Ни шагу назад - Pedri

Габи, одетая в светлый свитер и джинсы, застегнула молнию на куртке и уже собралась выходить, когда зазвонил телефон. Она резко обернулась и, увидев на экране имя Педри, почти выронила ключи, поспешно принимая звонок.

— Привет, — сказала она, стараясь говорить спокойно, хоть внутри всё поджалось.
— Привет. Ты просила позвонить, — ответил он ровно, почти без эмоций.

Она спустилась вниз по ступеням, опираясь на перила.
— Хотела узнать, как твои дела. Мы толком не разговаривали после твоего отъезда, — она слегка улыбнулась, по привычке зачесав запястье — жест, который выдавал её внутреннюю неловкость. Её голос звучал мягко, но чуть напряжённо — она чувствовала, что что-то изменилось.

— Я немного занят, — отозвался Педри. — У нас тренировки, мероприятия перед матчем.

— У тебя всё в порядке? — тихо спросила она, сдерживая лёгкую дрожь в голосе.

— В порядке.

Она ненадолго замолчала.
— Когда ты вернёшься обратно?
— Через пару дней... точно не знаю, — ответил он уклончиво.

И вдруг где-то в трубке раздался женский голос:
— «Всё готово».

Габи резко остановилась, нахмурившись.
— Ты с кем? — спросила она, её голос потемнел от сомнения.

— Один. Это работница отеля. У меня бутылка сломалась, она убиралась просто, — Педри ответил спокойно, даже без интереса.

Габи закусила губу, опуская глаза вниз.
— Ладно. Не буду отвлекать. Наберёшь, если захочешь поговорить, — сказала она негромко, стараясь держать ровный тон, хотя всё внутри заныло.

И, не дожидаясь ответа, она отключила звонок, кинула телефон на кресло и села на диван, беззвучно выдыхая.

Она стучала ногой по полу, уставившись в одну точку. В голове крутилось слишком много вопросов, но она пыталась отогнать их прочь — не позволить себе снова утонуть в тревоге и сомнениях. Взяв себя в руки, выключила телефон, чтобы не поддаться импульсу написать ему или проверять сообщения, и вышла из дома.

⸻

За рулём Габи ехала молча. В груди жгло неприятное чувство. На светофоре она достала из машины бутылку холодной воды, сделала пару глотков и провела рукой по груди, будто пытаясь остановить метание сердца.

Доехав до университета, она припарковалась, нацепила сумку на плечо и вошла в здание.

— Ты в порядке? — раздался знакомый голос. Это был Джордан, парень из её группы. Он смотрел на неё чуть обеспокоенно.

— Да, всё хорошо, спасибо, — кивнула она, натянуто улыбнувшись и прошла мимо, не желая затягивать разговор.

Джордан всё же пошёл за ней.

Вечер опустился на город мягким покрывалом, убаюкивая улицы остывающим воздухом и медленным мерцанием фонарей. Габи стояла у окна, нервно теребя рукав тонкого нежно-розового платья, которое когда-то Педри купил ей в Эстонии. Тогда всё казалось волшебным: они бродили по старинным улочкам, смеялись, фотографировались и просто были счастливы. Теперь она почти не узнаёт его.

На кухне доносился лёгкий запах свежеприготовленной еды — его любимое блюдо, запечённая курица с соусом из зелени и картофельный гратен, стояло на столе, аккуратно сервированном в ожидании. Всё было готово. Кроме самого главного — Педри.

Телефон леж

Спустя несколько дней...
Габи всё чаще ловила себя на том, что её мысли будто застряли в ожидании. Сколько бы дел она ни брала на себя — занятия, друзья, чтение — где-то внутри сидело молчаливое разочарование. Педри не звонил. Не писал. Не отвечал. Только холодные "прочитано" под её сообщениями, которые она перестала отправлять уже несколько дней назад.

Она устала стучаться в закрытую дверь.

Каждый раз, когда экран её телефона вспыхивал, сердце сжималось в надежде, но снова — не он. Сообщения от преподавателей, подруг, даже от университетского чата, но ни одного слова от того, кого она ждала сильнее всех.

Сегодняшний матч, в котором играла "Барселона", она смотрела одна. До конца оставалось несколько минут, счёт был ничейный, и она даже с замиранием сердца улыбнулась: «Может быть, он вернётся с победой, может быть...»
Но всё оборвалось — гол в ворота синих и гранатовых, и финальный свисток, который будто подвёл черту не только под игрой, но и под её терпением.

Габи сжала пульт от телевизора, выключила экран и уставилась в своё отражение в затемнённом стекле.
— "Ничего... Всё нормально...", — прошептала она самой себе, словно в это ещё можно было поверить.

Она села на диван, взяла телефон, уже готовая снова нажать на знакомое имя — "Педри 💛", но что-то внутри застопорилось, и вместо этого она кинула его на подушку рядом.
— «Ну почему ты такой?» — прошептала она, запуская пальцы в волосы, откидываясь на спинку кресла.

⸻

К вечеру пришло сообщение от Гави:
«Мы уже в городе. Скоро будем».

Эти слова оживили её на секунду.
Сердце немного оттаяло, и она резко встала, как будто в голове включился переключатель — Педри возвращается. Может быть, они поговорят. Может быть... хоть что-то изменится.

Она прошлась по кухне, открыла шкафы, достала ингредиенты, приготовила его любимое — лёгкую пасту с сыром и травами, овощной салат, сок, и даже запекла мини-десерт, от которого он когда-то не мог отказаться.

Когда всё было почти готово, она переоделась. Открыла дальний ящик шкафа и достала нежное платье пудрового оттенка, которое он когда-то купил ей во время одной из самых тихих, уютных их прогулок — по улицам Таллина, в Эстонии.
— «Хочу, чтобы ты это надела, когда я будем вдвоем...», — говорил он тогда, смеясь, глядя на неё с обожанием. И она не забыла.

Зеркало отразило её хрупкий силуэт, аккуратно уложенные волосы и глаза, в которых таилась неуверенность.
Она провела пальцем по губам, глубоко вздохнула и посмотрела на часы.
— "Ты сказал — через пару дней... Сегодня уже больше чем «пару»."

Но она всё равно ждала.
Даже если внутри всё было тревожно и тихо.
Даже если где-то в груди уже зналось, что это будет не просто вечер.

Дверь тихо закрылась за Кэтти, и в доме снова воцарилась гнетущая тишина — не та, в которой уют, а та, в которой пусто.

Габи прислонилась к косяку кухни, её руки всё ещё пахли травами и специями, от которых он когда-то не мог оторваться. А теперь — просто пожал плечами. Словно его это больше не касается.

Она прошла обратно к столу, на котором ещё стояли приборы — два бокала, аккуратно сложенные салфетки, подогретая паста... Всё, что она готовила с заботой и

Дверь едва заметно отворилась, и Габи, услышав характерный звук, тут же вышла в прихожую. Она отложила тряпку, которой вытирала стол, и выпрямилась, чуть приглушённо выдыхая. Перед ней, слегка опустив голову и не спеша проходя через порог, стоял Педри. Он выглядел уставшим: тёмные круги под глазами, взъерошенные волосы, движения какие-то механические, будто тело шло по привычке, а душа осталась где-то вдалеке.

Габи невольно улыбнулась, хоть и очень сдержанно, подходя к нему ближе.
— Привет... — прошептала она и, наклонившись, поцеловала его в щёку, чувствуя холодок на его коже. — Попроси Кэтти занести твои вещи в комнату, ладно?

— Я сам, — бросил Педри коротко и пожал плечами.
— Как долетел? — мягко поинтересовалась она, стараясь не выдать внутреннего напряжения.
— Нормально, — ответ был скуп и равнодушен, словно он рассказывал о погоде.

Габи отвела взгляд, на мгновение сжав пальцы в ладонях, но не показала волнения.
— Я приготовила тебе любимые блюда. Переоденься и спускайся, пока всё тёплое...

Но Педри лишь пожал плечами:
— Не надо. Я ел уже. Не голоден.

Слова словно пронзили её. Она стояла перед ним, в платье, которое он сам когда-то выбрал для неё, с едой, которую готовила с душой, но всё это... было проигнорировано.
Она молча кивнула, сделала шаг в сторону и пропустила его внутрь. Шаги Педри по лестнице отдавались глухо, будто отражение в пустом зале.

— Что-то ты не разговорчивый сегодня... — осторожно проговорила она, идя следом и останавливаясь у подножия лестницы. — Устал, наверное?

Педри остановился на секунду, но даже не обернулся:
— У меня нет настроения. Потом поговорим, ладно?

Она ничего не сказала в ответ. Только снова кивнула — уже неуверенно, еле заметно.
В груди всё будто сжалось в маленький узел, но снаружи — спокойствие и невозмутимость. Она направилась обратно на кухню — тихо, почти бесшумно, не включая свет.

Ужин, который она накрывала так аккуратно, остался нетронутым. Габи посмотрела на него, потом открыла холодильник и начала убирать всё обратно, тщательно, молча, как будто это было ритуалом, что должен её спасти. Она мыла посуду, вытирала столешницы, прибирала каждый сантиметр кухни — не для порядка, а чтобы не дать себе сесть и начать плакать.

На пороге кухни появилась Кэтти, домработница. В руках у неё были аккуратно сложенные дорожные сумки.
— Простите, сеньорита, я всё разложила, — мягко сказала она. — Позвольте, я уберусь на кухне и вымою пол.

— Не нужно, Кэтти, — Габи даже не повернулась, продолжая расставлять тарелки. — Я сама справлюсь. Можешь идти домой, уже поздно.

— Но... моё рабочее время ещё не закончилось... — тихо возразила женщина.

— Это не важно. Я правда сама справлюсь. И не волнуйся — зарплату ты получишь полностью, как всегда, — добавила она чуть тише.

Кэтти помедлила, подойдя чуть ближе.
— С вами всё в порядке, сеньорита?

Габи подняла на неё взгляд. В нём не было слёз — только усталость и что-то сломленное, но не сломанное.
— Всё хорошо. Просто... спасибо, что помогла. Отдохни.

Домработница молча кивнула, поняв, что её присутствие только мешает, и ушла. Габи проводила её до двери, закрыла за ней и на минуту прислонилась к косяку, закрыв глаза.

В доме было слишком тихо. Даже часы казались громкими.
Габи вернулась на кухню, села за стол и положила руки перед собой, смотря в одну точку.

Её Педри был рядом.
Но его как будто не было вовсе.

Габриэла вернулась в комнату спустя несколько часов, которые провела внизу, окружённая глухим молчанием и собственными мыслями, тревожно вьющимися, как клубы дыма. Она медленно переоделась в домашнюю одежду — мягкий, уютный костюм, в котором когда-то Педри называл её «моя малышка», — и, тяжело вздохнув, улеглась на кровать, краем глаза глянув на него.

Педри сидел у края кровати, склонившись над телефоном. Его лицо было освещено мягким светом экрана, на губах играла лёгкая улыбка — слишком лёгкая для того, кто говорил, что выжат до последней капли. Он не заметил ни её взгляда, ни её возвращения. Даже не пошевелился.

— С кем переписываешься? — негромко, но вполне уверенно спросила она.

— Ни с кем не переписываюсь, — бросил он, не отрывая взгляда от экрана.

Габи сжала губы, вжавшись немного глубже в подушку. Её голос прозвучал чуть тише, но сдержанно:

— Педри, ты улыбаешься чуть ли не во все зубы. Что может быть в твоем телефоне настолько интересного, что оно поднимает тебе настроение... а я — нет? Ты даже со мной не разговариваешь нормально.

Парень раздражённо выдохнул, уставившись в потолок, и, наконец, обернулся:

— Да Габриэла! Я только что прилетел, я устал. Мы вылетели из финала, это был ад. Можешь просто... оставить меня в покое?

С этими словами он отвернулся, повернувшись к ней спиной, будто чертой подводя разговор.

В комнате стало так тихо, что слышно было, как секунды отстукивают на старых настенных часах.

Габи несколько секунд просто сидела, будто вкопанная, уставившись в его спину. Она не закричала. Не задала ни одного из сотни вопросов, что роились в голове. Просто молча встала, забрала свою подушку и, стараясь не скрипнуть дверью, вышла из спальни.

Она заперлась в одной из гостевых комнат, где давно никто не ночевал. Села на кровать, положила подушку на колени и обняла её, уткнувшись в мягкую наволочку. Балконная дверь была приоткрыта, впуская в комнату прохладу ночи и свежесть улицы. Лёгкий ветер развевал занавески, и казалось, будто сам воздух пытается её утешить.

Габи молчала. Мысли метались в голове. Не обида — усталость. Не злость — тревога. Что-то в их отношениях изменилось, и она это чувствовала каждой клеткой тела. Он был рядом, но каким-то далёким, чужим, как будто разделённый с ней стеклянной стеной, через которую можно видеть, но нельзя коснуться.

Она пролежала так почти до самого утра, не заметив, как сон понемногу начал убаюкивать её. Глаза закрылись, но сердце всё ещё было открытым — для боли, для сомнений, для надежды... хоть и очень слабой.

Проснувшись ранним утром, Габи ощутила тяжесть во всём теле — будто и не спала вовсе. Сердце всё ещё ныло от вчерашнего разговора, но она старалась не дать себе распасться. Медленно поднявшись с кровати, она прошла в их общую комнату, чтобы взять куртку и зарядку. Педри там не оказалось — лишь звук текущей воды из душа намекал, что он в ванной.

Она не собиралась ни в чём копаться. Просто забрать нужное и выйти. Но её взгляд невольно зацепился за лежащий на кровати телефон парня. Он лежал экраном вверх — молчаливо, но как будто ожидая. И вот, словно по злой иронии, он внезапно завибрировал.

На экране высветилось: Фермин.

Габи застыла. Внутри всё сжалось, но она лишь отвернулась, будто не заметила. Телефон умолк, но ненадолго — снова вибрация, и ещё, и ещё. Сначала она лишь крепче сжала зубы, пытаясь удержаться, но в какой-то момент количество переросло в качество — и внутри что-то надломилось. Она потянулась к экрану, чтобы, как минимум, сказать Педри, что кто-то назойливо ему пишет. Но, случайно или нет, палец коснулся уведомления — и открылось окно переписки.

Она увидела сообщения. Сначала вроде бы ничего особенного. Но затем... голосовое.

Она не сразу решилась включить. Несколько секунд просто сидела, глядя в экран, пока внутренний голос не прошептал: «Ты уже всё чувствуешь... просто открой.»

Нажав на сообщение, она услышала голос девушки. Тот самый. Тот, который она узнала ещё тогда, в отеле. Мягкий, игривый, почти интимный. Без конкретных слов, но с тональностью, в которой не оставалось места сомнениям. И теперь всё сложилось — и голос, и фраза «я один», и то, как он отнекивался, уставал, и как никогда не находил времени.

Габи шумно выдохнула, убрав телефон обратно на место, словно тот обжёг ей ладонь. Она села на край кровати, вперив взгляд в пол. Никаких слёз. Только пустота и звенящая тишина внутри. Её сердце не кричало — оно замерло.

Она знала, что он выйдет из ванной через пару минут. И знала, что теперь всё будет иначе. Она не станет устраивать истерику. Она будет ждать. Но уже не той наивной, любящей и терпеливой девочкой. Она будет ждать ответа, которого заслуживала. И этот ответ изменит всё.

Педри застыл в дверях, всё ещё с мокрым полотенцем в руках, будто не до конца осознав, как из утренней тишины их дом превратился в эпицентр бури. Он молча смотрел, как Габи металась по комнате, разбивая всё, что когда-то было символом их близости.

— *Габи

Комната была наполнена влажным паром — следом за Педри, вернувшимся из душа, шлейфом тянулся аромат геля, свежести и... чужого холода. Он молча вытирал волосы полотенцем, направляясь к своей стороне кровати, где по-прежнему лежал телефон.

Габи уже стояла у окна, но её взгляд неотрывно следил за ним, полон сдержанного жара, который вот-вот вырвется наружу.

— Тебе Фермин звонил, — тихо, почти обыденно произнесла она, будто говорила о погоде. Но внутри бушевал шторм, и в этой простоте скрывалась вся её боль.

Педри остановился, бросив на неё взгляд. На несколько секунд в его глазах промелькнуло что-то... виноватое, растерянное. Но он ничего не сказал. Лишь взял телефон и, даже не удосужившись скрыть, открыл чат — тот самый. С той самой. И вышел из комнаты, прижимая к уху трубку.

Сердце Габи сжалось. Не выдержав, она пошла за ним. Молча, но решительно. Забрала у него телефон, отбросив в сторону — тот с глухим звуком ударился о стену и упал на ковер. Она встала перед ним, глядя в глаза.

— Ничего не хочешь рассказать мне? — голос дрожал, но глаза горели. Она всё ещё надеялась услышать объяснение. Хоть какое-то.

— Что ты творишь?! — вспыхнул он, сделав шаг назад, но не слишком уверенно.

— Сколько ты собирался скрывать от меня её?! — сорвалось с губ Габи. — Я всё это время ломала себе голову — чем я провинилась перед тобой, почему ты стал холодным, чужим, отдаляешься с каждым днём... а ты просто развлекался с новой подружкой, пока я верила тебе!

Педри нахмурился, его черты заострились от злости:

— Ты что, залезла в мой телефон?!

— Какая, к чёрту, разница, Педри?! — выкрикнула она, чувствуя, как подступают слёзы. — Я молчала, когда ты уходил, когда не звонил, когда ты говорил, что устал... Я терпела. Всё ради тебя. Ради нас. А ты...

Она толкнула его в грудь — не сильно, но достаточно, чтобы тот пошатнулся. Её дыхание стало прерывистым.

— Я должна была понять ещё тогда, что ты, чёртов придурок, никогда не изменишься! Я отдалилась от всех, старалась быть рядом с тобой, понимала, верила... но теперь всё ясно.

Педри вскинул руки:

— Хватит кричать! Я не изменял тебе! Что ты устроила, чёрт возьми?!

Но Габи уже не слушала. Взгляд — затуманенный, но решительный. Одна пощёчина. Отчётливый хлопок. Он замолчал, потрясённый.

— Какого чёрта ты вообще вернулся? Возвращайся к ней. Я не хочу видеть тебя. Мне больше нечего тебе сказать.

С этими словами она резко развернулась, вошла в комнату и громко захлопнула за собой дверь. Дрожащими руками схватила с тумбочки их совместные фотографии — в поездке, в парке, на фоне ярких фонарей Эстонии — где они смеялись, держались за руки... где, как ей казалось, были счастливы.

Она рвала их молча, по кусочку. Один за другим. До мельчайших клочков. Затем подняла рамку и с глухим звуком разбила её об пол, сжав челюсть до боли.

— Покончено, — выдохнула сквозь стиснутые зубы. — Гуляй с кем хочешь. Я не та, кто будет бороться за тебя, когда ты сам не хочешь бороться за нас.

В комнате стало глухо. Только осколки стекла на полу напоминали о том, что совсем недавно здесь было что-то, похожее на любовь.