Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

Игра

I

Много лет назад Леонид Авиафин и его беременная жена Лера поставили на берегу Марсокого пляжа три опаленных сундука — два с книгами и один с детскими вещами. На этом месте будет их новый дом и по совместительству библиотека. Всё детство Мир видел горящие мечтой глаза родителей и старшего брата. Домочадцы много занимались обустройством жилья: что-то мастерили, красили. Ребенок знал, что есть и другие места, и другие люди, но он никогда не выходил за пределы своего мирка — Марсокого пляжа. Что род его особенный, а родители много умнее окружающих, мальчик понял не сразу. Просто как-то Мираль показал младшему брату семейную родословную с именами людей и «голубой крови» тоже. Семью Авиафинов уважали в деревне, помогали им со строительством дома. Отца выбрали в старосты, мать лечила больных, учила деревенских детей читать. Миру казалось, что о большем и мечтать не следует, но родители так не считали. Они часто вспоминали прекрасные времена, когда были богаты, уважаемы высшим светом и могли служить науке. Поэтому, когда семейство более или менее возвело стены дома, отец устроился на судно. Он бороздил моря, собирал древние артефакты и книги для библиотеки. Мать старательно изучала их, приводила в порядок и выставляла для всеобщего обозрения.

Мир помнил, как сидел вместе с ней и братом на пристани и дожидался отца. Лера твердила, что скоро их библиотека станет известна на всю страну и их семья разбогатеет. А пока приходилось целыми днями восстанавливать древние артефакты.

Миру это нравилось. Поначалу. Благодаря книгам он как бы общался с людьми из другой эпохи и узнавал у них сокровенные истины. Но в кругу семьи мальчик всё больше ощущал себя непонятым. Он чувствовал, что всю жизнь возиться над пыльными экспонатами — не его судьба, но не мог признаться в этом родным. Да и не знал он, чего на самом деле хотел. Путешествовать, как отец? Может... Мир не был уверен. Или сочинять рассказы, спорить на страницах романов о вечном? Но Мир никогда не пробовал сам писать. Ему казалось, что он еще не нашел себя и стоит только начать...

Однажды отец не вернулся. Лера не верила, что муж погиб, и продолжала ждать его на пристани. За горизонтом виднелись тысячи парусов, но всё не те... Старший брат, Миролюб, пошел по стопам отца, стал мореплавателем. А Богомир с матерью остался в родном доме ждать отца. Через несколько лет Лера умерла на рабочем месте, и на плечи Богомира взвалилась ответственность за библиотеку.

Годы шли. Миролюб стал великим путешественником, который приносил трофеи брату. Вместе они осуществили мечту родителей: Авиафины вновь были богаты и почитаемы, и к ним в библиотеку съезжались со всей страны. Миролюб завел жену, сына. Он был счастлив и жил ради своей мечты. О Богомире нельзя было сказать того же.

Жизнь пролетела так быстро! И Богомир провел ее в делах. Он то занимался новыми экспонатами, то принимал гостей в библиотеке: рассказывал им о приключениях отца и брата, писал про них книги. Богомира любили работники библиотеки и гости, но у него не было настоящих друзей, он не женился. Люди приходили и уходили. Умер брат. А с племенником и его семьей Богомир утратил связь.

Теперь всё, что казалось ему важным, потеряло всякий смысл. Богомир всё время сидел в своей каморке из книжных полок посреди библиотеки. Изредка выбирался на пляж. Морские волны ударяли по берегу и выносили к ногам всякий мусор: бутылки, старые ботинки и однажды — прелюбопытную шкатулку с игрой...

Богомир писал новую книгу. Но без жара, по привычке, в коморке за письменным столом. Сидя там, он порой случайно замечал свое отражение в зеркале. Как же он постарел! Время изменило лицо до неузнаваемости, не пощадив даже голубые глаза, свет которых растратился напрасно. Ему было шестьдесят четыре года, но жизни своей он не заметил. Последняя работница его, Наташа, вышла замуж на прошлой неделе, и теперь даже кофе некому принести. Новых работников Богомир не хотел нанимать и вообще больше ничего не хотел. Разве только закончить историю, которую впервые писал не для кого-то, а для себя. Библиотека после смерти Богомира будет передана в народное достояние. Об этом позаботился один предприимчивый молодой человек. Так что Богомир был почти готов уйти...

Но однажды он проснулся от того, что в его сундуке рылась девушка. Сначала Богомир подумал, что это Наташа прибирается, но тут же вспомнил, что она вышла замуж, и гаркнул спросонья:

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Не твое дело, старик, — резко ответила девушка, зыркнула на него красными глазами и выскочила из коморки.

Богомира взбесила такая наглость, и он выбежал за девушкой прямо в ночной сорочке, колпаке и тапочках и вдруг в ужасе замер. По ЕГО библиотеке ходили какие-то люди.

— Кто позволил? Кто пустил? — ругался он, но люди не обращали на него внимания.

Лица их казались знакомыми, видимо, эти люди и раньше посещали это место, на какого черта? Богомир остановил первую попавшуюся девочку:

— Кто открыл дверь? У вас экскурсия? Где родитель, или учитель, или ответственный за это безобразие?

— Извините, — виновато улыбнулась девочка. Ей было лет двенадцать, рыженькая, миленькая. — Я сама ищу родителей. Не могу найти их.

— Элеон! — закричал блондинчик и подбежал к ней. — Я сколько раз говорил тебе не подходить к незнакомцам? Пошли отсюда!

Богомир попятился. Это были герои, о которых он писал. Точно такие, какими он их задумал. У Богомира подкосились ноги, руки стали потными. Он бегал по библиотеке и спрашивал имена: Кристофер, Адриана, Оливер, Хаокин... Что же это такое? Богомир спрятался в коморку, прикрыл проход занавеской и уставился на свое ошарашенное лицо в зеркало. Что происходит? Или это чья-то шутка, или это он сходит с ума, или дело не обошлось без... магии!?! Богомир начал панически рыться в своих рукописях, сверил написанное с тем, что происходило за занавесками. Может, кто-то пытается довести его до сумасшествия? Он вспомнил того предприимчивого молодого человека. Но откуда ему знать о книге Богомира? Он никому ее не показывал и надолго не отлучался от нее. Всё походило на безумный сон.

Богомир вышел из коморки. Нужно понять, кто эти люди. И он стал наблюдать за собственными персонажами. А с ними происходило странное. Они не замечали, что находились в незнакомом месте и занимались привычными делами: Ка тренировал детей, Юджин что-то читал Элеон, Оливер строил планы. А Ариадна, когда пересекалась с Хаокином, вела себя с ним так же, как с Ка, даже выражалась похожими словами и оттого походила на марионетку. А еще они светились. Да, заливались золотым светом и вдруг начинали повторять сцены из книги, вокруг них появлялись даже декорации. Богомир чуть в обморок от такого не упал. Но вскоре он понял, что эти вспышки происходят из-за него самого: он ведь вспомнил, как Ариадна пырнула ножом Ка, вот она и пырнула его. Галлюцинации. Ага. Мозг не понимает, где реальность, а где вымысел.

Богомир сидел на полу растерянный. Мысли мешались как в дурмане. Прошло несколько часов, почему эти видения не исчезают? И Богомир ведь прикоснулся к одному из них. Или это тоже глюк? Да не может быть! Богомир подошел к мальчику и ткнул его в спину. Вот же — живой. Это какой-то бред, бред...

Наверное, нужно сказать персонажам, что они ненастоящие. Или они знают об этом? А если они убьют его за это? Да зачем им убивать создателя! Хотя Ариадна может...

Богомир с помощью Оливера — самого адекватного здесь человека — собрал всех в гостиной за круглым столом. Ариадну посадили подальше от Богомира. Оливер раздал всем рукописи. Богомир вжался в кресло, наблюдая, как персонажи читают.

— Так вы написали про нашу жизнь книгу! — нарушила тишину Элеон. Богомир вздрогнул. Она смотрит на него и улыбается. — Как мило с вашей стороны. А продолжение будет?

Богомир и не знал, что ответить. Она ничего не поняла. В разговор вмешалась Ариадна:

— Вы издеваетесь? Вы тут написали: «Она умылась и переоделась». То есть, по-вашему, можно заменить выщипывание бровей, подводку глаз и выбор одежды на «она умылась и переоделась»? Вы издеваетесь?

Богомир уставился на Ариадну. Она издевается?

— А то, что тебя описали, как полнейшую стерву, тебя вообще не волнует? — усмехнулся Хаокин.

— А тебя кто будет слушать! — фыркнула Ариадна. — Предлагаю выгнать из комнаты всех ублюдков и устроить собрание только с нормальными людьми.

— Выдвигаю встречное предложение. — Хаокин скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. — Обсуждать что-то на собрании только с адекватными людьми.

Ариадна швырнула в парня чашку, но он пригнулся. Чашка разлетелась о стену.

— Поправка: с адекватными людьми без косоглазия. Это как ты не попала с двух метров?

Ариадна хотела на него наброситься, но ее удержали.

— Помолчите и сядьте на место! — не выдержал Богомир.

Он встал с кресла, прошелся раз по комнате, затем остановился и заговорил. Вообще, скажи реальному человеку, что всё в его жизни — ложь, и он, скорее всего, разочаруется и уйдет в себя. Они не были живыми людьми. И волновали их другие вещи.

— Я не мог выйти из этого дома, — сказал Ка. — Там будто ничего нет. Словно только здесь существую. Я не для того сбегал от одного тирана-старика, чтобы попасть к другому! — Он покосился на короля, который выбрал себе лучшее кресло.

«Хорошо, — подумал Богомир. — По крайней мере, ты не захотел меня убить. Кстати, об этом. Где Ариадна?»

— А, раз все выяснили, — Хаокин встал с дивана, — что мы ненастоящие, а наши чувства, мысли и воспоминания — лишь абзацы на старой бумаге, собрание окончено? Расходимся?

Богомир виновато посмотрел на парня.

— Ты злишься на меня?

— Шутите! — воскликнул Хаокин. — Не помню, чему я в последний раз так радовался! Могу наконец-то наслаждаться спокойствием в отсутствии жизни.

Всё же Богомиру показалась эта радость наигранной. Он снова посмотрел на Ариадну. Она сидела молча, насупившись. Это пугало Богомира. Он недолюбливал Ариадну. Да, она такая молодая и веселая, но слишком много в ней непредсказуемости, а значит, опасности. Богомир знал в молодости таких женщин, они нравились ему, но он абсолютно не понимал их. Никогда не знаешь, когда и почему окажешься у такой красотки в немилости.

Все разошлись. Богомир уже хотел выдохнуть, но внезапно появилась она.

— Это не мы нереальны, это вы нереальны! — сказала Ариадна. — Вы считаете, что мы нереальны, потому что описали наши жизни. — Ариадна демонстративно начиркала на листке: «Старый пердун сидит весь день в библиотеке», и сказала: — А теперь я сделала то же самое. Еще вы сказали, что наши воспоминания ложны. Так вот. Это ваши воспоминания ложны, я их придумала за вас.

— Ты же понимаешь, что это маразм?

Ариадна пропустила слова Богомира мимо ушей и продолжила опускать его. Назвала тупым старикашкой, у которого нет настоящей мечты и который до сих пор живет по указке родителей. Богомир во время своей тирады всё же сболтнул лишнее.

— Поэтому, — заключила Ариадна, — я не фальшивка, это вы фальшивка, — и с гордо поднятой головой ушла.

Богомир в недоумении глядел в ее сторону. Всё же Ариадна — своеобразная девушка. Но вернемся к нашим баранам. Нужно поставить над персонажами главного — Оливера, и выяснить, что происходит. Богомир нутром чуял: всё не так, как кажется, а интуиция предрекала что-то страшное. После разговора с Оливером он вернулся в свою каморку, уселся за стол с чашечкой кофе и стал в книгах искать ответы.

— Вы уж извините. — Богомир повернулся. В расщелине между занавеской и полкой виднелись рыжие кудри и голубовато-зеленые глаза. — Мы не хотели вас обидеть.

— Я не обижен. С чего ты взяла? Заходи.

— У вас было такое лицо. — Элеон присела на кровать Богомира. — Мы благодарны за то, что вы нас создали, и мне нравится моя история. Вот только... я не понимаю, кто же мои родители и кто я. Знаю, вы ответите на все вопросы в конце, но... раз уж я вышла из книги, могли бы вы рассказать мне о семье сейчас? Уверяю, это никак не повлияет на Элеон внутри вашей истории, а даже если и повлияет, я притворюсь, что ничего не знаю. — Она смущенно улыбнулась и добавила: — Пожалуйста.

Богомир молчал.

— Элеон, — начал он, — я бы очень хотел познакомить тебя с родителями, но я... сам еще не придумал их.

На лице девочки появилось недоумение. Всю сознательную жизнь Элеон хотела узнать тайну своего происхождение. Но выходит, даже создатель не в курсе, кто она и зачем пришла в этот мир. Элеон растерянно отвернулась к стене. Богомира чувствовал себя неловко перед девочкой, хотя и понимал, что она ненастоящая.

— А вообще-то знаешь! — У старика загорелись глаза. Элеон обернулась. — Хоть у тебя нет родителей, есть твой прообраз — внучка моего брата. И вдруг, если я напишу ее имя, она здесь появится?

Элеон снова улыбнулась. Богомир хлебнул горячего кофе, поудобнее уселся и начал по памяти описывать Мэри Авиафину. Девочку эту он видел всего пару раз. Отец ее, племянник Богомира, спился, и старик его не навещал, но старшенькую дочку запомнил. Рыженькая такая, лет десяти, бойкая, даже мальчишек задирала.

Когда Богомир окончил словесный портрет, что-то сверкнуло, а в коморке появилась Мэри — такая же, какой ее помнил старик. Девочки сразу взялись под руки и побежали меж стеллажей. Мэри и Элеон всё же отличались. Глаза у Мэри были темными, волосы прямыми, и лицо уже.

Вообще умение материализовывать предметы могла сыграть злую шутку с Богомиром, если бы персонажи стали наглеть и досаждать его просьбами. Но Богомир знал, как повернуть эту силу в нужное русло. Теперь персонажи слушались его, ведь никто не хочет быть уничтоженным. Он даже решил посоветоваться с одним из них.

— Без понятия, что здесь происходит, — заключил Хаокин. Запрокинув ноги на стол, он покачивался на стуле Богомира и беззаботно разглядывал потолок. Старик терпеливо ждал вердикта колдуна. Наконец Хаокин, щурясь, посмотрел на создателя и улыбнулся. — Вы интересный человек, Богомир. Говорите, как ваша библиотека стала такой популярной? — Он задумался. — И, повторюсь, не знаю, что происходит. Слишком мало улик, чтобы утверждать. Я не чувствую от вас силы, способной создать подобное, вы не колдун. Я сразу предположил, что вам могли подбросить проклятый предмет, но ничего не обнаружил. И это даже странно. Будто всё окружающее излучает равнозначную энергию. Может, мои сенсоры врут, раз уж я не живой, а, может, — он сделал паузу, — просто все вещи в библиотеке есть одно и то же? Никогда не думали, что ваш мир нереален?

— О. То же самое сказала мне твоя подружка.

— Кто? Ариадна, что ли? Хм-м... Она крайне... эксцентрична, верно? Но я размышляю. Это вполне может быть ловушкой синих плащей. Они создают для своих жертв мирки, точь-в-точь копии их домов, и внутри мирков внушают жертвам идеи. Но что плащам нужно от старика? Не обижайтесь... Как бы объяснить? Вот этот стул, он реален? Кажется, да. Но почему? Мы можем его потрогать, мы его видим, я на нем сижу. Но ведь всегда есть вероятность, что стула нет. Это может быть магия, или иллюзия, или стул находится в другом измерении, или разум создал в моей голове образ осязаемого, видимого стула. То же самое и про наш мир. Всегда можно предположить, что он нереален. Но почему мы этого не делаем?

— А с какой стати? Какие у нас есть доказательства этого?

— Верно! — воскликнул Хаокин, сбросил ноги со стола и перевел на Богомира восторженный взгляд. — Это я и хотел сказать. Недостаточно доказательств. Возможно, изнутри мы не видим картину целиком. Пригласите лучше сюда живого эксперта. А вообще мне кажется, — внезапно его взгляд стал хищным, — вы что-то скрываете от меня.

— Зачем мне это? Знаю, ты любишь запугивать. Я тебя таким написал. Но не делай этого со мной.

Хаокин снова беззаботно стал качаться на стуле. Богомир остановил его.

— А я думаю, — усмехнулся Хаокин, — вы всё знаете, но не можете понять этого. В любом случае я пойду, а то окружающим может показаться, — он прошептал, — что раз мы здесь так долго, мы занялись чем-то непристойным.

После дня, проведенного с этими глюками, Богомир чувствовал себя опустошенно. Всё стало таким противоестественным. Старик уже лег спать, но к нему снова пришла Ариадна, чтобы повыяснять отношения. Ор стоял такой громкий, что ссору решил замять Тай. Он предложил всем выпить в баре. Богомир внезапно согласился.

Одна кружка, вторая, третья... Пьяные танцы. Богомир уже ничего не соображал. Снова его коморка. Новые листы рукописи. Богомир уснул прямо за столом. Правда, спал плохо, урывками что-то понимая. Во сне он куда-то падал, затем появилась девушка с красными волосами. Богомиру казалось, что он ее уже встречал, и это его тревожило.

Наутро Богомир проснулся с головной болью. На столе он нашел еще страниц пятнадцать текста, почесал затылок. Видимо, писал ночью. Богомир встал с кровати, вышел в коридор, попивая кофе, и внезапно заметил, как красные локоны промелькнули меж полок. Что-то настолько поразило его в этом образе, что старик остановился. Пальцы обжигал горячий напиток. Богомир резко отбросил стакан в сторону.

Откуда взялся этот чертов кофе? Богомир вспомнил, что вчера только и делал, что пил кофе, но сам его себе не варил. Напиток просто всегда появлялся на столе снова и снова. Богомир посмотрел на пол. Осколков от стакана не видно. Старик обернулся. Горячий кофе уже стоял на столе, ожидая, когда его возьмут. Вспышек никаких не было.

Богомир осознал и еще одну вещь. Книги. Вчера он не уходил вглубь библиотеки, но всегда доставал нужную литературу прямо из шкафа каморки. Но как она вся могла быть там? Старик закрыл глаза и неуверенно вытащил книгу с полки. «Это энциклопедия на В», — сказал Богомир и посмотрел. В руке была энциклопедия на В. Старик вернул ее на полку, сказал: «Это энциклопедия на К» — и достал ту же самую книгу. Но название поменялось на «Энциклопедия на К». «Черт возьми! Это нереально... Всё вокруг нереально!» — закричал Богомир. Книга выпала у него из рук, и старик помчался прочь. Энциклопедия сама встала на место.

Богомир бежал изо всех сил, но ряд удлинился настолько, что уже казался бесконечным. Старик прижался к книжной полке и опустился на пол. Сердце бешено колотилось. И как в шестьдесят четыре года он бежал так быстро?

Внезапно рядом с ним появился Хаокин, качаясь в гамаке.

— Что ты здесь делаешь?

— О. Это вы меня сюда вызвали, — улыбнулся он.

— Я... теперь понял все те странности, которые вчера в упор не замечал, — прошептал Богомир. — Я как-то упоминал в книге, что у тебя проблемы с памятью. Что ты делал, чтобы находить нужные воспоминания?

— Ничего. Они сами находили меня. Вероятно, вы ищете это. — Хаокин протянул Богомиру рукопись, которую старик написал в пьяном угаре.

II

— «Когда-нибудь вы просыпались с осознанием, что вам некуда спешить? Что за глупости, конечно, просыпались. Это, наверняка, каждое ваше воскресение. Но обычно люди радуются этой мысли. У меня иначе. Я просыпаюсь каждое утро с осознанием того, что мне больше никогда не нужно куда-либо спешить, — прочел Богомир. Далее он что-то говорил из рукописи вслух, а что-то пропускал: — Иногда я подхожу к зеркалу. Где тот молодой... В моей жизни не случится больше ничего интересного. По крайней мере, я так думал. Тот день начался самым обыкновенным образом... гляжу на пенные волны, которые, кажется, хотят убежать далеко-далеко... ярко-желтое солнце горит в раскаленных облаках... я увидел какой-то предмет. Он был деревянный и плыл по морю... Волны уже готовились выбросить его мне в ноги... Я наклонился и поднял... Это были обыкновенные нарды, но очень старые и в любопытной коробке... На ней два замочка: один, который открывает ее полностью, и другой — для маленького отделения. Я открыл второй.

Яркий свет ударил мне в лицо. Я закрыл глаза и почувствовал, как коробка пытается затащить меня внутрь. Я сопротивлялся ей, сколько смог, но она оказалась сильнее. Она захватила меня, потом закрылась за собой, оставшись на берегу.

Я летел в светлой пустоте. Меня что-то подхватило и понесло вперед. Я увидел туннель... меня будто отпустили, и я начал падать. Потом резко остановился, будто меня потянули на веревках назад, и повис в воздухе. Вокруг меня было море, море часов. И настенные, и наручные, и с кукушкой. И все они тикали, и все по-разному... а некоторые шли в обратном направлении. У меня кружилась голова. Часы начали таять, превращаясь в желе. Оно капнуло мне на руку, я отдернул ее. Но кожа вдруг подтянулась, омолодилась. И через минуту это была уже рука не старика, а юноши. Я понял, что это значит. Я оттолкнулся ногами и полетел к жидким часам. Я прошел их насквозь и дотронулся до лица — оно помолодело. Одежда на мне висела. Я не знал, как выглядел, но чувствовал себя так живо, что мне хотелось кричать. Возможно, мне было лет шестнадцать. Внезапно меня выкинуло на дорогу. Жара, песок. Я встретил странных птиц. Голубых с фиолетовым. Они ели что-то, и я подошел ближе. Как всполошились эти птицы! Ринулись на меня всей стаей. Думал, умру.

А тут появляется мальчонка, весь в белом, только ботинки серые. А еще на глазах очки с красными линзами. Думал, меня спасти пришел. Куда там — схватил под шумок то, что ели эти птицы, и ну рвать оттуда. А потом остановился и посмотрел на меня.

— Да ну! — он улыбнулся, оскалив острые зубы, подошел ближе, нагнулся ко мне. — А ты на игрового не похож. Неужели новенький?

Мы перебросились парой фраз. Мальчишка ударил птиц чем-то — я заметить не успел — схватил меня за руку и побежал.

— Главное — не отставай. Мы их разозлили! — смеясь, прокричал он.

Мы забежали за поворот. А там на нас выскочила она. Вся в красном, только башмаки белые, с каким-то оружием в руках — девушка с огненно-алыми волосами...».

Богомир замолк. Хаокин посмотрел на него:

— Ты, дедушка, чего?

Богомир глазами промчался по тексту, скрутил листы в трубку и встал.

— Последняя страница. Больше нет. Я... не совсем понимаю. Я оказался в каком-то...

— Понравилась девчонка, да? — рассмеялся Хаокин. — Кстати, вон она.

Богомир вздрогнул. Действительно, в конце коридора стояла эта девушка с красными волосами. И тот мальчишка. И еще двое — толстячок и блондинка. Богомир приблизился к ним. Да, сейчас он припоминал что-то такое. Как вышел на берег моря и увидел там таинственную коробку, а потом очутился непонятно где, а перед ним эти четверо. Двух других Богомир не особо помнил, но мальчонка и эта девушка с красными волосами впечатались в его памяти. А потом?..

Все объяснения незнакомцев проходили мимо ушей, в таком ужасе был Богомир. Просто не мог поверить в существование чего-то подобного. Эмоциональный срыв, паника, слезы. Богомира куда-то вели. Перед ним что-то происходило: комнаты, бары, леса, цирки. А потом его усадили в коморку и ушли. И...

...Богомир долго сидел у себя на кровати без еды и воды, будто просто не нуждался в них. Безумные мысли барахтались в голове, утопая в море абсурда. Раньше жизнь казалась такой понятной и простой, а вдруг стала размытой, ускользающей. Богомир не знал, сколько времени сидел на кровати, но с боем часов вдруг встал, заправил постель и принялся за привычные дела, вытеснил из головы произошедшее, как дурной сон, лег спать. Так прошло несколько дней, и всё это время Богомир находился в помешательстве, и только сейчас начал приходить в себя.

— Так где я оказался? — Старик подошел к тому странному мальчишке.

— Ты у нас здесь новенький, — сказал мальчонка. Богомир насторожился.

— Вы же не те ребята, которых я встретил на дороге? Вы вышедшие из-под моего пера персонажи?

— Да, это так, — пожал плечами мальчишка.

Старик заметил, что эти люди одного роста и, наверное, возраста. Кроме того, их здесь вовсе не четверо, а пятеро. Пятым оказался сам Богомир, только молодой: русые кудри, салатовый пиджак, застегнутый внахлест, — такой был у него в юности.

— Но я же, — пробормотал Богомир, глядя на себя. — Я же не выдумал это... Это случилось на самом деле? И где-то за стенами дома есть вы?

— Да, это так, — ответил мальчонка. — Только я не знаю дальше написанного.

— Хорошо-о-о, — протянул Богомир. — Тогда я выясню.

Старик уверенно пошел по направлению к выходу. В ночной сорочке. В колпаке для сна. Пятерка персонажей двинулась за ним. Их шествие привлекло внимание и остальных жителей библиотеки. Когда Богомир оказался перед парадной дверью, позади него собралась целая толпа.

Старик стал вставлять в замок ключи, нервничал и потел. За его спиной шептались. Одни были в предвкушении, другие злились. Действовала на нервы Ариадна. Она не верила в эту историю и говорила всякие гадости. А у Богомира как назло руки тряслись и ключ не вставлялся.

Старик резко почувствовал дрожь в теле, она усилилась и перешла в грудь, образуя пустой ком, который не выдохнуть. Да что такое? Дрожь передалась в плечи. Прохладно. Тело стало словно жидким, и Богомир начал будто уплывать из этого мира. Он продолжал всё слышать, чувствовать, но мысли были заняты только этой дверью. Что за ней? Чего ты так боишься? Того, что эта глупая Ариадна начнет оскорблять? Неужели? Неужели тебе есть дело до этой девчонки? Нет же! Но сердце забилось сильнее, и страх с холодом перешел в руки — туда, где действуешь. Богомир пытался успокоить себя и усмирить внезапно нахлынувший страх, разобрать его по косточкам, рационализировать — не выходило.

Старик уронил ключ на пол и вдруг побежал в свою коморку. Персонажи попытались выяснить, что с ним такое, но Богомир яростно кричал на них и грозился убить. Минут через десять библиотека опустела.

Богомир остался один в своем углу. Такого с ним еще не было — настолько испугался двери, что просто не мог взять себя в руки. А ведь он мужчина! Ему шестьдесят четыре года! При этом Богомир прекрасно понимал, что страх — лишь эмоция, но не мог ее перебороть! Полнейшее ничтожество... Каким трусом надо быть, чтобы не суметь открыть дверь, каким размазней? Да лучше сдохнуть, чем быть таким! От этого осознания Богомир ощущал физическую боль.

Старик уже жалел о том, что прогнал персонажей. Чувствам проще пытать тебя в тишине. Но Богомир испугал всех так, что даже Ариадна не подходила. Богомир лежал на кровати пластом и думал. Как же по-детски он себя вел! И продолжал вести. Печаль окутывала его с ног до головы, и ему было спокойно в этой печали. И мучительно тоже. Старик решил, что не двинется с места, пока кто-нибудь не подойдет. И кто-то пришел. Молодой. В салатовом пиджаке.

Богомир сел на кровать и, глядя в противоположную сторону от своего молодого клона, сказал:

— И что нам с тобой делать?

— Понятия не имею. — Клон тоже будто был не заинтересован в диалоге. — Но я себя знаю: прогоняя всех вокруг, всегда на самом деле хотел, чтобы они остались. И вот я здесь.

Они молчали некоторое время.

— Ты видел, что случилось. Я не хочу туда идти. Скажи мне что-нибудь. Переубеди.

— Сказать что?

— Не знаю. — Богомир задумался. — Скажи: «Я буду с тобой».

— Я буду с тобой, — без эмоций повтор клон. — Помогло?

— Нет, но я пойду.

Богомир встал с кровати и вернулся к двери. На этот раз там не было никого, кроме него самого. Старик поднял ключ с пола, открыл дверь и перешагнул через порог.

III

За дверью не оказалось ничего нового. Пляж. Пляж был и раньше. Птицы летали в небе. Море шумело. Пасмурно. Богомир, проваливаясь тапками в мокрый песок, подошел к воде. Нет. Старик точно помнил, что коробка засосала его внутрь. Значит, должен быть конец этого пляжа и начало... чего-то. Богомир пошел вдоль линии моря — искать границы своего мирка, и вскоре заметил кирпичную стену с дверью. Он обошел ее и уперся в декорации горизонта. Дальше ничего. Видимо, дверь — единственный выход.

Богомир открыл ее. Неестественный свет ударил в глаза. Старик прикрыл их рукой и шагнул. Это было огромное серое помещение. Сверху горели неоновые лампы. Впереди возвышалась башня со светящимся экраном.

Богомир растерянно шел мимо качелей, карточного стола, полосы бассейна до башни, футбольной площадки. Всё это будто пришло из другого времени или даже мира. Осторожные шаги Богомира раздавались эхом по пустынному залу, лампы на потолке гудели. Повсюду мужчина замечал присутствие человека, и всё же это место было покинуто.

Внезапно тук-тук, тук-тук — ритмичные постукивания с другого конца помещения. Богомир побежал. Покой нарушился, ритм постукивания сбился, что-то легкое отскочило от пола. Старик слышал, как кто-то бежит позади башни, и обогнул ее. Никого.

Пустой белый шарик, замедляясь с каждым отскоком, ударился о ноги Богомира. Он поднял шарик и положил его на стол для тенниса — к ракетке. Послышались быстрые шаги. Богомир не успел обернуться, как кто-то прыгнул на него. Старик оторопел. Мальчишка снова оказался на полу. Ему было лет двенадцать, в белой длинной майке и широких бежевых штанах, босой. Мальчик был русым, сероглазым, улыбался белыми зубами.

— Привет, — сказал удивленный Богомир.

— Привет.

— Меня зовут...

— Богомир, — сказал мальчик. — Помню. Ты уже представлялся.

— Да, точно... Ты... Серый? — Имя буквально выскочило из его памяти.

— Сергей, да.

— Я несколько... дезориентирован.

— Понимаю. Это нормально. Многие так реагируют... Ты в Игре.

— Игре?

— Это место — одна большая Игра. Ты попал сюда через ту коробку, помнишь? Она отправила тебя к нам. На одну из клеток, где мы находились в тот день. Понимаю, это странно. Игра на клетки разделена, как в шахматах. И на каждой есть свой отдельный мирок. Твой — на Е4. Мой — на D5. Сейчас ты продвинулся вперед на одну клетку. И...

— Там всё выглядело как в моем доме.

— Знаю. Это же твоя клетка. Они меняются по нашему желанию, а тогда ты хотел домой. А отсюда... В общем, никто не знает, как выйти. Я здесь самый, можно сказать, старый. Были и другие... но они вылетели из Игры. Если ты две тысячи баллов к одиннадцати ночи не наберешь, к тебе приходит Судья в красном и того... Больше они не возвращаются.

— Какие баллы? Я... ничего не зарабатывал. Бред какой-то. По логике я должен быть мертв.

— Не-а. Ты играл по правилам, пока в своем доме был. Мы... договорились тебя не тревожить, чтобы ты как-то свыкся... Но я заглядывал к тебе пару раз. — Богомир вспомнил, как видел Серого среди персонажей, но не обратил тогда внимания. — Игра (она умная в каком-то смысле) сделала твоим источником накопления баллов писательство. Ты писал и не умирал. Она часто такие ежедневные занятия учитывает. Уборка там, готовка... у каждого свое.

— Что за Игра? Кто ей управляет? С кем можно поговорить, чтобы выйти отсюда?

— Пойми, никто не знает. Есть просто Игра и мы в ней. И нас убирает Судья в красном, если мы перестаем играть или... проигрываем. Ты привыкнешь.

— Не хочу.

— Раз ты вышел, надо остальным сказать, — всполошился Серый. — Пошли! — И мальчик побежал, зазывая за собой Богомира: — Идем, идем.

Богомир неуверенно двинулся за ним. В конце концов Серый был единственным источником информации. Мальчонка шел быстро и легко, точно порхая. Богомир задавал ему кучу вопросов.

— А ты точно настоящий? В моем мире были...

— Да, да, поверь мне. Этих людей и библиотеку создало твое воображение. Здесь это возможно. С кем-то ведь я играл в теннис, пока ты не пришел.

На столе появилась точная копия Серого. Она помахала рукой, когда Богомир пробегал мимо.

— А кто привел меня на мою клетку?

— Королева. Только она сказала, чтобы никто больше не заходил к тебе. Мол, так мы узнаем твои фантазии и внешность. Так что у тебя были только я и она. И Королева попросила меня побыть здесь, чтобы встретить тебя. Мы пройдем к ней через мою клетку. Не против?

Они подбежали к очередной двери.

— Королева? — спросил Богомир.

Они зашли на новую клетку и оказались в ночном лесу. Северное сияние освещало мрачные силуэты деревьев бледно-голубым светом. Феи летали над хрустальными цветами, которые пытались хрустальными зубами сожрать их.

— Да, Королева. Ее зовут Дина. Не отставай. И следуй точно по моим следам.

Перед мальчиком лежала дорожка из разноцветных прямоугольников, и он, не останавливаясь, проскочил ее в определенной последовательности. Богомир — за ним. Над холмом висел месяц, а на нем спал лунный котенок. Звереныш открыл глазки, потянулся и спрыгнул. Холм вздрогнул и поднялся, становясь длинношеим динозавром. Динозавр повернул голову к котенку, и малыш потерся о нее. У реки Серый передвинул большой камень вправо — из воды поднялся стеклянный мост. Они перебежали через него. Дальше над пропастью пришлось хвататься за лианы вместе с черными белоглазыми обезьянками.

Четыре стены с четырьмя выходами затесались где-то меж деревьев. Серый открыл золотую дверь и юркнул туда. Богомир пошел за ним.

Из темного леса он сразу оказался в королевском дворце. Мальчик уже скрылся за лестницей, так что Богомир ускорился, из-за чего не успевал рассматривать здание. На втором этаже располагался роскошный зал. В кресле сидел юноша лет пятнадцати в шикарном костюме, плечи его были прикрыты полушубком, а на голове красовалась корона. В руке он держал книгу. На стеклянном столике перед ним стояли бутылка с коньяком и стакан на подставке.

— Ваше Величество. — Не зная, кто перед ним, Богомир поклонился.

Принц (или Король) поднял на него карие глаза и встал.

— Не кланяйся, — сказал Серый. — Мы все игроки. Он просто условился быть королем.

— Михаил Кремнёв, — громко сказал Король и протянул Богомиру руку. Голос, внешность, осанка — казалось, всё выдавало в нем человека сильного и уверенного. — А ты мог бы и не говорить новичку об этом, — сказал Король с легкой иронией Серому.

— Богомир Авиафин. — Богомир пожал руку новому знакомому.

— Что, сынок, как ты? Нормально? — сказал Михаил и дружески, но с силой ударил его по плечу. — Больше психовать не будешь?

Больше всего Богомира удивило то, что этот малец назвал его «сынком».

— Не, — сказал он растерянно и вдруг увидел себя в зеркале у прохода. Теперь понятно, откуда взялось это «малец». Богомир подошел к зеркалу. Там отражался он, шестнадцатилетний, в своем салатовом пиджаке. Богомир осторожно дотрагивался до своей омолодевшей кожи и с удивлением рассматривал лицо.

— Здесь у нас у всех несколько обликов. — Серый тоже показался в зеркале. Король подошел к столику, чтобы налить коньяк в стакан. — Это твой основной облик, — сказал Серый. — Есть еще домашний. Можно, купить на баллы какой-нибудь еще. — В доказательство Серый начал крутить у себя на руке что-то наподобие наручных часов. Каждый новый поворот менял его внешний вид — костюмы, прически, иногда и цвет кожи. Один раз мальчишка стал оборотнем — Богомир вздрогнул. Михаил наполнил стакан алкоголем и только поднес к губам, как рядом на высоком одноколесном велосипеде пронеслась Королева, забрала коньяк и поставила на верхнюю полку.

Богомир обернулся. Он представлял Королеву иначе. Она была темнокожей мулаткой с плавными чертами лица, обритой головой, с хрустальной короной. Одета в белый полупрозрачный комбинезон с широкими рукавами и штанинами.

— А вот и моя благоверная подоспела! — улыбнулся Михаил и подошел к стеклянному столику, где появилась новая бутылка со стаканом. Их вновь забрала Королева.

— Вы вовремя, — сказала она. — Я как раз закончила обустраивать сад. Добро пожаловать, Богомир. Прошу за мной, я покажу вам.

— Да, она у меня такая, всё обустраивает целыми днями, — сказал Михаил и снова похлопал Богомира по плечу.

Мужчины последовали за Королевой. По дороге Серый продолжал что-то объяснять. И вот калитка открылась, они оказались в большой теплице. Фиолетовые и голубые деревья, цветы окутывают беседку, ручейки несутся по тропинкам и лесенкам вместе с золотыми рыбками. Сначала эта красота поразила Богомира. Но очень скоро он ощутил некую искусственность сада. Цветы на клумбах были одной формы и размера — из них нельзя выделить самый красивый и самый уродливый цветок. Росли они в четко определенных местах, образуя геометрические фигуры. На газонах не было ни листочка, ни соринки. В ручейке текла кристальная вода, а золотые рыбки блистали чешуей через каждые три секунды. Королева разъезжала по горкам, и даже они, казалось, были сделаны специально для прогулки на велосипеде.

Богомиру наскучило гулять по саду, и он вышел на балкон. Почти стемнело, но солнечные лучи еще освещали мраморный бордюр, на котором лежала красноволосая девушка. Что-то внутри Богомира встрепенулось, но он подошел ближе, чтобы познакомиться с еще одним обитателем Игры. Девушка услышала тихие шаги и резко обернулась. Да, она была красивой. Огненно-красная шевелюра, веснушки, четко очерченные скулы и желтые глаза, в которых было что-то холодное и дикое. Богомир нервно выпалил: «Привет». Девушка осторожно встала и начала бесшумно красться к нему, не сводя настороженных глаз. Богомир ожидал чего угодно. Что она, например, сейчас задушит его. Но нет. Девушка натянула улыбку и, как можно радостней, сказала:

— Привет! Как поживаешь! Я — Дина! А ты!

Дина дала ему руку под прямым углом. Богомир был разочарован. Неужели и она ненастоящая? Лишь часть искусственного сада? Королева даже назвала свое творение в честь себя. Богомир пожал руку Дины. Улыбка спала с ее лица. Они стояли молча. Богомир не знал, что ему делать, и отвернулся. Дина с особым интересом рассматривала незнакомца. Она тянула голову в его сторону, потом резко отдергивала ее, хотела пальцами потрогать кудряшки, но будто внутренне заставляла себя этого не делать.

К ним подъехала Королева.

— Уже познакомились, — ласково сказала она. — Дина, не обижай нашего нового игрока.

— А я не обижаю, — возразила Дина. — Я даже не попыталась его ударить.

— А меня было за что ударять?! — Богомир повернулся к ней.

Дина хотела что-то ответить, но передумала.

— М-м-м... — Богомир убрал руки в карманы и опустил глаза. — Вас... зовут одинаково?

— Я сама себе это имя выбрала, — ответила красноволосая Дина.

— Как это? — спросил Богомир и, наконец, задал вопрос, так мучавший его: — Так ты не настоящий человек? Тебя придумала Королева?

Лицо Дины вспыхнуло злостью. Богомиру казалось, что девушка сейчас его действительно побьет.

— Никто меня не выдумывал! Я появилась здесь так же, как и ты.

— Он не хотел тебя обидеть, дорогая, — вмешалась Королева. — Он здесь новенький и еще ничего не понимает.

— А, по-моему, хотел! — Дина вдруг увидела идущего по тропинке Серого. На лице ее появилась настоящая улыбка. Девушка помчалась, как кошка на добычу, к мальчику и прыгнула ему на спину. Они смеялись и бегали по саду.

Минут через пять Королева решила, что пора бы всем «хорошенько познакомиться». Серый стал уговаривать ее пойти для этого к костру. Король поддержал идею, и вот они поднялись на этаж выше, зашли в одну из комнат и оказались в лесной чаще. Горели звезды, а посреди небольшой полянки — костер. Серый с Диной побежали к нему наперегонки, жестоко щипая друг друга. Они чуть не свалились в пламя. Королева отругала их, а Король просто уселся на ствол дерева возле огня. Богомир осторожно примостился рядом. Где-то стрекотали кузнечики, шумел ветер. Дина и Серый сели напротив Богомира. Королева — рядом с Королем.

— Ну что, рассказывай! — проговорил Михаил. — Кто ты и откуда? Какова твоя история?

Все глаза устремились на Богомира. Он смутился. Ему совсем не хотелось изливать душу незнакомцам.

— Да что говорить? Имя свое я уже назвал. Богомир Авиафин. Можете звать меня Миром. Хотя меня так редко... Я библиотекарь. И мне... — Он вдруг взглянул на уставившиеся на него желтые глаза. — ...Двадцать восемь... лет. Вот и всё.

Королева строго посмотрела на Богомира, когда он соврал про возраст. Еще небось назидательную беседу после проведет. Серый, который тоже видел истинный облик нового игрока, только поднял на мгновение брови, а потом сразу отвлекся на что-то более интересное.

— Библиотекарь — это тот, кто работает с книгами? — спросила Дина, прожигая Богомира взглядом. — Это значит, ты умный?

— Ну, — проговорил он. — Не все библиотекари умные... Но можно сказать и так.

Дине не понравился ответ.

— Ладно, я это еще выясню.

Все молчали. Только кузнечик стрекотал.

— Это всё? — Громкий голос Короля испугал Богомира. Он кивнул. — Ла-а-дно, — протянул Михаил. — Тогда давай мы расскажем о себе. — Михаил неуверенно прокашлялся, а затем ударил себя по коленкам и начал: — Если еще не забыл, я Михаил Кремнёв. До того, как ты здесь появился, это я был новеньким — попал в Игру восемнадцать лет назад. Скоро юбилей. — Король усмехнулся. — А вообще я родился в обычной семье. Мама, папа, две сестренки. Когда мне было девятнадцать, родители меня женили. Был плотником. Родилась дочка. Раечка. Супруга скончалась при родах. Мама, папа остались в родной деревне. Редко навещали. Я один растил мою Раечку. Потом встретил прекрасную женщину — Венеру. У нее был сын, ровесник моей Раи. Мы обвенчались. Нажили еще двоих детишек — Максика и Зою. А затем наступили плохие года. Эпидемия. Моя прекрасная Венера умерла и унесла за собой и своего старшего сына. Мы за него Раечку хотели выдать. А так вышло... Мы едва сводили концы с концами. Зоя болела. Рае приходилось много работать на лекарства, еду. Она была просто ангелом и продолжала... меня терпеть. И... — он вздохнул. — Я до сих пор не могу поверить, что она поступила так. Сбежала с незнакомцем и детьми от меня.

Король замолчал, пытаясь собраться с мыслями. Богомиру было не по себе смотреть на эти душевные муки. Он не ожидал, что ему расскажут трагические истории.

— Я долго искал их, — продолжил Король. — Дети были последним, что осталось у меня. Родители, друзья... Всех уносила чума. — Он сидел, наклонившись вперед и скрестив все пальцы на руках. — Я нашел их! Нашел... но слишком поздно. Мне дали адрес. Но я увидел только, как весь район пылал. Власти пытались справиться с чумой, заколотили окна и двери! Ночью! И подожгли дома. Никто не выжил. Ни моя любимая Раечка, ни ее трое детей — моих внуков, которых я так и не увидел, ни ее непутевый муж, ни даже малыши — Максим и Зоя, так любившие меня. А затем посылка, и в ней — злополучная Игра. — Король поднял голову и улыбнулся. — И теперь я здесь. Женат на Дине. — Он обнял Королеву и поцеловал в щеку. — Правда, выхода отсюда так и не нашел за почти двадцать лет. И не знаю, смогу ли. Серый, говоришь, сколько ты здесь?

— Да черт его знает! — ответил мальчишка. Он лежал на стволе дерева, жевал колосок, вдруг резко подскочил. — Моя очередь рассказывать! Итак...

— Нет, Дины, — рассердился Король. — Она попала в Игру до меня. А до нее была другая Дина. И только потом ты. — Серый пронзил его взглядом, но не стал спорить и снова лег. — Любимая, начинай.

Королева улыбнулась поджатыми губами и величественно осмотрела всех.

— Если вкратце, вся моя жизнь — это служение на благо людям. А люди — они такие: делают, что хотят, если не боятся наказания. Поэтому я и мои последователи работали над справедливостью в обществе. Я боролась за честное правосудие, чтобы был наказан преступник, а не невиновный. И так прошла моя жизнь.

— А чем ты занималась? — спросил Богомир. — И сколько тебе было, когда ты, ну...

— Около пятидесяти, — ответила Королева.

— С хво-о-остиком, — ядовито добавил Серый. Он, видимо, еще злился.

— Цыц!

— Так кем ты была? Судьей? А семья твоя? — не унимался Богомир.

— Я сирота, — ответила Королева. — И замуж не выходила. Я посветила жизнь заботе о людях. — Она замолчала. — И знаешь, как отплатили мне эти предатели?

— Предательством? — спросил Серый.

— Она не к тебе обращается, — гаркнул на него Король. Серый от злости даже вскочил.

— Решили меня убрать, — сказала Королева. Серый растерянно посмотрел вниз и снова сел. — Подсунули мне эту Игру.

— Жестоко, — проговорил Богомир после паузы.

Все молчали. Богомир хотел задать несколько вопросов Королеве, но не решался. А потом снова услышал Короля:

— Ладно, Серый. Начинай. Всё равно же будешь лежать, дуться.

— У-у-у-у! — мальчишка даже взвыл от удовольствия, вскочил. — Я прямо горю от желания рассказать обо всем! С чего бы начать?

— Давай только кратко. Самую суть. — Король закатил глаза.

— Нет. Кратко о моей жизни не получится рассказать.

— В ней ничего интересного нет. Ты болтаешь всякие глупости, — рассердился Король.

Королева погладила мужа по плечу, мол: «Не злись». Михаил сидел, скрестив руки на груди. Слова Короля задели Серого.

— Ничего интересного? Да у меня за двенадцать лет жизни произошло больше, чем у тебя за твои сорок пять! И я не болтаю глупости.

— А кто говорил, что сражался с драконом? — спросил Король.

— Так и было!

Красноволосая Дина стыдливо посмотрела на Богомира и улыбнулась. У него мурашки по спине пробежались.

— Хватит! — сказала Королева. — Вы не дети, чтобы из-за ерунды ссориться. Серый, начинай.

— Ой, подумаешь! — Мальчик сложил руки на груди и отвернулся.

— Живо! — приказала Королева.

Серый нехотя развернулся, обиженно посмотрел на всех, а потом как начал тараторить:

— Итак, значить, родился я в черт знает каком году. Но раньше всех вас, бестолочи. Даже тебя, Мир. — Он подмигнул Богомиру.

— Серый, — протянула Королева.

— Уф! — огрызнулся мальчишка. — Отстань. Родился я просто в классном месте. В северо-западных лесах этой как ее... Не важно... В общем, в стае волков.

Богомир нахмурился. Мальчик — оборотень?

— Поверь мне, это может длиться вечно, — прошептал Король на ухо Богомиру.

— Тс! Вы, ребята, не знаете, как круто быть оборотнями. Ты много бегаешь...

— ...голышом, — добавил Король. Теперь уже он издевался над Серым.

— Попрошу без комментариев, — прошипела Королева.

— Живешь на воле, охотишься, с друзьями веселишься. Нет никаких дурацких человечьих правил. Типа чистить зубы. Не надо пахать как лошадь. Помню, мы гоняли по лесу глупых нимф, а они смешно визжали. А еще у нас было много праздников. Мы устраивали игры. Вроде кто залезет быстрее на дерево и перегрызет горло той лани. Было здорово, а потом, короче, начали на нас надвигаться тролли. Такие большие и каменные. И такие они: «Мы захватим ваш лес! Это будет наш лес!» И у нас была война. Все убивали друг друга, придумывали планы. Просто отвал башки! Но нас победили. Они отравили нашу стаю, и многие потеряли чутье. А волк без нюха беспомощен. Поэтому пришлось их оставить. Меня взяли только потому, что боги даровали мне взамен дар — я могу глазами выслеживать добычу. Смотрю на след и вижу то, где она находится.

— Невозможно, — вырвалось у Богомира. — У оборотней не бывает способностей магов.

— Я говорю правду!

— Он говорит правду, — сказала Королева.

Серый продолжал:

— Мы долго бродили по свету. Было скучно. А потом я встретил этих очумелых эльфов. Такие парни ушастые.

— Эльфы вымерли, — сказал Богомир.

— Это ты вымер! — воскликнул Серый. — Чего не даешь слово сказать?

— Потому что ты рассказываешь небылицы! — воскликнул Король.

— Ты нарываешься, дорогуша, — сказал Серый и презрительно ухмыльнулся.

— Или вы немедленно прекратите, или я ввожу показательные казни, — сказала Королева.

— Они же ненастоящие, — сказал Серый, но Королева так грозно посмотрела, что мальчик осекся. — Хорошо. Не буду спорить с этими идиотами, но только из-за тебя. Продолжаю. А потом я встретил эльфов...

— Ты тогда уже был взрослым? — спросил Богомир.

— Мне никогда не было больше двенадцати.

— А твои родители?

— А что они? Умерли. Да я их даже не помню. Итак, эльфы. Мне тогда было лет семь, а они такие угарные чуваки. Высокомерность их зашкаливает, а серьезность хуже, чем у Королевы. И они мне помогли с новой стаей. Моих-то почти не осталось. А у этой новой стаи еще веселее было. Они многие годы воевали с другими оборотнями. Кровная месть, всё такое. Прямо-таки ненавидели друг друга. Смешно даже. Но смешнее то, что они сражались за крохотный кусочек леса ни одну сотню лет. Но проснулся вулкан. Выжившие пришли просить помощи у эльфов, но те отказались, потому что решили покинуть этот бренный мир, ждать нового рассвета цивилизации. Потом начались голодные года. Мы присоединились к стае людей. Но я с ними был недолго. Меня и пару моих друзей взяли в плен, решили продать. Мы придумали план побега. До сих пор будоражит! Мы сбежали, но к тому моменту дикие племена напали на наших, и не к кому было возвращаться. Начали обживать новое место. Строить дома и всё такое. Я ушел оттуда. Все были какие-то серьезные. Бесили меня. Бродил по пустыне. Скучно было на самом деле. Там только песок и... песок. Даже никаких древних строений. Потом я нашел Игру. И вот я здесь! Та-дам.

К моменту, когда Серый закончил, Богомир уже потерял нить повествования. Но потом заговорила красноволосая Дина, и он оживился.

— Я вторая в Игре после Серого. Были другие игроки и до меня, и после. Просто их всех убил Страж в красном.

Она сидела спокойно, положив голову себе на колени, и глядела на огонь.

— Я родилась в умирающем племени. Шла война между двумя народами. Мы были сильны, быстры, выносливы, мы умели укрощать огонь, научились парить в небесах. Но другое племя, более физически слабое, обладало большим умом. Поэтому они хитростью уничтожали нас год за годом. Вскоре мое племя стало последним представителем нашего народа, но не осталось ни одной женщины, чтобы дать потомство. Мужчин всегда рождалось больше, мужчины сильнее. Да, и если на жилище нападут, женщина не бросит своих малышей. Нам грозило вымирание. Вырастали дети — племя составляли одни взрослые и старики. И тогда пришла она — последняя надежда нашего народа. Моя мама. Долгие годы ее держали в плену, как диковинку. Дикая женщина, как на такую не посмотреть! Но она сбежала. Ее племя уже вымерло, и она присоединилась к нашему. Но оставалась и другая проблема. Мать была стара, чтобы иметь детей. Попытаться стоило. Выбрали самого сильного, здорового мужчину — моего отца. И они... они стали супругами. Долгие годы у мамы не получалось завести ребенка. То есть были какие-то недоразвитые уроды, которые вскоре умирали, или... как это? Мертворожденные. Но однажды появились мальчики. Трое. Один умер. Мои братья. Новое поколение, которое, впрочем, ушло бы так же бесследно, если бы не появилась я. И теперь я стала новой надеждой. К сожалению, больше у матери не было детей. Ей в горло копье попало. Нападки племен не прекращались. Каждый их набег забирал всё больше и больше жизней. Мной же дорожили, как дорожат самым драгоценным сокровищем. Сохранение моего здоровья и моя безопасность были первостепенной обязанностью членов племени, которых становилось всё меньше. В конце концов осталась только я. Последняя из своего рода.

Я была одинока, всюду гонимая. Я наблюдала порой за жителями других племен. Они что-то вечно строили, придумывали. У них были семьи, кров над головой. Я завидовала им, я даже хотела родиться ими. Не быть больше особенной, последней из своего рода. Хотела присоединиться к тем, кто убил всю мою семью.

Но годы шли. Я стала девушкой давно. Но зачем мне эта молодость, если я не могу ей наслаждаться, если ее не с кем разделить? И тогда я захотела смерти. И это... противоречило всему тому, чем я была. А затем я оказалась в Игре. Конец, — сказала Дина внезапно и подняла желтые глаза на Богомира.

— Извини меня, конечно, за вопрос, — сказал он. — Но почему вы не могли взять себе девушку из другого племени? Это что... как-то связано с обычаями? Или то племя было с вашим разных видов? Я просто не понимаю. Кем же вы, они... были? То есть не людьми, что ли? Воющие с вами племена не были людьми?

Дина удивилась.

— Да. Это такие... гномы, — с отвращением сказала она.

— Никогда не понимал, как вас истребили гномы, — сказал Король.

— Я же говорила, — со злостью сказала Дина. — Их было больше нас, они были умнее...

— Ладно, мы поняли, — сказал Богомир.

IV

Богомир вернулся в библиотеку, упал в кровать и лежал, глядя в потолок.

— Что выяснил? — Внезапно появился Хаокин. Он медленно качался на стуле.

— А ты любопытный, да? — Богомир покосился на него. — Это место — Игра, которая захватывает людей. И ей, вероятно, тысячи лет. Некоторые ее жители говорили про времена из древних летописей. Это поразительно. А еще, кажется, Игра разумна. То есть, может, это совпадение, но она словно выбирает игроков. Им всем было нечего терять. К тому же, если подумать, она исполнила их желания...

— Как джинн?

— Не совсем. Как джинн, затащивший внутрь лампы человека. Король здесь нашел жену. Королева — возможность управлять. Дина больше не одинока. А Серый может играть, сколько угодно.

— А ты получил вторую молодость, — заключил Хаокин.

Богомир вскочил с кровати, отодвинул Хаокина от зеркала и посмотрел на себя. По-прежнему молод. Он переключил браслет на руке в другой режим и снова увидел себя старого, затем молодого, старого.

— И что же ты будешь делать? — спросил Хаокин.

— Искать выход отсюда. Что же еще?

V

Вдали мелькал кроваво-красный свет. Богомир приближался к нему, трясясь на повороте. Темный вечер. Без горизонта. Без неба. Без звезд. Зачем они едут на кровавый свет? Дрожь сомнений пробежалась по спине. «Не верю. Не верю, что кроваво-красный свет существует», — думал Богомир, зная, что тот мелькает вдали. Но света уже не было.

К Богомиру подсела девушка с лучезарной улыбкой. Она походила на ангела, даже светилась.

— Дай мне свои руки, — сказала она. — И я излечу тебя.

Он очень хотел излечиться и подал ей руку. Девушка взяла ее тонкими пальцами. Богомир почувствовал от ее ладоней волну тепла. Хорошо. Спокойно. Исцели меня... Прилег, закрыл глаза. Волна промчалось от макушки до кончиков пят. Хочется спать. Ноги и руки затекают, словно внутри их пузыриться кровь, тело пронзают тысячи острых льдинок, силы быстро утекают.

— Что ты со мной делаешь?

Девушка с лучезарной улыбкой медленно указала пальцем на что-то позади себя. Глаза ее стали стеклянными. Над ней всё это время нависало жуткое Нечто и непрерывно глядело в душу Богомира. Нечто поглотило девушку с лучезарной улыбкой, взяло у нее лицо и начало надвигаться на старика.

Он вздрогнул и проснулся. Еще темно. Он в библиотеке. Только кошмар... А если Нечто стоит надо мной? Глупо, но Богомир всё же взглянул: вперед... назад... вниз...вверх...

Оно. В полумраке сидит на книжной полке и непрерывно смотрит на него желтыми глазами. Богомир чуть не закричал, вскочил с кровати. Свет в комнате загорелся, и Богомир увидел на полке Дину. Он схватился за одеяло — на нем не было рубашки. Вообще в Игре у людей не растут ногти, не растрепывается прическа. Богомир, еще не зная об этом, в первый день пришел домой, разделся и лег в кровать. Но проснулся от жары — на нем появился салатовый пиджак. Пришлось покупать для сна новый костюм — всё то же шестнадцатилетнее тело, только в домашних трусах.

— Что ты здесь делаешь? — закричал Богомир, тяжело дыша от страха. Мысли в ужасе метались, Богомир пытался прийти в себя. Заговорил осторожней: — Ты настоящая Дина? Как ты туда... забралась? — Он украдкой посмотрел на свои руки и грудь — молодые (Слава богу!), повернул переключатель на руке. На теле появился костюм.

Дина не отвечала. Ощущение опасности застыло где-то в горле, Богомир пытался его отогнать. Дина спрыгнула на стол — смяла ногой бумаги, на кровать — та чуть продавилась под ее весом, на пол — встала рядом с Богомиром.

— Я пришла посмотреть, как ты работаешь. — Дина глядела на него в упор. Ее зрачки свернулись тонким лезвием, от чего казалось, будто глаза порезаны пополам.

— Но я спал, — промямлил Богомир и рассердился на себя за такой испуганный голос. Уголки губ Дины потянулись вверх, кожа смялась от улыбки.

— Королева сказала, что ты сегодня хотел зайти к ней и посмотреть на замок. Но тебя у нее нет. Я подумала, ты работаешь, а потом увидела, что спишь. Нельзя стоять и смотреть на спящего человека. Но у тебя слишком маленькая коморка — если б я отошла, ты бы перестал быть в зоне моей видимости. Поэтому я залезла на полку.

— Ла-а-дно, — протянул Богомир, пятясь от нее.

— Ты хочешь прогуляться? Так пошли.

Богомир загораживал проход, поэтому Дина подвинула шкаф с книгами и выскользнула через образовавшуюся щель. Богомир с пол минуты стоял на месте и растерянно держал одеяло на груди, а потом рванул за Диной.

Со спины она не так страшна — со стройным и гибким станом, узкой талией, широкими бедрами, по которым легонько били красные локоны. На повороте Богомир поравнялся с девушкой.

— Ты много читаешь? — Он вздрогнул от голоса Дины. Она вдруг затараторила: — Прости, если это слишком личное, можешь не отвечать. Я не требую ответа.

— Всё нормально. Это совсем не личная информация. Я... э-э... по жизни занимался тем, что работал в библиотеке. Книги коллекционировал, изучал их.

Дина уже, казалось, не слушала, а увлеченно рассматривала его зубы. Богомир смутился и замолчал.

— Ой, прости. Я случайно засмотрелась. Я такая — постоянно всех рассматриваю. Не могу оторваться. Королева мне говорит: «Больше пяти секунд не гляди на говорящего». Я обычно в голове считаю: раз, два, три... а потом забываю и засматриваюсь. А ты себе такие зубы нарочно придумал? Или Игра их тебе подобрала?

— Что? Я не знаю. — Богомир чувствовал себя так, словно его ведут на казнь.

— Я бы по-другому сделала. Цвет слишком белый — такого в жизни не бывает. Нужно немного желтого, к тому же клыки не заострены. Неудобно жевать. Так... — Дина отвела взгляд вверх. — А мои слова сейчас были скорее дружеским советом, вроде: «К твоим занавескам подошел бы фиолетовый диван»? Или неконструктивной критикой, вроде: «Ты всё сделал неправильно!»? Или конструктивной критикой: «В целом хорошо, но есть недочеты»? А? Наверное, скорее критика. Черт... Ой! — Дина вздрогнула, зрачки ее расширились. Богомир шарахнулся от девушки в сторону. — Я при тебе плохое слово сказала. Прости. И еще эта критика неконструктивная. Что-то я сегодня... прости.

— Да, всё нормально, просто... — попытался ее успокоить Богомир.

— Что просто? — взорвалась Дина и вцепилась ему в плечи ногтями. — Не щади меня! Скажи всё, как есть. Я испортила разговор?

— Нет, — прошептал Богомир. — Просто... ты слишком взволнованна.

— Взволнованна? — испугалась Дина. — Это так плохо, да? А мне нужно быть какой? Веселой, да? Прости, пожалуйста. Я просто немножечко... ой...

— Не извиняйся так часто, — не выдержал Богомир и отцепил от себя руки Дины. — И всё нормально.

— Прости, что я так много извиняюсь. Я сильно тебя этим раздражаю, да? Я из другого культурного сообщества и не привыкла вести себя так, как вы ведете. То есть не вы, а мы. Мы же все... ой, что я несу? — Она закрыла лицо руками. Вздохнула. — Будет лучше, если мы будем просто стоять и молчать? — Дина уставилась на него желтыми глазами.

Богомир ответил, что предпочитает болтовню, и странный разговор продолжился. Как ты поел? Когда ходил в туалет? Так что тебе снилось? «Ты снилась! Ты!» — хотел закричать Богомир, но сдержался. Он не был уверен, что это Дина пугала его в кошмаре. Но...

Хаокин, как спец по чертовщине, объяснил Богомиру: чтобы создать целый мир в коробке от нардов, нужно много энергии, поэтому Игра, скорее всего, контролируется мощным демоном или духом. Богомир не рассказал об этом другим игрокам. Он подозревал, что демоном может быть кто-то из них. Например, Дина.

А ты можешь назвать все числа? Почему нет? Ты здесь учился считать? А кого-нибудь уже учил?

Богомир всё еще не мог понять, куда его ведут и что творится в голове у этой девушки. Он шел подавленный и словно выпал из реальности. Порой ему казалось, что всё происходящее — сон. Тогда Богомир осторожно, как бы скрывая от себя, щипал свою руку.

...Есть много духов. Демон Страха одним прикосновением поглощает души. Несколько столетий назад его заточили в пещеру. Демон Коварства. Сильно поднялся от сделок с людьми. Дух Отваги. Часто приходит к герою в образе возлюбленной. Демон Лени — жив. Демон Ненависти — убит. Хаокин отвергал каждый вариант.

— Какой еще Демон Коварства? Живет себе спокойно, никто его и пальцем не тронет — не посмеет. Ищи тех духов, которых пленили давно. От которых только и легенды остались...

— Если написано, что умер — не обязательно, что его нет. Духов нельзя убить. Люди проводили обряды, после которых демоны сгорали. Но никому еще не удавалось уничтожить искру души. Поэтому демоны возвращаются. Вот и придумали для них ловушки. А ты попался в одну из таких, и демон спокойно сосет из тебя энергию.

Как Нечто во сне. Как Дина. Богомир глядел на эту странную, словно с другой планеты, девушку и пытался понять, демон ли она. В какой-то момент Богомир для себя решал: «Да, это так. Дина не человек». Он знал, что нужно доверять инстинктам, а во сне они буквально кричали: над тобой сейчас нависло Нечто ужасное и убивает тебя.

Но уже через мгновение Богомир сомневался. Разве Дина (Дина!) могла выдумать столь удивительный мир? Богомир с Серым побывал уже на многих уровнях Игры и видел такое... Да Дине и в голову не пришла бы подобная модель мира! Или Дину кто-то надоумил? Серый? Они соучастники. И Богомир почти верил в их заговор, но...

Вот не чувствовал он, что Дина высасывает его жизнь. Нет, конечно, Дина тревожила его. Рядом с ней Богомир замыкался в себе, мысли превращались в кашу. Но вот Дина пришла сегодня такая непонятная — и всё же он идет за ней. И всё же он хотел идти за ней.

...А духи — странные существа. У них нет памяти. Они живут настоящим и не помнят своего прошлого. Становясь джинами, жуткие демоны забывали, кто они такие, были послушными. Правда, сколько бы люди ни пытались, переделать саму суть духа им не удавалось. Даже творя добро, зло остается злом, хоть и не знает об этом.

Этот факт пугал Богомира. Раз эти бестелесные создания так внушаемы, духом Игры может быть кто угодно. Даже сам Богомир. И хотя он уже сотни раз мысленно разложил всю свою жизнь по косточкам, он не мог точно сказать, что его воспоминания не выдумки.

На пороге дворца стояли Король с Королевой. Пройдя весь путь до них точно в дреме, Богомир наконец очнулся: глаза раскрылись, а на лице возникла такая по-детски счастливая улыбка, что Король засмеялся. Королева позвала всех смотреть свой сад. А Дина не такая уж непредсказуемая: просто вела Богомира туда, куда он и так собирался идти.

Вообще его не интересовали эти цветочки да кустики, но изучить клетки других игроков нужно. Поэтому Богомир напросился в гости к Королю с Королевой под предлогом увидеть их сады и залы. Король снисходительно усмехнулся — он раскусил план новичка, но промолчал. А у Королевы прямо глаза загорелись.

Игроки бродили по саду. Очертания его Богомир смутно припоминал, но сад теперь стал иным — Королева полностью его переработала, хотя каким-то образом и оставила прежним. Снова золотые рыбки. И снова их чешуя сверкала из-под воды, только реже. И вода уже не стекала со ступеней, а наполняла озерцо. Посреди фонтана красовалась статуя, только не забавного купидона, что так нравился Королю, а какой-то «розовой курицы» — страуса.

«А, может, она — демон? — думал Богомир, глядя на то, как Королева пыталась объяснить, почему выбрала розовые фиалки, а не черничные. — Демон Безвкусицы». На губах Богомира просачивалась усмешка. Да, Королева напоминала собой духа, если подумать: дух Игры решил скрасить свое заточение в придумывании миров, а Королева скрашивает свое заточение в разработке дизайна замка. Эти параллели явно неслучайны. Явно.

С мыслей Богомира сбило колкое замечание Короля по поводу цвета фиалок. Михаил это умел — емкой фразой выразить то, о чем бы его жена распылялась пять минут. Богомир пересекся взглядом с Королем — этот парень нравился ему всё больше. Они говорили как бы на одном языке. К тому же Король был единственным, кто отвечал на вопросы Богомира, а не тешил свое самолюбие. Михаил, например, сказал, что этот замок располагается сразу на двух клетках: одна половина на клетке Короля E1, другая — Королевы D1.

Богомир подошел к Михаилу, и они разговорились. Королева объясняла, почему кусты сиреневые. Голубые птички перелетали с ветки на ветку каждые пять секунд. Дине стало скучно. Она остановилась и, оборвав Королеву на середине мысли, сказала:

— Я иду домой. Так ты согласен быть моим учителем? — Посмотрела на Богомира. Тот приподнял брови. — Я ведь говорила об этом.

«Так вот к чему были те вопросы!» — понял Богомир. Действительно, Дина спрашивала его про чтение, математику, где он учился и брал ли учеников. Правда, перед этим девушка следила за тем, как он спит, потом про туалет говорила — в общем, Дина сломала Богомиру мозг прежде, чем спросить нужное.

Богомир переглянулся с Михаилом, а потом ответил Дине:

— Я не против. — Он подумал, что это неплохой способ изучить ее клетку. — Тогда я загляну к тебе домой? Покажешь, как там всё у тебя и начнем занятия?

Дина посмотрела на Богомира так, словно душу хотела высосать:

— Конечно, приходи. Я так люблю гостей, — а затем вдруг засмеялась. — Шучу! Не приходи ко мне никогда! Не то — я тебя убью! Ну, всем пока!

Девушка пожала руку Королю, Королеве. Богомир всё еще пытался понять, в какой именно момент Дина пошутила, а она уже подошла к нему. Богомир протянул Дине руку, но она оттолкнула ее в и всосалась ему ртом в шею. Богомир чуть не свалился и, отцепившись от Дины, остановил на ней удивленный взгляд. Зрачки желтых глаз были громадными, как у кошки, кончик языка поглаживал внутреннюю сторону полураскрытых губ.

Королева с рассерженной улыбкой увела Дину в сторону — но не слишком далеко, и Богомир слышал их разговор. «Ты не можешь целовать незнакомого парня. Особенно в шею», — говорила Королева. «Мы знакомы», — возражала Дина. «Но целуют только тех, кого любят». — «Вы же с Королем целуетесь». — «Мы — муж и жена». — «Значит, мне обязательно жениться на ком-то, если я хочу его поцеловать...»

— Пойдем. — Король потянул Богомира за локоть. — Пока они там ссорятся, я быстренько покажу тебе замок. А то Динка может три часа один цветочек описывать.

Богомиру хотелось еще послушать, но, зная Королеву, он последовал с Михаилом. Они побродили по коридорам, пооткрывали всякие комнаты. В замке было не так много интересного — его же проектировала Королева.

— Почему ты не сказал ей оставить сад, как был? — спросил Богомир. — Раньше мне нравилось больше.

— Оставить?! — усмехнулся Король. — Я говорил ей не переделывать сотни раз. Не слышит. — И, видимо, чтобы скрыть обиду, перевел разговор на Богомира: — А Динка-то эта тебе нравится, что ли? Она же чудная, ненормальная.

— Не говори о людях за спиной, — холодно ответил Богомир. — Особенно о девушках. Особенно о тех, кто просто не понимает, как себя вести в обществе.

Конечно, Дина не просто девушка, которая не знает правила приличия. Вполне возможно, она демон. Но какой красивый и страстный! При одной мысли о ней у Богомира бешено колотилось сердце, а кровь закипала. «Ведь она сама ко мне клеится, так почему бы и не да? — думал он. — А если она узнает, что я стар? Но она сама от меня много чего скрывает, так что... Но ведь она — чудная, ненормальная. С ней будет столько хлопот. Да не нужно мне всё это!»

— А я и не говорю за спиной, — возразил Михаил. — Я ей это и в лицо высказывал. Я не такой человек, чтобы скрывать свою неприязнь. Уж Динка моя столько раз ей вдалбливала, как правильно себя вести — любой бы выучился. А эта крыса или притворяется, или реально не... — Богомир наградил Михаила таким взглядом, что тот сразу осекся: — Ладно, ладно. Простите. Я — тупая деревенщина, болтаю, что на ум взбредет.

Мужчины вышли на поляну, где Королева собиралась отмечать свой день рождения. К празднику было уже почти всё готово. Под шатром находился стол с приборами и салфетками. Певцы и официанты выстроились в несколько рядов под деревьями и безмолвно ждали своего часа.

— Как-то это тоскливо, — пробормотал Богомир и посмотрел на Михаила. Тот поморщился.

— Завтра будет веселее. Идем, я должен кое-что тебе показать.

Вдали виднелись руины древнего замка — Королева оставила их от прежнего варианта клетки. Как Богомир понял, Королева не любила создавать новое и просто доводила детали до совершенства.

Богомиру не хотелось идти на этот день рождения. Особенно завтра — во вторник. Обычно в этот день старик играл в шахматы на клетке D4. Гигантские фигурки на гигантской доске, ты сидишь в высокой башне и смотришь, как пешки врезаются в коней, те с грохотом падают и рассыпаются. А в другой башне за тобой внимательно следит чудик в черно-белую клетку — Шахматист — выдает несмешные шахматные каламбуры и хочет обыграть тебя в игре, помимо которой ничего не знает о мире. Раз в неделю (только во вторник!) вместо него появляется некто, тоже в черно-белую клетку, но с другими мозгами. С ним можно поговорить о жизни, пофилософствовать, он слышит тебя и хочет слышать. Король проговорился, что Лжешахматист — это Серый. Серый, смеясь, сказал, что Король лукавит. Королева подтвердила позицию мужа. Дина же сказала, что Лжешахматист — это точно Король.

Богомир даже не сомневался, что Лжешахматист — это Михаил, и каждый вторник приходил к нему на игру. Старик чувствовал межу ним и собой зарождающуюся дружбу и тянулся к Михаилу.

Они прошли мимо руин старого замка в сторону леса. Богомир напрягся.

— Ты потом снова с ним пойдешь? — спросил Михаил. — Ну, с пацаном — гонять по играм.

— Да, я договорился с Серым посмотреть сегодня несколько уровней. — Богомир на мгновение задумался. — Ты бы мог пойти с нами.

Михаил поморщился.

— Нет, спасибо.

— Не хочешь найти выход?

Король рассмеялся.

— Я не хочу играть в дурацкие игры этого мальчишки. Я тебя не виню, ты не подумай. Серый лучше других изучил Игру, весь такой веселый и всё тебе показывает, но... ведь он пришел сюда раньше всех нас, разбирается в уровнях лучше всех и... Он лжет нам. Нутром чую — знает гаденыш, как из Игры вылезти, и молчит.

Михаил всё дальше заводил Богомира в лес. Как-то резко стемнело, и они оказались в кромешной тьме.

«И куда же это мы идем? — грустно думал Богомир и смотрел на Короля. — Сначала ты поливаешь грязью Дину, потом Серого. И с такой уверенностью...» Внезапно у Богомира по спине пробежались холодные мурашки. Он испугался Михаила.

Из всех игроков Король казался самым обыкновенным. Ну мужик. Ну женат. Ну пьет. Он самый неподозрительный и это подозрительно. Рассказал трагическую историю и думаешь втереться в доверие?

— Долго еще? — пробормотал Богомир, но Михаил его не услышал. Тогда Богомир сказал громче: — Почему ты так уверен на счет него? Почему, например, не Дина?

— Я эту желтоглазую тоже подозреваю, — сразу ответил Михаил. — Но Дина больно глупа, чтобы такую схему придумать. Скорее, она — соучастница. И ведь, смотри, они самые старшие игроки здесь.

Богомиру не понравилось, что Михаил мыслит его фразами. «Порядок ничего не значит, — решил про себя Богомир. — Дух легко мог притворяться одним игроком, потом сделать вид, что умер, вернуться в Игру под видом другого игрока». Он пробормотал:

— А почему ты сам э-э-э... как Дина, ничего не придумываешь и редко выходишь из замка?

Михаил прокашлялся. Богомир заметил, что у собеседника тоже мурашки.

— А сам-то ты как думаешь?.. — спросил он и нервно растер руки. — Ух как холодно! — рассмеялся. — Просто-о не люблю я это всё. Эти игры и выдумывать что-то. Знаю, как это смотрится. Я в мире, где исполняются мечты, — торжественно произнес он и проглотил: — но я несча... Когда я жил с Венерой, нужно было постоянно что-то делать, придумывать. Но здесь это не имеет смысла. Зачем что-то создавать, если всё уже есть? Это наводит тоску. Вот как бы я ни любил Динку, ее замки, дурацкие сады — ну кому это надо? В реальном мире у меня была цель — я жил ради семьи, детей. Жить надо, чтоб быть полезным людям. А так... бессмысленно. И эти игры — ну только время занимать. И то, что Серый бегает, всякие награды, очки получает — ведь это же тьфу, ерунда. Он как вошел в Игру босым мальчишкой, так им и остался. Ты спрашиваешь: почему? Я отвечаю: потому. Осточертела жизнь в этой бессмысленной Игре.

Богомир слушал его и мысленно соглашался с каждым словом, уже забыв свои опасения.

— Мы тут даже... детей завести не можем. А какой тогда смысл? Ведь мы не вечны. Даже в Игре. Только я бы хотел оставить после себя человека, а не цветочки в саду. Кому они нужны?

Внезапно Богомир уткнулся в черный железный забор, которого не было мгновение назад.

— Вот где оно! — обрадовался Михаил. — Хотел тебе показать, раз такой любопытный. Кладбище кошмаров.

Богомир тревожно взглянул на Короля и присмотрелся. Туман и кромешная тьма стояли за забором, а дальше простиралось огромное мертвое поле, конца которому не было. Трава там не росла, птицы не летали. Посреди поля возвышалась черная овальная башня с железной дверью.

— Я сам туда не ходил, — сказал Михаил, — но рассказывают, что, если тебя мучают кошмары, нужно запереться в башне до полуночи и лечь спать. В это время снаружи появятся монстры, чтобы испугать тебя. Но если выдержишь до утра, твой кошмар окажется на кладбище и больше не будет тебя мучить.

Богомир внимательно слушал Михаила. Чужие кошмары — это хорошо. Это то, что нужно. Что, как ни страхи, позволяет заглянуть вглубь души человеческой? И день рождения Королевы как раз кстати...

VI

Золотокрылые бабочки порхали над темно-синим озером. Длинными языками к ним тянулись змееныши на ножках. Богомир сидел на террасе у лачуги Серого, ждал, пока мальчик принесет чайник. В руках старика лежал стакан с маленькой птичкой, нарисованной акварелью. Сам Богомир глядел во мрак леса. Тоска в синем бархате часто навещала его в этом месте и никогда не объясняла, зачем пришла.

Внезапно птица чихнула огненным пламенем, и лесные обитатели всполошились. Вороны взмыли черной воронкой в небо, скрывая свет луны и звезд. Из норок повылезали звери. Даже рыба в пруду была недовольна всеобщим переполохом и баламутила воду. Встрепенулся и Богомир. Какой все-таки живой мир Серого — мир вечной ночи, наполненный столь чудными тварями.

Богомир не хотел, чтобы мальчик возвращался — старику нравилось сидеть на террасе, слушать тишину доисторического леса. Он устал. Если дворец Короля с Королевой — это дом, где можно жить, то клетка Серого — игровой уровень, где постоянно надо куда-то лезть и что-то делать.

На прошлой неделе они ходили смотреть коллекцию призов мальчика. Сначала поднимались на гору, потом проползли сто метров, искали ключи в песочной ловушке... Коллекция призов у Серого оказалась внушительной. Костюм, который позволяет на легком уровне проходить игру. Дополнительная жизнь. Кисть, с помощью которой можно отменить изменения на игровом уровне. Одноразовая кисть, чтобы вносить эти изменения, и другие вещи. Но зачем столько испытаний, чтобы добраться до наград? Серый хочет их от кого-то спрятать?

— Понравилась кружка? — сказал мальчик, выйдя из хижины. Он подсел к Богомиру и положил ногу под себя. — Это мне подарили. Если хочешь, можешь взять себе.

— Не нужно, — сказал Богомир и убрал кружку на стол.

— Я принес карту Игры.

Мальчик положил шахматную доску на стол, рядом с чайником. На черно-белых клетках вырастали целые миры: городки, инопланетный космос, хрустальный дворец, даже библиотека Богомира. Перемещаться между клетками оказалось не так просто — каждый раз теряешь очки. А уж если тебе нужно на другой конец доски, а ходишь ты на одну клетку вперед, как пешка, путешествие может занять целый день. Серый придумал несколько фишек, чтобы не терять время. Он заплатил триста тысяч и прыгал по клеткам «конем» (буквой «Г»), а еще купил двери между отдаленными частями доски.

Карту игр Серый принес неслучайно. Он рассчитывал пойти куда-нибудь вместе с Богомиром. Но старик не хотел даже двигаться и после уговоров вообще обиделся и замолчал. Мальчик тоже стих.

Фонарь покачивался на крыльце. Теплый ветер трепал волосы. Где-то вдали недовольно шептались лисицы. Вдруг рядом с террасой из гнезда выпал птенчик. Богомир вскочил, чтобы помочь ему, но Серый придержал гостя.

— Не нужно, — сказал мальчик, и руки его чуть спали с груди Богомира.

— Почему? — Богомир враждебно уставился на Серого.

— Я не хочу ими управлять. Если мы поможем или... помешаем... — Глаза его по-звериному скользнули на змею, что подползала к птенцу. Богомир снова дернулся, но Серый схватил его за руку. Змея резко набросилась на птенчика и проглотила его. — ...Они не будут свободными.

— Ну что ты делаешь! — Богомир вырвался от него. — Теперь оживи птенца.

— Не могу. Разве можно воссоздать жизнь такой, какой она была? Со всеми движениями мысли и чувствами на протяжении целого существования. Можно сотворить копию. Но копия — это уже начало другой жизни.

Богомир не ожидал такого ответа от мальчика. Хотя какой он мальчик? Ему больше ста лет.

— Это всего лишь птенец, — возразил Богомир. — Ему несколько дней отроду.

— И он был живым.

— И ты позволил ему умереть.

— Не я выкинул его из гнезда.

Богомир понял причину своей грусти. Она была и в Сером, и в этом месте, словно пропитанном трауром. Внезапно старика словно окатило ледяной водой — и на место грусти пришли страх и злость.

— В Игре умирали люди, — сказал Богомир. — Но как? Ты говорил, нужно всего две тысячи очков. Я набирал их, даже находясь не в своем уме! Так как они проигрывали? Ты здесь очень давно, и игроков за это время было немало.

Серый рассмеялся.

— Считаешь, я в этом замешан? Признаю, тут побывали многие. Даже всех по именам не назову. Память стирает всё. Но они жили в Игре десятками лет, столетиями — успевали забыть про время. И... как уходили? Мой друг, он скучал без рисков. Мне тоже нравится азарт, ставки, но он был немного сумасшедшим. И неудачно рискнул. Одна женщина решила, что хочет встретиться с мужем и детьми. Другая — убила бесящего игрока. И мы ее за это судили. Был еще мальчик, который просто не чувствовал времени, границ. Мы за ним присматривали, но ведь постоянно присматривать невозможно.

Богомир недоверчиво взглянул на Серого. Иногда старик совсем не понимал этого мальчика. Вдруг глаза Серого засияли, а внутри горла словно застыло желание что-то произнести.

— Знаешь, — наконец вырвалось у него, — я должен показать тебе одну игру. Она тебе точно понравится. Идем за мной.

B3. Серая дверь. За ней — тусклая комната. Свечи догорают на столе, их воск стекает на карту. Рядом — альбом, стопки книг и пустые бутылки рома. Богомир прошел в комнату и запнулся о складку багрового ковра. Доска скрипнула, и дверь с грохотом захлопнулась. Богомир от испуга подскочил, врезался в комод и уронил перочинный нож. Старик вдруг понял, что пол мокрый. Мутно-серая вода с бешеной скоростью затопляла помещение. Богомир попытался открыть дверь, но ручка не поддавалась. Вода нежной прохладой полоснула его ногу. Он запаниковал, начал в смятении биться в дверь, потом искать какой-нибудь топорик, чтобы ее сломать.

Серый сидел на потрепанным диване и наблюдал за новичком. Потом сказал: «И ты не попытаешься разгадать загадку?» Богомир замер. Ведь это только игра. И, видимо, ее суть — выйти из комнаты. Он начал шарить по столу. Карта была бесполезна. В альбоме — непонятные символы. Кажется, это бортовой журнал. Может, найти расшифровки? Стал рыться в книгах. Серый перебрался на спинку дивана, чтобы не промокнуть. Богомир суматошно выбрасывал вещи из шкафа. Одна книга, вторая — всё не то. Вода уже по пояс. Богомир паниковал. «Кажется, есть!» Нашел книгу с алфавитом, подбежал к альбому. Долго расшифровывать. Серый прыгнул на стол. Вода заливала диван. Действительно, альбом оказался бортовым журналом. Богомир тоже залез выше и, дрожа, продолжал расшифровки.

— Мне надоело, — сказал Серый и нырнул под стол — на его стенке был приклеен ключ. Подплыл к шкафу. Богомир стоял уже по пояс в воде. — Помоги убрать шкаф, — сказал мальчик.

Пришлось бросить книги и идти к Серому. Вместе они опрокинули шкаф. За ним находилась дверь. Серый открыл ее. А дальше — узкая лестница наверх.

Но там не было ни выхода, ни палубы. Просто комнаты, много-много комнат, коридоры. И везде их затопляет вода. Серый уже сам начинал путаться, где какой ключ, где что...

Кухонный лифт с треском поднимал игроков вверх. Затем остановился в прогнившем подвале без окон и дверей — тупик. Мальчик и старик рванули обратно к лифту, но из него потекла вода. Комната начала быстро затопляться. Последний вдох перед погружением. Конец игры. Обоих выбросило за ее пределы.

И так каждый раз. Каким бы путем ни шли, всегда погибали.

— Зачем ты вообще меня сюда повел? Поднимаешься вверх — палубы нет, комнаты кончаются. Спускаешься вниз — еще быстрее тонешь. Разгадываешь загадки, ищешь артефакты, но всё бессмысленно будто.

— Да. Я тоже пытался много лет понять, как победить. Но порой мне кажется, что единственный способ не утонуть — не начинать игру.

Богомир вернулся домой встревоженный и злой. Зачем Серый показал ему этот сломанный уровень? Что хотел этим сказать? Что жизнь бессмысленна, и все попытки что-то изменить — тоже? Ты всё бьешься, но выхода нет. «Хватит быть таким параноиком», — подумал Богомир.

К нему подошла Ариадна и стала задавать глупые вопросы. Богомир огрызнулся. Девушка заорала и снова назвала его «ненастоящим». Богомир вынес пару оскорблений, но потом щелкнул пальцем, и девушка загорелась яркой вспышкой. Старик впервые за вечер улыбнулся и лег спать.

Вспышка прошла, но Ариадна застыла перед коморкой, тревожно глядя на закрытую занавеску. В душе девушки происходил переворот, но творец не замечал этого. Ариадна ушла.

VII

Вторник. День рождения Королевы.

Утром Богомир всё же решил заглянуть на шахматную доску, D4. Он на цыпочках прошел мимо спящей Ариадны, которая, видимо, караулила его у входа. Лжешахматиста на D4 не было, поэтому Богомир пошел на именины.

Танцовщицы в разноцветных одеждах разносили подносы с едой. Циркачи репетировали номера. Серый играл с тигром дрессировщика. Музыканты выслушивали пожелания Короля. Руководила всей этой катастрофой Королева. Дина пока отсутствовала. Богомир подошел поздравить именинницу, но она была так занята работой, что почти не слушала — перебивала и обращалась к ненастоящим людям, консультировала их в номерах, которые придумала сама же.

Еще часа полтора игроки просто сидели. Богомир общался с Михаилом. Серый от скуки бесился. Королева не хотела начинать шоу до прихода Дины, но пришлось — не вечно же ждать красноволосую девицу.

В начале номера были пресными. Михаил сказал: это для того, чтобы сильно не отвлекали от общения. Серый от скуки бросался в музыкантов едой. Королева ругалась.

Под вечер пришла Дина. К этому времени танцовщицы увели в пляс Михаила, Серый выиграл половину конкурсов, Королева чуть не сорвала голос. Дина казалась бледной. Она сказала, что плохо себя чувствовала, даже подарок не смогла придумать и еле выбралась сюда. Королева посочувствовала ей и предложила довести ее до дома, но Дина сказала, что немного побудет здесь. И села к Богомиру.

Она вцепилась в еду как голодный волк. На вопросы Богомира отвечала неохотно и словно не хотела общаться, но при этом вторгалась в его личное пространство. То толкнет ногой, то приляжет на спинку его стула, то еду из тарелки заберет. Богомир чувствовал от этого дискомфорт, хотя ему льстило, что Дина ест именно из его посуды.

Уже под ночь началось самое веселье — огненное шоу, громкая музыка, салют. Богомир незаметно от всех убежал в лес на поиски кладбища кошмаров, прошел мимо руин замка, наткнулся на черный забор. За ним было по-прежнему туманно и темно. Игрок на ощупь искал калитку, но после нескольких минут плюнул и перелез. За забором было много холоднее, влажно и пахло сыростью. На Богомира накатила жуть.

На кладбище кошмаров не оказалось могил. Только мертвая земля. Идя по ней, Богомир пытался понять, почему здесь так неуютно. На землю вылили что-то ядовитое? Этот яд причинит вред человеку? Мне? Или же здесь проклятие какое-то? И каждый раз Богомир прерывал поток мыслей: «Стоп. Хватит. Бояться нечего. Это место — лишь чья-то выдумка».

Богомир с трудом открыл огромную железную дверь и запер ее на засов с другой стороны. В башне было темно и сыро. Места мало, хватало только на камин и двуспальную кровать. В камине уже лежали дрова, а на кровати — свежее постельное белье. Богомир подумал: «Что я вообще здесь делаю?», но всё же развел огонь, сел на кровать и стал ждать. Часы на стене тикали. Скоро двенадцать.

«Это самая глупая идея, что могла прийти мне в голову, — размышлял он. — Как чьи-то кошмары помогут выбраться из Игры? Нужно было остаться. И вот теперь я один в башне, на которую скоро нападут жуткие твари. Уйти уже не успею».

Клонило в сон. Но спать нельзя. Нужно дождаться демонов и выйти наружу. И вот стрелки часов пересеклись на двенадцати. Богомир тут же услышал жуткий рев снаружи, и по спине прокатился холод.

Старик пошел к выходу, но что-то так сильно ударило в громадную дверь, что она накренилась. Богомир отскочил в сторону. Как этот возможно? В нее ударили еще раз и еще. Дверь заходила ходуном. Богомир струсил и отбежал к камину. А в дверь стучали так, словно ее сейчас вышибут. Кто-то скрежетал когтями по железу, выл, кричал истошно, как если бы его разрывали на части. Богомир вжался в стенку. Кошмары страшны, но разве они могут причинить вред? Или могут?

Шум резко стих, и мир погрузился в тишину. Только сердце громко стучало в груди. Нужно выйти. Богомир кое-как поднялся. «Ведь ты же хотел сюда. Так будь мужчиной». Он подошел к двери, стал открывать засов. Резко убрал руку — испугался, что в дверь снова станут ломиться. Но снаружи было тихо. Богомир поднял засов и оперся на дверь, толкая ее вперед. Через тонкую щель игрок посмотрел на то, что происходит снаружи. Тумана стало еще больше, так что ничего не видать. Тихо. Только изредка слабый шорох приближался к Богомиру. Старик вздрагивал и закрывал дверь. Он и сам не понял, как ему хватило духу выйти на улицу.

Сначала было страшно, но потом... ничего не происходило. Игрок просто шел по пустому полю, не зная, где конец его и край. Богомир один. Никого нет. Он всё еще слышал этот шорох и шел на звук. Затем увидел силуэт, подбежал ближе. Это маленькая девочка плакала. Почему?

— Мои глаза съели черви, — сказала она и раскрыла ладони, в которых лежали объедки глаз. Богомир попятился.

Резко из тумана выскользнула щупальца, схватила девочку — малышка взвизгнула, и ее унесло в туман. Голос девочки тут же замолк. Богомир побежал за ней, начал звать, но ни ребенка, ни монстра не было.

От бешенства ему хотелось даже плакать и просто уйти отсюда, но он не мог найти забор. Поле казалось бесконечным.

Перед Богомиром появился призрак с обезображенной, полуотрубленной головой.

— Ты убил меня, — сказал он.

— Я? — пробормотал Богомир. — Как ты умер?

— Я закрою тебя в коробке, и ты будешь лежать рядом с моим мертвым телом.

Призрак за шиворот схватил Богомира и начал тащить его в землю. Не успел игрок опомниться, как появилась Дина. Она воткнула в спину призрака нож. Дух засветился и стал просто мальчишкой. Смуглым. С сиротским взглядом.

— Покажи нам свою идею, — сказала Дина, глядя в глаза мальчика и одновременно протягивая руку Богомиру.

— Я умер, и тело мое гнило у коробки с Игрой.

— И это страшно? — спросила Дина. — Кто ты? Как тебя зовут?

— Я умер, — упрямо твердил он. — И тело мое гнило у коробки с Игрой. Ты боишься? Боишься! Я никуда не денусь сам. Даже Ют понимает это. Даже Ют уйдет.

— Кто такой Ют? — вмешался в разговор Богомир.

— Я умер, — как заведенный, говорил мальчик, — и тело мое гниет у коробки с Игрой...

Призрак не сообщил больше ничего нового, и Дина смахнула его со словами: «Ты теперь свободен, кошмар. Лети к своему хозяину».

Игроки отыскали калитку и вышли за пределы кладбища. Богомир не смел поднять глаз на свою спасительницу, он весь трепетал. Дина была поразительна. Как она одолела этот кошмар! Ни страха, ни сомнений. Какой холодный убийственный взгляд! Дина была олицетворением самой жизни и силы, способной подчинять эту жизнь. Богомир шел рядом с Диной, и ему казалось, что он и сам наполняется этой энергией и теперь ничто не сможет его одолеть.

Они завернули к руинам старого замка. Выдолбленные на камне имена, подписи, сердечки, оранжевое солнышко.

— Почему вы все не умеете жить? — спросила Дина и резко повернула к Богомиру голову, так что красные волосы ударили ей в лицо. — Вы в месте, где есть всё, но страдаете какими-то лишними эмоциями и совершаете лишние поступки. Жить надо так, чтобы тебе всегда и везде было приятно.

— Все мы? Даже Серый?

Дина задумалась.

— Да. Даже он.

— Ну а ты сама? Ведь ты не была счастлива, когда твоя семья погибла. Значит, не всегда можно быть счастливой.

— Вокруг меня не было никого. Сейчас люди есть.

— Ты производишь впечатление человека, который не зависит от других.

— Зависеть? Не понимаю, о чем ты. Зависеть можно от дома. От алкоголя. И от еды. От погоды. Кажется, от всего. Почему тогда я произвожу впечатление того, кто не зависит от других? По-моему, это глупость. Я завишу от других.

— Ладно, я понял...

— Мне показалось, это прозвучало как упрек. Почему я должна не зависеть от людей? Мне этого стыдиться?

— Всё, идем. Нас заждались...

Серый за это время успел поругаться с Михаилом. Королева вмешалась в их конфликт. В итоге теперь она рыдала. Михаил ее утешал. Серый сидел рядом и угрюмо смотрел на Короля. Богомир тоже подошел к Королеве.

Губы красноволосой Дины раздраженно вздрогнули. Девушка сказала, что ей стало хуже и она пришла попрощаться. Пожала руку Михаилу, который неодобрительно на нее посмотрел; Серому, который никак не отреагировал; обняла Королеву и посоветовала ей не переживать; а затем подошла к Богомиру, упершись носочками в его ноги. Он инстинктивно сжался, как если бы перед ним стоял тигр. Зрачки Дины расширились, взгляд стал голодным. Она хотела поцеловать Богомира, но, вспомнив что-то, взглянула на Королеву рассерженно. Голова Богомира была чуть наклонена вперед, томный взгляд. Дина закрыла свой рот ладонью и страстно впилась в нее. На лицах Серого и Михаила появилось отвращение. Королева шмыгала носом и отрывисто вбирала воздух в легкие. Дина прекратила целовать свою руку, перевернула ее и приложила к губам Богомира.

— Воздушный поцелуй, — сказала она и натужно улыбнулась.

К этому моменту Богомира уже охватило бешенство. Сердце колотилось в припадке, мышцы тряслись от напряжения. Он схватил руку Дины и плавно убрал ее, а затем поцеловал девушку в губы. Все молча смотрели на них.

Богомир чуть отстранился от Дины и открыл глаза. Поцелуй их получился холодный, но это был их поцелуй наконец. Не нелепые намеки, не странные оговорки. И мир словно ожил, и сам Богомир ожил вместе с ним.

— Тебе не идет, когда ты нормальной притворяешься, — прошептал Богомир на ухо Дине. — Уж лучше будь странной.

— Я сегодня совсем не болела, — прошептала она в ответ. — И я пойду. Не люблю нытье.

И Дина ушла. Богомир неловко выговорил «простите», сам не зная за что. Михаил презрительно глядел на друга. Королева вскочила с места и разъяренно вскричала:

— Господи, и ради этого я рождалась!

И убежала. Михаил и Богомир снова переглянулись, но на этот раз с улыбкой. Серый закатил глаза и тоже ушел.

Богомир сидел в кресле и дожидался Серого, но мальчик почему-то опаздывал. Пришла Дина. Предложила прогуляться. Богомир понял — она хочет выяснить отношения. Он вздохнул, еще раз посмотрел на часы. Богомир ждал мальчика с утра, но того не было — значит, можно идти. Краем глаза мужчина заметил Ариадну у книжного шкафа. Он представил, как она танцевала на празднике, и Ариадну осветила золотая вспышка. Богомир взял Дину за руку, и они убежали.

Через минут пятнадцать в библиотеку прибыл запыхавшийся Серый. Он выглядел изнеможенно и неопрятно — проспал. В кресле сидела Ариадна и держалась за голову. Мальчик, не обращая на нее внимание, поискал Богомира и уже хотел идти.

— Постой, — окрикнула его Ариадна. — Ты такой же, как Богомир? Ты здесь что-то типа бога?

— Что надо?

— Я не могу жить в таких условиях! Я занимаюсь своими делами, но тут появляется вспышка, и я волей-неволей проигрываю жизненное событие. И после меняется всё: мое настроение, отношение к людям. Я даже не выбираю, кого мне любить, а кого ненавидеть. Избавь меня от вспышки! Я не прошу власти, мне не нужны деньги, только помоги мне снова стать собой. Он не узнает. Ничего не измениться. Просто больше не будет вспышек.

Серый молчал довольно долго. Ариадна успела заскучать. А затем рука его засияла, и на ней появилась черная перчатка. Мальчик снял ее с себя и протянул девушке.

— Пока она на тебе, ты не будешь сиять. — Серый устало улыбнулся. — Только тс-с! Не говори Богомиру.

— Обязательно, — усмехнулась Ариадна и сцапала перчатку.

VIII

Пустая свежевыкрашенная комната. Стены и потолок белые. Мраморный пол цвета битого стекла. Дрожащей рукой Богомир приоткрыл дверь, оставив кровавый след, и посмотрел в пропасть проема. Впереди была такая же белая комната с белой приоткрытой дверью. За ней — еще одна и еще. А потом серая стена коридора.

Богомир оглянулся, как бы боясь увидеть кого-то, и зашел в комнату, прикрыл за собой. «А ведь если дверь была закрыта, значит, кто-то ее закрыл, — подумал Богомир. — Значит, кто-то может быть здесь». Он прошмыгнул до грязно-серого коридора.

Затем налево и снова дверь, ржавая — по низу ее виднелась полоса света. Сердце замерло. Богомир крадется, прислушивается. Всё же открывает дверь и попадает в подвал. Обшарпанные стены. Старый шкаф с полками справа. Откуда-то сверху идет свет — окно скрыто под кирпичной аркой.

Шкаф. Богомир бежит к нему, ищет то, чем можно было бы защититься. Но там только старые бутылки, шкатулки, чулок.

— Так это ты! — сказал голос позади.

Богомир вздрогнул. В подвал был еще один вход, через него и зашел молодой человек с заплаканным лицом. Юноша весь дрожал и как бы обнимал себя рукой, а в другой держал бутылку с побитым горлышком.

— Так это ты ее убил, — повторил он.

Богомир посмотрел на старый чулок у себя в руке, потом на мальчишку.

— Нет, ты разве не видишь, это совсем другой чулок!

— А Мэгги говорила, что тебе нельзя верить, — прошипел юноша и кинулся на Богомира, тыча в его шею острое стекло. Богомир как-то выпутался, взял бутылку с полки, начал бить ее об стену, но в это время юноша убил игрока.

Черт! Богомир злился, когда проигрывал. Он ходил по этому дому уже часов шесть, пытался понять, кто убийца, но всегда оказывался убит. Причем чаще всего мирными жителями. Но Богомир хотел победить и умирал снова и снова.

В играх странно погибать — не чувствуешь боли. Просто щелчок — и ты уже в начале уровня. И тебе либо домой идти, либо остаться.

Внезапно в игре появилась Дина. Она за столом разговаривала с Люси — первой жертвой маньяка. На Богомира накатила холодная дрожь. Он не видел Дину с неделю — они гуляли, потом девушка отошла на минуту и пропала, а Богомир запаниковал и убежал домой. Первые несколько дней он боялся встретить Дину — ведь иначе пришлось бы выяснять отношения. А Богомир уж очень этого не любил. Особенно странным ему казалось то, что он может встречаться с Диной. С этой ненормальной. С этим демоном. Она будет бегать за ним и высасывать его энергию.

Но прошел день, два. Дины не было. Она ни с кем не общалась. Серый проверил ее клетку — тоже нет. Поискал вместе с Богомиром на ее любимых местах — пусто. Как сквозь землю провалилась. «Или слилась с Игрой, ведь она демон», — думал Богомир. И продолжил жить, но Дина не выходила у него из головы. И вот Дина здесь — пьет чай с первой жертвой маньяка.

— Зачем ты пришла? — Богомир прошептал ей на ухо.

— Чтобы ты меня учил. Серый сказал, что оставил тебя тут.

«Да, точно. Учеба. Забыл...» — разочарованно подумал Богомир. Честно говоря...

— ...я сегодня не могу. Хотел доиграть.

— Это ничего, я помогу.

— Нет! Нет! Не хочу, чтобы мне подсказывали.

— А я и не буду. Ведь здесь же первой убивают Люси, да?

Богомир кивнул. Дина схватила со стола нож и воткнула его в проходящего мимо официанта. Люси закричала. Богомир тоже.

— Что ты делаешь? — орал он и уводил Дину в сторону.

— Если Люси не умрет, я нашла маньяка и победила. Если нет, убьем друг друга и начнем с начала. Кого ты подозреваешь — прикончим его следующим!

Богомир тщетно пытался убедить подругу, что в этой игре нужно расследовать дело, собирать улики, а не резать людей. По мнению Дины, все эти дедукции, индукции — только слова, а вот она ставит эксперимент.

В итоге, у них вместе получилось победить маньяка. Тогда Богомиру пришлось исполнить обещание. Он привел Дину в коморку. Там у него уже были составлены наметки уроков. Оказалось, Дина неплохо умела читать. По слогам, путая буквы, но умела.

Богомир принялся за обучение. Дина занималась с интересом и смотрела на учителя как любопытный котенок. «Неужели она не спросит про поцелуй? Не расскажет, где была?» — недоумевал Богомир и срывался на девушку из-за малейшей ошибки.

Он знал, что учить Дину только писать и читать будет недостаточно. Она родилась и двадцать лет жила по другим культурным правилам, и даже Королева не смогла из нее выбить дурь. Дина, казалось, совершенно не понимала нынешнего людского общества. Страшно представить, какой она была до прихода в Игру. И Богомир решил попробовать заново объяснить ей мир, рассказать об этике, эстетике, религии и культуре.

Он читал Дине статью из энциклопедии увлеченно, с выражением. Девушка слушала. Без эмоций, но глядя прямо в глаза. И у Богомира дыхание замирало. И он уже не понимал, что читает. Про любовь и какие-то половинки... А в мыслях только: «Неужели не спросит про поцелуй?»

Хотя Дина была дикаркой, эпитет «дикая» к ней совсем не подходил. В дикости много страсти. Дина — существо иного порядка. Спокойная, осторожная. Рядом с ней, казалось, нельзя расслабиться. Ее черные брови были всегда напряжены, от чего казалось, будто она постоянно за тобой следит. Дина была точно змея, опасная и холодная. И она завораживала...

Внезапно ученица засмеялась. Злорадно. Чуть не падая со стула. Отвратительно.

— Не вижу ничего смешного, — взбешенно-пугливо сказал Богомир.

Дина резко замолкла. Взгляд ее стал будто злым.

— А я представила, как эти мутанты целуются. Смешно же, — сказала она.

— Какие мутанты? — еле выговорил Богомир. Ему резко поплохело.

— Про которых ты читал.

— Я ни про каких...

У Богомира даже не осталось сил договорить. Он сгорбился, держась за сердце. Его лицо посерело. Он чувствовал, что постарел лет на пятьдесят. Дина этого не заметила. Она отобрала у него книгу, начала сосредоточенно искать нужную строчку. Было видно, что Дине это тяжело дается. Мозг ее взрывался, лицо покраснело, брови вздрагивали вместе с уголками губ — казалось, Дина сейчас заплачет. Наконец нашла.

— Мы с тобой две половинки души... и вот они целуются, — сказала девушка, как только несколько раз перечитала строчки про себя. — Мутанты целуются.

— Почему же мутанты?

— Как! Они ведь эти... сиамские близнецы. У них одно тело или, как там, душа. Одна на двоих. Мутанты! — Дина даже кивнула.

Богомир облегченно вздохнул, забрал у девушки книгу и приготовился быть мудрым старцем.

— Ты не знаешь, что такое душа? Душа — это... — он задумался. — Это ты сам... То есть то, что будет жить после тебя, когда ты умрешь.

Дина вопросительно посмотрела на Богомира.

— Труп?

— Нет. Труп — это тело. А это душа. Вот есть твое тело, а есть твой разум. Душа — это ты, это твои мысли и чувства.

— Как это я — это мои мысли и чувства? У меня много мыслей и чувств. Какие конкретно — душа?

— Все, что были и будут. Как бы сказать? Когда ты умрешь, твоя душа продолжит жить. Просто у тебя не станет тела, но будет твое сознание.

— Каким образом? Ты что-то еще говорил про мысли и чувства. Так какие конкретно?

— Никакие! Ты, как мыслящий человек, будешь жить. Это понятно? Без конкретных мыслей. Просто ты продолжишь думать и чувствовать, но без тела. Мы вообще отличаемся друг от друга тем, что мыслим по-разному и по-разному видим жизнь. Индивидуальным взглядом. Твое индивидуальное видение — как бы и есть твоя душа. Так понятно? — умоляюще спросил он.

— Приблизительно, — сказала Дина и снова засмеялась. — Так как у них может быть одна душа на двоих? Нельзя мыслить одинаково. Один стоит под солнцем, а другой — в теньке. И не может же человек под солнцем думать: «Я в теньке, мне холодно». Бред какой-то. А даже если может, то это страшно, что где-то ходят два человека и думают одинаковые мысли, и чувствуют одинаковые чувства.

— Но здесь же не об этом, — улыбнулся Богомир и подсел к Дине. — А о том, что люди понимают друг друга без слов. Знают, что каждый хочет, и дают ему это. — Он подсел чуть ближе. — Ясно?

Дина была в замешательстве. Богомир осторожно поцеловал ее в губы. Дина не оттолкнула его. Он поцеловал еще раз. Она ответила, но как-то холодно. Богомир повернул к себе ее голову и снова поцелуй, уже с языком. И Дина отвечала ему, но словно была и не здесь. Богомира это злило, он жадно впивался в ее губы, пытаясь вызвать страсть, — но нет.

Вдруг Дина замерла. Богомир испуганно взглянул на нее. «Кто-то там», — прошептала она. Теперь Богомир тоже слышал. Он вышел из коморки. Ариадна...

Бросала с полки книги, рвала их на части, отдирала корешки.

— Что ты творишь? — вскрикнул Богомир и подбежал к ней.

Ариадна ускорилась. Он схватил ее за руку.

— Ненавижу твою библиотеку! — закричала она и вырвалась от него. — Ненавижу тебя!

— Прекрати, а иначе... — Богомир соединил большой и средний пальцы.

Ариадна рассмеялась. Он щелкнул. Порванные книги вернулись целыми на свои места, только с Ариадной ничего не произошло. На лице Богомира появился еле заметный испуг, мужчина щелкнул еще раз. Ничего.

— Ты больше не можешь мной управлять, старик.

И в доказательство Ариадна надменно взяла энциклопедию, вырвала из нее несколько листов, скомкала их и засунула себе в рот.

— Зачем же ты так с книгами? — поморщился Богомир, глядя на то, как девушка пытается прожевать бумагу. Ариадна выплюнула ее.

— А зачем они? Бесполезный хлам. Тебе они не помогли вырваться из Игры. Ты их даже не используешь.

— Я обучаю по ним Дину.

— Это та, с которой ты только что лобзался? — «Так она подглядывала...». — Первый раз в жизни решил кого-то поучить и то не выдержал! А сам-то ты когда в последний раз читал? Когда писал что-нибудь? Хоть бы дневник завел.

— С какой стати ты меня критикуешь? Ты — вообще ничто. И звать тебя никак. Появилась только благодаря мне. И когда ты сама брала в последний раз книгу в руки?

Ариадна демонстративно потянулась к полке, но Богомир перехватил книгу. Ариадна испепелила его взглядом. Богомир прочел название.

— В этой размышляют о свободе воли... Есть ли она вообще.

Ариадна вырвала у творца книгу.

— Убедил. Прочту. — Улыбнулась, показывая отвращение, и убежала.

Богомир почесал затылок и вернулся к Дине, но ее уже не оказалось в коморке. Старик прошарил библиотеку — ушла. Странные женщины. Тут он услышал Хаокина — было в голосе колдуна что-то жуткое, несмотря на кажущееся добродушие, и Богомир подобрался ближе.

Хаокин сидел на корточках и говорил с Элеон и ее прототипом.

— Так, значит, ты у нас Мэри? И Богомир списал тебя с внучки своего брата? — мурлыкал колдун. — Любопытно. А его брат — значит, папа твоего папы, и ты, значит, у нас — Мэри Авиафина?

— Что тебе от нее надо? — Богомир подошел к девочкам. — Идите, идите, малышки.

— Мы просто беседовали. — Хаокин поднялся. — Это разве запрещено?

— Не подходи к ним. Тебе ясно? Иначе я тебя уничтожу.

— Да, да, конечно. Жду не дождусь, — сказал Хаокин, медленно отходя назад и улыбаясь.

— Я серьезно. Ты меня понял?

— Мэри Авиафина... Интересно, очень интересно...

«Какие-то все странные сегодня», — подумал Богомир и вернулся в коморку. Из зеркала на него смотрел моложавый кудрявый парнишка с голубыми глазами. Такой юный, зеленый — так непохожий на самого Богомира. Наверное, Ариадна права. Что полезного он сделал в Игре? Подготовился к уроку с Диной? Поиграл с Серым?

На столе лежали рукописи Богомира. Он взял верхний лист и наугад прочел строчку. Там было написано про брови Ариадны, а сверху зачеркнуто и сделаны пометки чужой рукой. Богомир усмехнулся. Если кому-то и есть дело до бровей Ариадны, то только Ариадне.

Старик снова попытался писать книгу. Не выходило ни слова. Богомир, вроде, знал, что должно случиться с персонажами, но как бы в разброс, не понимая, что за чем следует. Творец отчаялся и положил рукописи в стол. Затем он взял пустую книгу с полки и вывел в ней:

Не удается написать ни слова, ни строчки. Какое разочарование...

Богомир положил перо, подумал, вновь взял и записал:

Сегодня я ее поцеловал снова. И она убежала. Какая она была холодная... Когда я только увидел ее силуэт впервые, я подумал: «Может, это она?» И несколько дней назад мне показалось, что это «она». А теперь я не уверен. Иногда она мне нравится. Очень. А иногда мне плевать. Сердце у меня по-прежнему ледяное. Наверное, я такой же холоднокровный, как и она.

Впрочем, Дина может быть полезной. Она интересно смотрит на игры. Может, мы с Серым что-то упускаем? Надо позвать ее завтра с собой.

Но на следующий день Богомир так и не встретился с Диной. С утра прибежал Серый. Глаза блестящие, голос от восторга дрожит. Нашел какой-то дополнительный уровень в игре, рассказывает про него, запинается, проглатывает слова. Богомира потащил за собой.

Старика это раздражало. Он хотел просто найти выход из Игры, и для этого нужен был пацан. Но Серый уже причислил Богомира к своим друзьям и считал, что взрослому интересно слушать подобный бред. Идем туда, идем сюда! А если «нет, сегодня не хочу», то сразу вопросы и обиды. Мальчик не понимал намеков. Он почему-то считал, что Богомир — такой же рьяный игрок, как и он сам. А играть Серый мог круглосуточно. Особенно в последнее время. Кажется, он не спал уже пару дней. Он был весь такой веселый и нервный от усталости.

От игры к игре, ото дня в день. Вот и неделя прошла. Дина появлялась пару раз — в любое время суток — делала жалостливые глазки и просила уроки. Богомир нехотя соглашался.

Дина не видела причин покидать Игру. В ней девушка бессмертна, ей не нужно выживать, а людям приходится с ней общаться. И никакие доводы Богомира не могли убедить Дину в обратном. Однако она согласилась сопровождать его на клетках.

Дина была удивительна! Она просто не умела играть по правилам. Даже не пыталась. В гонках по круговой арене Дина поехала назад. «Ты ведь должна обогнать Серого», — сказал ей Богомир. «Разве? Я думала, пересечь линию финиша, — ответила Дина и сделала это. — Победила!» В игре с тонущим кораблем на B3, девушка просто села на стол и не двигалась. Богомир открыл люк наверху, залез в него, протянул руку Дине. Но она помотала головой.

— Нельзя победить, так зачем пытаться? — спросила Дина, и вода коснулась ее красных волос.

— Можно попробовать, — сказал Богомир, еще протягивая руку.

Змеиными глазами Дина непрерывно смотрела на него. Вода доставала ей уже до груди, но девушку это не волновало.

— Оттягивать неизбежность смерти? Не хочу тратить силы зря. Я не боюсь умереть.

Комната быстро наполнялась водой, и вот уже Дина скрылась под ее натиском. Богомир продолжал вглядываться в водную бездну. Ему казалось, что оттуда на него до сих пор непрерывно смотрят желтые очи.

«Она как та половинка души, которой мне всегда не хватало, — писал Богомир в своем дневнике. — Она бы рассмеялась, прочитав это». Вдвоем они бегали от Серого, гуляли в экзотических садах, бросали камушки в стражников в то время, как должны были спасать висельников от смерти. В играх перестали существовать правила, в играх исчез всякий смысл — остался лишь тот, что они желали видеть.

Дина начала пугать Богомира. Она жила так, как хотела, и порой ее поступки принимали страшные обороты. Как-то девушка снова прятала Богомира от Серого. Вышла из коморки навстречу мальчику. «А Мира здесь нет, — сказала она. Богомир за соседней стенкой стиснул зубы, чтобы не засмеяться. — Он хочет проверить существование Красного стража. Переведет все очки Королю, дождется появления стража, а затем Король отдаст очки обратно». Богомир действительно думал сделать так — Дина это не с потолка взяла. Но он не мог решиться.

Серого очень взволновали слова девушки, он даже побледнел. «Как ты такое допустила? — закричал он. — Где они сейчас?» Дина пожала плечами. Серый взбешенно фыркнул: «Сам найду», и помчался куда-то. Богомир не вышел из коморки — он до последнего думал, что Дина вот сейчас рассмеется и скажет мальчику правду. Но она не сказала. Не созналась, даже зная, что Короля с Королевой весь день не будет дома. Супруги решили провести сутки вдвоем и ушли в неизвестном направлении. Михаил по секрету рассказал об этом Богомиру. Богомир — Дине. Но Серый-то об этом не знал.

Богомир наконец, разъяренный, выскочил из коморки.

— Зачем ты так?

Дина пожала плечами.

— Ты же не хотел с ним идти. Сегодня он не будет тебя доставать. Королева говорила, что не всегда нужно говорить правду.

— Но он же может искать нас целый день, волноваться!

— Всё нормально. Я его не убила и не покалечила.

— А могла бы? — рассердился Богомир. Он догнал Серого и объяснил ему всё.

Мальчик с полминуты не поднимал глаз со стыда и молчал. Затем стал дышать тяжелее от злости, а потом вдруг успокоился. «Я мог ожидать такое от Дины, — сказал тихо мальчик. — Правда, не от тебя». Затем Серый замялся, пробормотал что-то нелепое и убежал.

После этого случая Богомир серьезно взялся за обучение Дины. Нужно было помочь ей стать человечнее, объяснить, что можно делать, а чего нельзя.

— Понимаешь, у людей есть внутренний мир. Чувства, желания, ожидания, страхи. И чтобы дружить с кем-то, попытайся заглянуть к нему в душу и понять, чего он хочет, и сделать это. Например, ради дружбы ты должен проводить время с товарищем. Если вы женаты, нельзя пропадать надолго, потому что о тебе начнут беспокоиться.

— Я, что ли, должна исполнять каждый чужой каприз? И как это — заглянуть в душу? Откуда я могу знать, кто чего хочет?

— Не каждый. Но хотя бы не делать людям больно, как это у тебя получилось с Серым. Не знаю даже... Обычно я понимаю, что чувствует человек. Хм... Люди просто сами говорят только о том, что их волнует. Серый твердит об играх. Королева — о своих садах. Или вот, бывает, человек смеется над чем-то, а на самом деле это его страх. Вообще же смех — это защитная реакция.

— Каждый раз, когда люди шутят, они боятся?

— Нет. Вот, бывает, девушка много смеется при парне, потому что стесняется. Обычно это видно — когда смех ненастоящий и на самом деле человеку плохо.

— А есть настоящий смех? А как тогда он может быть защитной реакцией?

— Ну не знаю я! — отчаялся Богомир, напряженно походил пару минут и снова прильнул к Дине. — Ну вот смотри. Пошутил человек про смерть и посмеялся. Но он боится смерти, и сам это от себя скрывает.

— То есть бывает два смеха? Один фальшивый — когда человек не скрывает, что его что-то волнует. А второй настоящий — когда человек скрывает от себя, что его что-то волнует.

И они говорили и говорили. Дина все-таки была потрясающей. Она так мало понимала в этой жизни, но видела мир таким, какой он есть, была свободна от стереотипов. «Мы дополняем друг друга», — писал Богомир в своем дневнике и искренне верил, что это так. Он замечал прогресс в развитии Дины. И ему нравилось знать, что это благодаря его стараниям.

И всё же Дине порой удавалось поразить Богомира так, что он долго не мог прийти в себя. «Она такая, такая, — писал он в дневнике, — а я... Иногда думаю, почему она до сих пор со мной. Может, только потому, что мало знает людей? Я боюсь, если она все-таки поймет, какой я на самом деле... Нет, не могу написать это слово. Боже! Я даже себе в этом не могу признаться!»

...Серый стал каким-то замкнутым, не хотел общаться. Ариадну всё чаще можно было заметить с книгой на полу — лежала в подушках и читала. Хаокин всё присматривался к Мэри. «Неужели он хочет сделать ей что-то плохое?» — думал Богомир и не мог в это поверить. Персонажи ведь не способны выстраивать новые отношения и интересоваться новым. Но Богомир уже ни в чем не был уверен. Однажды Хаокин спросил, сколько Мэри лет. Богомир ответил, что не помнит и давно ее не видел. «И, может, она сейчас старше?» — спросил Хаокин. «Да что тебе нужно?» — думал Богомир.

Как-то их снова посетил Серый. Он поздоровался и сразу увел Дину в сторону.

— Я хочу, чтобы ты кое-что передала Богомиру, — сказал он серьезно. — Я больше не буду докучать ему, пусть не волнуется. Я вижу — я вам надоел, и вы меня ненавидите.

— Мы тебя не ненавидим.

— Сути не меняет. В общем, скажешь ему... да... скажешь что-нибудь. А я пойду. — Глаза его растеряно упали в пол, он попятился. — Пройду еще уровень, да...

— Ты выглядишь усталым, — вдруг сказала Дина. — Тебе нужно поспать.

— Нет. — Серый блеснул на нее болезненным взглядом и ушел.

Дина передала Богомиру слова мальчика. Старик пожал плечами, хотя его и съедало чувство вины. Несколько недель они не видели Серого, и Дина предложила его проверить.

На клетке мальчика, как всегда, стояла вечная ночь. Чудные твари не замечали незваных гостей. Внезапно — Богомир ощутил колыхание, словно земля уходить из-под ног и наступил конец света. Мужчина даже присел, но, увидев, что Дина спокойна, поднялся. Это снова повторилось. По телу прошла дрожь как от пузырьков шампанского.

— Что это такое? — закричал Богомир и сам же ответил: — Кажется, землетрясение.

— Не совсем, — проговорила Дина, а сама настороженно глядела вверх. В ее глазах было что-то безжалостное и жуткое, как у зверя, зажатого в угол.

Богомир повернулся. Чудовище, огромное и рогатое, шло во мраке гор и искало кого-то.

— Идем скорее к Серому. — Богомир взял Дину под руку. — Этот монстрик — его создание. Мы с ним не справимся.

У лачуги Серого было тихо. Они зашли внутрь. Хозяин спал, хотя был уже полдень. Спал тревожно, будто его что-то мучило. Богомир разбудил мальчика. Серый услышал топот чудовища, но не испугался — перелез через окно на веранду, вскочил на перила. Монстр шел прямо к его лачуге.

Богомир с Диной замерли в дверном проеме. Серый отважно дожидался чудовища, рукой держась за балку. Монстр подошел совсем близко и наклонился к мальчику, осветив его белым глазом. Серый протянул к нему руку.

— Привет, кошмар, — задорно сказал Серый и дотронулся до чудовища. Оно сверкнуло желтой вспышкой, и вместо монстра все увидели мальчика — смуглого, ершистого, со звериным взглядом. Богомир, кажется, где-то уже видел это лицо. — Ты!?! Убирайся прочь! И что смотришь? Уходи! Ну же! — сердито сказал Серый, но ребенок продолжать смотреть. Серый обиженно фыркнул, спрыгнул на веранду и забрался с ногами на скамейку. Там игрок обнял свои колени и враждебно уставился на призрака.

— Я его помню, — сказала Дина. — Это тот кошмар, которого мы выпустили на свободу в день рождения Королевы.

— Неужели? — иронично сказал Серый. — И зачем же?

— Мы не знали, что он твой. Мы можем увести его обратно.

— Нет, не нужно. — Мальчик соскочил со скамейки, подошел к столу, где лежал мяч. — Вы же видите, он не хочет уходить. Так пусть хотя бы поиграет со мной. — Серый взял мячик и изо всех сил бросил его в фантома. Призрак никак не отреагировал. Серый побежал за мячиком, поймал его и бросил еще раз и еще.

— Он ведь умер, да? — опасливо спросил Богомир.

— Ага.

Серый перестал бросать мяч.

— Джек заигрался. Мы заигрались... Я даже не сразу понял, что произошло. Я бы хотел сказать ему: «Будь осторожней. Твоя жизнь не стоит мимолетных увлечений». Сейчас. Но он уже мертв. А тогда я и не думал об этом. — Серый снова бросил мяч.

— Никто не хоронит тела, выкинутые из Игры?

— Не думаю.

— Когда он был кошмаром, он говорил... Говорил, что ты виноват в его смерти.

— Он ведь мой кошмар, — усмехнулся Серый. — Он говорил то, что я боялся от него услышать. Я винил себя в случившемся.

— И до сих пор винишь?

Серый рассмеялся.

— Нет, больше не хочу.

Постояв еще немного, Богомир и Дина пошли. Серый продолжал играть с Джеком. Напоследок Богомиру даже показалось, что фантом поймал мяч.

— Кстати. — Серый заставил Богомира оглянуться. — На счет того, что я говорил Дине... Я не отказываюсь от своих слов. Не нужно...

— Серый...

— Всё нормально. Просто... не нужно. Не тревожьте меня больше.

... Шла война между двумя народами. Над водной гладью горели огни дальних деревень. Последние спасители рода человеческого сидели в лодке. Богомир читал карту. Дина в красном развевающемся платье глядела куда-то вдаль. Всплеск. Богомир поднял глаза — Дины не было в лодке. Она в своих шелках, как в расплывающейся крови, опускалась на дно. И тянула к Богомиру руки. И не сводила с него желтых глаз. Где-то поблизости прогремел взрыв — лодку заметили неприятели. Но это уже не волновало Богомира — он спрыгнул в воду вслед за Диной. Они медленно тонули, яркие вспышки снарядов пролетали рядом с ними.

Богомир увидел, как пузырьки выходят изо рта. Это заметил и Дина, выдохнула из себя тонкую струю воздуха, а затем сделала вдох и тут же затряслась в конвульсиях. Он вдохнул в себя воду тоже, чувствуя, как легкие горят, а тело умирает. А здесь смерть больнее.

Они очнулись на берегу реки — игра выкинула их обратно. Было утро. Солнце почти согрело песок. Дина в кровавом платье лежала на коленях Богомира. Он смотрел на восходящее солнце, гладил девушку по голове и ничего не чувствовал. Ни любви, ни страсти. Лишь раздражение. Если ты однажды глотнешь свободы, ты уже не захочешь кому-то принадлежать.

IX

Ариадна общалась с Таем, когда внезапно его озарила золотая вспышка. Девушка в страхе отскочила в сторону. А Тай оказался в баре и начал говорить будто сам с собой — делал паузы для ответной реплики и иногда смеялся. Это выглядело жутко, и Ариадна долго не могла понять, что с ним. А потом догадалась — на месте собеседника должна быть она сама. Девушка осторожно вошла во вспышку и села рядом с Таем.

— ...да ты же кокетничала с барменом! Я видел, — смеясь и не смотря Ариадне в глаза, говорил Тай.

— Ты говоришь о Гордоне? Я не хотела, чтобы он выставил тебя на улицу после той дра...

— Да брось. Какой драки? Мы с тем малым спорили — ничего больше. А Гордон тебе просто понравился. Признайся, — сказал Тай.

— Ты меня слышишь? — Ариадна вскочила.

— У всех свои недостатки, — ответил Тай. — Даже у твоего любимого Оливера.

— Оливер идеален, — сказала Ариадна вскользь и снова села за стол.

— И поэтому ты вчера всё говорила про тот его уродский прыщик?

— Да Господи! — вспыхнула Ариадна. — Откуда ты знаешь мои ответы?

Подошел официант, чтобы принять заказ. Ариадна промолчала, хотя сейчас ей больше всего на свете хотелось светлого пива. Через минуту она в ужасе заметила, что перед ней поставили именно этот напиток.

Девушка выскочила из бара. Откуда эти люди знают, чего она хочет? Неужели она так предсказуема? Какой ужас! Ой, Богомир... Ариадна остановилась. Она уже давно не контактировала с создателем. Ведь у него на уме только Дина. Но сейчас Ариадне было не до ревности. Она чувствовала себя ужасно, хотела поддержки. Ариадна подбежала к Богомиру, чтобы сказать...

— А где свою девчонку забыл? Или, небось, надоел ей?

Богомир закатил глаза.

— Ты меня задолбала, отстань.

Ариадна фыркнула и прошла мимо. Внутри ее кипели ненависть и обида. Даже не захотел слушать! Козлина. Да и она хороша — думала поболтать по-дружески, а получилось не очень. Неужели она по-другому не умеет? Она и не умеет?! Конечно, она умеет!

Но Ариадна всё же решила проверить. Начала залезать во все вспышки со своим участием и делать в них то, чего никогда бы не сделала, не будь этого спора с собой: говорила правду, не грубила и была довольно милым человеком. Поначалу Ариадне это не особо удавалось. Персонажи словно наперед знали все ее ответы и вторили как по заранее написанному сценарию. Но спустя несколько дней они перестали угадывать то, что хотела сказать им девушка, хотя говорила она искренне и по существу дела.

На счет Богомира Ариадна всё же была не права — в мыслях его крутилась отнюдь не Дина. Ведь девчонка — эта так, пообниматься на пляже. Богомир мыслил глобально — нужно выбираться из Игры, а за ее пределами Дине всё равно восемнадцать, а ему шестьдесят четыре. У этих отношений нет будущего. И с нетерпением ждал Богомир не девушку.

— Наконец-то. Привет, Миш.

Король, перекатываясь с носочка на пятку, вошел в зал.

— Я уже несколько дней прохожу уровень на A8, и мне кажется, там что-то есть.

— Что за игра? — Михаил присел. — И что конкретно тебе кажется?

— Как? Ты не был на угловой клетке?

— Уже не помню. Может, и был.

— Это с кораблем. Ты обследуешь моря, острова... — Богомир запнулся. — Там ходят легенды про край света. Это может быть конец Игры.

— Хорошо, давай перенесем на карту то, что ты узнал об A8.

Богомир развернул на полу рулон папирусовой бумаги и принялся рисовать. Мужчина в тайне уже несколько недель с Михаилом составлял карту Игры, искал в ней лазейки. Рисуя, Богомир рассказывал об A8. Михаил с невозмутимым видом слушал, а потом заявил:

— Ты придаешь значение этой игре не потому, что там выход. Просто любишь корабли. У тебя ведь кто-то был мореплавателем? Брат, вроде, или отец.

— И тот, и другой, — сказал Богомир, стараясь скрыть злость.

Хотя Михаил и стал ему другом, были у него и отрицательные черты. Наглая самоуверенность, язвительность, лень. Михаил хотел выбраться из Игры — в отличие от остальных, но не делал для этого почти ничего. Может, когда-то, лет двадцать назад, но не сейчас. С Серым было легче — его не приходилось щипцами вытаскивать из дома. Но разбираться в том, что происходит в голове у этого ребенка, мириться с его обидами, Богомир считал глупостью.

Ариадна уже несколько дней тайно наблюдала за Михаилом, и он ей тоже нравился больше других гостей Богомира. Серьезный, взрослый мужчина — не то, что остальные, дебилы. Но девушка не решалась с ним заговорить — Король не обращал внимания на персонажей, как, впрочем, и Богомир. Подумать только, игнорировать ее, Ариадну, свое лучшее создание!

По дороге на A8 Богомир и Михаил встретили Дину, и она увязалась за ними. Дине не был интересен морской мир. Просто вот уже некоторое время она ощущала, что Богомир охладел к ней. Не видела это по отстраненному взгляду, не замечала пренебрежительный тон, а именно ощущала. Будь на ее месте любая другая девушка, давно бы устроила скандал, из которого бы вышла ни с чем — сложно предъявлять претензии, полученные шестым чувством. Дина же приняла возникшую проблему как данность и стала думать над ее решением.

Богомир стоял у носа корабля. Ветер дул в лицо, соленая вода ударяла в глаза и рот. Но мореплаватель с живым восторгом плыл навстречу гигантской воронке, где распоясался кракен. Дина и Михаил сидели на бочках. Одна — с отвращением на лице, другой — с усталостью.

А они уже влетели в воронку. Матросы бегают по палубе, пытаются удержать корабль на плаву. Кракен сжимает кольцо сильнее. Богомир командует — арбалеты к бою!

В итоге вернулись на пристань, чуть не лишились корабля. К ним бежит беременная принцесса. Богомир сообщает ей, что и сегодня не получилось побить чудовище. Михаил смеется и говорит, что догадывается, почему другу так нравится А8. Дина молчит.

Богомир раз за разом возвращался в эту игру. Принцесса обещала, что, если он победит чудовище, откроется секретный уровень. Михаил не мешал другу. Дина тоже.

Такой расклад не устраивал разве что Ариадну. Ей хотелось видеть живых людей. Но Богомир отсутствовал целыми днями, и без него библиотека пустовала. Обитатели дома не были живыми. Ариадна остро ощущала это после того, как на нее перестала действовать вспышка. Окружающие не использовали опыт, полученный в библиотеке. Они, вроде, и помнили, что не живые, кто такой Богомир, но словно прибывали в трансе. Они были скучны, их разговоры наиграны. Ариадна перестала общаться с прежними друзьями и больше контактировала с незнакомцами. По крайней мере, те могут хоть что-то новое поведать. Она побеседовала с королем Ярославом, послушала парочку жизненных советов от Юджина, попыталась без скандалов поговорить с Хаокином, но он ее быстро выбесил. Это же надо постоянно улыбаться и строить из себя не весть что! «Уж и улыбнуться нельзя? Плакать мне, что ли?»

Также Ариадна заметила, что вспышки случались с персонажами даже тогда, когда Богомира не было дома. Раньше она считала, что вспышки напрямую зависят от старика. Но теперь... Ариадна сомневалась, что Богомир целыми днями сидит в интересных мирах и придумывает свои истории.

Был еще один любопытный случай.

Как-то Богомир и Михаил вернулись в библиотеку, а по ней раскинулась река. Вода где-то по щиколотку. Книжки корешками вверх плывут, рядом с ними огоньки в венках горят. И на берегу поют молодые и красивые:

В воду мы венки запускали,

Праздником цветов называли...

Богомир начал ругаться. А Михаил, завороженный музыкой, пошел вверх по течению. Эта песня, так знакомая ему... Только слова в ней были на другом языке. Он вдруг запел громко и смущаясь на родном, южном говоре. Богомир замолк и уставился на друга. Персонажи библиотеки тоже. Но кто-то на берегу подпевал слово в слово Михаилу. Михаил вздрогнул, выскочил из воды, протискиваясь меж юношей и девиц.

Они сидели у костра — Тай и Света. На руках парень держал маленького сына и пел. Михаил, тяжело дыша, уставился на Тая. Юноша резко замолчал и поднял глаза. Михаил испуганно подхватил слова песни. Тай выпрямился, выражение лица стало суровым. Михаил замолчал.

В этот момент подбежал Богомир.

— Вы чего это? — спросил он, глядя то на одного, то на другого.

Михаил схватил друга за плечи, впервые Богомир видел в его глазах испуг.

— Откуда он знает эту песню? Это Раечка моя придумала и детям пела.

— Он ведь ненастоящий, — сказал Богомир и убрал с себя руки товарища. — Наверное, из-за того, что ты здесь долго был, твои воспоминания как-то передались... Я сам не понимаю, как это работает.

— Но это твой мир!

— Ага. Пойдем поужинаем. Хорошо?

Они сели за столик, появились кофе, конфеты. Михаил был подавлен, Богомир пытался его развеселить. Пришла Королева с новым видом птиц. Муж отвел ее в сторону на пару минут. В этот момент появилась Дина. Она увидела, что супруги отошли, и превратилась в Михаила. В наборе костюмов девушка на всякий случай хранила облик каждого игрока. Дина подсела к Богомиру.

— Ну и выдумщица она у меня, — сказала Дина голосом Короля.

— Да, — рассмеялся Богомир. Он был рад, что друг снова весел. — Этого у нее не отнять.

— А твоя-то? Динка-то почему тебе понравилась? Она ведь такая... — Девушка задумалась, какой она выглядит в глазах окружающих. Но сам Богомир ей подсказал.

— Да, странная, но вместе с тем и такая свободная. Ведь мы живем так, как нас научили — общаться, работать, любить и бояться всего. Так что мы даже позабыли, чего на самом деле хотим. А она свободная и не страшиться быть собой. У нее в голове нет бесконечных запретов, правил. Она просто идет по самому легкому пути и побеждает.

Дине нравились слова Богомира, хотя она смутно понимала, что такое эта свобода. Слишком отвлеченное понятие, вроде справедливости, чести. «Свобода — возможность делать всё, что хочешь», — думала Дина. Так что свободу она понимала скорее как вседозволенность.

— ...И когда я с ней рядом, — продолжал Богомир, — мне кажется, что и я свободен.

Дина услышала, как супруги возвращаются.

— Пойду посмотрю, что она там делает. — Дина обогнула шкаф, сменила облик на свой настоящий и тут же столкнулась с Королем и Королевой.

— Привет! Как поживаете? Мир здесь?

— Да, — ответил Михаил. Богомир, слыша, что говорят о нем, обернулся. — Будешь ужинать?

— Да, — сказала Дина.

Все вернулись к Богомиру. Дина села ему на колени, поцеловала в губы: «Вина?» Тот вечер они провели весело. Поели, выпили. Богомир сказал, что неплохо было бы поплавать. Дина предложила ему снести стену в библиотеке, чтобы не спускаться по лестнице.

...И они прыгали со второго этажа в морские волны, и солнце за горизонтом садилось и всё никак не уходило.

Но на следующий день Богомир снова пропал в игре на сутки. И снова сражался с морским чудовищем, и снова гостил у принцессы. А ночью принцесса проснулась от того, что кто-то пришел к ней в комнату. Дина закрыла рот девушке и приставила нож к горлу.

— Что за идею ты несешь в себе? — спросила Дина и сделала надрез на спине у принцессы, сняла с нее кожу — под ней оказалась другая девушка, тоже беременная, светловолосая. — Кто ты?

— Элли, — испуганно вымолвила незнакомка. — У моего папы свой виноградник.

— Ты знаешь Богомира? — угрожающе спросила Дина.

— Да, — еле сдерживая слезы, прошептала Эли. — Это... его ребенок.

— И почему ты так нравилась Богомиру?

— Я была милой и хвалила его за всякую ерунду. Восхищалась им и смотрела как на Бога. И выбрала из двоих братьев его.

— Почему вы расстались?

— Я ведь всего лишь дочка владельца виноградника. А он — из царских кровей. Он не мог тратить свою жизнь на меня. Его ждала великая судьба.

На следующий день корабль снова отплыл в море. На этот раз — навсегда. Принцесса стояла на пристани, махала платком. На спине ее виднелись железные закрепки. Под кожей находилась Дина.

— Ты не можешь тратить свою жизнь на спасение нас. Я — лишь принцесса маленького островка. А тебя ждет великая судьба, ты должен доплыть до края света.

И он доплыл. Горизонт оборвался. После него виднелась бесконечная пустота. Но на самом деле — стенка Игры. Богомир прощупал ее вдоль и поперек — не было выхода, сколько ни вставляй ключи, сколько не сыпь динамита. И A8, оказывается, располагалась на большой оранжевой черепахе.

Богомир вернулся домой. На диване его ждала Дина. Лег к ней на колени.

— Ну как? — спросила она.

— Я дошел до края света, — рассмеялся он. — Только выхода там нет. Я, конечно, могу что-то упускать...

— Ты молодец, — сказала Дина. Богомир на нее посмотрел. — Меня восхищает то, как ты упорно ищешь выход. — Она запустила пальцы в его волосы.

Они сидели так минут пятнадцать, говорили ни о чем и обо всем. И когда Богомир представлял расставание с Диной, ядовитая горечь подступала к горлу. Девушке нравилось то, как он на нее смотрит. В тот момент они были словно знакомы тысячу лет и всё это время безумно желали друг друга.

Внезапно Дина вскочила с места.

— Идем, — она схватила возлюбленного за руку и повела куда-то.

Дина наконец открыла Богомиру дверь на свою клетку. Белые холодные облака заплыли в коридор. Девушка улыбнулась и спиной назад пошла по шатающейся деревянной дорожке в небесную комнату. Богомир с тревогой наблюдал за этим. Дина остановилась на крае дорожки.

— Хочешь увидеть мой мир? Тогда следуй за...

И шаг назад — Дина бесшумно провалилась в белое небо. Богомир выбежал на дорожку, посмотрел вниз, но там были только бескрайние головокружительные поля. Деревяшка дрожит, и холодный ветер сдувает в сторону. Богомир оглянулся — дверь стояла прямо в открытом небе. «Хочешь увидеть мой мир?» — он вспомнил слова Дины и еще раз взглянул вниз. Голова закружилась, и Богомира пробило на смех, пронизанный холодом. Ведь Дина не сумасшедшая — идти на верную смерть! Ведь умереть в Игре можно лишь в одиннадцать ноль-ноль! «Что же я творю?» — пронеслось у Богомира в голове, и — прыжок.

X

Упасть сквозь белый туман и промокнуть насквозь. Небо то наверху, то внизу, то сбоку. Падаешь, изрезанный ледяным ветром. Сквозь шум и боль видишь извивающуюся красную змею с желтыми глазами, которая движется к тебе.

Боли нет. И страха нет. И ты больше не падаешь, а скользишь по воздуху на гребне ветра. Наклон левой руки — и тело кренится влево. Вперед и вверх летишь сквозь облака. И они уже не жгуче-ледяные, а охлаждающие. И она рядом — вечный спутник, который всё же не часть тебя.

И в облаках — город. Ты узнаешь здания, башни, но они кажутся чем-то чужеродным, словно из другой жизни. Они полуразрушены. Добычи в них нет.

...Вы летите над холмами. Приятное тепло. Она рядом — крыло к крылу.

Стадо! Горит. Кричит. Зубы вцепляются в мясо. Зверь еще извивается, истекает кровью...

Вода. Слишком мало, чтобы напиться — какая-то лужица. Желтые глаза смотрят на тебя. Ты и без слов понимаешь, что они говорят...

Горы, реки, долины — бесконечная жизнь. Тысячи существ — убить. Кости хрустят. Истошный крик режет уши — сердце бьется быстрее от восторга.

Ее ребристая рука. Жар дыхания. Желтые разъяренные глаза...

Полет. Тишина.

Странные картинки во сне. Злость. Полет. В облаках — что-то. Вроде, камни. Приземляешься. Место оставлено. Палата с золотом. Маленькие комнаты и отверстия с ноготок — двери. Люди? Добыча! Нет... люди.

Он, сметенный, взлетает в небо, ищет. Здесь должно быть что-то, оно как бы зовет его. Маленькая дверца стоит посреди облаков. Ему в нее не протиснуться. Но там — выход. И он проходит через нее.

Богомир в ужасе выпал из облачного мира. В голове — каша, он весь дрожит и чувствует полнейший ужас — словно в его груди разорвалась бомба, все кишки и органы раскидало по комнате, и он сейчас умрет. Что это было? Что, черт возьми, это было? И где Дина? Нет... нельзя видеть Дину. Нельзя снова погрузиться в этот ужас.

Богомир кое-как добрался до дома, сел на кушетку, обхватив себя руками. Тело продолжало трястись; он был весь насквозь мокрый, но не замечал этого. Он пока ничего не понимал и знал, что не поймет в полусумасшедшем сознании. Поэтому просто положил голову на подушку и уснул, но и во сне видел те странные видения. Мозг тщательно старался переварить их, но Богомиру было до жути страшно, и он много раз просыпался, забывая свои сны.

Он проспал часов двенадцать и чувствовал себя как убитый. Встал с кушетки, потягивая затекшую голову.

— Кошмары? — спросил Хаокин. Он стоял у входа в каморку. Богомиру показалось, что у парня желтые глаза, и старик вздрогнул. — Давно вы здесь не появлялись.

— Да? — неуверенно сказал Богомир.

— Да-а, — протянул Хаокин, рассматривая его с ног до головы. Затем раскрыл занавеску — свет ударил в глаза Богомира. Хаокин сел на стул.

— Мы — живые люди, — внезапно произнес колдун.

— Что ты хотел этим сказать?

— То, о чем вы подумали. Мы — не придуманные персонажи вашей книги, мы — живые люди, точнее их образы.

— С чего ты взял?

— Вас не было много дней, верно? — Хаокин кольнул взглядом Богомира. — И всё же мы продолжали сверкать. Словно... наши изменения зависят не от вас, а от чего-то другого, от чего-то извне. Скажите, как зовут вашу родственницу — ту девочку, с которой носится Элеон?

— Ты ведь знаешь, — напряженно произнес Богомир. — Мэри.

— А фамилия, — настаивал Хаокин. — Та же, что и у вас?

— Да... она дочка племянника. Мэри Авиафина.

— А вот и не верно! — воскликнул Хаокин. — Я вспомнил Мэри Авиафину, — прошептал он. — Она, можно сказать, мой друг. И сейчас я у нее в гостях. Только Мэри давно не десять, она родила четверых, а фамилия ее теперь — Атталь. Та же фамилия у ее дочери — Элеоноры Атталь.

— Что ты такое говоришь? Я придумал Элеон и тебя...

— Нет. Вы сказали, что Мэри — прототип Элеон, но она ее мать. Авиафина — девичья фамилия Мэри, я точно знаю. Сейчас эту женщину зовут Мэри Атталь, но вы не могли бы это запомнить, потому что видели девочку всего пару раз. Вы начали книгу в бреду — на самом деле, вы подсмотрели истории из чужих жизней. Мы — живые люди сквозь призму вашего сознания. — Хаокину понравилась эта фраза, и он улыбнулся.

— Как я мог «подсмотреть» ваши истории? Это же нелепо!

— Вспомните, где вы пишете. — Хаокин медленно показал пальцем на зеркало, стоящее на столе. — Говорят, зеркала — проход сквозь другой мир. Покажи мне Элеонору Атталь! — внезапно приказал Хаокин и коснулся холодной поверхности стекла. В зеркале теперь отражалась Элеон в постели. Самодовольная улыбка появилась на лице юноши. Богомир, не веря глазам, подошел ближе. — А теперь Ариадну. — Зеркало показало и ее. — А теперь Х-хаокина.

Колдун запнулся на своем имени. Перед ним в зеркале появился он настоящий, в ванной комнате, без рубашки. Его худое тело было покрыто ужасающими шрамами, которые тоже были реальными. Богомир увидел, как изменилось лицо собеседника — Хаокин не мог смотреть на себя такого. В зеркале отражался почти сумасшедший, гадкий оборвыш, он кромсал себе волосы ножом. Богомиру казалось, что парень в коморке и реальный Хаокин — два разных человека. Но на деле тот, что из зеркала, просто снял рубашку. Хаокин почувствовал, что его охватывает вспышка. Он успел только взглянуть на Богомира, сказав: «Нет, пожалу...», и она захватила его. Теперь уже и персонаж кромсал волосы перед зеркалом, дрожа от злости.

— Хаокин, — прошептал Богомир, пятясь, но юноша его не слышал.

Внезапно позади кто-то завизжал. Богомир отскочил в сторону.

— Хаокин! Ты ведь в курсе, что приличные люди закрываются в ванной? — сказала рыжеволосая женщина лет тридцати пяти.

— Да, Мэри, — ответил Хаокин, замешкавшись.

Богомир выбежал из коморки. Это и есть Мэри Авиафина? Та бойкая малютка? Богомир не разглядывал женщину, но она показалась ему старой и какой-то убитой. «Нужно рассказать обо всем Мише, а не то я сойду с ума». Они встретились. Михаил сразу спросил, где друг пропадал, Богомир пообещал ответить позже и повел его к себе.

— Мои персонажи — отражения реальных людей. Я, видимо, когда был в безумном состоянии первые дни в Игре, увидел их в зеркале. Оно почему-то показывает реальный мир.

— Это потрясающая новость! — воскликнул Король. — У нас теперь есть хоть какая-то связь с реальностью. Если б я раньше знал, что так можно. А ведь точно... я и тогда это зеркало заметил. Мы только привели тебя сюда, а повсюду воссоздавалась библиотека. Но ты всё орал: «Хочу видеть дом! Хочу видеть дом!» И я заметил, что в зеркале отражалась мебель и книги, но не мы все, словно мы вампиры. Теперь я понял, что оно показывало библиотеку из реальности.

— Подожди, ты тоже тогда провожал меня? Значит, видел мой истинный облик. А чего тогда мальцом называл?

Король усмехнулся.

— Ну тебе же двадцать восемь — почти ровесник Дины.

Богомир, как услышал это имя, позеленел.

— А эти люди, которые в библиотеке, кто они? — спросил Михаил. — Ведь не твои знакомые?

— Нет. Думаю, что, когда я подглядывал за людьми из своего круга, мне могло казаться, что они просто навещают меня. Но, когда я увидел незнакомцев в зеркале, наверное, решил, что они выдуманные персонажи, чтобы голова не взорвалась. А потом я от скуки создал их образы в библиотеке. Эта рыженькая девочка — Элеон — внучка моего племянника. Наверное, самая молодая из Авиафинов. Но я раньше не видел ее, даже не знал о существовании. Юджин — ее жених.

— А остальные?

— Не знаю, может, тоже родственники дальние или знакомые...

— Подожди, а тот парень? — Михаил изменился в лице.

— Хаокин — друг Мэри, дочки моего племя...

— Не он! — воскликнул Михаил. — Тот... который...

Михаил сорвался с места и начал искать кого-то. Потом увидел Тая, хотел его окликнуть, но не знал имени и закричал: «Максим!» Тай обернулся.

— Ты Максим? — Король подбежал к нему и обнял. Тай с Богомиром удивленно переглянулись. — Как ты выжил тогда? А Рая? Рая... и ее дети...

— Зоя и Рая не спаслись, — сказал Тай, отстраняя от себя Короля. — Но откуда вы знаете о них и обо мне?

— Я твой папа.

Эту фразу было странно слышать от Короля, аватар которого выглядел как шестнадцатилетка. Тай смотрел на него недоверчиво. Тогда Михаил переключил устройство по смене обликов до исходного. Как разительно отличался Король от Михаила Кремнёва. Игрок был стройным юношей в шикарной одежде, красивый, уверенный. Михаилу было за пятьдесят, одет как бездомный, лицо обрюзглое, красное, глаза туманные, ни осанки, ни фигуры. Богомир не подал бы такому мелочь — всё пропьет.

Михаил снова обнял сына, но Тай его от себя отстранил.

— Папа умер. Рая сказала, его нашли мертвым в канаве.

— Она не могла так сказать!

Богомир понял, что ему пора их оставить, и отошел в сторону.

А в каморке перед зеркалом стояла Ариадна, услышавшая слова колдуна, и наблюдала за жизнью себя реальной. Теплые слезы покрывали лицо пленкой. Боль из сердца опускалась в желудок. Это было ужасно! Ничто в мире не изменилось, Ариадна как была персонажем, так им и осталась, но теперь знала о своей поддельности. У нее был прототип — настоящая девушка, которая имела всё: и родителей, и друзей, и прошлое, а не те обрывки, которые дал своему персонажу Богомир. Настоящая Ариадна проживала каждый день, каждую минуту, каждый миг своей жизни. А подделка даже не помнила имя матери. Персонаж был лишь тенью живого человека, жалкой копией. И вот теперь она глядела через зеркало на реального человека и не могла стерпеть боли. Ариадна была неотличима от своего персонажа внешне, имела тот же голос и те же повадки, но была живой.

Богомир не замечал девушку в каморке. Он сидел на диване задумчивый. К Богомиру подошел этот грязный старик. Богомир интуитивно отшатнулся от него, но потом вспомнил, что это его друг.

— Мой сын, оказывается, жив и считает себя сиротой... У него есть жена и... я видел внука. Только вот они там, в настоящем мире. Я должен отсюда выбраться! — чуть не рыдая, говорил Михаил. — Должен сказать им, что я жив!

А голос у него был тот же, что и у Короля, только не звонкий, а с хрипотцой. Богомир даже угадывал друга в этом старике. Но как время может так менять людей?

Слишком тяжело. Богомир вышел на пляж. Море избивало песчаный берег, пенясь от злости. Золотое солнце пылало на горизонте. На этой клетке никогда не наступает ночь. Богомир вспомнил про Элеон и захотел, чтобы она появилась рядом. И она пришла.

— Оказывается, мы родственники, — сказал он.

— Да. Мне уже рассказали, — улыбнулась девочка.

Оба молчали.

— Я ведь видел твоих родителей, — снова сказал Богомир. — Обоих. Один раз. Только это было так давно. Они заехали на день погостить.

— Какие они были?

— Я... не помню. Совсем дети. Мэри была беременна тогда. Не знаю, кто у них родился.

— Ты можешь мне их показать?

— Нужно вернуться к зеркалу.

— Нет. Покажи их сейчас. Какими помнишь, покажи.

В лучах золотого солнца засияли два силуэта. Богомир пытался разглядеть их лица, но свет слепил глаза и размывал очертания. То на пляже стояли рыжеволосая девушка с черноволосым юношей, то они старели, становились совсем взрослыми и не похожими на себя — это появлялись родители Богомира. И последние образы были настолько четкими, что сердце сжималось. Только одна деталь оставалась неизменной — мужчина и женщина всегда держались за руки.

— Прости, не могу... Я постоянно вижу вместо них своих родителей. Знаешь, а забавная мы парочка. Ребенок, который никогда не видел своих маму и папу. И старик, который никогда их уже не увидит.

— Но они там, — возразила Элеон, — пылают на горизонте.

— Это не они...

— Это не так важно. Не грустите, — сказала Элеон и улыбнулась так, как умела только она.

Она бежала к пылающим на пляже силуэтам. А на глазах Богомира наворачивались слезы. Что-то давно похороненное в омуте обрюзгшей души вновь возвратилось и запылало. Элеон отбежала уже далеко — она и сама превратилась в силуэт. Но Богомир видел — девочка добралась до родителей, они взяли ее за руки и теперь вместе шли к заходящему солнцу.

И глядя на них, Богомир вдруг впервые ясно осознал, что никогда не любил свою семью. Они были как эти сверкающие силуэты — солнечные люди, что ранят светом сетчатку, если долго на них смотреть. И на самом деле Богомир был даже рад их смерти и жалел только о том, что избавление не случилось раньше.

...Солнце, отраженное в слезах, готово было погаснуть. Оно окутывало солнечных людей серой тенью. Вот-вот. Еще немного. Но закат всё не наступал. И три обжигающих силуэта трепетали в лучах света.

XI

Сотни огненных звезд — белые, красные, голубые — падали с неба. Была ночь, но всё вокруг пылало. Богомир стоял на открытом холме и глядел вверх. Звезды мельтешили перед глазами, сливались в сплошное разноцветное месиво. Их свет и влек, и выворачивал душу, и в то же время вводил в ступор — Богомир вспоминал горящие леса и вкус крови. И там, среди этого света, казалось, стояла Дина... Михаил одернул друга:

— С ума сошел? Тебя же убьет! Мы не для того столько проходили этот уровень.

Богомир перевел на Михаила удивленный взгляд и тут же побежал в укрытие, спасаясь от огненного дождя.

— Мне почему-то казалось, что огни не могут меня ранить, что у меня слишком грубая кожа... Ай! — Богомира задела искорка.

Игроки спрятались в пещеру. Звездный ливень продолжался. Богомир сидел на камне и смотрел на горящий от метеоритов лес. Эта ужасающая картина напоминала ему то, что происходило с ним в мире Дины. Богомир до сих пор не мог прийти в себя. Ночью ему снились кошмары — он их не запоминал, но наутро просыпался в холодном поту, а днем видел Дину в каждой тени. Богомир боялся, что девушка придет за ним и заберет его обратно.

Он не мог забыть, но и не мог ясно вспомнить. Она — эта тварь! — что-то сделала с ним, он был не собой, все его мысли и чувства были другими. Как в кошмаре!

— Ты плохо выглядишь, — сказал Михаил. — Так что эта девчонка сотворила с тобой? — рассмеялся он. — Думаешь, на ее клетке был выход?

— Нет. Ее клетка — ад. Не знаю, как выбрался. Мне кажется, еще немного — и я бы полностью потерял себя. Нельзя туда заходить.

— А клетка Серого? — не унимался Михаил. Он изменился после того, как вновь обрел сына. Каждый день Михаил тащил Богомира исследовать новый мир. И, хотя они возвращались ни с чем, и Богомир уже отчаялся, от Михаила веяло такой энергией.

— Я прошерстил всю его клетку, — ответил Богомир. — Там нет выхода.

— Может, недостаточно обследовал, — пробормотал Михаил. — И всё же я не верю этому...

— А твоя клетка? — перебил его Богомир.

— Ты же на ней был и видел — там ничего нет.

«А кладбище кошмаров!» — осенило Богомира.

...По дороге в библиотеку Михаил всё говорил о сыне, внуке, предлагал разные варианты выхода из Игры. Богомир не мог слушать — в речах Михаила, полных слепящей надежды, было столько боли и отчаяния.

Тай из библиотеки не принимал отца. Не то чтобы с криками выгонял его и всё такое. Нет, просто персонажи не способны на настоящие чувства. Тай общался с отцом, как с любым другим мужиком из бара. Юноша не воспринимал старика всерьез, подшучивал над ним и ничем не делился.

А Михаил хотел знать о сыне всё. Король наблюдал за ним в зеркале часами, расспрашивал персонажей о нем и вообще приходил в библиотеку, когда вздумается. Богомир ненавидел такие визиты. Ему казалось, что в воздухе застыли какие-то неуловимые вибрации. Товарищ, вроде, и не мешал Богомиру, но выглядел таким разбитым, что сердце кровью обливалось, а помочь другу было невозможно. При этом Михаил просто не уходил. И выгнать его нельзя — у человека горе. И самому уйти нельзя — гость как бы в твоем доме. И кажется, что, если ты будешь хоть немного счастлив, пока он тонет в своем бездонном море отчаяния, ты станешь последней тварью. Время словно перестает идти и ты в ловушке этого безвременья.

Ариадна считала минуты до того, как вернется Богомир с другом. Она бродила возле коморки, периодически смотрела на стрелки часов. Девушка до сих пор не смирилась с тем, что является ненастоящим человеком. Эта мысль принимала в ней всё новые уродливые формы. С характером и внешностью Ариадны, она, однако, не была ей. Никогда. Она — лишь образ человека. Так Богомир увидел Ариадну. Быть может, он выразил в ней свои тайные желания, страхи или... врагов. Да, как только старик попал в Игру, Ариадна постоянно ругалась со своим создателем. А потом Богомир встретил Дину и стал ненавидеть уже ее.

Это мысль поразила девушку. Богомиру нужна была женщина-враг. И он создал Ариадну для этого. Но она уже давно стремилась к чему-то иному. Нет, быть помехой не цель ее жизни. Ариадна была способна на большее.

Или не способна? Откуда в ней, такой жалкой и глупой, может быть что-то большее?

Тогда Ариадна вспомнила и про другого своего создателя. Про Серого. Он дал ей черную перчатку, которая позволила обрести свободу и жизнь. Но девушка не понимала, сколько в ней от этого мальчика. Вложил ли он в нее что-то еще?

Серый уже давно не бывал у Богомира. Ариадна ничего не знала об этом мальчишке, но стремилась к нему и чувствовала свое тайное родство с ним. Или всё это глупые фантазии? Но если Богомир, не задумываясь, дал ей что-то от себя, то почему Серый не мог?

Внезапно в библиотеку вошли мужчины. Ариадна вскочила на кровать, чтобы не быть заметной из-за стены. Михаил направился к сыну. Богомир присел на диван. «Повезло», — подумала девушка.

Сколько любви было в глазах Михаила, когда он, запинаясь, пытался общаться с Таем. Богомир глядел на друга, и вены его наполнялись ядом. Михаил так мечтает снова стать отцом своему сыну. У этого алкоголика есть причина жить, а значит, и вырваться из Игры. «В отличие от меня, — думал Богомир. — Зачем мне уходить? Вернуться в библиотеку немощным и старым? Для какой цели?»

После смерти брата Богомир чувствовал себя ужасно, но только теперь понял почему. Всю жизнь он находился под невидимым гнетом своей семьи, которая внушала ему: наша мечта — это твоя мечта. Но Богомир в тайне желал только одного — вырваться. И не мог: его словно однажды ослепила Медуза Горгона, и он проходил окаменевшим десятилетия. Но вот не осталось ни матери с отцом, ни брата и пришла свобода. Но что с ней делать ослепленному старику, прожившему столько лет без чувств и желаний?

Дина всполошила его — Богомир оттаял и впервые за долгие годы ощутил себя живым. Но его кровь за это время скисла. Богомир не был больше способен ни на любовь, ни на сочувствие. Злость и страх — всё, что теперь в нем оставалось. От ярости кровь закипала, и по венам переливался огненный яд. А порой страх, безудержный, животный, вкрадывался в душу и плыл ледяными кубиками по наполненным ядом венам. И Богомир всё боялся, что эти кубики острым концом порежут его бледную плоть — и все увидят, что на самом деле внутри он давно сгнил.

«Тот, кто живет мечтой, много сильнее того, кто лишь хочет вырваться от боли», — печально подумал Богомир, когда смотрел на Михаила. Тут Ариадна за стенкой пошевелилась, мужчина это услышал и вздрогнул. Богомир решил, что это может быть Дина. Замер, ожидая ее нападения. Ариадна не выходила. Богомир боялся проверить коморку, поэтому начал себя успокаивать: «Тебе это показалось, там нет Дины».

Дина не появлялась, и это было куда хуже, чем если бы она пришла, и они бы разругались в пух и прах. Девушка не выходила из головы Богомира. Ему уже казалось, что она повсюду. Даже в воздухе! Душит его! Если Дина — демон, это возможно. Если она демон, то всё, что его окружает — это она.

Богомиру хотелось вырваться на свежий воздух.

«Кладбище кошмаров!» — осенило старика.

Богомир подбежал к Михаилу. Тот сразу заговорил что-то о Тае, своих переживаниях. Богомир не слышал и всё твердил о кладбище кошмаров. Злость кольнула Ариадну. Даже она, ненастоящая девушка, видела, как важен Михаилу его сын. Она слышала по голосу, что Михаил сейчас не хочет уходить от Тая, и ему больно даже не от того, что сын о нем знать не знает, а от того, что лучший друг на это никак не реагирует, даже обвиняет его — мол, чем больше ты проводишь времени с иллюзиями, тем дольше не увидишь сына. Ариадна уже пару раз слышала от Богомира такие фразочки и теперь была вне себя от злости.

Богомир, не дослушав друга до конца, махнул рукой и ушел.

Ариадну одолевала буря эмоций. Она хотела выйти к Михаилу и сказать, что так... понимает его. Нет, всё же она была не Ариадной, не Богомиром и не Серым, а чем-то непонятным, невиданным и аморфным.

Девушка вдруг выскочила из-за стенки, чем немного ошарашила Михаила.

— Я могу рассказать вам о Тае, — выпалила она.

«Я так вас понимаю и хочу быть вашим другом, — хотела сказать на самом деле. — Но, знаю, вам важно сейчас услышать другое».

— Он мой товарищ, и я многое о нем знаю.

«Это ложь, и я никогда не видела вашего сына. Но вложенные Богомиром воспоминания о Тае — это всё, что у нас есть».

— Кто ты? — спросил Михаил.

— Никто. Так, всего лишь Аморф, — ответила она и неуклюже улыбнулась.

Снова башня на кладбище кошмаров. Богомир терпеливо ждет двенадцати. Пережить одну ночь — и кошмары уйдут, и Дина больше не будет беспокоить. Ждать, ждать... Глаза сомкнулись, голова стала тяжелой, Богомир погрузился в сон.

И снова мир чувств — страшный мир. Разорванные клочья тел... В них вонзаются острые когти. Кровь. Крик. Сердце бешено колотится... От удовольствия! Разум не разум. Мысли — картинки. Жизнь — мгновение. И дикое, звериное...

Богомир проснулся оттого, что кто-то вцепился в башню и тряс ее. Всё вокруг ходит ходуном, кирпичи крошатся, кровать дрожит мелкой дрожью. Монстр прорывается сквозь потолок, царапает его когтями.

Богомир свалился с постели и прижался к полу, видя, что кто-то сейчас вырвет крышу, набросится на него и сожрет. «Одну ночь, пережить одну ночь», — шепчет он себе и не верит — оно прорвется! Богомир снова выбежал на улицу. Не оглядываясь, он бросился к калитке, надеясь, что в тумане тварь исчезнет. Но она почуяла человека и погналась за ним. Богомир слышал, как она догоняет его, лязгает зубами и хочет впиться когтями в спину. Богомир выбежал за забор. Оглянулся — никого.

Тогда старик медленно пошел домой. Сердце бешено билось. Тут Богомир услышал, как эта тварь врезалась в верхушки деревьев. Он оглянулся и никого не увидел, но прибавил шаг. Шорох. Какой-то шорох следовал за Богомиром. В свете желтой луны его тень начала меняться, расти, пока не стала огромной, пока не превратилась в тень этой твари. Богомир бежал, и нигде не было ему покоя.

Яблочный пудинг — его любимый. Королева обожала сама подавать на стол. Сложить все приборы, приготовить еду и по блюду заносить мужу. Она знала, что если борщ — то с двумя ложками сметаны; если чай — то чуть холоднее кипятка; салфетка для ног — широкая, но легкая; стул — с высокой спинкой; свет — в приглушенных голубых тонах.

— Представляешь, он уже ходит! Мой внук и... — с жаром рассказывал Михаил.

Дина улыбалась, кивала и наблюдала за тем, как муж ест рулет. «Если ему понравится, в следующий раз приготовлю два», — думала Королева.

— В среду ты вроде собиралась заниматься садом. В четверг... Давай в пятницу? — говорил Михаил. — Ты же за день придумаешь дизайн фламинго, так что, думаю, в пятницу ты свободна, и мысли твои не будут заняты... — «Розовый цвет... Подойдет ли для столовой розовый цвет? Мне уже порядком надоели эти лебеди на стенах. Да, и Мише нравится розовый, но в сочетании...» — Ты, наконец-то, познакомишься с сыном и внуком. И, да, Максим женат. Представляешь?

— Пятница — отличный день. В два, говоришь? Надо будет красивое платье придумать.

— Им не важно, в чем ты придешь. Они же — ненастоящие люди. С моим Таем мы сможем встретиться, когда выйдем из Игры. И...

Королева встала из-за стола, в руках ее появилась кисть. Дина провела розовой краской по стене. Это выбесило Михаила.

— Ты слушаешь?

— Да, я же сказала — продумаю платье до пятницы, — отозвалась жена и пробормотала про себя: — Пожалуй, этот оттенок слишком яркий...

Дина вернулась за стол, чтобы обсудить цвет платья и стен. Возле Михаила появилась рюмка, и он усмехнулся. Королева подошла к нему и забрала коньяк, вылила в горшок с цветком. На столе снова материализовался алкоголь. Дина посмотрела на мужа и прищурилась. Михаил покусывал соленый огурчик. Рюмка стояла наполовину пустая. Она и была такой, но Королеве об этом необязательно знать.

В последнее время Михаил ощущал, что все окружающие его нереальны, или между ним и ими стоит невидимая стена. Королева была такой всегда. Сын его — подделка. Внук тоже. Богомир живой. Богомир заставлял двигаться вперед. Богомир... всё боялся свою Динку. Она чудилась ему в каждой тени. Особенно после кладбища кошмаров. Ну такой он, дурачина.

С этой Аморф всё было иначе. Она — молода и влюбчива. Она смотрела на Михаила так, как глядит пес на хозяина. Мужчине льстило это; он смущался; он не хотел пользоваться ее наивностью; он знал, что она — дымка, нереальна, красивая мечта об идеальной девушке.

Внутри Аморф всё искрилось и загоралось. Впервые в жизни она говорила с живым человеком, и он слушал ее. Ему не было плевать на ее слова. Он ждал разговоров с ней. Всё то, что он рассказывал о людях и о мире, находило отражение в ее душе. Он был с разбитым сердцем. А она оживала рядом с ним. Она обрела свое имя рядом с ним. Она и не просила о большем.

Богомир ее впервые заметил. Он иногда стоял за углом и смотрел за тем, как они общаются. И взгляд у него был отрешенный. Иногда при этом вздрагивали брови и появлялась морщинка отвращения у носа.

Он был нервный, злой, плохо спал.

Он крал Михаила у Аморф, уводил его в непроходимые для нее миры.

Аморф ждала каждую встречу с Михаилом. Персонажи были скудны на эмоции. Но обыкновенный человек эмоционировал множество раз в минуту. Это поражало девушку.

Аморф постепенно отходила от Ариадны. Аморф была молчалива и предпочитала слушать. Она переживала, что не нужна Михаилу и он не видит в ней человека. А Михаил стал для нее больше, чем очередной персонаж игры. Аморф считала его своим другом. Не другом Ариадны, Богомира или Серого, а ее личным.

Богомир становился всё безумнее в своем страхе. Иногда мужчина до конца не понимал, где его переживания, а где реальность. Ему снились кошмары, во рту он ощущал вкус крови. Сердце бешено колотилось, волосы взмокали. Все внутренние струны души были напряжены. Дина не появлялась, и Дина его убивала.

Михаил находил утешение в разговорах с «воображаемой девчонкой». Он чувствовал себя слабым и неспособным вырваться из Игры. Он считал, что сын никогда не примет его.

Аморф ощущала себя уже другой личностью и не хотела больше походить на Ариадну. Она убрала волосы в пучок, надела объемную рубашку и черные брюки, но и этого оказалось недостаточно. Ее лицо по-прежнему было лицом Ариадны, сквозь одежду проскальзывали очертания фигуры. Глаза, рот, волосы, грудь — Аморф продолжала выглядеть снаружи той, кем уже не являлась внутри.

Богомир и Михаил большую часть времени отсутствовали дома. И Аморф не могла даже представить, что находится за пределами библиотеки. Девушка пыталась сбежать, но за порогом дома рассыпалась желтым светом и снова появлялась в здании. Богомир каким-то образом никого не выпускал. Только изредка позволял любимчикам прогуливаться по пляжу. Например, Элеоноре. Среди персонажей Богомир выделял еще Хаокина — но только когда ему нужен был совет колдуна. Богомир считал его умным парнем, и Аморф понимала это. Но почему тогда Хаокин не испытывал того же, что и Аморф? Она говорила со многими персонажами и ни в ком не видела подобных своим перемен. Ее это пугало, с одной стороны. С другой, она ощущала себя особенной. И всё же — неужели она одна такая?!

Снова тень. Она не отстает. Сверху. Снизу. Где ты, демон? Во сне и в реальности. Повсюду. Везде. Она. И ее нигде нет. Богомир ожидал Дину всегда, но всё же не был готов ко встрече с ней, когда она явилась.

— Любимый! — Дина подбежала к Богомиру и поцеловала его в губы.

Он отскочил от нее как ошпаренный. В гигантской пещере с одним узким проходом он замуровал себя от тени. Но пришла Дина.

— Ты настоящая?

— Этот вопрос ты мне, кажется, уже задавал, — рассмеялась девушка. — И я ответила тебе: «Да!» Помнишь?

Богомир кивнул.

— Почему ты ушел от меня? Я скучала. — Дина хотела подойти к нему.

— Не приближайся, демон! — вскричал Богомир. — Ты мучила меня столько дней и теперь приходишь, чтобы снова...

— Нет. Зачем мне было тебя мучить? Я поняла, что ты ушел всего пару дней назад.

— Что ты такое? — прошипел Богомир. — Что ты со мной сделала? Я ничего не помню. То было похоже...

— Не помнишь? — рассмеялась Дина. — С какой стати? Я-то всё помню. Ты врешь сейчас или мне, или себе.

— Что ты такое? — повторил он.

Дина рассмеялась.

— Ты видел, что я такое, на моей клетке. Ты знаешь, что я такое. Я — твоя свобода. Я — твоя душа, которую ты искал всю жизнь. И я не понимаю, почему ты сейчас отвергаешь меня. Мы должны быть вместе.

— Переключатель на руке! Поставь его на первую позицию — на свой истинный облик.

— Ладно.

Дина усмехнулась. Она отошла от возлюбленного на один, два, десять, двадцать шагов назад. Богомир с тревогой следил за ней. Дина остановилась и стала крутить переключатель. Один наряд, второй, платье, Михаил, Королева, рыцарь, Серый, другое платье, с бельем, без, в костюме умершей, в костюме вампира... Между складок одежды горят кусочки лавы. Волосы — пламя огня. Глаза — сплошная мгла. Это предпоследний облик. Дина чуть наклонила голову вперед. На губах застыла еле заметная усмешка, демонические глаза уставились на Богомира. Поворот.

Дина разрослась мгновенно, как взрыв, как неудержимая сила природы — ураган, цунами. Богомир думал — она сметет его. Но черные когти остановились в двух шагах от человечка, просверлив метровые бразды в бетонном полу. Поглощенный мраком ее тени, Богомир перекувырнулся на спину, попытался встать. Глаза его стали живыми от ужаса. Мужчина истерично кричал, но сам того не понимал.

Девушка — та, с которой он обнимался на пляже; та, которая с такой искренностью учила, что есть любовь, справедливость и счастье; та, от одного имени которой (Дина!) у него мурашки по коже — оказалась драконом. Красная чешуя из железа. Желтые бездушные глаза. Длинные зубы несколько слоями уложены в пасти. Драконша глядела на человека, как на букашку. Рот ее открылся, в темном тоннеле горла зажегся ослепительный свет адского пламени. Богомир почувствовал жар, проносящийся над его головой, и упал на живот от взрывной волны, которая прозвучала где-то позади. Встал, ноги сами, скользя и спотыкаясь, побежали к узкому выходу из пещеры. Но снова огонь — Богомир чуть не залетел в него по инерции, но вовремя упал.

Дина завернула Богомира в огненное кольцо. Он уже не видел ни дракона, ни выхода и мысленно попрощался с жизнью. Тут Дина в своем демоническом обличии схватила его за руку и затащила в пламя. Оно не обжигало. Девушка смеялась.

— Глупый, в Игре нельзя погибнуть.

Богомир почувствовал свою силу, вырвал руку и направился к выходу.

— Ну и как я тебе такая? — кричала Дина. — Ты ведь меня такую любил. Ты ведь был так счастлив со мной, сжигал леса, зверей, людей. Тебе ведь нравились вкус крови и тоненькие косточки на зубах. И летать в небе. И крушить всё, что захочешь.

— Ты чертов ДРАКООН!!! Дракон! Господи! — Богомир истерично ругался, так что лицо краснело, так что дышать тяжело и сердце выпрыгивает из груди.

Дина дождалась, когда он успокоится. Богомир сидел на коленях, пытаясь отдышаться. Она тоже присела, подняла его подбородок. Ярко-голубые глаза за мокрой челкой встретились со змеино-желтыми глазками. Дина улыбнулась.

— Тебе же это во мне и нравилось. Ведь мы же с тобой похожи. Холоднокровные твари.

Богомир отшатнулся от нее.

— Похожи с тобой? Я — человек! А ты... чертов... дракон, — сказал он, упав голосом.

— И что? В Игре сегодня я — девушка: бедра, волосы, мышление. Завтра — дракон: летаю в небе, убиваю людей. И ты так же. И совесть твоя, кстати, чиста: людей-то нет, как и деревьев, как и неба. Почему ты так боишься? Тебе же нравилось.

— Господи, — прошептал Богомир и снова посмотрел на нее ясно-голубыми глазами. — Никогда не приближайся ко мне.

Он встал с бетонного пола и медленно понес свою тушу к узкому выходу из пещеры.

— Я знаю ту тайну, которую ты скрывал от меня и себя в дневнике! — крикнула вслед ему Дина. Богомир вздрогнул, обнял себя руками. — Я показала тебе абсолютную свободу и силу. Но ты сбегаешь! Я знаю твою тайну! Ты — трус и ты боишься жить.

Богомир замер и после обернулся.

— Ну а ты-то что? Могущественный дракон. Убийца. Скрываешься под видом слабенькой девчонки. Притворяешься человеком — существом, которое истребило твою расу. Ты-то что?

Дина улыбнулась одной половиной лица. Желтые ее глаза были мертвы и словно порезаны пополам лезвием. Богомир вздрогнул.

— Я лучше буду слабенькой девчонкой. Бессмертной. Окруженной людьми. Любимой. В месте, где сбываются мечты. Я не хочу быть последним драконом.

— Любимой? А кто тебя любит?

— А я не знаю, что такое любовь. Для меня это любовь. И для тебя это любовь. Я — твоя душа. И ты знаешь об этом. И мы были вместе. Мы будем вместе. И мы есть вместе.

— Иди ты к черту...

— Мы уже в гостях у него, — рассмеялась Дина. — Пока, любимый! Возвращайся скорее.

В библиотеке Михаил ждал супругу уже несколько часов. Она обещала прийти, и ее не было. Слышит — какой-то шум. Подошел — там за диваном Аморф.

— Ты плачешь? — агрессивно сказал он.

Аморф испуганно подняла глаза и вытерла слезы.

— Я... я читала книгу.

— Какую? — настаивал Михаил.

— О юноше, в которого все влюблялись из-за красоты, но душа его была черней ночи. И о девушке, которая влюбилась в этого юношу, но он ее предал, и она нашла себе другого, не такого красивого, но с чистой душой.

— Начиталась мелодраматичной ерунды? — сказал Михаил. — Ведь это всё не по-настоящему.

Глаза Аморф на мгновение осветила злость.

— Я плачу не потому, что история грустная, — возразила девушка. А потом вздохнула, и слезы потекли из ее глаз. — А потому, что любят не за красоту, а за душу. И книга лжет, когда утверждает, что можно влюбиться в бессердечного красавца. У меня нет души, только красота и молодость. Так почему не полюбить меня хотя бы за это? Но меня никто не любит...

— Но ведь ты... ты ведь нена...

Аморф подняла на него глаза, словно говоря: «Договаривай уже».

— Ты ведь ненастоящая.

— Да, — произнесла Аморф. — Ты прав. Я... кажется, я пойду.

Она бросила книгу и ушла в другой конец библиотеки.

Безупречный белый костюм, блестящая кожа кофейного оттенка, золотые пакеты — Королева ворвалась в библиотеку запыхавшаяся, обошла ее пару раз и уже направилась к выходу. На пороге ее встретила Аморф.

— Я думала Миша здесь, но как видно... Мы договаривались провести ужин с его семьей, но я там, платье... потом решила, что лучше костюм. Я пойду.

— Подождите, — строго сказала Аморф. — Вы ведь Дина, Королева, да? Михаил мне говорил о вас. Вы умеете переводить персонажей с одной клетки на другую.

— Да-а, — протянула Королева.

— Выпусти меня отсюда, прошу.

— Но зачем это тебе? Никто раньше не просил... так странно. Да и Богомир...

— Я ему не нужна. Знаю, это странно. — Аморф опустила глаза. — Но я всё больше ощущаю себя человеком. И уже не могу сидеть взаперти. Я хочу видеть мир. И хочу понять, такая ли я необыкновенная или есть еще персонажи, как я.

— Но ты не игрок. Я не знаю, как будут действовать на тебя правила на других клетках и...

— Прошу... Так нужно.

— Хорошо, — неуверенно произнесла Королева. Она заметила на руке девушки черную перчатку, поэтому создала такую же на другую руку.

В глазах Аморф засияли слезы. Она надела перчатку, вдруг поцеловала запястье Королевы и рванула к входной двери, открыла ее. Вздохнула и перешагнула порог.

На пересечении двух клеток, в дверях, Аморф столкнулась с Богомиром. Они пересеклись взглядами и боком прошли мимо друг друга. Он, голубоглазый и взлохмаченный, впервые ощущающий себя молодым — назад, в библиотеку. Она, неженственная, странная, восторженная — вперед, к новым мирам.

А на море без изменений. Волны ласкают берег. Солнце брезжит в закате.

XII

Богомир открыл усталые глаза. На потолке виднелась белая мозаика с ангелами. Мама любила этих белокрылых безгрешных существ. Он помнил, как она клеила эти детальки. «Хочу, чтобы у нас с папой над головой всегда летали ангелы», — сказала она. Мир глядел на нее чистыми голубыми глазками, держа палец во рту.

Богомир тяжело вздохнул. Черные, испепеляющие кошмары не уходили. Он перевел взгляд на тумбу. Скрежещущая тень сквозь кошмар мельтешила за вазой. Он поднял уставшее тело с кровати и вышел из комнаты. Дверь закрылась и слилась с обоями в цветочек. Богомир шел по узкому коридору к лестнице.

Аморф глубоко вздохнула, открыла дверь — вход на шахматную доску.

— Привет, красавчик, что сегодня расскажешь? — Девушка уселась на пуфик и поздоровалась с Шахматистом. Он был ее новым другом. Всегда приветливый, добрый. За свою жизнь Шахматист, один из первых игровых персонажей, принял на своей клетке немало людей, от всех их научился чему-то, поэтому стиль его игры был необычен, дерзок и непредсказуем. Это нравилось Аморф.

Богомир больше не играл с Михаилом по вторникам в шахматы. Потерял к этому всякий интерес, как, впрочем, ко многому другому. Черные тени преследовали его повсюду и даже уже перестали страшить. Они истощили Богомира полностью.

Перед Аморф сейчас стояли две задачи: найти способ изменить свою внешность и отыскать персонажей — таких же, как она. С первой задачей Аморф понемногу справлялась. Девушка обесцветила себя в одной игре, где проигрыш делал игрока черно-белым. Поиск персонажей оказался сложнее. Аморф переобщалась со многими людьми и иными существами. Они были поразительны, интересны, эксцентричны; они так походили на живых, и они не были таковыми.

Например, как-то Аморф познакомилась с крестьянскими детьми. Они бегали за ней на улице, поддразнивали. Их матери сидели во дворе и сплетничали. И на миг девушке показалось, что вот она — жизнь. Но, когда на следующий день Аморф пришла навестить ребят, они всё так же догоняли ее и шутили. А глупые мамашки, похоже, знали только два-три слуха. Цикл. Каждый день одно и то же.

В библиотеке будто ничего не менялось. Богомир зашел в каморку. На столе стояла кружка с горячим кофе. Открыл ящик, достал свой исписанный дневник — пролистал не глядя. Как часто Дина читала его записи? Дневник сгорел в руках. Богомир посмотрел на свои рукописи. Бесполезные. «Тринадцатилетие», — прочел он заголовок и краем глаза заметил, как что-то свернуло золотой вспышкой. Богомир отложил рукопись и вышел из коморки.

В библиотеке никого не было. Только Элеонора в красивом платье, с уложенными волосами шла куда-то. Богомир уставился на нее пустым взглядом, а затем каким-то неразумным началом осознал — что-то не так. Богомир пригляделся. Платье помятое и грязное, прическа скосилась. И взгляд... абсолютно отрешенный, жуткий взгляд.

— Почему ты тут бродишь? — спросил Богомир. Элеон резко метнула на него широко раскрытые глаза. Богомир вздрогнул и пошатнулся. — Что случилось? — Он подбежал к девочке.

Элеон смотрела как бы ничего не видя, судорожно пыталась закрыть что-то волосами. Богомир заметил, что на одном ухе у нее нет серьги и мочка разодрана.

— Ничего. Всё нормально. — И она улыбнулась так жутко, что Богомир побледнел.

— Это Юджин сделал? Что произошло? Что он с тобой сделал? — в гневе закричал Богомир. Вся эта жуткая маска Элеон рассыпалась, и она взревела.

— Нет, это не он, — шептала она. Ей не хватало воздуха, чтобы говорить. — Ничего, ничего...

— Элеон, милая, — боязно, стараясь быть ласковым, произнес Богомир. Он хотел обнять девочку, но она испугалась. Элеон стояла напротив него в красивом платье, закрывала опухшие глаза руками и горько плакала, а Богомир не понимал, что делать. — Если не хочешь, не рассказывай, — сказал он наконец. — Но мы с тобой прекрасно знаем, кто это сделал. Это вина Юджина. Зачем продолжать мучить себя рядом с ним? Ни одна любовь такого не стоит!

Слова Богомира странно подействовали на Элеон. Она перестала плакать и подняла глаза на старика. Спина ее начала выпрямляться, как механизм, а грудь и голова неестественно прогибаться вперед. В какой-то момент у девочки словно иссякли силы, и плечи снова упали. Глаза ее стали бешеными.

— Да что вы знаете об этом! — закричала Элеон. — Вы знаете, что значит быть никому не нужным? Когда всех кто-то любит, а ты как прокаженный? Знаете, что значит быть одному — всегда и везде одному? На свете нет ничего хуже одиночества!

Она замолчала так же неожиданно, как и начала кричать.

— Есть, — спокойно ответил Богомир. — Знать, что прожил жизнь ради человека, который не оценит твои старания. Знать, что ты почему-то выбрал боль вместо того, чтобы отыскать свое счастье. Одиночество можно исцелить. Но времени у нас не так много, Элеон.

Девочка смотрела на него со злостью, но затем взгляд ее начал меняться. Она опустила глаза.

— Вы правы, простите, — сказала она робко. — Только вот одна беда. Вы здесь, а меня здесь нет. И я вас не слышу. — Элеон закрыла уши руками. — И я одна.

Она развернулась медленно и, пошатываясь, пошла по коридору.

Черепушку как будто сдавило, и черные слепящие кляксы расползлись по глазам. Богомир почувствовал, что теряет сознание, и вышел на воздух. Море было спокойным. Мужчина прилег на песок, закрыл глаза и только через несколько минут в тишине почувствовал, как мельтешащая боль в мозгу уходит. Почему в Игре можно испытывать недомогание? Богомир видел лишь одно объяснение — тебе становится плохо не потому, что телу реально нехорошо, а потому, что в твоем сознании твоему телу должно стать плохо после такого.

Богомир открыл глаза, сел. Солнце, как всегда, садилось за горизонт. Это уже даже не смешно! Старик не мог больше видеть этот отвратительный пейзаж и ушел со своей клетки.

«Прощай, детка!» — сказала Аморф, глядя в последний раз на свое отражение. Повсюду зеркала, прозрачный пол, летают банки с краской. Аморф сама парит в воздухе в огромной комнате. Она пришла на клетку, где создавались новые аватары для игроков. Открывает желтую баночку, и в воздух проливается желтый цвет. Аморф касается его пальцем, и краска пристает к коже. Аморф, как ребенок, макает кисть в разные цвета и разукрашивает свою белую футболку. Зеленый цвет нечаянно разливается на волосы. «Всё равно я их никогда не любила», — думает девушка и ножницами отрезает шевелюру. Дальше перчатки — слишком черные. Хочу золотые. И тоньше. Сначала в ткани появились дырки, как у вязаной вещи, а после количество ниток так уменьшилось, что только по еле заметному отблеску стало можно увидеть на девушке перчатки. Глаза Аморф тоже менялись: то на красные, то на голубые, то на зеленые. В итоге она оставила радужный цвет. Тело ее начало утончаться — она помолодела лет на пять.

Теперь в десятках зеркал отражалась странная девочка. Вся футболка — в кляксах, короткие зеленовато-серые волосы. Кожа белая. На руках от кончиков пальцев до локтей сверкают золотыми нитями перчатки, глаза переливаются всеми цветами радуги. Аморф не могла отвести взгляда от своего отражения. Что-то невообразимо чудное и вместе с тем прекрасное глядело на нее из зеркал.

Богомир закрыл лицо руками и сжался в углу затопляемой комнаты. Он был по колено в воде, волосы все вымокли. Какой в этом смысл? Знать, что на свете столько боли и быть не в состоянии помочь даже самому себе! Сидеть в этой каюте тонущего корабля беспомощным, жалким, слабым! Даже этот прекрасный ангел, Элеон, страдает. И Богомир ничего не может с этим сделать. Не может воссоединить Михаила с сыном. Ничего не может!

Вода попала Богомиру в рот. Игрок приподнялся. С соседней стены ему подмигивало нарисованное оранжевое солнце. Богомир оскалился, схватил деревянный горшок и кинул его в рисунок, но попал в полку. Та накренилась, и внезапно за ней возникла дверь. Ручка повернулась, и в комнату аккуратно вошла Принцесса в розовом платье.

— О, привет! — поздоровалась она. Богомир аж подпрыгнул и подбежал к Принцессе. — Обожаю оставлять пасхалочки, и ты нашел одну из таких. Ура! Я скоро ухожу из Игры...

— Ты кто такая?

— ...и вот решила, так сказать, оставить след в истории. И-и-и... ведь всегда интересно пообщаться с человеком, который был в Игре до тебя. Поэтому я создала версию себя, которая может рассказать о моей жизни и... Ой, я не представилась. Я — Ют Майерс! А ты?... Можешь найти меня на пересечение четырех клеток в уголке доски. Я перенесла свой мир под четыре мира, которые тоже построила. И так как это пасхалочка, она одноразовая и-и-и... встретимся на пересечение четырех клеток, в подземном мире. Жду!

И всё вдруг исчезло: и солнышко, и полка, и дверь, и Принцесса. Остался только Богомир.

Он тотчас же побежал к Михаилу. Тот с отрядом индейцев двигался на северо-запад за фазанами-убийцами. Богомир рассказал другу о послании Ют Майерс, которая знает, как выбраться из Игры. Михаил отстреливал птиц и размышлял о том, где может быть место, о котором говорила девочка. Король предположил, что она имеет в виду игру с Шахматистом. Но Богомира осенило:

— Оранжевая черепаха на A8!

Михаил не понял. Пришлось пояснять.

— Помнишь уровень, где я плыл на корабле и пытался достигнуть края света?

— Ага, где ты исполнял свою нереализованную детскую мечту быть мореплавателем. Помню.

— Да! — воскликнул Богомир, потом понял, что его только что оскорбили. — Не важно. В общем, я тогда еще подумал — почему этот мир стоит именно на оранжевой черепахе. Но Ют просто нравился этот цвет. Она всюду оставляла рисунки оранжевого цвета. Значит, четыре клетки: это A8, A7, B8, B7. Думаю, нужно прийти к углу, где они пересекаются и... в играх же в конце даются ключи. Вставим их с четырех сторон, и что-то откроется.

— Нас вообще-то двое, — возразил Михаил.

— Позови Королеву. И... Серого, что ли, звать?

— Я с ней в ссоре, — ответил Михаил. — И... Серого? Серьезно?

— А кого? Дину, да? И что ты опять сделал? — спросил Богомир. — Почему вы поссорились?

Михаил закатил глаза.

— У тебя есть эти ключи? — спросил Богомир.

— Конечно, нет. Я их всегда выкидываю. А у тебя?

— Тоже. Ладно... что-нибудь придумаем...

И Богомир придумал. Спереть ключи из хранилища Серого.

Снова мир вечной ночи. Кузнечики настороженно стрекочут. Тени из кошмаров Богомира с радостью перебегают в темный лес — они запрятались в кустах, их глаза сверкают из темноты. Богомир угрюмо шел по дороге и искал вход в хранилище. Старик визуально помнил место, где оно находилось. Река, в которую с неба стекает золотом лунный свет. Деревья там словно светятся изнутри. Их голубовато-зеленые листья издали похожи на скопление млечного пути.

Но Богомир не помнил саму дорогу. Игрок долго бродил по лесу и всё думал, брать ли на вылазку Серого. Как бы Богомир ни старался, он не мог ненавидеть этого мальчика так же, как ненавидел его Михаил. Не видел старик в Сером монстра, подобного Дине, не видел в нем демона. Серый казался ему просто мальчишкой, который...

...Играл в гольф на поляне вместе со своим кошмаром — погибшим другом Джеком. Мальчик-фантом попал шариком в лунку и теперь радовался: издавал боевой клич, делал колесо вокруг поляны. Серый поддразнивал его, говорил, что эта победа — случайность. Богомир так засмотрелся на них, что наступил на сухие листья. Серый оглянулся. Богомир вышел к ребятам. Он очень кстати заметил лунную дорожку на воде — эта дорожка направляет к хранилищу.

— А я смотрю, ты сдружился со своим ночным кошмаром, — не без зависти заметил Богомир. Мальчик рассмеялся.

— Что же поделаешь! Раз он не уходит, пусть хотя бы пользу приносит. С ним всегда было весело. Хотя сейчас его молчание иногда до жути доводит. Ни слова не говорит, представляешь?

— Представляю.

Джек снова забил в лунку и победоносно закричал. Серый подхватил его клич и от радости запрыгал с другом. Богомир терпеливо ждал.

— Ты случайно не знаешь Ют Майерс? — спросил он.

— Ют Майерс? Ют... — задумался Серый. — Нет, я ее не знаю.

— Ее?

— Да, это же женское имя. А что собственно такого? Почему спрашиваешь?

— Твой друг говорил про Ют Майерс. Не помню точно, что именно, но имя ее произнес.

— А теперь вот молчит!

— Джек пришел в Игру раньше, чем ты? Может, Ют жила здесь до тебя?

— Может. — Пожал плечами Серый и заметил недоверчивый взгляд Богомира. — Что?

— Помнишь, у тебя была такая кружка с оранжевой птичкой. Ты говорил, это подарок. Может, от Ют Майерс?

— Не знаю я никакую Ют Майерс. И нет, я сказал по-другому. Сказал: «Если хочешь, я подарю тебе эту кружку». — Серый материализовал ее и протянул Богомиру. Тот неуверенно взял, взглянул на нарисованную птичку, засунул кружку в карман.

— Ладно, хорошо... — пробормотал он. — Я пойду...

И Богомир уже собирался идти.

— У тебя никогда, — вдруг сказал Серый, — не бывало такого чувства... Ты, например, идешь по своей клетке и смотришь на канарейку. И перья у нее сверкают всеми цветами радуги. И ты не замечаешь ничего вокруг, но в какой-то момент осознаешь. Вот это место, в котором ты сейчас находишься, оно из твоего прошлого и когда-то существовало в реальности. И где-то в глубине души просыпается ужас — ты не хочешь туда вернуться. Потому что того места уже и нет вовсе... но это чувство, это нежелание оказаться в реальном мире не исчезает. И в душе словно идет борьба... У тебя никогда не возникало такого чувства?

— Серый, — произнес Богомир, — что ты хочешь мне сказать?

Мальчик напряженно посмотрел на старика, а потом на мгновение отвел в сторону глаза и тут же вернул.

— Ведь, не правда ли, Игра напоминает рай? Все желания сбываются. Делай, что хочешь.

— Рай? Ха! Не так я себе представлял встречу с Богом.

Серый рассмеялся.

— А как же?

— После смерти, мне казалось, Бог дает нам ответы на извечные вопросы, а не задает еще больше загадок.

— Так ты и не мертв, — улыбнулся Серый.

Богомир ушел в хранилище и стал проходить испытания, чтобы добыть ключи. Серый же продолжил играть с Джеком в гольф. Они дрались клюшками, Джек делал сальто, Серый завыл, кричали, смеялись, в конце партии пожали друг другу руки.

— Спасибо за игру. Рад был тебя видеть. Хотя бы в виде призрака. Но тебе пора. Тебе правда пора, Джек. Не нужно больше меня мучить. Я готов с тобой расстаться.

Джек улыбнулся и начал медленно заходить в озеро. Серый не сводил с него глаз. Призрак уходил всё дальше и дальше, пока не скрылся под водной гладью. И Серый остался один в своем мире вечной ночи.

— Прощай, — прошептал он.

И ему никто не ответил. Молчала золотая луна в небе, молчали змееныши на ножках в кустах, молчала даже разноцветная канарейка. Серый упал на колени и разрыдался.

Один. В свете прекрасных иллюзий. Один. В мире вечной ночи. Все мертвы. Все, кого любил, кем дорожил. Джек, друзья, стая, семья. Всех, кого видел хоть раз, всех пережил. Годы проходили, но не для него. И смерть забирала людей даже из этого рая, но его обходила стороной. Будто он чем-то заслужил неприкосновенность. Будто он и есть сам ангел смерти.

— Мне нужно было сказать ему? — рыдал мальчик во мраке вечной ночи.

Вдруг в Сером воскресла внутренняя сила, он поднялся с колен и утер непросохшие слезы.

— Нет, не нужно было. На этот раз всё будет иначе. Смерть сюда не придет.

Богомир вернулся домой с четырьмя ключами, думая, кого бы еще позвать с собой на миссию. Его окликнули.

— Ходят слухи, — проговорила Аморф, — что некая Ют Майерс оставила в Игре частицу своей души. Я хочу взглянуть на нее.

XIII

Михаил всё же взял жену на поиски загадочной Принцессы. Королева пошла на клетку B8 — безмолвный город-призрак. Сначала Богомир решил пойти на уже знакомую ему клетку A8 с поиском края света. Чтобы не проходить целую игру, он придумал вселиться в главного злодея, который появляется в тех же местах, что и герой, но не проходит испытаний. Однако Михаил не хотел в огненный мир на A7, потому что между этой клеткой была стеклянная стена с тропическим островом на B7, куда пошла обиженная на Михаила Аморф. Поэтому Король уговорил друга уступить ему A8.

Михаил не особо знал повадки пирата, в которого вселился, но старательно изображал его: ругался, странно покачивал головой, поправляя волосы, говорил пафосные монологи. К счастью, команда не заметила разницы. Корабль перемещался с одной локации на другую, сражался с пустотой, на месте которой должен был быть корабль игроков.

Королева же по сюжету игры якобы потеряла память и попала в загробный мир. Тайны (кто ее убил, кем она была в прошлой жизни, как выбраться из города-призрака) Дина не пыталась разгадать и просто шла вдоль стены к перекрестку клеток. И всё же загробный мир завлекал женщину. Люди-призраки на грани жизни и смерти, кафе с накрытыми столами без посетителей. Красивый мужчина приглашал ее зайти в дом, выпить вина. «Это очень вредно», — ответила ему она. В ювелирном магазине хозяин и грабитель проходили бесконечную петлю времени, где один убивал другого. Королева игнорировала эти истории. Но в один момент к ней подбежала девочка в пышной розовой юбке из фатина.

— У нас тут магазинчик желаний. Зайдите, пожалуйста. Это не займет много времени.

И Королева почему-то последовала за малюткой. Они шли мимо заброшенных зданий с перебитыми окнами. Улица была пуста, все дома серые, однообразные. И только один магазинчик пестрил новизной и ярко-красной вывеской. В него девочка и завела Королеву.

Внутри не было взрослых. Только двое мальчишек бесились. Один качался на люстре, другой делал колесо и кричал как индеец. Девочка цыкнула на них и подвела Королеву к прилавку.

— Что вы желаете? — спросила она.

— Да... Я тут из-за мужа. Он хочет, чтобы мы выбрались из Игры, и вот мне нужно пройти к перекрестку четырех клеток.

— А чего хотите вы?

— Чтобы он был счастлив. Чего же еще! — Королева подошла к темной комнате за прилавком, вместо двери у которой висели шторы из камней и бусин.

— Разве?

— Где ваши родители? — спросила Королева.

— Не знаем, — ответила девочка. — Мы здесь для того, чтобы воплотить ваши желания. Мы — лишь символы.

— Символы чего? — Королева посмотрела на собеседницу внимательно. — Я вас знаю?

Девочка пожала плечами. Тут один мальчик подбежал к Королеве.

— А меня ты, меня узнаешь?

Дина посмотрела на него пристально, но помотала головой. Это был просто мальчик.

— Мне пора. Нужно найти выход из Игры. — Она пошла к двери.

— Вы этого хотите?

— Да.

— А вы уверены, что выход, о котором говорит ваш муж, — это ваш выход? Может, если вы останетесь здесь, обретете то, что искали, а если уйдете, ничего не получите?

Богомир шел по базальтовой дорожке. Поблизости бурлила лавовая река, и дым от нее разъедал глаза. В двух шагах от Богомира, в джунглях, брела Аморф и отмахивалась от мошек. Маленькая, хрупкая, до смешного нелепая. Старик не мог взять в толк, неужели она не понимает, что эти кляксы на рубашке, зеленые волосы — просто детский сад. Богомир глядел на Аморф (какой глупое имя!) и видел Ариадну: ее скулы, ее брови. Да, Аморф была младше. Ну и что?

— Зачем тебе Ют Майерс? — спросил он.

— Я надеюсь, — сказала Аморф и скромно завела волосы за ухо, — что она такая же, как я.

— Это какая?

— Что она тоже... осознала себя. Что она та, кто способен вырваться из... игры, для которой ее создали. Способна мыслить, чувствовать. Я хочу знать, что не одна такая.

Эти волосы, одежда, глупые фразочки раздражали Богомира.

— Неужели ты не видишь? — не выдержал он. — Ты не Аморф. Ты просто отражение Ариадны. Это она считает себя особенной, это ей нравится привлекать к себе внимание. Ты выбралась из библиотеки, переоделась, но ты по-прежнему лишь отражение.

Они пересеклись взглядами. Глаза Аморф переливались то одним, то другим цветом, так что у Богомира закружилась голова.

— Вероятно, я отразила что-то от этой девушки. Не все же твои персонажи вырвались на свободу. Лишь я. Но тогда на мне оставил след и ты — мой создатель. И Серый, который растождествил меня с Ариадной. И Михаил. И его жена, выпустившая меня из библиотеки. Богомир, я не знаю, что я такое — аномалия, или часть Игры, сгусток психической энергии всех игроков. Не знаю. Но я не просто отражение Ариадны. Уже нет.

Богомир глядел себе под ноги, пытаясь скрыть презрительную улыбку. Аморф с такой уверенностью отрицала свое тождество с Ариадной. Но это всё равно, что сказать: старый Богомир из реальной библиотеки — это не тот молодой Богомир, что идет сейчас по базальтовой дорожке. От внешней перемены суть не меняется.

— Каждый раз, — продолжала Аморф, — когда ты дочитывал книгу, я тоже брала ее. Помню, ты часами обсуждал с колдуном, кто демон Игры. Но я думаю, всем управляет не демон, а светлый дух. И... — Аморф тяжело давались эти слова. — Там были главы про создание души...

— ...При концентрации энергии. — Богомир заинтересовался разговором. — Теория о том, что люди в храмах не обретают бога, а создают его. По этой теории, не существовало богов, демонов и духов до того, как люди в них не поверили.

— Да, да. — Глаза Аморф зажглись. — Многие годы священники молились и верили, что находятся под защитой кого-то много могущественнее их самих, и этот кто-то действительно появился. «Среди дрожащих пламён свечей мы слышали в гласах уверовавших пение зарождающейся души».

— Ты считаешь, это твой случай? Считаешь, что стала душой?

— Нет, конечно, нет. Но... я чувствую, что моя душа готова появиться на свет. Я поняла это лишь сейчас... благодаря тебе.

— Но, даже если всё так, — возразил Богомир, — ты не будешь свободной после обретения души. Игра никого не выпускает. А если ее дух выберется наружу, все миры и персонажи растворятся в нем. И ты перестанешь существовать.

— Нет, когда я обрету душу, я уже не буду частью Игры. Я стану чем-то иным... И не думаю, что меня будут волновать подобные вещи. Ведь если у тебя есть душа, тебе не нужно бороться за свободу. Ты априори свободен.

Королева у прилавка рассматривала фигурки: деревянный волчонок, бронзовый дракон, шахматы, зеркальце. Дина взглянула на свое отражение: гладкая темная кожа, лысая голова красивой формы.

— Это зеркало показывает то, что ты хочешь видеть, — сказала девочка.

— Я вижу себя.

— Нет, это зеркало показывает то, что ты хочешь видеть.

Королева поставила зеркальце на место, затем обратила внимание на маленькие открытки. На каждой было по слову: «Творчество», «Любовь», «Дети», «Красота»...

— Найди свою карточку, — сказала девочка.

— Мою? А какая моя?

— На ней должно быть твое имя.

Королева перебирала одну открытку за другой, но все они были примерно одинаковы. Периодически Дина вновь смотрела на темную комнату непонятных размеров. Королева различала едва уловимые силуэты — шкаф, комод, зеркало.

Девочка заметила это.

— Ты всё же хочешь туда зайти. Не волнуйся, комната не так темна, как кажется. И, думаю, она совсем маленькая.

Комната манила Королеву. Она подошла ближе и застыла у порога.

— Всё не так страшно, как кажется, — сказала девочка.

Королева вглядывалась в темные силуэты и словно припоминала в них давно знакомые вещи. Она так хотела зайти в комнату, но что-то сдерживало ее. И вот Дина осторожно шагнула во тьму. В этот момент что-то упало. Королева обернулась. В магазинчике стоял только один мальчик — тот, что спросил: «А меня ты помнишь?». А рядом лежали две разбитые фигурки. Его братика и сестрички не было.

— Где они? — встревожилась Королева. Мальчик хмуро глядел на нее. Дина забегала по магазину в поисках детей, заглянула на всякий случай под прилавок. Затем снова подняла голову и чуть не вскрикнула — все трое стояли перед ней, а девочка держала в руках нож. — Зачем тебе это? — прошептала Королева и встала. — Положи на стол.

— Ты должна узнать, какая идея у нас внутри, — ответила девочка, передала нож мальчику, а сама повернулась к Королеве спиной. — Сними с меня кожу. Сделай надрез вот здесь. — И она указала пальчиком от макушки головы до второго позвонка.

Королева в испуге стала отступать к выходу. Девочка поняла, что ее не собираются резать, и повернулась с разочарованием на лице. Королева выбежала на улицу и оглянулась. Дети в проходе на мгновение сверкнули в своих истинных обликах и исчезли. Магазин поблек, вывеска посерела.

Богомир глядел на Аморф через стекло. Она легко и неторопливо шла по дороге, словно невесомая. Глаза ее переливались всеми цветами радуги и точно видели мир впервые. Странный зеленоволосый ребенок в кляксах — она была прекрасна в своей несуразности.

Но, чем больше Богомир в нее вглядывался, тем отчетливее видел, что черная тень теперь преследует Аморф.

— Тебя что-то тревожит? — Аморф прислонилась к стеклу.

— Нет, — солгал он. Тень от ее спины начала разрастаться и назойливо скрежетать.

— Подойди сюда, — сказала Аморф и улыбнулась. Богомир неуверенно прильнул к стеклу. — Положи руки, как я. — Он прислонил их так, словно хотел коснуться Аморф сквозь стеклянную стену. — Вот и хорошо. — Она лучезарно улыбнулась.

Они стояли так и молчали. Богомир всё боялся, что тень, которая нависала над Аморф, нападет, но тень не могла навредить девушке и потому начала отступать, пока не исчезла вовсе. Богомир вздрогнул и отстранился от стекла, удивленно глядя на Аморф. Как она прогнала тень, как победила страх? Но, кажется, Богомир знал — Аморф не сделала ничего, это он сам.

Они дошли до перекрестка миров. Богомир протянул ключ к стене — в углу появилась замочная скважина. Аморф достала свой ключ и вставила тоже.

— Когда ты родишься душой, как тебя будут звать?

— Не знаю. Я бы хотела красивое имя. Надежда, Любовь... Может, как звезда, Стелла?

— Может, — улыбнулся Богомир.

Вскоре к перекрестку подошла и Королева. Ее мужа долго не было. На самом деле он не хотел находить Ют и встречать сына. Глубоко внутри Михаил знал, что не нужен Таю и двадцать с лишнем лет назад Верочка не случайно сбежала. Михаил знал, что был их недостоин, что делал им больно, пытаясь спрятаться от собственной боли: ослепленный утратой жены, он замечал лишь себя. И да, Михаил хотел вновь обрести свою семью, он бы жизнь отдал, лишь бы вернуть детей и любимую, но встречи с ними страшился.

Михаил пошел обратно на свою клетку, но не смог так поступить с женой и другом и добрался до них, вставил последний ключ в замок. Стена расчетверилась, и в полу открылся проход с темным коридором.

Они долго спускались по лестнице, пока не поняли, что гравитация начинает работать в обратную сторону, и они уже поднимаются. Показался выход. Перед ними открылась абсолютно пустая белая клетка с виселицей посередине. Все подошли к ней. Попытались включить — не вышло.

— Я ничего не понимаю, — растерянно сказал Богомир и тут услышал смех.

У лестницы стояла красноволосая Дина и смеялась. Вспышка ярости охватила Богомира.

— Это ты! — закричал он, подбежал к девушке и схватил ее за шею. — Что ты сделала с этим миром? Что ты сделала?

Лицо Дины краснело от удушья, но она не сопротивлялась, а только хохотала — сквозь боль, без воздуха; не могла остановиться. Богомир пытался убить в ней радость, и получалось: уже не было слышно Дины, только тихий хрип и сквозь него едва уловимый смех.

Королева кричала Богомиру прекратить. Михаил пытался расцепить его руки. Аморф стояла рядом. Ее тонкие пальцы сцепились на груди, как при молитве, а переливающиеся радугой глаза раскрылись в ужасе.

Михаил оттащил Богомира от Дины и зарядил ему кулаком в челюсть. Дина кашляла и смеялась. Богомир снова кинулся на нее, Михаил переломил ему руки за спину и крепко сжал.

— Ты с ума сошел? — рассердился Король.

— Это всё она! Всё эта тварь! Она уничтожила мир Ют! И виселицу нам оставила! Тварь!

Дина убежала из пустой клетки. Только тогда Михаил выпустил Богомира. Тот, словно ополоумевший, не вставая с колен, бросился к Михаилу.

— Здесь что-то могло остаться. Нужно еще раз осмотреть. Может, здесь есть что-то. Может...

— Ты не видишь, что всё кончено, идиот! — Михаил схватил его за плечи и встряхнул. — Здесь нет выхода. И вообще его нигде нет и никогда не было!

— Но Ют Майерс сказала...

— Не было никакой Ют Майерс!

— Как это? Я видел ее послание! Ют была здесь, — дрожа, говорил Богомир, а потом в ярости: — Но эта тварь, Дина, ее уничтожила.

— Так покажи послание. Покажи!

— Не могу. Оно было одноразовым.

— И видел его только ты. Как удобно, — усмехнулся Михаил. — Пошли домой, милая. — И взял под руку жену.

— Нет, стой, не уходи! — Богомир схватил его за ноги, Михаил бешено оттолкнул его. — Ты мне не веришь? И называешь психом? Или что?.. Да прекрати издеваться надо мной!

— А что ты от меня хочешь? Что? — Михаил яростно взмахнул руками, чуть не ударив Королеву по лицу.

Богомир сидел на полу, опустив голову.

— Она только сказала, — прошептал он, — что собирается покинуть Игру...

— Покинуть? — устало усмехнулся Михаил. — Например, вот так? — Он указал на виселицу. — Хватит, парень. Я устал гнаться за твоими химерами.

— А как же Тай?

Михаил ничего не ответил и ушел.

XIV

Богомир и Аморф вернулись в библиотеку. Девушка странным взглядом оглядела полки, стеллажи. Раньше это место, казалось, было больше.

Богомир хотел пойти спать, но заметил, что Аморф не уходит с порога. Слезы катились по ее щекам. Аморф медленно погладила себя по руке — сняла с себя полупрозрачную перчатку. Сначала левую — для перемещения между мирами. Затем правую, защищающую от сияния.

— Не нужно, — сказал он.

Золотом поблескивая, сетчатая перчатка упала на пол. Взгляды Аморф и Богомира пересеклись, и девушку охватила вспышка. Уже через мгновение сияние погасло. Длинные каштановые волосы, красно-карие пустые глаза...

— Чего уставился, старик? — проговорила Ариадна и ушла.

Богомир резко вдохнул воздух, как если бы собирался заплакать, протер лицо рукой, затем быстро подбежал к зеркалу. Да, лицо по-прежнему юно. Вдруг в отражении сверкнула еще одна вспышка. Богомир оглянулся.

Посреди библиотеки стоял дубовый гроб. В нем лежало молодое тело.