Глава 7
ЛИСА.
Что касается свадеб, то должна сказать, свадьба моей сестры была почти идеальной.
Конечно, мы только закончили церемонию, но я не знала, чего ожидать. Свадьбы всегда немного хаотичны, пьяные друзья и семьи сливаются вместе, создавая смесь повышенных эмоций.
Я думала, что сама вот-вот дам волю эмоциям, особенно когда отец повел Лейси по песчаному проходу под музыку.
Она выглядела великолепно, в простом белом платье без бретелек, без всяких излишеств, она сняла очки, а волосы были собраны в пучок. Она так широко улыбалась Ричарду, что я реально почувствовала любовь между ними. Очевидно, они правда любят друг друга. Хотя, Лейси редко бывает ласковой, и видеть, как они практически льнуть друг к другу, стало подтверждением.
Отец выглядел таким гордым, что мое сердце немного сжалось. Как бы эгоистично это ни звучало, я хотела быть той, кто сделает его таким счастливым. Он редко показывает такую гордость.
Не то чтобы я никогда не думала о замужестве. Как я уже сказала, с Крисом это приходило мне в голову несколько раз. Я не была в восторге от этой идеи, но решила, что если уж мне придется остепениться, то лучше сделать это вместе с ним.
Но теперь все кончено, нет смысла об этом вспоминать.
Последние несколько дней, предшествовавших свадьбе, на самом деле были довольно хорошими, как будто компенсируя грубое начало. Большую часть времени я проводила на пляже, потягивая вино и намазываясь кремом от солнца. Иногда Лейси спрашивала у меня совета по поводу свадьбы, что было приятно, а иногда я просто тусовалась с родителями и Уэйкфилдами.
Я также познакомилась с некоторыми друзьями Чонгука, которые были гораздо более простыми, чем друзья Лейси и Ричарда. Чонгук тоже вел себя хорошо. Может быть, даже слишком.
По правде говоря, я даже не видела его вблизи, пока нам не пришло время идти к алтарю вместе, как шаферу и подружке невесты. Его пристальный взгляд на мгновение задержался на моей груди (из-за низкого выреза на бретельках, Лейси сказала, что я могу выбрать любое платье, какое захочу, главное сиреневого цвета, и я выбрала то, которое подчеркивало мои достоинства), а затем одарил меня такой ухмылкой, что мне захотелось стереть ее с его лица. Ненавижу парней, которые ухмыляются. Ненавижу даже слово «ухмылка».
— Пытаешься отвлечь внимание от своей сестры? — спросил он бойко, взяв меня за руку, ведя по проходу.
— Я не виновата, что люблю выглядеть наилучшим образом, — сказала я ему, широко улыбаясь всем гостям, которые вытягивали шеи на своих местах, нетерпеливо ожидая невесту.
Свадьбу устроили на пляже, вдоль прохода расставив ракушки и вазы с папоротниками, а белые стулья утопали в песке.
— Я не жалуюсь, — сказал он.
— Если ты всегда будешь подружкой невесты и никогда не будешь самой невестой, то ладно.
Мне потребовалось все свое мужество, чтобы не уколоть его своими острыми ногтями. И плевать, если я их сломаю. Бесит, что он был отчасти прав.
Как бы то ни было, когда мы подошли к алтарю, все прошло гладко. Клятвы, какими бы дурацкими они ни были, заставили всех растрогаться, и все кричали и хлопали, когда Ричард подошел поцеловать невесту.
Возможно, я даже прослезилась.
— Лиса, — говорит мне свадебный фотограф Мара. — Ты нам нужна.
Сейчас я сижу на пляже, пью бокал розового шампанского, чувствуя кайф и собираюсь с мыслями. Внизу, у воды, Мара снимала Ричарда и Лейси, и я знала, что скоро меня позовут, поэтому не стала уходить слишком далеко.
— Нам еще нужен шафер, — говорит Мара, оглядывая нарядных гостей, которые заполнили пляж и двор Чонов.
А Чонгук разговаривает с одним из своих друзей, ничего не замечая.
— Я схожу за ним, — говорю я и иду через пляж.
Когда я добираюсь до Чонгука, он с другом, кажется, его зовут Кэм, замолкают и оглядывают меня. Выражение лица Чонгука не меняется, и ему удается оторвать взгляд от моей груди, уставившись куда-то мимо, в то время как Кэм в упор смотрит на меня. Господи, надеюсь, я не выгляжу так же, когда смотрю на Чонгука.
— Значит, это и есть та малышка, — говорит Кэм, толкая Чонгука локтем в бок.
Чонгук хмыкает, избегая моего взгляда.
— Малышка? — повторяю я.
— Я спрашивал о тебе, — продолжает Кэм, явно пьяный.
— Я спросил: «Эй, приятель, что за ранга к нам приехала? Познакомь меня с ней». И знаешь что? Этот ублюдок не захотел.
— А что такое ранга?
— Здесь это значит рыжая, — осторожно говорит Чонгук.
— Хотя я предпочитаю «рыжая бестия».
— И поэтому главный вопрос, который у всех нас на уме, — говорит Кэм, хитро глядя на меня. — Итак…
О боже.
Началось.
— Там ты тоже рыжая?
Я закатываю глаза как раз в тот момент, когда Чонгук бьет Кэма по затылку так сильно, что напиток Кэма вылетает из его рук, едва не задев меня.
— Веди себя прилично, козел, — рычит на него Чонгук.
— Черт возьми, Чонгук, — говорит Кэм, держась за затылок. — Я не
боксерская груша.
— Будешь грушей, если не перестанешь вести себя как придурок. А теперь отвали и подумай о том, что ты натворил.
Кэм смотрит на него, сбитый с толку. К моему удивлению, он уходит, поджав хвост.
Затем Чонгук издает раздраженный звук и начинает идти в сторону пляжа.
Я бегу за ним.
— Не надо было так сильно его бить, — говорю я ему. — Я могу постоять за себя. Я к этому привыкла.
— Это было не сильно, — говорит он, быстро взглянув на меня.
— Поверь мне, я сдержался. И это чертовски печально, что ты к этому привыкла.
— Это просто глупый вопрос, — говорю я ему.
Я веду себя так, будто это не имеет большого значения, хотя на самом деле от этого вопроса у меня всегда мурашки бегут по коже. Это отвратительно, если честно.
А еще было странно смотреть, что Чонгук реагирует на это подобным образом. Он вел себя как пещерный человек, защищающий свою территорию, и мне даже понравилось.
Чонгук неодобрительно рычит.
— Ну тогда, возможно, мне следовало познакомить вас, когда он попросил.
Хм-м. Снова ведет себя так, будто ему на все наплевать. Или, может быть, это защитная реакция.
— Нет, спасибо, — говорю я ему.
— Как ты вообще держишься?
— Как я держусь? В смысле? Я в порядке.
Он пожимает плечами.
— А вот и вы, — говорит Мара, подходя к нам. — Я сделаю пару фотографий вас двоих вместе, потом будем отмечать. Вы такая привлекательная парочка.
Мы с Чонгуком смеемся.
Неловко.
Она заставляет нас встать, соединить наши руки вместе, поднять напитки. Мы делаем несколько фотографий, прежде чем она зовет жениха и невесту и остальных участников свадебного торжества.
Мы с Чонгуком расцепляем руки, и я поворачиваюсь к нему. Мы все еще находимся очень близко, я практически вплотную к нему, и он не отступает.
Я смотрю на него, убирая с лица выбившуюся прядь волос.
— Что ты имел в виду?
Он приподнимает темную бровь.
— Разве это имеет значение? Ты сказала, что все в порядке, — его голос низкий, шепчущий, и мы так близко, что я чувствую его дыхание. Виски с мятой.
— А почему бы мне не быть в порядке?
— Ты ужасно защищаешься, Рыжая бестия, — говорит он, пристально глядя на меня, прежде чем отвернуться.
— Не называй меня так. И я не защищаюсь.
Его губы дергаются.
— Я же знаю, что ты не в ладах со своим бывшим парнем и все такое. Подумал, что тебе тяжело смотреть на бракосочетание. Это же праздник любви, и все такое.
"Не защищайся, не защищайся".
Я должна повторять это в своей голове, потому что сразу же хочу наброситься на него с колкостями.
Натягиваю на лицо улыбку и спокойно смотрю на него.
— А кто сказал, что мне не нравится быть одной? В конце концов, это я с ним порвала. И ты тоже не женат, да? Почему свадьбы должны быть адом только для одиноких девушек, а не для одиноких парней?
Что-то мрачное появляется в его взгляде, и на мгновение я боюсь, что он на самом деле не одинок. У него вполне может быть девушка…просто она не здесь.
— Справедливое замечание, — говорит он через мгновение.
Затем он направляется к Ричарду и Лейси.
Тем временем я пытаюсь не обращать внимание на его слова, но не могу.
Мне нужно выпить.
***
Второй раз за последние несколько дней я просыпаюсь с жутким похмельем. К счастью, все не так плохо, как в прошлый раз. По крайней мере, я так думаю.
Надо проверить.
Я медленно сажусь в кровати — кровати Чонгука — и пытаюсь оценить ущерб.
У меня болит голова. Во рту кислый привкус. На руке откуда-то взялся синяк. На мне ночнушка задом наперед.
Яркий свет из окна говорит о том, что я проспала немало.
Закрываю глаза и пытаюсь вспомнить последнее, что произошло. Я даже не помню, как пошла спать.
Ох.
Ох, подождите.
Фрагмент воспоминания появляется в голове, зернистый, как старая фотография.
Кто-то отнес меня вверх по лестнице. И осторожно уложил в постель.
Больше всего мне запомнилась нежное ощущение, потому что оно напомнило мне отца, который забирал меня из машины, когда я засыпала, и относил в спальню. Я всегда была в полусонном состоянии, и он меня баюкал.
Уф. Неужели мой отец сделал это, потому что я была очень пьяна?
Я чувствую, как мои щеки краснеют от смущения. Черт. Вот и заставила отца гордиться. Привет, я Лиса, мне двадцать восемь лет, и мой папа уложил меня в постель.
Я медленно выдыхаю и беру телефон с прикроватной тумбочки. Сейчас полдень, и пришло сообщение от Лоры, одной из моих подруг, которая интересуется, как прошла свадьба. Но кроме этого, никто не спросил, все ли со мной в порядке и не попытался разбудить, отчего я ощущаю себя еще больше неуютнее.
Захожу в галерею, потому что я из тех девушек, которые пытаются сделать селфи со всеми, пока пьяны.
Ох, вот тебе и пьянчуга Лиса.
Я сделала селфи с Лейси, у которой один глаз полузакрыт — признак того, что она тоже пьяна. Но мы выглядим счастливыми, и это хорошо. Как и положено настоящим сестрам.
Затем я позирую с Ричардом, который убрал волосы со лба и морщит лоб, как подражатель Де Ниро. Это жутко.
Есть фотографии с родителями, с Итоном, с Яной, с Итоном и Яной вместе, мы пьем вино, затем я с родителями Чонгука, потом с некоторыми друзьями Чонгука, потом я танцую с чьей-то бабушкой, затем снова с Ричардом и Лейси, которые радостно кричат. Я становлюсь все более пьянее и неряшливее на каждой фотографии, но опять же, как и все остальные.
Потом натыкаюсь на фотографию, которую надеялась не увидеть.
Фотография Чонгука.
Я сфотографировала его сбоку. В руке у него стакан, галстук-бабочка на смокинге распущен, воротник расстегнут, открывая красивый кусочек темной кожи. Он смеется над тем, что кто-то сказал за кадром, и от его выражения у меня перехватывает дыхание. В нем есть что-то такое свободное и…счастливое. На мгновение я задумываюсь, каково это — быть тем, кто заставляет его так смеяться.
Я надолго задерживаюсь на этой фотографии, изучая ее.
Затем перехожу к следующей.
На этом снимке Чонгук смотрит на меня, и, естественно, выражение его лица полностью изменилось. Он хмурится, поджав губы, как будто ему нельзя улыбаться. Великий ворчун.
Я вздыхаю и листаю дальше.
Это наше размытое селфи.
Моя рука обвивает его шею, он смотрит в камеру, нахмурившись до предела. Мой рот открыт, я улыбаюсь во все зубы.
Мне нравится.
На следующей фотографии моя рука обнимает его за шею еще крепче, и я прижимаю большой палец между его бровей, как будто хотела, чтобы он перестал хмуриться. На этом снимке его глаза светятся, и кажется, что он пытается не улыбаться.
А на следующей фотографии я притянула его прямо к себе, буквально прямо на сиськи, и он смеется, а я целую его в макушку.
О боже мой.
Что за фотография такая?
Я не только заставила его смеяться, но и целовала его, положив его голову себе на грудь. Конечно, это выглядело не очень интимно, учитывая, что на заднем плане этой фотографии есть люди. Но все же…
Затем следующая фотография, селфи на котором только я, драматическое грустное лицо, мои волосы все в беспорядке, помада размазана.
О, подождите, я вижу Чонгука на заднем плане, он уходит.
Это последняя фотография.
Слава богу.
Я убираю телефон, испытывая ту смесь чувств вины, стыда и тревоги, которую ощущаешь на следующий день после того, как перебрала с выпивкой и выставила себя дурой, но не можешь вспомнить, что именно натворила. Я просто надеюсь, что на фотках было самое худшее, и я не сделала ничего глупого.
Я громко вздыхаю и решаю, что больше не могу прятаться в комнате.
Надеваю простой белый сарафан, а затем иду в ванную через холл, чтобы сделать свои дела и нанести немного макияжа. Я ничего не слышу в доме, и это странно. Возможно, они все куда-то ушли и оставили меня здесь.
О, наверное, они отвезли Лейси и Ричарда на пристань, чтобы проводить их. Черт, мне бы хотелось хотя бы попрощаться.
Сделав все возможное, чтобы скрыть следы похмелья на лице, я возвращаюсь в холл.
Заглядываю в комнату родителей и вижу весь их багаж. Дверь в спальню Чонов открыта, и когда я окликаю их, никто не отвечает. Есть еще одна комната, которая всегда была закрыта, и мне хочется открыть ее, но вместо этого я заглядываю в комнату Лейси и Ричарда.
К моему удивлению, весь их багаж все еще здесь. Одна сумка лежит на кровати, наполовину упакованная.
Это странно.