Считай тела, как овец

Прошло пятнадцать лет с тех пор, как распространился вирус, и человечество начало медленно восстанавливаться.

Города постепенно застраивались, оружие массового уничтожения стирало народы, в которых правили зомби. Теперь, более чем когда-либо, женщины ходили с округлыми животами, вынашивая детей, а мужчины защищали их, как будто они были священными существами, потому что женщины были единственными, кто мог привнести новую жизнь в этот мир.

Еда и продукты в это время время были дороже денег. Люди больше не верили в тех, которые говорил от имени Богов — однажды Боги уже покинули человечество. И если бы они существовали, они, вероятно, сделали бы так снова когда-нибудь в будущем.

Лучше покинуть тонущий корабль, пока он не утянул вас за собой.

В основном миром правила молодежь, развивались новые политические системы, а книги по истории теперь были полны историй о так называемом апокалипсисе. Страницы были заполнены рассказами о героических подвигах, о людях, которые помогли восстановить этот мир; книги об Ордене, о Братстве, о героях войны с мертвецами. То, что произошло, было не похоже ни на что другое.

Мир навсегда изменили эгоистичные действия одного человека.

Люди уничтожали самые нечестивые вещи, побеждали, несмотря ни на что, видели все ужасы, которые только можно было представить. Они стали холодными и отстраненными, и тем, кто состарился, больше не завидовали. Их только жалели за то, что они, возможно, испытали или сделали, чтобы достичь старости.

Развлечения перестали быть дешевыми, и все предметы роскоши (такие как настоящее масло, шоколад и, прежде всего, мыло) нужно было беречь, потому что они все еще были редкостью и стоили очень дорого.

Стандарты красоты больше не существовали. Они бесполезны в мире, где вам повезло, если ваши конечности остались невредимыми, но на самом деле это только доставляло неприятности. Женщины часто сами уродовали себя и своих детей, чтобы отпугнуть любого, кого привлекала их внешность и молодость. Теперь это был мир, в котором такое преступление, как изнасилование, оставалось безнаказанным, иногда даже поощряемое, и люди мало что могли сделать, чтобы защитить себя от других. В конце концов, нужно было попытаться помочь восстановить этот мир. И люди жаждали плоти чуть ли не более ужасающим образом, чем зомби.

Страны восстанавливались по одной, люди теперь охотнее, чем когда-либо, шли на сотрудничество. Однако вскоре последовали и войны. Человечество продержалась в мирном положении так мало, прежде чем решило снова разжечь огонь. Человечеству не знакома поговорка «не буди лихо», потому что всегда есть что-то большее, что-то более ценное в руках у других, чем хочется завладеть.

Некоторые говорят, что это не основные человеческие инстинкты двигали зараженными. Некоторые говорят, что это была алчность и жадность человечества, интегрированная в их головы обществом.

Родольфус Лестрейндж не знал, и, честно говоря, ему было все равно. Он просто делал свою работу, прошел через кое-какое дерьмо и теперь охранял окраину города, хотя это было бесполезно. Вокруг не было зомби, но, эй, если он мог делать это за бесплатную еду, то почему бы и нет? Ему больше не на что было тратить время. Его друзья умерли, у него не было книг, его жена сошла с ума после всей этой крови и боли от потери семьи.
Родольфус Лестрейндж, как и большая часть нынешнего общества, был ожесточенным, травмированным и жестоким. Эксперт по выживанию, но моральной мертвый, ожидающий смерти и больше не опасающийся ее, точно так же, как его сумасшедшая жена, жаждущая крови тех, кто просто посмотрел на нее неправильно.

Прожив так долго с мыслью, что каждый день может стать для них последним, большинство людей в эти дни даже не считали смерть такой уж большой проблемой. Умереть было нормально, если они больше не вернутся.

Родольфус уже какое-то время дремал, деревянный стул, на котором он сидел, не был совсем неудобным. Солнце заходило на горизонте, окрашивая небо в оттенки красного, розового, жёлтого и голубого. То, что он поднял глаза, было чистой случайностью, но это зрелище мгновенно заставило его крепче сжать пистолет, а сердце лениво забилось в груди.

Всего в паре футов от Родольфуса в одиночестве шел мальчик, его плечи ссутулились, а осанка была нарушена и как будто сломана.
На нем не было обуви, его короткие черные волосы были в беспорядке, и он был весь залит кровью. За спиной у него были привязаны лук и стрелы, но он совсем не был похож на бойца. На самом деле он выглядел потерянным, возможно, под действием наркотиков. Его очки были кривыми, а кончики пальцев подергивались, свисая по бокам. За ним тянулся след от крови, и ее запах, в сочетании с запахом свежей травы, окутывал его, как непроницаемый пузырь.

Родольфус встал, немного нахмурившись. Он взвел курок на случай, если это зомби, но невысокий мальчик прошел прямо мимо него, его голова была низко опущена, а выражение лица скрыто волосами. Он выглядел так, будто прошел через ад и вернулся обратно, как будто он даже не замечал присутствии Родольфуса.
Зомби в это время было трудно встретить, потому что многие из них были убиты на протяжении многих лет. Время от времени появлялся один из этих ублюдков, и достаточно было одного укуса, чтобы испортить годы работы и восстановления, но теперь люди были готовы.

Теперь они знали, как с ними бороться.

— Мальчик, — осторожно позвал Родольфус и продолжал целиться пистолетом в его голову. Мальчик не ответил, он просто продолжал идти, двигаясь будто во сне. Он был ошеломлен, по крайней мере, так он выглядел. Совершенно травмированный.
Джинсы мальчика были изодраны, пояс их порван. Он хромал, и Родольфус почувствовал, как внутри него нарастает отвращение, когда подумал о возможных причинах этой хромоты — у мальчика были впечатляющие засосы на задней части шеи и синяки в форме пальцев на запястьях.

Преступления оставались безнаказанными, люди все еще были слишком заняты восстановлением прежней жизни, чтобы заботиться о других. Домогательства, изнасилования, убийства, жестокое обращение и воровство были обычным делом. Жертвами мужского вожделения становились не только женщины, но и молодые парни, когда мужчины искали быстрого секса. В конце концов, мальчики не могли забеременеть.
Обыденные или нет, это не означало, что Родольфус считал эти действия приемлемыми.
— Эй, мальчик, — крикнул Родольфус, все еще следя за ним. Мальчик немного поволочил ноги. И только когда мужчина прижал дуло пистолета к его голове, он полностью замер.
Его плечи дергались, а грудь медленно поднималась и опускалась с каждым вдохом. Его ноги кровоточили, оставляя за собой кровавые следы. Был ли мальчик изнасилован или ограблен? Голова у Родольфуса закружилась, и он почувствовал отвращение к современной цивилизации.

— Откуда ты? — спросил он. Мальчик не ответил ему, и Родольфус внимательно посмотрел на него. Ему не могло быть больше 17 — у него были синяки на красивом лице, нижняя губа повреждена. Он был покрыт таким количеством грязи и крови, что Родольфус не мог определить естественный оттенок его кожи.
— Я не смогу тебе так помочь, мальчик! — нетерпеливо огрызнулся Родольфус. Он схватил мальчика за воротник и притянул к себе, потрепанная ткань порвалась от грубого обращения.
Ключица мальчика открылась взгляду, и глаза Родольфуса расширились. Прямо там, на стыке шеи и плеча, у него был большой шрам, который выглядел так, будто его наносили снова и снова.

Он имел форму человеческих зубов.

— Господи Иисусе, — выдохнул мужчина, отступив на шаг, а мальчик продолжал смотреть на него с закрытыми глазами.
Его глаза были закрыты, и он шагнул к нему, но Родольфус колебался, больше не желая помогать.
Мальчик превращался в зомби. Иначе и быть не могло — на мальчика напали, и теперь он бесцельно расхаживал, вероятно, уже не осознавая своего существования или существования окружающих.

Родольфус глубоко сожалел, что окликнул мальчишку.
— Держись от меня подальше, — предупредил его Родольфус. Мальчик не сказал ни слова. Его плечи все еще дрожали, а голова снова была опущена. — Предупреждаю, я вышибу тебе мозги, если ты не уйдешь от…
Он замолчал, когда мальчик начал смеяться, подняв окровавленную руку. Родольфус выстрелил, но мальчика это не впечатлило — его рука начала кровоточить, но он, тем не менее, снял разбитые очки и бросил их на землю.
Когда он открыл глаза, его радужка была яркой, зеленовато-желтой.
— Сэр, — прошептал мальчик странным голосом, как будто давно не разговаривал. Родольфус тяжело сглотнул и отступил еще на шаг. Мальчик больше не выглядел поврежденным, он выглядел так, как будто он все прекрасно знал.
И почему Родольфус подумал, что это опасное существо нуждается в помощи? Он в шоке осознал, что мальчик обманул его.

Тот ждал, что Родольфус даст ему повод причинить ему боль.

— Ты не должен был этого делать.

Желтые глаза мальчика были холодными, бесстрастными, как у кошки. Родольфус выругался и снова выстрелил в мальчика, запаниковав и прострелив живот, но тот не умер. У мужчины даже не хватило ума выстрелить ему в голову — он не понял.

Мальчик прижал покрытую кровью руку к своему животу и на мгновение поразился виду своей собственной крови, прежде чем снова опустил ее.
Он снова рассмеялся, и Родольфус подумал, что никогда не слышал более ужасающего звука.
Мальчик должен был упасть в обморок или хотя бы почувствовать боль. Родольфус знал, что только зомби могли выжить после выстрела, но зомби не могли говорить, у зомби не было глаз, как у этого мальчика. Зомби не притворялись, что им больно, чтобы привлечь внимание, зомби не искали причин причинить вред другим.

Они просто делали это.

— Теперь ты его рассердил, — выдохнул мальчик, выглядя совершенно безумным, развратным. Голова Родольфуса дернулась вбок, когда он услышал какой-то звук, страх охватил его сердце.

— Кого? — истерически рявкнул он, его глаза бегали по местности, пытаясь найти, откуда исходят эти шумы. — Кто сердится? Что ты такое?!
Родольфус понял, что у мальчика вообще не было кровотечения. Это была чужая кровь, в которой он был измазан.

Что-то в кустах шевельнулось, и Родольфус вслепую выстрелил, его голова резко повернулась, когда мальчик внезапно оказался совсем близко к нему. Он попытался выстрелить в него еще раз, но пули закончились, и он, выругавшись, попятился.
Его кровь застыла, когда он почувствовал позади себя другое тело, высокое и сильное. Чья-то рука сжала его плечо, золотое кольцо мерцало в слабом свете заходящего солнца. Родольфус подавленно всхлипнул, теперь все его тело дрожало от страха.

Он каким то образом знал. Это было оно.

Родольфус не боялся смерти, потому что всегда думал, что она придет к нему без уважительной причины, просто по необходимости. Но это… он сделал это сам, и это напугало его. Эти существа могли думать самостоятельно, и они собирались войти в город, который должен был охранять Родольфус. Они собирались быть среди людей.

Они собирались вырезать весь город.

— Я только хотел помочь, — сказал он умоляющим голосом, когда подумал о потерянном процессе восстановления, если бы они заразили и убили людей.
— пожалуйста, я… ты выглядел больным, я никогда не хотел… я был напуган.
Мальчик улыбался, и Родольфус задрожал, прерывисто дыша, когда тот протянул окровавленную руку и провел по его щеке. Он едва достигал плеча мужчины и выглядел юным, таким уязвимым. Таким красивым.

А потом его осенило, как раз тогда, когда Родольфус изучил лицо мальчика и понял, почему тот показался ему таким знакомым. Это был Гарри Поттер. Гарри Поттер, бывший партнер Тома Риддла. Гарри Поттер, который предал Орден и исчез с единственным человеком, который мог бы вылечить всех зараженных — почему Родольфус не узнал его? Это был тот мальчик, которого они искали уже много лет, потому что Орден знал, что, если они найдут его, они найдут и Тома Риддла. Его фотографии пестрели по всей стране.

И тот, кто стоял прямо за Родольфусом не мог быть не кто иной, как Тома Риддл.

— Ты только хотел помочь, — прошептал мальчик по имени Гарри тихо, словно молитву, и Боже, как он остался таким молодым? Ему должно быть сейчас за тридцать, но он выглядел так, как будто был еще подростком. Родольфус кивнул, и слезы катились по его лицу. Он был чертовски напуган.

Если Поттер был таким, то Родольфус и представить себе не мог, на что был похож Риддл прямо сейчас. Риддл всегда слыл жестоким человеком, и после того, как он подрался с Поттером на глазах у Ордена, его больше никто не видел. Орден всегда говорил, что Поттер был наивным мальчиком, готовым поверить во что угодно… Но эти желтые глаза говорили о мудрости, которая полностью превосходила возраст мальчика.

Они говорили о смерти, и Родольфус знал, что вот-вот умрет.

— Ты можешь помочь, — продолжал шептать Гарри, его красота преследовала, его шепот был оглушительным, а глаза проницательными. Родольфус снова кивнул, надеясь не дать паре войти в город. Он мельком подумал о своей жене и о том, как она подожгла чей-то дом, потому что была убеждена, что тот человек заразился, и по его спине пробежал озноб. Если эти двое не разрушат город, то это сделает она, когда ее спровоцируют. — Да? Ты же хочешь помочь?
— Да, пожалуйста, что угодно. Пожалуйста. Только не входите в город.

Рука на его плече сжалась, и он резко вдохнул носом. Ему не нужно было смотреть, чтобы знать, что Риддл был вдвое выше мальчика.
Гарри сладко улыбнулся, выглядя таким ужасающе невинным.
— Ты можешь помочь нам, утолив наш голод.
Родольфус открыл и закрыл рот, неуверенный, правильно ли он понял. Он должен был охотиться для них? Он нерешительно кивнул, и мальчик взял его за руку. Оружие Рудольфуса упало на землю, и он наблюдал, как Гарри поднял их соединенные руки, и не было слышно ни единого звука, кроме прерывистого дыхания мужчины. Он трясся, как лист. Страх, понял он. Мальчик определенно умел внушать страх другим.
Боль была мучительной, когда Гарри внезапно вонзился острыми зубами в его кожу, и Родольфус закричал, когда Риддл укусил его прямо в горло, вырвав кусок плоти и оставив захлебываться собственной кровью. Все произошло так быстро, и было так много боли, его кожу сдирали прямо с его плоти, а дышать становилось все труднее. Ноги Рудольфуса больше не хотели держать его, и он рухнул на землю, но их голодные рты не отрывались от него.
Его тело все еще дергалось, когда они продолжали рвать на части его тело.

Одни скажут, что они дикари, другие скажут, что они не что иное, как монстры, которых убивали все эти годы.
Они же думали, что просто поддерживают жизни, за защиту которых так отчаянно боролись.

Как только их голод утих, они оба взглянули вверх: небо окрашивалось из красного в желтый. В следе от укуса на ключице мальчика было что-то поэтическое — что-то поэтическое в том, как их положительные эмоции, их любовь заставили их стать именно тем, что они так долго ненавидели.

Была ли это все еще любовь, если они больше не были людьми, или она превратилась в темное, сильное чувство принадлежности? Никто не знал. Они оба умерли друг за друга в буквальном смысле слова, и они вернулись друг к другу. Какая разница, что это было, если они могли проводить время, наслаждаясь этим?

Гарри рванулся вперед и поцеловал своего любовника страстно, жадно, с голодом, который он приобрел за год, прошедший после его собственной смерти. Их окровавленные руки сцепились, и они ссасывали кровь прямо со своих языков, зубы были острыми, но никогда не прокусывали губы, чтобы не навредить друг другу.

Никогда.

Том взял лицо Гарри в ладони, а затем слизнул кровь с его подбородка. Всегда голодные. Всегда такие жадные до всего. Всегда стремящиеся заполнить пустоту внутри них.

Мальчик вздрогнул, клетки в их телах уже регенерировали, быстро восстанавливаясь, чтобы сохранить молодость кожи и залечить раны. Гарри уже чувствовал, как его собственное тело выталкивает пули из ран.

У них была хорошая жизнь. Ели, трахались, путешествовали. Когда дело касалось еды, они не были привередливы, иногда довольствовались человеческим мясом, иногда — животными. В зависимости от того, что им встречалось на пути.

Они спали, когда уставали, и трахались, пока одно из их тел не сдавалось. Они повторяли этот процесс изо дня в день, никогда не насыщаясь, просто не способные на это. Том думал, что это из-за вируса. Гарри думал, что это его человеческое сердце отказывалось биться ни за кого, кроме Тома.

Вирус придал им силы, ослабил их чувство боли, усилил их обоняние. Гарри теперь видел в людях не что иное, как еду, игрушки. Он часто задавался вопросом, почему Том вернулся к той пустой оболочке человека, которой Гарри был, прежде чем превратился в то, чем они были сейчас. Он был таким слабым, таким бесполезным.

Он не мог вспомнить, почему раньше думал, что вкус крови отвратительный в те недели, месяцы, (годы? Гарри потерял счет времени, и теперь, когда их тела больше не стареют, а смерть — не вариант в ближайшем будущем, трудно было заставить себя беспокоиться о чем-либо) когда она была такой сладкой сейчас на языке Тома. Вкус был насыщенный, густой, металлический во всех смыслах.

Подросток мурлыкал, когда его вторая половина, его соучастник в преступлении, его возлюбленный, его учитель, его защитник отбросил стул Родольфуса и прижал его к дереву, нетерпеливо царапая его грудь и жадно целуя горло.

Его звали Гарри Поттер.

Он разрушил несколько домов, построенных людьми, больше не ища своего собственного.