Часть 7: Неприятности в раю
Генри смотрит на девочку перед собой, пока в его голове проносятся около сотни вопросов, которые она может ему задать, вот только отвечать на них он не хочет. Конечно, он бы мог воспользоваться советами миссис Малфой в том, как ответить уклончиво, но убедительно. Вот только ему не нравилась ложь и любое ее проявление. Он старался ее избегать. Обычно, когда мальчик лгал, то его грудь сдавливало, дыхание учащалось, а глаза словно накрывало тьмой. Он понимал, что эта реакция организма ненормальна, что за ней что-то кроется, вероятно, какая-то болезнь, но ему казалось это правильным, что будь подобное у всех, даже — особенно — маглов, то и жить всем могло стать легче. По-детски? Возможно, но ему всего одиннадцать, он имеет на это право.
Гермиона покусывала нижнюю губу, Генри всё ждал, когда её зубы прокусят кожу, польётся алая кровь, и тогда этот разговор придётся отложить. Вся эта ситуация выводила его из себя. Ему и так не особо нравилось испытывать до смерти сильные приступы боли, после которых всё тело тяжелело и хотелось лишь завернуться поглубже в одеяло, проспав целый день. А теперь появилась любопытная гриффиндорка, с которой, как он надеялся, у них сформировалась некая связь. Дружба? Но его задача по сохранению секрета может помешать. Повезло, что взрослые обучили их магической клятве, которая не даст девочке проболтаться. Он же просто хочет жить, как обычный ребёнок, она, как маглорождённая, возможно, смогла бы его понять, ему хотелось в это верить.
Драко скучал где-то в сторонке — это было видно по его мёртвому лицу, которое другие могли принять за надменность, — и листал учебник по Защите, но Генри знал, что тот внимательно их слушает, несмотря на то, что ни Блэк, ни Грейнджер ещё не сказали друг другу и слова, и следит, чтобы всё прошло гладко. Это успокаивало. Как только Гермиона двинулась, расправив плечи и подняв голову, Драко бесшумно закрыл книгу и отложил ее на соседний стул, обращая все свое внимание на них двоих.
— Какова вероятность, что ты мне не солжёшь?
— Магия не позволит. Я могу отказаться отвечать, тогда ты в праве задать другой вопрос, но солгать у меня не получится, — Генри умел держать лицо, но он чувствовал, как его пальцы покалывает от потоков магии, словно прямо сейчас он стоял на открытом поле во время грозы, когда рядом с ним вот-вот ударит молния.
— Хорошо, — в подтверждении она также кивнула, — во время лекции у тебя ведь не живот болел, верно?
— Верно.
— Это был шрам? — она не дождалась ответа, продолжив. — Я не следила за вами и не подслушивала! Просто во время твоего...
— Приступа? — подсказал Драко.
— Да, приступа, — кивнула ему девочка, Генри отметил, что она часто подтверждает свои слова действиями, будь то кивки или мотания головой. — Так вот, когда ты опустился на парту, я заметила что-то белое на твоём лбу. Буквально секунду до того, как оно пропало, но я сумела разглядеть его. Я видела этот символ в виде молнии в книге о рунах.
Генри поднял руку ладонью вперёд, тем самым остановив поток слов.
— Да, это шрам.
Гермиона сжала губы до белой полоски и опустила глаза к полу.
— Ты родился в конце июля, верно?
— Верно.
Девочка подняла взгляд на Генри.
— Ты — Га... — договорить ей не дали.
— Я ответил на три вопроса, Гермиона, — кажется, Драко фыркнул в кулак, а может, чихнул — Генри не мог сказать точно, всё его внимание было обращено на девочку, которая постепенно краснела от возмущения.
— У меня есть ещё один вопрос!
Малфой, уже подошедший к ним вплотную, поставил между Гермионой и Генри руку, словно щит. Он вежливо улыбнулся, что означало одно из двух: либо он сейчас вежливо кого-то пошлет, либо он не станет говорить ни слова и уйдет, читайте как: тактическое отступление. Первое даже с цензурой могло впоследствии вылиться в конфликт, поэтому Драко обхватил запястье друга и повёл его на выход.
— Прокрути в голове наш диалог ещё раз, и ты поймёшь, что я не солгал тебе и ответил на три вопроса. Увидимся на ужине, — быстро кинул ей Блэк перед тем, как покинуть кабинет.
Пульсация с каждой минутой становилась слабее. Темпус показал, что с их ухода из комнаты декана прошло двадцать минут. Идти до библиотеки смысла уже не было, они могли переждать оставшееся время, прогуливаясь по коридорам подземелий, а уже после подняться на ужин.
— Думаешь, она кому-нибудь расскажет? — совсем тихо спросил блондин, оглядываясь назад, где едва виднелась дверь заброшенного класса.
— Магия не позволит, — чуть помедлив, Генри все же решил добавить, — но, если ей действительно захочется поделиться, то есть шанс обойти клятву.
Драко резко остановился, а поскольку тот все ещё держал друга за запястье, то и Генри пришлось встать в плохо освещенном коридоре.
— Почему молчал? Нужно сообщить Снейпу!
— И что он сделает? — мальчик закатил глаза и осторожно высвободил свою руку из захвата, который постепенно становился сильнее, причиняя боль. — Мы сами виноваты, что так глупо вляпались.
— Он нас сглазил, — буркнул блондин и пошел вперёд.
— Кажется, да.
Они медленно прогуливались, изучая новые пути, но часто натыкались на тупики, которые Генри запоминал, мысленно рисуя в голове карту, чтобы потом перенести ее на бумагу. Может, когда-нибудь это пригодится. Какое-то время между ними царило молчание, впрочем, оно ничуть не угнетало, а даже наоборот — казалось приятным и комфортным.
У очередного тупика Драко предложил немного отдохнуть и, не дождавшись ответа друга, опустился прямо на холодный пол. Генри покачал головой и наколдовал чары тепла.
— Как думаешь, — спустя пару минут начал Драко, — как бы студенты относились к тебе, будь ты под личиной Избранного?
Генри бесшумно вздохнул. Ему не нравились подобные разговоры, даже с Драко, с которым он мог говорить чуть ли не обо всем. Для Генри имя Гарри Поттера давно принадлежит мальчику из газет и книг, а не ему, словно авторы и журналисты присвоили его, отбрав точно так же, как Темный Лорд жизнь его родителей.
— Не все ли равно?
— И все же? Просто представь, — не унимался блондин.
— Ты видел, как гриффиндорцы смотрят на Дамблдора?
Драко фыркнул.
— Как на божество.
— Именно, ведь тот одолел прошлого Темного Лорда, выступал против нынешнего, да и помимо этого сделал множество удивительных вещей, — Генри опустился рядом с Драко, опираясь спиной о стену. — Вероятно, со мной было бы всё точно также. В школе мной восхищались, ведь я «герой», — он выделил последнее слово, не забыв закатить глаза, — вот только мнение общества меняется с невероятной скоростью.
— О чем ты? — спросил Малфой, вздрогнув, когда мимо проплыл призрак Барона, кажется, после истории с Забини, многие студенты Слизерина стали бояться и избегать призрака их факультета.
— Когда мы с... — Генри запнулся, но Драко лишь положил ему руку на плечо и одобрительно кивнул, — в общем, в нашу прошлую прогулку в Министерство я услышал любопытный разговор двух авроров. Если кратко, то они осуждали Дамблдора за то, что во время войны с Гриндевальдом он отсиживался в школе и ничего не предпринимал, — Малфой чуть сильнее сжал плечо друга. — Просто я не хочу, чтобы все мои поступки обсуждали все вокруг, а с именем Избранного мне этого не избежать. Директор уже давно не выходил за пределы замка, но о нем до сих пор пишут книги, а его колдографии и имя мелькают в газетах. Это... пугает.
— Мне жаль, — Драко его отпустил, но сел так, чтобы они смотрели друг на друга, — я рад, что ты согласился стать подопечным моей тети. Просто хочу, чтобы ты знал, что для меня не имеет значения, какое имя ты предпочтёшь: Гарри или Генри. Для меня ты всегда будешь мальчиком с гнездом на голове, который, словно звезда, осветил мне путь в жизни.
— Что ты имеешь в виду?
Драко сразу нахохлился, словно павлин-альбинос, демонстрирующий свой прекрасный хвост.
— Благодаря тебе я выбрал себе будущую карьеру.
— Здорово, Драко, — Генри широко улыбнулся, — и кем же ты хочешь быть?
— Журналистом.
***
Слизеринцы впервые лицезрели ссору двух неразлучных с первого курса змеек, которые зачастую даже спали в одной кровати, а теперь не просто не смотрят в сторону друг друга, стараются не дышать в одной комнате. Выглядело это жутко, по мнению многих. А главное, что никто не знал причину их размолвки, ведь оба мальчика молчали, словно каждый получил по заклятию немоты. Помимо этих двух также страдали и их друзья, ведь им пришлось выбирать, на чью сторону встать. Блейз, как и всегда, выбрал безотказную тактику и послал обоих друзей, пока те не помирятся. Панси старалась одинаково общаться с каждым, в какой-то момент даже выступила в роли почтовой совы, пока не психанула, послав их, как это сделал Забини. Теодор оставался подле Драко, поскольку с Генри они в любом случае почти не общались, а самого Блэка окружили Грегори и Винсент, которых он подтягивал по многим предметам.
Именно с таким настроем — тотального игнорирования и явного напряжения — Слизерин пришел на первый урок полетов, когда погода соизволила побаловать студентов солнечными лучами и почти безоблачным небом, пусть и сильным ветром. В пару с ними вновь оказались львы, которые, лишь почуяв разлад в коллективе, сразу вцепились в это зубами, кидая в сторону блондина и брюнета различные шутки, начиная с «Неприятности в раю, Блэк?», а заканчивая «Твое высокомерие наконец достало и Блэка, Малфой, не пора ли задуматься?». Генри впервые представил, как его кулак прилетает в лицо тому, кто это сказал, ломая нос и вызывая непрерывную струю крови. Вот только он воспитанный и уважающий себя маг и потому опускаться до их уровня не станет, именно поэтому с той троицы слетели штаны. Все на поле чуть ли не падают со смеху, пока Генри прячет свою улыбку и палочку, старательно игнорируя благодарный взгляд блондина и неодобрительный Грейнджер.
Веселье прерывает профессор, начиная занятие и отчитывая гриффиндорцев за неподобающий внешний вид, снимая с них тридцать баллов. У тех в любом случае нет доказательств того, кто и главное зачем это сделал, не раскрыв свои «смешные» выкрики. Их троица и так уже выделилась на многих занятиях, получив несколько отработок. Генри искренне соболезнует Вуду, который упорным трудом зарабатывает очки, побеждая в квиддичных матчах, и Гермионе, которая старается отвечать на все вопросы профессоров на лекциях.
Само занятие показалось Генри катастрофически скучным, ведь ничего, кроме как поднять свои мётлы, — к слову, даже здесь слизеринцы успели выделиться, не сказав и слова, принеся из дома последние модели мётел, словно каждый из них собирался стать профессиональным игроком, хотя даже не все мальчишки собирались пробоваться в команду в следующем году, — сделать пару кругов в воздухе и благополучно приземлиться, при этом не расшибиться в лепёшку. Драко откровенно скучал и не стеснялся это показать, летая вниз головой перед гриффиндорцами. Генри тоже мог выполнить пару трюков, которые он оттачивал, но вместо этого просто быстро летал кругами, словно перед ним светился золотой снитч и ему срочно нужно его поймать. Пару раз они с Драко получили нагоняй от профессора Хуч, но та почти сразу поняла, что мальчики не первый день в воздухе, и впоследствии лишь иногда поглядывала на них в случае непредвиденных обстоятельств.
Близился конец занятия, когда к Генри подлетела знакомая светлая макушка, слегка подрезая, отчего Генри чуть не врезался в башню жюри. Блэк понял намек и без лишних слов принял вызов, обгоняя Драко.
— До башни Гриффиндора, кто последний, тот драконий навоз! — прокричал брюнет, чтобы друг его наверняка услышал, ответом ему стал звонкий смех, по которому он успел за эти пару дней соскучиться.
В какой-то момент они летели нос к носу, ни на один дюйм кто-либо не вырывался вперёд, и Генри понял, что улыбается: ярко, широко, чуть ли не крича от счастья. Из-за скверной погоды, а после и глупой ссоры, им никак не удавалось вместе полетать, хоть они и договаривались делать это каждые выходные в качестве традиции. Генри хотел летать так без остановки, но громкий свист отвлек его, и ему пришлось сбавить скорость. К остальным они возвращались довольные. Каждый, даже не обговорив это, решил оставить эту ссору в прошлом, словно ее никогда и не было, и двигаться дальше.
***
— И все же, — в один из учебных вечеров спросила Панси, пока старательно выводила каждую буковку в своем эссе, словно это хоть как-то повлияет на ту чепуху, что она написала, — какой пикси вас покусал?
Компания переглянулась. Забини с Ноттом застонали, предчувствуя новый конфликт. Генри всех игнорировал, очередной раз перечитывая учебник по зельям, словно это поможет ему хоть на дюйм приблизиться к уровню мастерства Снейпа. Драко, единственный, кто ничем особо важным не занимался, повернулся к Паркинсон.
— Ты о чем?
— Ну, ваша ссора с Генри, — она непроизвольно обвела их двоих рукой. — Никто так и не понял причину конфликта. Я так вообще ни разу не видела, чтобы вы ссорились, причем до полного игнорирования друг друга.
Драко фыркнул и откинулся на спинку дивана, на котором сидел. Он бросил быстрый взгляд на Генри, который лежал на его бедрах, запустив в его волосы руку, чтобы поиграться с кудряшками.
— Этот идиот посмеялся над моей целью: стать журналистом.
Последующая тишина не сулила ничего хорошего, понял Драко, а последовавшая после волна смеха подтвердила его мысли.
— Какого драккла я до сих пор с вами дружу? — спросил он в пустоту.
— Потому что без нас твоя жизнь станет серой и скучной, — ухмыльнулась Паркинсон.
— Потому что без нас тебе придется в одиночку разбираться со сложным материалом, — добавил Забини.
— Потому что без нас ты сойдешь с ума, — с Ноттом он бы мог поспорить, складывалось впечатление, будто именно с ними он постепенно терял свой разум.
— Потому что без нас ты станешь высокомерным слизеринцем, которого станут задирать львы и никто за тебя не заступится, — почти хором засмеялись Крэбб и Гойл.
— Потому что без нас тебе придется играть в квиддич с самим собой, — хмыкнула Гринграсс, которая лежала у камина, листая какой-то глянцевый журнал.
Драко показал каждому язык и повернулся к Генри, который, казалось, их даже не слышал, но Малфой решил попытать удачу.
— А что скажешь ты? — спросил он, слегка дёрнув друга за волосы.
Генри захлопнул книгу и поднялся, выгибая спину, словно только проснувшийся книзл.
— Потому что ты нас любишь, — только и сказал он, прежде чем подняться в спальню.
Драко не обратил внимания на очередной приступ смеха его друзей, он следил за удаляющейся спиной Генри, понимая, что тот в очередной раз прав. Он до безумия любил каждого из них.