокойно, Ал, у меня нет намерения уводить твою подружку. — С усмешкой выдаю я. Андайн только качает головой и просит сожительницу сделать кофе и для меня. Надо же, какая щедрость. Надеюсь, меня не попытаются отравить на этот раз. — Неужели потеря зрения сделала что-то с твоим мозгом? С каких пор ты любезничаешь со мной? — Краем взгляда улавливаю, как от ярости дёргается Альфис, а вот её дражайшая пара только ухмыляется.

— Будешь язвить — выставлю к чёртовой матери. Тебе ли не знать, что для этого мне не нужно видеть. — Беззлобно, но с явным намёком произносит Андайн. Губы расползаются в снисходительной усмешке, потому что мне известно, что обыграть эту мадам достаточно легко, если знать слабые места. Все предыдущие её «победы» надо мной не больше, чем обычное нежелание утруждать себя сражениями попусту. Тем не менее я вздыхаю, принимая из рук учёной кружку крепкого, дешёвого кофе.

— Справедливая угроза, — произношу я, согласно кивая. — Учтено и принято к сведению, — Альфис качает головой, прежде чем оповестить Андайн о том, что она будет в лаборатории, если понадобится.

— Если это недоразумение начнёт надоедать, смело отправляй его на выход, — наставительно произносит хозяйка дома. Мне остаётся только деланно возмутиться, на что меня тут же посылают нахуй. Что ж, это вполне ожидаемо.

— Ладно, вся эта шутливая вежливость ни к чему. Спрашивай, что тебе нужно, и проваливай. — Спустя мгновение выдаёт Андайн. Голос её звучит совсем измученно, и выглядит она примерно так же. Ничего удивительного, учитывая то, что с ней явно случилась глобальная ебенея.

— В связи с чем такие потери? — Тактичность вообще не имеет места в моём характере. Я прямолинейный сукин сын и знаю об этом. Это то, за что мою морду нещадно раскрашивали большую половину жизни. Кажется, бывшая глава королевской стражи на секунду теряется, не то удивлённая моим вопросом, не то потерявшая его смысл.

— Ты об этом? — Как только я открываю рот, намереваясь уточнить, пострадавшая собеседница указывает на повязку. Я утвердительно мычу и киваю, несмотря на то, что сидящая напротив особа меня не видит.— Не ты один разочаровался в людях, носящих белые халаты. — Только и отвечает Андайн. На пару секунд меня одолевает непонимание, которое переходит в отвращение, когда до меня доходит суть её высказывания. Андайн никогда не пошла бы в человеческую больницу — она знала, что может произойти. Единственный вариант — учёные. Точно такие же больные до всего нового, прямо как её дражайшая истеричка.

— И она позволила? — С издёвкой интересуюсь я, на что давняя знакомая только тяжело вздыхает. Её пальцы нервно подрагивают, указывая на то, что я явно давлю на больное. 

— Санс. — Собеседница понижает голос, стараясь звучать как можно более грозно, но от этого меня тянет на издевательский смех. А всё потому, что мне отлично знакомо чувство, которое появляется, когда тобой помыкают для чужой выгоды.

— Надо же, а я-то думал, что вы вроде как неразлучные голубки, которые разве что пылинки друг с друга не сдувают. А тут, о ирония, тобой почти торгуют во имя науки. — Из горла рвётся почти истерический смешок. До выхода на Поверхность, я и подумать не мог, что эта парочка способна проворачивать такие дела. Альфис и впрямь продвинутая сука. Она намеренно отправляет свою любовницу к учёным, откуда та притаскивает ей ништячки в виде лекарств и инструментов. Таким же образом они собирают информацию о человеческой деятельности. Однако каждый такой поход может стать для бывшей главы королевской стражи роковым. Тем не менее, она всё равно идёт на добровольные опыты, словно умалишённая. Это как-то не особо внушает оптимизм — они обе потеряли остатки здравого смысла.

— Я добровольно согласилась на это. — Моментально отзывается Андайн. — Альфис не при чём. — Я делаю глоток кофе, и тут же морщусь от неприятного послевкусия. Отвык я от этой бурды, не иначе.

— Хах, даже так? — На губах расползается саркастичная усмешка. — Хорошо, сделаю вид, что я верю тебе. — Легко соглашаюсь я, не имея желания влезать в их гнилые планы и совершенно ненормальные отношения. — Итак, мне стоит озвучивать свой вопрос, или ты догадаешься, в погоне за какой информацией я посетил ваше уютное гнёздышко? — Сидящая напротив особа только морщится на это определение, а я гаденько улыбаюсь. Естественно, это место совершенно точно далеко от уютного гнёздышка. Тут всё настолько неустойчивое, что развалится от одного чиха.

— Не в настроении? Отлично понимаю тебя. Было бы странно, если бы ты пришёл навестить нас по доброте душевной. Мы ведь даже не друзья. — Хмыкнув, выдаёт Андайн, отпив немного кофе и тяжело выдохнув. Видимо, общение с кем-то помимо обожаемой психопатки неслабо её напрягает. По-хорошему, мне бы оставить горе-воительницу в покое, учитывая её состояние и настроение. Но я настолько эгоистичный выблядок, что готов плевать на чужие душевные терзания, потому что информация сама себя не найдёт. Естественно, мы не друзья — я никогда не стал бы заводить дружбу с кем-то вроде этой чокнутой парочки. Они и в Подземелье особым радушием не славились, а на Поверхности так совсем с катушек съехали, так что о дружелюбии не шло и речи. Я бы никогда в жизни не повернулся к кому-то из них спиной — это имело бы печальный итог.

— Обидно, но честно. — Пожимаю плечами, снова отпивая немного той бурды, что была предложена мне ранее.

— Не выёбывайся. Что именно тебя интересует? По стандарту, или ты хочешь узнать что-то конкретное? — С видом знатока, Андайн сцепляет пальцы в замок и склоняет голову набок. Мне хочется скривить лицо, что я, собственно, и делаю. Терпеть не могу это выражение её морды — прямо противно до отвращения. А всё потому, что она единственная, кто может раскрыть мне всю подноготную интересующей меня темы. И хуже всего, что она об этом знает.

— Я виделся с ним некоторое время назад, потому и гложет меня любопытство касательно того, не случилось ли чего за последние недели полторы, или даже две. — Времени на капризы и выёбывания нет, настроения как-то тоже. Именно по этой причине я сразу перехожу к делу.

— Вы виделись? — В голосе Андайн удивление и недоверие. Оно и понятно, ведь я и Папс не выходим на контакт друг с другом уже довольно долгое время. Я больше чем уверен, что она ожидает от нас если не кровавой резни, то хотя бы громкого скандала и глобальных разрушений. Но я выражаюсь слишком спокойно, и это приводит её в замешательство.

— Да. Увы, встреча вышла не особо семейной, даже без душещипательных моментов. — Собеседница усмехается, качая головой. Ну, учитывая то, что о наших особенно тёплых братских отношениях знают едва ли не все монстры, могу смело предположить, что отсутствие сопливой сцены воссоединения Андайн не удивляет.

— Вы оба мудаки, неудивительно, что вы даже заботу не можете выразить правильно. — Мне хочется её ударить. Не жалея силы, так чтобы что-нибудь сломать. Терпеть не могу такие наставления с её стороны. Делает вид, будто бы знает, как правильно выражается забота, хотя сама выросла наполовину дикаркой, наполовину психопаткой. Но я только с наслаждением показываю Андайн средний палец, чувствуя некое умиротворение — я-то её вижу.

— Что ты имеешь в виду? — Вопреки недовольству, спокойно спрашиваю я.

— Только то, что сказала. — Андайн пожимает плечами. — Последний месяц твой братец ходит взвинченным и уставшим. Полагаю, дело в его дорогих коллегах, что стараются нагрузить его работой сверх меры, и в некоторых монстрах, что давят на него за работу бок о бок с людьми. — Я моментально напрягаю слух и хмурюсь, переваривая информацию. Вот уж таких очаровательных новостей я явно не ждал. Да мой вечно взвинченный братишка оказывается по уши в дерьме.

— Что за монстры? — Как можно более безразлично интересуюсь я, хотя и чувствую, как руки начинают дрожать от нарастающих эмоций. Пусть она просто назовёт мне имена — я сотру их с лица планеты уже через полчаса.

— Так я тебе и сказала. — Огрызается неудавшаяся информаторша, отставляя кружку. — Хватит того, что люди периодически пачкают улицы города прахом, тебе не стоит помогать им в этой зачистке. — Я скалюсь, с трудом сдерживая желание съязвить. Сука, с каких пор она стала такой размазнёй? Скольких монстров она положила за время жизни в Подземелье? Да дохуя и телега в придачу. Я ведь всё равно найду этих выблядков, которые выёбываются на мою семью. Но с помощью этой бестолковой идиотки дело могло бы разрешиться гораздо быстрее.

— Дело касается моего брата. — Принимаю последнюю попытку, но эта эгоистичная тварь, строящая из себя благодетель, только качает головой.

— Твой брат давно не маленький и может отвечать за свои поступки. Он знал, на что идёт. — Весь её ответ, который вырывает из меня недовольный вздох.

— Чёрт с тобой. Что-то ещё? — Раз помогать это антропоморфное существо не хочет, мне придётся заняться поисками самостоятельно. Но перед этим я вытяну от неё максимум сведений.

— Альфис сказала, что у него портится зрение, и дестабилизируются магические силы. — Я тихо чертыхаюсь, откидываясь на спинку стула, что угрожающе скрипит от такого явного вандализма. А меня всё больше начинает волновать состояние этого своенравного ублюдка.

— Перегрузка и несовместимость с контактными линзами? — Делаю предположение, и тут же получаю кивок в ответ. Неудивительно, ведь контактные линзы для монстров признаны опасными. Но кто бы блядь слушал, верно, босс?

— Бинго. Если тебе интересно, расспроси на этот счёт Альфис, вы вроде шарите во всей этой херне. — Я передёргиваю плечами. В последний раз, когда я попытался выудить информацию из Альфис, она сказала, что заговорит, только после моего добровольного согласия на эксперименты с магией. Словно бы мало ей было трёх моих отравлений, от которых я едва не откинул коньки, и инициатором которых она была.

— Приму к сведению. — С усмешкой выдаю я. Если понадобится, вариант прибить эту тварь к стене костями и выбить нужные сведения всегда актуален.

— В общем и целом, больше ничего нового. Он не особо словоохотлив, раздражён и вымотан. Ни одной положительной новости. — Подводит итог Андайн, пожимая плечами. 

— Блядство. — Шикаю я, взъерошив собственные волосы. Голова теперь раскалывается вдвое больше.

— В сотый раз спрашиваю, почему ты не поинтересуешься обо всём напрямую у своего братца? — Глаза закатываются сами собой, выражая моё явное недовольство этим вопросом. Она задаёт мне его уже реально в сотый раз. И каждый раз мой ответ практически не меняется.

— Потому что даже если я задушу свою обиду в зародыше, этот говнюк никогда не вывернет мне душу, даже если будет захлёбываться в собственном дерьме. — Просто и лаконично, по-другому я не умею. Сидящая напротив Андайн хмыкает и усмехается. Я прямо задницей чувствую неладное.

— Херово ты его воспитывал... — Я тихо рычу, и тут же хлопаю по столу, с удовольствием замечая, как на секунду теряется эта языкастая не в меру сука. Тяжело не шугаться громких звуков не имея зрения, да? Знал бы, разорился бы на приобретение петарды.

— О, даже и не думай. — Угрожающий тон у меня гораздо убедительный, но либо я теряю хватку, либо вместе со зрением сидящая напротив мадам утратила и инстинкт самосохранения, который мог бы её заткнуть.

— Я лишь сказала, что думаю. Ты воспитывал его так, как считал нужным. Чем теперь недоволен-то? Или плохо живётся без чужих воплей? — Я фыркаю, качая головой. Да пошла бы ты со своими лекциями.

— Зато у тебя с этой крикливой сучкой явно не возникает недостатка в громких звуках. — О, помню как-то раз я нарвался на спор охранников, дежурящих недалеко от лаборатории — они активно и в красках рассуждали о том, кто же из двух психопаток сверху во время их «любовных игрищ». Отношения этих буйнопомешанных до сих пор являются довольно громкой темой для слухов. В баре я такого дерьма про них наслушиваюсь, что одновременно смешно и страшно. Хотя по сути дела, мне хватает своего дерьма, а уж если я начну думать кто из них кого и каким образом трахает — совсем остатки здравого рассудка потеряю.

— Хах, тут ты прав. — Я чувствую, как меня передёргивает от расползающейся на чужом лице усмешки.

— Знать не хочу, чему ты так скалишься. — Признаюсь честно, ведь кажется в этом доме такое ценят.

— О, кстати говоря... мне тут напели на ухо, будто ты связался с человеком. Полагаю, твои извечные возмущения оказались не больше, чем пустой тратой кислорода? — Замечательно, сарафанное радио добралось и в эту глушь. И это меня не радовало. То, что о малышке могут прознать те, кому это не надо, совершенно точно меня не радует. Это ставит под прямую угрозу мою пару.

— Кто? — Только и спрашиваю я, на что Андайн с усмешкой мотает головой. Мне плевать на её насмешки, но меня неимоверно волнует имя того, кто распускает эти слухи. Раз уж информация просочилась в квартал монстров, объявление охоты на Алекс крайне неприятными и особо больными ублюдками — дело времени.

— О, нет-нет, я не сдам тебе своих информаторов. — Я чертыхаюсь, но отчего-то не особо злюсь. Что-то внутри явно ожидало именно такого ответа. — Поверить не могу, что ты спутался с человеком. Жизнь ничему тебя не учит? — Она насмехается, чувствует превоскодство и скалит зубы, словно голодная овчарка, что получила кусок мяса. Мне не нравятся её намёки, и такое высокомерное поведение немало раздражает. Ей не стоит сравнивать мою малышку с теми уёбками, которые подарили мне «незабываемый жизненный опыт».

— Ты сотрудничаешь с теми, кто может тебя убить на добровольной основе, хотя для этого и причины особой нет, кроме той, что твоя собственная пара продала тебя в качестве материала. Это тебя жизнь ничему не учит. — Едва успеваю уклониться, но даже не поворачиваюсь в сторону стены, о которую разбивается кружка с недопитым кофе. Психуешь, Андайн? Неужели я задел тебя за живое? Так вот это будет тебе небольшим уроком. Я смотрю на неё пристально, победно ухмыляясь. Информаторшу пробивает дрожь, кулаки моментально сжимаются, а дыхание учащается. А всё потому, что не стоит выёбываться, когда всем вокруг о тебе известно столько грязи, что хоть живьём тебя в ней и хорони.

— Пошёл ты, ублюдок! — Понимая, что я выиграл, поднимаюсь из-за стола, шутливо склоняю голову, наигранно-искренне благодаря за кофе. — Ты узнал, что хотел, теперь проваливай. — На кухню тут же влетает Альфис, пытаясь убить меня взглядом. Я только пожимаю плечами, прячу руки в карманы и направляюсь к выходу, нарочно громко хлопая дверью.

* * *

Ну, какая-никакая, а информация всё же есть. И эта информация снова будит едва стихшую головную боль. Проблем рисуется уж слишком много — чувствую, что разгребать их придётся в срочном порядке. Чувствуя себя как-то особенно по-ублюдски, достаю из кармана пачку сигарет, выуживая одну. Зажигалка, будь она проклята, снова работает спустя ебучее количество попыток, но попадающий в лёгкие дым, немного успокаивающий нервы, явно того стоит. Немного погодя, тянусь за телефоном, и спустя пару секунд набираю номер Алексии. Гудки подбешивают, но ответа нет — видимо крошка ещё на лекциях. Вздыхаю, делаю последнюю затяжку, и бросив окурок на землю, шагаю в сторону дома, намереваясь чуть дальше воспользоваться «коротким путём».