глава 4
Тьма за окном была абсолютной, безлунной, словно сама ночь в Аду не желала отпускать свои тайны. Т/И лежала на огромной кровати, прислушиваясь к странным звукам, доносящимся из-за стен – то ли стоны, то ли смех, то ли шепот на забытых языках.
Она сжала кулаки. Нет. Она не собиралась мириться с этим.
Тихо поднявшись, Т/И подошла к камину, где еще тлели угли. Вчера, пока Люцифер показывал ей свои владения (или, скорее, демонстрировал, насколько бессмысленны попытки бегства), она заметила в одной из книг на полке страницу с обрывками заклинаний. И среди них – способ открыть врата между мирами.
Сердце бешено колотилось, когда она углем начала рисовать пентаграмму на каменном полу. Линии выходили кривыми, дрожащими, но она старалась изо всех сил.
– "Per sanguinem et ignem..." – прошептала она, вспоминая обрывки латыни.
Где-то в коридоре скрипнула дверь.
Т/И ускорилась, дорисовывая последний символ.
– "Aperio ianuam inter mundos!"
Пентаграмма вспыхнула синим огнем. Воздух затрепетал, и перед ней начал формироваться разлом – узкий, дрожащий, но он был!
– "Transite me ad–"
Дверь в комнату с грохотом распахнулась.
– Ты что, СОВСЕМ БЕЗУМНА?!
Голос Люцифера прокатился громовым раскатом, сотрясая стены. Т/И вздрогнула, но не остановилась – она бросилась к порталу, протягивая руку...
Удар.
Острая, жгучая боль пронзила щеку. Она даже не сразу поняла, что произошло – мир резко перевернулся, и она упала на пол, ударившись плечом о камень.
Люцифер стоял над ней, его крылья расправлены в гневе, глаза пылали адским огнем. На его обычно безупречном лице исказилась ярость.
– Ты хотела УЙТИ?! – он схватил ее за волосы, заставив встать на колени. – После всего, что я для тебя сделал?!
Т/И попыталась вырваться, но его хватка была железной.
– Я не твоя вещь! – выкрикнула она, чувствуя, как по щеке течет что-то теплое. Кровь?
Его лицо исказилось.
– Нет. Ты МОЯ.
Он дернул ее за волосы, заставив встать, и швырнул на кровать. Т/И попыталась отползти, но он был быстрее – его тело навалилось на нее, прижимая к матрасу.
– Нет... нет, пожалуйста... – ее голос дрожал.
Люцифер не слушал. Его пальцы впились в ее бедра, рвая ткань ночной рубашки.
– Ты сама этого хотела, – прошипел он. – Ты сама вызвала меня.
Боль была острой, неожиданной. Т/И вскрикнула, когда он вошел в нее одним резким движением, разрывая девственность.
– Стой... больно... – слезы текли по ее лицу, смешиваясь с кровью от удара.
Люцифер не останавливался. Его дыхание было горячим на ее шее, руки держали ее так крепко, что наутро останутся синяки.
– Теперь ты точно никуда не денешься, – он прошептал это почти ласково, даже когда его бедра ударяли в нее снова и снова.
Т/И закрыла глаза. Где-то за окном завыл ветер, и ей показалось, что это стонет сама преисподняя.
Боль постепенно притупилась, сменившись странным, греховным теплом. Она ненавидела себя за это – за то, что ее тело начало отвечать, за предательские мурашки, бегущие по коже.
Люцифер почувствовал это. Его губы растянулись в улыбке.
– Видишь? – он наклонился, чтобы лизнуть ее слезу. – Ты создана для этого. Для меня.
Когда он кончил, оставив внутри нее горячую влагу, Т/И уже не плакала. Она лежала без движения, глядя в потолок, чувствуя, как что-то внутри нее сломалось навсегда.
Люцифер поднялся, поправив одежду. Его гнев исчез, словно его и не было.
– Утром придут слуги, – сказал он спокойно. – Они помогут тебе убраться.
Он повернулся к двери, но на пороге остановился.
– И, дорогая? – его голос стал сладким, как яд. – Попробуешь снова – я привяжу тебя к этой кровати цепями. Навсегда.
Дверь закрылась.
Т/И осталась одна.
Где-то на полу догорала пентаграмма, оставляя после себя лишь черный след на камне.
Как и она сама.