Часть 4. Аромат цветов и молока
Гарри вовсе не боялся женщину, сидящую перед ним, хоть та и представляла собой образ классической ведьмы из книг, которые он когда-то успел прочитать: длинный разрез на юбке платья, утягивающий корсет на талии, длинные нарукавники в узорах кружева, показавшиеся ему кудрявые волосы собраны в небрежную прическу, пока редкие прядки спадали на лицо и плечи. У нее не было остроконечной шляпы, длинного носа с бородавкой, скрипучего голоса или сгорбленной осанки. Она представляла собой само слово «изящество»: прямая спина, не как у мальчика, который старался держать ее таковой, у женщины это выходило так просто, словно она была рождена для этого, это же проглядывалось в том, как она поднимает чашку с чаем и пьет, говорит и смотрит.
Вероятно, так сказывалась жизнь с тётей Петуньей и многие встречи со старушкой Фигг. Первая тоже ходила с прямой спиной, но она это делала, чтобы казаться выше, что вовсе не обязательно, ведь та и так была самой высокой в доме. Мисс Фигг же похожую манеру общения, она тоже говорила «маглорожденные», не поясняя, откуда это слово появилось и почему его не используют другие жители их района.
Гарри не боялся миссис Лестрейндж, но он ее опасался. Помимо изящества, напоминающего ему аристократов из фильмов, которые смотрела его тетя, в ней виднелась сила похуже, чем у дяди Вернона и Дадли. Первый редко прибегал к «поучению» кулаками, чаще мог накричать или пихнуть в стену, чтобы мальчик не мешался. Второй редко использовал слова, предпочитая им пинки и подзатыльники. Этим двоим не обязательно было злиться, чтобы прикоснуться к Гарри, казалось, при одном только взгляде на него в них разгоралось пламя ненависти. При них Гарри старался казаться меньше, чем он есть, хотя куда уж меньше?
Вот только иногда к Дурслям приезжали гости, в частности сестра его дяди — Марджори Дурсль. При них Гарри всегда старался показать себя с хорошей стороны, ведь Дурсли не могли воспитать неблагодарного ребенка. Он всегда сидел и стоял с ровной спиной, даже если у него болело все тело после «игр» с Дадли. Он ко всем обращался с вежливостью, даже если в ответ слышал одни оскорбления и упрёки. Он привык не обращать на это внимание. Гарри воспринимал свою жизнь в виде игры, как в компьютерной игре Дадли, где он главный герой, а люди вокруг него — сюжетные персонажи, с которыми нужно взаимодействовать по-разному. Пока от одних будет достаточно спрятаться, для других приходилось переступать через себя. Игра награждала игрока похвалой, когда как жизнь, а точнее Дурсли, — ещё одним спокойным днём без угроз, избиения и голодовки.
Женщину перед собой он не знал и решил, что лучше всего не прятаться, а «играть»: говорить вежливо, сидеть прямо, не задавать глупых вопросов (взрослых такое раздражало), но он не мог понять, какие вопросы считаются «глупыми», поэтому предпочитал молчать и слушать.
Она говорила странные вещи, которые он мог принять за бред сумасшедшего, прямо как того мужчину, которого встретил на выходе из магазина, в который он ходил с тётей, мужчина благодарил его за спасение от «могущественного зла». Мальчик, вероятно, мог и дальше слушать бред женщины, а после сбежать, когда та уснула бы, вот только было одно «но». Первое — то существо, оно — первая причина верить словам о некоем магическом мире. А вторая — тот свет на палочке, которую она держала.
Значит, магия существует? А он, как и его родители, может творить такие же чудеса? Он чуть не опозорился, когда хотел похлопать женщине, как это делали дети в цирке перед фокусниками, но вовремя сдержался, это могло ее оскорбить, обидеть или разозлить.
Гарри продолжал слушать и впитывать ее слова, доверяя ей с каждым новым словом. Он очень хотел задать вопрос, даже не один, о школе, о родителях, о том крестном, который сейчас в тюрьме, и о ней самой. Мальчика сильно обидели слова о том, что он мог не жить с Дурслями, но из-за какого-то мужчины ему приходилось терпеть все это на протяжении нескольких лет. Он не злился, возможно, должен, ведь женщина еле сдерживала себя, хоть и старалась это скрыть. Гарри было обидно, что он не знал о магии с самого начала, не знал, что его способности никакое не уродство, а дар, который ему достался от родителей.
Родители…
Миссис Лестрейндж назвала их великими, они боролись с каким-то Лордом, которого многие боялись, а они не просто выступили против него, но и победили. Не за это ли благодарил его тот мужчина у магазина?
Если ему и правда угрожает опасность, не проще ли было оставить его с магами, чтобы те могли дать хоть какой-то отпор, а не с обычными людьми — маглами, поправил он себя, — которые даже рискнуть что-либо сделать не успеют?
Слова о том, что женщина была на стороне врага, мальчика удивили, он мысленно похвалил себя за сдержанность и вежливость рядом с ней. Ему не хотелось испытывать ее терпение, доброта никогда не длится долго.
Что же ему теперь делать? Женщина предложила два выбора: обратиться к некоему министерству, которое даже не знало, что Гарри жил у маглов, или остаться с ней, с той единственной, кто задумался забрать мальчика у обидчиков. Он не хотел жить с той, что стояла на стороне убийцы его родителей, хоть она и не сделала лично ему ничего плохого, а даже наоборот — помогла. Но также он не хотел идти к людям, которые обязаны его родителям за спасение, а они даже не удосужились проследить за ребенком. Возмутительно!
Гарри решил, что он выберет, и уже хотел сказать об этом женщине, когда камин, рядом с которым они сидели, зажегся зеленым пламенем, и оттуда вышла женщина. Целая и невредимая, словно никакого огня и не было. Тут его сдержанность и дала сбой, слишком долго мальчик держал все в себе.
— Как Вы не пострадали? — он хотел кричать, хотел подбежать и проверить ее на ожоги, но продолжал сидеть и просто рассматривать.
Женщина махнула рукой, и сажа, которая прицепилась на ее платье, исчезла, словно никогда и не появлялась. Магия удивительна. Когда гостья подошла ближе, мальчик подскочил и уступил ей место. Такое было принято в общественном транспорте, Гарри успел это запомнить за те редкие поездки с дядей, когда у него сломалась машина.
Женщина моргнула на его действие, но быстро взяла себя в руки и нежно улыбнулась, что заставило Гарри испытать странный трепет в груди. Ему понравилось, и он хотел бы почувствовать это снова.
— Рада видеть тебя в добром здравии, Беллатриса, — голос женщины звучал так же мелодично, как и у миссис Лестрейндж. — Здравствуй, — теперь она обращалась к нему, внимательно рассматривая, он чувствовал себя как на операционном столе, кажется, так говорили в любимом сериале его тети.
— Здравствуйте, мэм, меня зовут Гарри, Гарри Поттер, — он не знал, как правильно кланяться, поэтому просто кивнул, слегка опуская плечи, кажется, ей это понравилось, судя по улыбке на ее лице.
— Белла, дорогая, что в нашем старом доме делает дитя п… — она запнулась, смутившись, снова взглянула на мальчика, Гарри от ее внимания становилось неуютно, но в хорошем смысле, странное чувство, — дитя Поттеров?
Миссис Лестрейндж вздохнула, откидываясь на спинку кресла.
— Гарри, ты принял решение?
— Да, мэм, я бы хотел остаться с вами, при условии, что я смогу пойти в Министерство за ответами, — ему было важно узнать одно: почему они так с ним поступили?
— Хорошо, я отвечу на любые твои вопросы, а после Гринготтса мы отправимся в Министерство, однако до этого мне нужно доделать кое-что, для этого я и пригласила мою сестру. Гарри, это Нарцисса Малфой. Цисса, не могла бы ты присмотреть за Гарри, я буду в библиотеке, если вдруг что, к тому же Кричер, — она понизила голос, вероятно, чтобы выше упомянутый ее не услышал, — в явном восторге от мальчика. Ты можешь остаться здесь, либо взять Гарри с собой в мэнор.
— Думаю, Драко обрадуется компании. Да и Люциус с ним едва справляется, — женщины синхронно закатили глаза. — Гарри, ты пользовался камином раньше?
— Обычным пользовался, но таким, — он с опаской посмотрел на огонь, словно зелёное пламя вновь разгорится и поглотит его, он повернулся к женщине и отрицательно покачал головой.
— Ничего страшного, мы сделаем это вместе, — миссис Малфой повернулась к своей сестре, прежде чем подойти к камину, — сообщи, как закончишь со своими делами, и, Белла, мы с Люциусом будем рады принять вас у нас, пока вы не найдете себе постоянное жилье. Гриммо, — она оглядела пространство с некоторой нежностью и брезгливостью, — хоть мы и выросли здесь, может Гарри не подойти.
Женщина вошла в камин, подзывая мальчика рукой, тот встал рядом с ней. Она приобняла его за плечи. Гарри почувствовал цветочный аромат, едва уловимый, душистый, к тому же от нее пахло молоком, что в Гарри отзывалось доверием к ней. Беллатриса что-то ответила, но Гарри не слышал. Последнее, что он запомнил, когда его поглотило зелёное пламя, как миссис Малфой громко сказала: «Малфой-мэнор».