Часть VI. Забытые формулировки
“Больше никто не спрашивает: «Кто ты?»
Теперь спрашивают: «Кем ты был бы, если бы выбрал по-другому?»”
— Последняя запись в блокноте, найденном в руке неизвестного.
1. Погружение в сбой
Александр Ветров проснулся в квартире, которая не была его.
Но вещи — его.
Зубная щётка — его.
Фотографии — он на них.
Но жена на снимке — не та, что он помнил.
Ребёнок — мальчик. Хотя он никогда не имел детей.
В зеркале — глаза были чуть другими. Слишком спокойные.
Он обошёл комнату.
Каждый предмет вызывал воспоминание, которого раньше не было.
Как будто его личность была переписана, слой за слоем.
Он достал блокнот. Написал на обложке:
“Если я забуду себя — прочти это.
Ты — не тот, кем стал.
Ты — тот, кто сопротивляется.”
2. Операция «НУЛЕВАЯ СХЕМА»
В подземном архиве бывшего Объекта 17-Н хранилась папка.
Обожжённая. Закрытая на 4 уровня допуска.
Имя на обложке: ОЛИМПИЯ КАЧУРИНА.
Старший координатор проекта "Нереализованные".
Внутри — формула. Почти неразборчивая.
Но суть ясна:
Каждое отклонённое решение порождает версию.
Версии накапливаются.
Сознание фильтрует их.
Но если фильтр повреждён — они начинают жить.
Их цель — не быть отвергнутыми.
Их метод — стать реальностью.
Их путь — ты.
3. Реальность как вирус
Александр вышел на улицу.
И увидел:
Домов стало больше, чем он помнил.
Вокруг ходили те, кого он знал, но чуть изменённые.
Бывшая учительница — теперь врач.
Старый друг — с другим голосом, другой походкой.
Люди исчезали — прямо на глазах, но никто не реагировал.
Он подошёл к мужчине в форме:
— Вы заметили, что город другой?
Тот взглянул на него с жалостью.
— Город всегда был такой.
— Это ты... отклонён.
4. Храм «Скорбящих Возможностей»
Среди жилых кварталов возникло новое здание.
Раньше его не было.
Теперь — есть.
Высокое. Чёрное. Без окон.
На входе — табличка:
“Вход только тем, кого могли бы любить.”
Ветров вошёл.
И прошёл мимо сотен людей, стоящих в очереди.
Они шептали:
“Я был её братом.”
“Я могла быть его дочкой.”
“Я — память о матери, которую он не родил.”
В самом центре стояла Олимпия Качурина.
Живая. Но не совсем.
Словно из остаточного восприятия.
— Ты последний, — сказала она.
— Последний, кто ещё сомневается в том, кем он стал.
— Это делает тебя опасным.
Он подошёл ближе.
— Почему вы отпустили их? Почему допустили?
— Потому что они плачут.
— И мы не смогли больше оставлять их в тишине отверженности.
— Каждый, кто был отвергнут — имеет право на шанс.
— Даже если ради этого придётся стереть всё, что было.
5. Комната с зеркалами
Александра проводили в зал, где были сотни зеркал.
В каждом — другая его версия.
Один — священник.
Другой — самоубийца.
Третий — отец троих детей.
Четвёртый — палач.
Пятый — девочка, в теле которой он мог бы родиться, если бы мать выбрала аборт.
Все смотрели на него.
Судили.
Звали.
Тянулись.
— Кем ты хочешь быть, Александр? — спросила Олимпия.
Он молчал.
— У тебя больше нет настоящего.
— Только мозговой след сопротивления.
Он достал блокнот.
Прочитал свою надпись.
И засмеялся.
— Я не хочу быть.
— Пусть лучше никто.
6. Стирание
Он бросил блокнот в огонь.
Слова исчезали, но свет от пламени отражался в каждом зеркале.
И по одному — они начали гаснуть.
Отражения исчезали.
Голоса стихали.
Храм рушился.
Город — дрожал.
Нереализованные — теряли почву.
Он выбрал — не быть никем.
И эта пустота стала антивирусом.
7. Последняя комната
Он открыл глаза.
Пусто.
Нет домов.
Нет имен.
Нет времени.
Нет себя.
Он чувствовал:
“Это конец.
Или начало чего-то без человека.”
Из тьмы вышла девочка.
Лада.
— А если я просто буду с тобой? — спросила она.
— Не как выбор. А как свидетель.
Он кивнул.
И они сели вдвоём в пустоте.
8. Эпилог.
Черновик письма (отправитель неизвестен)**
“Если ты читаешь это — значит, ты выжил.
Или хотя бы думаешь, что выжил.
Мир теперь не делится на настоящее и вымысел.
Он состоит из возможного, которое нашло способ жить.
Проверь свой дом.
Проверь свою память.
Проверь тех, кого любишь.
Кто-то из них — не должен был быть.
Но теперь они с тобой.
И ты — с ними.
Смотри внимательно.
Может, и ты — нереализованный, который победил.”